В ярости и отчаянии Кершо покинул дом Уилкокса и отправился к себе. Удар оказался столь внезапным, что он не мог оправиться от потрясения и потерял способность здраво рассуждать. Он вошел в дом и попытался взять себя в руки, но разум его был в смятении.
Позвали к ужину, и он машинально пошел в столовую, но не смог проглотить ни куска. Зато он выпил сверх меры, а затем, поднявшись из-за стола, неверными шагами добрел до кабинета и опустился в кресло.
Что же с ним произошло? Постепенно он стал собираться с мыслями, и весь ужас его положения открылся перед ним. Его постиг крах - полный и непоправимый. Он задолжал банкирам, даже дом был заложен до последнего гвоздя. Он поставил все, абсолютно все на это последнее предприятие. Удача уже была у него в руках и вот уплыла, исчезла из-за того, что он доверился Уилкоксу - Уилкоксу, который оказался отъявленным негодяем. Кершо долго и ожесточенно осыпал его проклятиями. Уилкокс украл его изобретение, Уилкокс разбогатеет на нем, Уилкокс будет стоять и насмехаться над ним, глядя, как он погружается в пучину несчастий. А его семья, его ни в чем не повинная семья! Мысли вихрем проносились в его сознании, ужас овладевал им, когда он представлял, на какие страдания и нищету он обрекает жену и детей; чтобы успокоиться, он снова взялся за бутылку. Мозг лихорадочно работал. Что же делать, к кому обратиться? Он не находил выхода; одна мысль о том, что сейчас время отпусков, приводила его в отчаяние. Все, кто мог бы помочь ему, разъехались, а времени в обрез; этот дьявол, Уилкокс, уже подает иск в суд. Да, Уилкокс будет гореть в аду за свое коварство, хотя прежде в своей земной жизни успеет нагреть руки. Внезапно его осенила мысль: почему, собственно, Уилкокс должен нагреть руки? А вдруг Господь лишит его жизни в эту же ночь и без промедления отправит его душонку в ад. Почему бы и нет? Это было бы справедливо. Однако справедливый приговор нужно привести в исполнение, так, может, ему просто взять и убить Уилкокса? Такие не должны жить. Все, кого притеснял Уилкокс, восстанут из ничтожества и благословят своего избавителя. Сами небеса одобрили бы его поступок! Он снова и снова представлял себе, как это будет: ему казалось, он наяву видит пухлое лицо Уилкокса, искаженное гримасой смерти, ощущает тучное тело Уилкокса, которое корчится в его руках, сомкнувшихся в железной хватке. Он ликовал при этой мысли. Да, он убьет Уилкокса.
Не успел он опомниться, как обнаружил, что стоит у себя на лужайке. Кершо взглянул на свой дом - темный и безмолвный, как все вокруг, как сама эта ночь. Куда ни кинь взгляд, все темно и безмолвно. Кершо пересек лужайку, легко перепрыгнул через ограду, отделявшую его сад от сада Уилкокса, и осмотрел дом соседа. Там тоже все было безмолвно, только в одном окне горел свет - он знал, что это окно в спальне Уилкокса. Так, значит, этот сукин сын еще не спит, знает ли он, что его ждет? Кершо незаметно проскользнул к дому. Его совсем не удивило, что стеклянная дверь в гостиную открыта. Господь помогал ему, значит, на то Божья воля, чтобы Уилкокс погиб от его, Кершо, руки. Кершо неслышно пробрался внутрь, неслышно пересек комнату и ловко проскользнул вверх по лестнице. Ноги бесшумно ступали по толстому ковру. Он приблизился к двери, ручка легко повернулась, и он вошел в спальню.
Уилкокс не лежал в постели. Раздетый, он сидел в кресле у окна, ворот пижамы из-за жары был расстегнут. Он взглянул на вошедшего.
- Кершо, - произнес он тихим голосом, - что вам нужно?
Кершо быстро прошел по комнате и встал, нависая над Уилкоксом.
- Я даю вам последний шанс, - сказал он. - Вернитесь к прежнему уговору, отзовите письмо адвоката, дайте еще денег, или…
Он продолжал говорить, но Уилкокс, холодно глядя, прервал его:
- Слишком поздно, дражайший…
Кершо не дождался конца фразы. Кинувшись на Уилкокса, он стиснул его толстую шею в своих сильных руках. Тот попытался подняться, оттолкнуть противника, но был как беспомощный ребенок в мощных объятиях Кершо. Какое-то время они молча боролись, Уилкокс постепенно слабел, и вот уже выпученные глаза вылезли из орбит, багровое лицо почернело, руки и ноги словно одеревенели и затем безжизненно повисли. Кершо все еще крепко держал его за горло, и вскоре судороги прекратились; он наконец ослабил хватку, и безжизненное тело бесформенной массой тяжело рухнуло на подлокотник кресла.
Кершо медленно повернулся, подошел к двери, снова посмотрел на неподвижную фигуру и со словами "Слава тебе, Господи!" вышел.
Кершо не помнил, как очутился дома: казалось, он только-только покинул комнату Уилкокса - и вот уже снова в своем кресле.
Какое-то время Кершо сидел неподвижно, почти без чувств, затем медленно начало накатывать осознание того, что он сделал. Он не раскаивался, наоборот, он торжествовал: одним мерзавцем в мире стало меньше. Да, он убил Уилкокса - пришел к нему в дом и дал ему шанс раскаяться. Уилкокс им не воспользовался, и он убил его, убил… Постойте, какое страшное слово - убил. Внезапно Кершо увидел себя - убийцу, а ведь закон… закон приговаривает убийц к виселице. От страха его прошиб холодный пот, с каждой минутой его положение становилось все очевиднее. Что он наделал? Не спас ни себя, ни свою семью, ни свое изобретение - разорение все равно неизбежно, только теперь его ждет еще позор и бесчестье, он - убийца, его жена останется вдовой, а дети - сиротами. Его мучения были нестерпимы, душу терзала отчаянная тоска. Однако мало-помалу он стал успокаиваться. Пусть он убийца, но почему убийство должно быть непременно раскрыто? Почему его должны разоблачить, если он найдет в себе силы и проявит достаточное хладнокровие, чтобы спокойно жить, как прежде? Он должен держаться уверенно, собранно, должен вести себя как обычно.
Постепенно спокойствие вернулось к Кершо, он сумел даже выстроить линию поведения. Прежде всего нужно пойти и лечь в постель - бесшумно, чтобы никто в доме не знал, что он не ложился допоздна. Он проскользнул наверх, разделся, юркнул под одеяло и стал ждать наступления дня.
* * *
В обычное время горничная постучала к нему в дверь. Кершо ответил ей, изо всех сил стараясь придать голосу непринужденность, