– Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Смотри, как надо, – схватив Наташку за длинные волосы, Грошев прижал ее голову к столешнице. Тут же Артем одним движением сдернул с нее шорты, вместе с которыми сползли и трусы, обнажив совсем белую, в сравнении с загорелой спиной, попу.
– Что вы делаете! Гады! Отпустите! – Наташка вырывалась, но волосы оказались прочными, и Грошев держал их крепко.
– Правда, пацаны, вы чего, с ума сошли? – опешила Даша.
– Не ссы, – подмигнул Артем, – ее девственность, на фиг, никому не нужна, – он снял со стены одну из скакалок, с которыми занимались первоклашки, и сложил в несколько раз.
Наташка наконец сообразила, что с ней собираются делать.
– Ребята, не надо… – захныкала она, – если из-за Дашки – да я не пойду к ней, честное слово! Ну, отпустите, пожалуйста…
– Молодец, сообразила, – Артем обернулся, – Даш, решай – или все-таки надрать ей задницу? Так, на всякий случай.
Даша открыла рот; потом закрыла, поняв, что нежданно-негаданно обрела неограниченную власть над противной Гороховой. Ее так и подмывало крикнуть: – Конечно, надрать! Она даже подумала, что здорово б еще и сфоткать это на телефон, но ни с того ни с сего, вспомнила пафосную речь матери – дружбы с Гороховой она, конечно, не представляла даже в далеком будущем, но сработала привычка, что мать всегда права.
– Не надо, Тём. Пусть живет, – она махнула рукой.
– Ну, как скажешь, – Артем повесил скакалку на место, и тогда Грошев отпустил волосы. Наташка тут же натянула шорты, вытерла слезы.
– Даш, – по инерции она еще всхлипнула, – честное слово, я не пойду к тебе. Только вы никому не рассказывайте.
– О чем? Какая у тебя толстая жопа? – заржал бесцеремонный Грошев, но Артем конкретизировал ситуацию:
– Мы ничего не расскажем, но если будешь выделываться… – он покосился на связку разноцветных скакалок, – поняла?
– Поняла, – Наташка шмыгнула носом, – я пойду, да?
– Топай. И смотри у меня! – пригрозил Грошев.
Вся пунцовая, Наташка вышла из тренерской, а Артем достал мяч с самой верхней полки. …Класс! Горохова не придет! – Даша чуть не прыгала от радости, – без нее, может, уболтаю мать – я ж, правда, не хотела ничего красть…
Когда они, втроем, появились в зале, Наташки там не было; с остальных уроков она тоже отпросилась, по причине, якобы, острой зубной боли, на которую, и учителя, и одноклассники списали ее жалкий вид с припухшими заплаканными глазами.
…Ай да, Тёмка! Это он за меня ее так!.. – мысль эта всплывала, наверное, сотый раз, и теперь, когда начался очередной урок, Даша смотрела в спину математички, выводившей на доске формулы, но они ее совершенно не интересовали. Мысль требовала анализа еще несуществующих, но, оказывается, вполне возможных чувств, и Даша с удовольствием занялась им. До конкретных выводов было далеко – за один день такие вопросы не решались, однако сама внутренняя дискуссия рождала какое-то новое состояние души.
Последним уроком была биология, где старушка Любовь Васильевна рассказывала о доминантных признаках фасоли, о скрещивании черных кроликов с белыми, и на этом благодатном фоне проводимый анализ обретал все более конкретные формы. Но тут прозвенел звонок.
Радостный сумбур, творившийся в голове, улетучился; недавние события потускнели рядом событиями грядущими, и Даша даже ушла одна, не дожидаясь Насти.
Зайдя домой, она первым делом посмотрела на часы. …Хорошо хоть, не среда – квартиру не драить, а то уже два, – внутри у нее все сжалось, – осталось четыре часа, блин! Надо срочно делать уроки – мать на это всегда ведется…
То, что ровно в шесть в замке повернулся ключ, было предсказуемо, и, тем не менее, Даша будто рухнула в пропасть. Ее охватил панический страх, победить который можно было только действием, а никак не ожиданием, и, вопреки традиции, Даша сама тихонько вышла из комнаты.
– Мам, я, правда, больше не буду… – кроме этой убогой фразы, ничего ей в голову так и не пришло.
– Надеюсь, – мать, как ни в чем ни бывало, разделась, разулась и направилась в ванную.
– Мам, я, честно, хотела приколоться! Ну, чтоб Наташка подергалась! Потом я б вернула!..
– Даш, – мать вытерла мокрые руки, – начнем с того, что если ты без спроса взяла чужую вещь, это уже квалифицируется, как кража. Собиралась ты ее вернуть или нет, суду неизвестно. По факту, например, ты принесла ее домой, и она преспокойно лежала в твоем рюкзаке. Во-вторых, что это за "прикол", если ты даже с друзьями им не поделилась? Наоборот, когда все искали планшет, врала, что ничего не видела, а потом врала мне, что не брала его. Согласись, это похоже совсем на другую версию.
– Согласна, – Даша вздохнула.
– А тогда какие вопросы? – мать открыла шкаф и из пяти висевших там ремней, выбрала тот, который обычно надевала с зеленой юбкой, – идем.
– Ну, мамочка!.. – прильнув к ее груди, Даша захныкала, – я никогда-никогда не буду! Честно!.. Ну, прости, пожалуйста!..
– А я разве говорила, что не прощу? – удивилась мать, – прощу, конечно. Но чтоб все сегодняшние слова до завтра не вылетели из твоей головы, ты должна быть наказана. Безнаказанность, Даш, ведет к кажущейся вседозволенности, а это скользкая дорожка, – она завела дочь в спальню, – раздевайся.
У Даши осталась последняя, призрачная надежда – возможно, если беспрекословно слушаться, то мать все-таки пожалеет ее; пусть не совсем – теперь это было понятно, но побьет как-нибудь несильно. Поэтому она молча сняла джинсы; как всегда аккуратно сложила их.
– Ложись.
Даша легла на живот, и почувствовала, как холодные руки аккуратно стягивают с нее трусики.
– Мамочка, не надо!.. Я буду хорошей!..
– Никто и не говорит, что сейчас ты плохая. Ты очень славная девочка, – положив трусики рядом с джинсами, мать намотала на руку ремень, оставив лишь нетерпеливо подрагивавший язык, – а наказана ты за конкретный поступок.
И тут Даше будто плеснули на ягодицы кипятком.
– Больно же! – она инстинктивно вскочила на колени.
– Ну-ка ложись! – мать подняла ремень.
Деваться было некуда, и вытерев кулачком слезы, Даша легла. "Кипяток" стал плескаться по ягодицам, с каждым разом делаясь все горячее. Даша вздрагивала, зарывшись лицом в мокрую подушку, но тут позвонили в дверь.
…Блин! – внутри у Даши все оборвалось, – неужто эта тварь обманула и приперлась-таки?.. Не надо было ее жалеть…
Мать вышла, прикрыв за собой дверь, но возникший в коридоре голос, неожиданно оказался взрослым.
– Оль, а ты чего это расхаживаешь во все оружие?
Даже не видя гостью, Даша узнала Веру Васильевну, мать Ритки Хохловой. Жили Хохловы в соседнем доме, но с матерью она случайно познакомилась в налоговой инспекции. Вера Васильевна тоже работала бухгалтером; только, в отличие от матери, закончила какие-то ускоренные курсы, поэтому часто забегала за консультацией к профессионалу. Даше она не нравилась, но сейчас ее визит был просто счастьем!
– Что, Дашку воспитываешь? Тоже курит, небось?
– Да нет…
Но договорить матери Вера Васильевна не дала:
– А моя, представь, начала. Врала – мол, это подружки, а я только рядом стою… Месяц нас за нос водила, паршивка, пока я сама ее не застукала! Муж у меня вообще никогда не курил. Прикинь, он дальнобойщик, так даже напарника взял самого молодого, но, чтоб только некурящего. Вечером Ритка пришла; опять, значит, про подружек, а отец ей юбку задрал да как выпорол ремнем! Ей-богу, думала, на попе синяки останутся…
Даша на секунду забыла о собственных бедах и застыла с округлившимися глазами – она и представить не могла, что так можно наказывать почти взрослую девушку, самую красивую в школе; да еще за какое-то паршивое курение!
А Вера Васильевна тараторила без остановки:
– …и что ты думаешь? Сначала Ритка, конечно, психанула – целую неделю дулась, не разговаривала с нами, даже из дома собиралась уходить, но потом поняла, засранка, что тогда ей одна дорога – на панель, и никакой университет ей не светит. В итоге, Оль, слушается, как миленькая, и, насчет курева – тьфу, тьфу, тьфу. Может, конечно, маскироваться лучше стала, но вряд ли. Я к чему говорю – правильно ты все делаешь. Если моей, здоровой дуре, на пользу пошло, то твою-то только драть и надо – возраст у них такой, что слов не понимают…
– Вер, – мать воспользовалась секундной паузой, – а ты чего, собственно, пришла-то?
– Ой, Оль, я ж все о наболевшем! А пришла – отчет, вот, не могу свести. Глянь, пожалуйста, если не трудно. В принципе, это не срочно, но лучше б до конца недели.
– Завтра гляну. Там твои отчеты – три цифры.
– Оль, спасибо! Ты меня так всегда выручаешь! Следующий раз обязательно с шампанским приду.
Даша чувствовала, что, по мере приближения прощания, ее стало трясти, ведь если сопоставить курение с воровством, то ее сейчас ожидает такое, что представить страшно!
Хлопнула дверь, и мать вернулась в спальню.
– Слышала? Так что, мотай на ус. Это вы возвели Ритку в ранг "невозможной звезды"; ну, а она, естественно, и вознеслась до небес – кто ж откажется быть небожителем? Но всегда надо знать край, чтоб не падать больно. Ритка ваша, похоже, края не знает; а теперь ее спустили на землю, на ее законное место, и сразу она стала слушаться, курить бросила. Так часто бывает по жизни – тебе, например, кажется, что ты достиг заоблачных высот, в том же бизнесе, и можно плевать на налоговую, санитарных врачей, пожарников, а они приходят и враз ставят тебя на место, из миллионера делая нищим, – подойдя ближе, мать остановилась, – кстати, ты-то курить еще не надумала?
– Не, мам, – Даша решилась поднять голову, – у нас девчонки балуются, но мне даже сам дым не нравится.
– Это радует. Тогда вернемся к твоему поступку.
Даша напряглась; несчастная попа и так горела, поэтому она уже ненавидела и Горохову, и планшет, и себя за то, что просто взяла его в руки, но мать вдруг присела рядом.
– Ну как, прочувствовала, что бывает с девочками, которые не думают головой и потому творят глупости? Надеюсь, одного раза хватит и больше пороть тебя не придется.
– Прочувствовала, – Даша робко улыбнулась, не веря, что все так внезапно закончилось.
– А взрослых, за подобные вещи сажают в тюрьму. Но, если включать мозги, которые, кстати, у тебя совсем неплохие, то возникнет масса схем, по которым можно получать большие деньги, серьезно не нарушая закон. Это, Дашуль, называется, бизнес. Вот и прикинь, что лучше.
– Я уже прикинула, мам…
– Тогда одевайся, – мать собрала одежду и бросила на диван, – ты уроки сделала?
– Да! – Даша поспешно оделась.
– А то б! – засмеялась мать, убирая ремень в шкаф, – еще б ты уроки не сделала! Ужинать будешь?
– Не, мам. А за плеером мы в воскресенье пойдем?
– Конечно. Пятерку твою ведь никто не отменял.
– А можно я погуляю? – совсем уж обнаглела Даша.
– Иди, если уроки сделала.
Время возвращения они никогда не обговаривали – Даша и так знала, что не позже девяти должна быть дома.
Переодеваясь у зеркала, она из любопытства спустила трусики – попа была ярко красной, с выползавшими на худенькие бедра розовыми полосками. …Блин, еще хорошо отделалась, – подумала она радостно, – даже плеер пойдем покупать!.. А, насчет бизнеса, чего она сказала? Это, типа, воровать надо, только с умом, что ли?.. Но разбирать непонятный тезис, в данный момент не было никакого желания.
– Мам, я ушла! – крикнула Даша, и едва спустившись вниз, достала телефон, – Настька, ты где?.. Ага, сейчас подгребу.
Проходя через соседний двор, Даша увидела смеющуюся с пацанами Ритку и попыталась составить иллюстрацию к рассказу Веры Васильевны, но картинка не складывалась.
…С другой стороны, а зачем Вере врать?.. Точняк, нет смысла… Блин, кто б мог подумать, что Ритку выдрали, как маленькую, из-за какой-то сигареты! Что б там мать ни говорила, все-таки она крутая… или не очень?..
Размышляя на эту тему, Даша перешла проспект, миновала ТРЦ, но едва увидела на дворовых качелях Настю, сосредоточенно тыкавшую в кнопки телефона, выкинула ненужную старшеклассницу из головы.
– Ой, Дашка! – Настя спрыгнула с качелей, – ты, блин, прям, вся довольная. Неужто пронесло?
– Ага, разбежалась. То ты мать не знаешь? У нее не сорвешься. Главное, простила; даже, видишь, отпустила гулять.
– А Горохова не приходила?
– Не-а, – Даша засмеялась, но объяснять почему, не стала.
– Все равно надо ей отомстить – это ведь из-за ее планшета тебе влетело, так? – Настя принялась изобретать сценарии "страшной" мести, пока Даша не спохватилась, что ей пора домой. Собственно, мстить никому она и не собиралась, радуясь, что ее "прикол" закончился так относительно благополучно.
* * *
Настя, как обычно, поднималась по еще пустой лестнице. Почему родители считали, что она постоянно опаздывает, никому не известно, но выпроваживали ее аж за сорок минут, хотя до школы она доходила за пятнадцать. В принципе, Настю это не напрягало, так как общаться с одноклассниками было приятнее – с ними можно было просто болтать, а родители лезли с расспросами и потом пытались обсуждать ее проблемы со своей взрослой точки зрения. Настя была не глупой девочкой, поэтому догадывалась, что так они пытались зафиксироваться в ее жизненном пространстве, куда вход для них становился все у же, ведь допускать их туда Настя не собиралась – что там делать продавщице и охраннику? У нее имелись другие ориентиры.
Когда Настя добралась до третьего этажа, ее окликнула Лариса Ивановна, и пришлось спуститься на целый пролет.
– Насть, ты ж с Дашей Скворцовой дружишь. Не знаешь, Горохова все-таки пошла к ней? Это ж такое унижение…
– Знаю. Не пошла.
– Ты, молодец, – учительница облегченно вздохнула, с чего-то решив, что Настя причастно к этому, – а я всю ночь переживала. Наверное, не стоило устраивать такое судилище, да еще при ее матери, да, Насть?
– Конечно. Тем более, она ж ничего плохого не хотела – просто поставить Горохову на место. Знаете, как она всегда выделывается своим барахлом? А Дашке обидно. У меня, допустим, семья не богатая, а у нее мать зарабатывает прилично – ей тот планшет купить, раз плюнуть. Но Вы ж видели, какая она? Дашка, бедная, из кожи вон лезет, чтоб заслужить что-нибудь.
– Но я ж не знала, – Лариса Ивановна снова вздохнула, – на родительских собраниях она, вроде, сидит тихо, только слушает. Даше-то сильно досталось?
– Еще как! Ремнем!..
– Какой кошмар! – Лариса Ивановна всплеснула руками, – Даша ж такая хорошая, послушная девочка. Ну, пошутила неудачно… это я виновата. Надо было просто оставить обеих после уроков и спокойно во всем разобраться. Насть, вы уж поддержите Дашу – представляю, какой у нее стресс. Еще дураки всякие начнут доставать…
– Вы что! Артем за нее любому башку отшибет!
– А Даша нравится Ефремову? – в голосе Ларисы Ивановны, вроде, даже прозвучала радость.
– А Вы не замечали?
– Почему? Замечала… – голос Ларисы Ивановны стал не слишком уверенным, и Настя решила, что физика для нее гораздо важнее классного руководства, – ну, беги. Ты, настоящая подруга, – не зная, что еще сказать, учительница погладила Настю по голове, и та побежала, увидев на заполнившейся учениками лестнице, спину Павлика Грошева.
– Как там Дашка? – спросил тот первым делом.
– Все о’кей, – для убедительности Настя сделала соответствующий знак, – по жопе ей, конечно, настучали… Главное, блин, я сейчас классно с Ларисой пообщалась! Она раскаялась и теперь с Дашки будет пылинки сдувать.
– Ну и зашибись!
Едва зайдя в класс, Даша услышала голос Кручинина:
– Дашка, и как новые ощущения? – но тут его голова дернулась, едва не ткнувшись в парту носом – ты чего, блин?.. – Кручинин потер пострадавший затылок, глядя на возникшего рядом Артема, – интересно ж…
– Если еще кому интересно, обращайтесь напрямую ко мне.
Артем, как ни в чем ни бывало, пошел дальше и дождавшись, пока Даша положит рюкзак, вывел ее в коридор.
– Ну, что? – лицо его было не злорадным; Даше оно даже показалось ласковым, и придумывать она ничего не стала.
– То самое. Мать же всегда делает, что обещала.
– Бедная, – Артем обнял ее, но совсем не так, как обычно, и Даша, неожиданно вдруг ощутила такое новое состояние покоя и защищенности, что наслаждаясь им, на глазах у всех, прижалась к Артему и затихла.
– Все будет классно. Главное, не расстраивайся, – прошептал он ей в самое ухо.
Смысл фразы Даша не поняла, но набор слов выглядел жизнеутверждающе, и она улыбнулась.
Идиллию, как регулярно случается в школьной жизни, разрушил звонок, вместе с которым появилась противная русичка, требовавшая на уроках полного внимания и тишины, поэтому все постороннее быстро затерялось среди проблем синтаксиса и морфологии.
Предупреждение Артема возымело действие, и Дашу больше никто не трогал; Наташка вела себя, как никогда, тихо, поэтому жизнь погрузилась в привычную рутину, с легкими всплесками отношений на переменах.
В большом перерыве Даша с Настей, как всегда, отправились в столовую, но по дороге им встретилась группа старшеклассниц, среди которых была и Ритка.
…Курить ведь, небось, пошли, – ни с того ни с сего вспомнила Даша, – надо все-таки убедиться…
Для чего в этом надо убеждаться, она сама не знала – наверное, сработал инстинкт, пробуждающий в людях непреодолимое желание обладать чужими тайнами.
– Я сейчас. Пока очередь займи, – бросила она Насте.
Сбежав по лестнице, Даша несколько минут стояла на улице среди визжавших в бессмысленном восторге малышей, и ждала, пока старшеклассницы скроются за углом; потом пошла следом – туда, где асфальт был густо усыпан "бычками", а стены исписаны десятками признаний в любви. Малыши сюда старались не заглядывать, боясь получить "по ушам" – каста курильщиков не любила посторонних, но Даша сделала вид, что не смотрит в их сторону, а оглядывалась, будто ища кого-то. Впрочем, и одного взгляда ей хватило, чтоб увидеть, как Ритка, по-киношному элегантно, стряхивала пепел, стуча пальчиком по длинной тонкой сигарете.
…Что и требовалось доказать!.. Только кому требовалось и зачем?.. Даша пошла обратно, размышляя, что дало ей новое знание. Скорее всего, ничего. Единственное, что приходило в голову, было приятное осознание всеобщего безбоязненного нарушения законов и обещаний – именно так в ее понимании и выглядело мудрёное понятие, "демократия", которым с экрана телевизора постоянно козырял Президент.
Два последних урока прошли без происшествий – все происшествия начались потом, когда после занятий, как обычно, пришла Лариса Ивановна. После стандартных вопросов и стандартных ответов по итогам дня она подошла к Гороховой.
– Что-то не могу я дозвониться твоему отцу ни по одному номеру. Может, ты циферки перепутала?
– Я все правильно сказала, – покраснев, Наташка встала.
– Сделаем так, – Лариса Ивановна оперлась о парту, – давай все-таки дневник – я там напишу, а чтоб ты опять не сжульничала, отец рядом пусть напишет, когда придет. Понятно?
– Да, – Наташка нехотя полезла в рюкзак, но вдруг принялась интенсивно шарить внутри.
– Что, теперь дневник исчез? – засмеялась Лариса Ивановна, а за ней и весь класс.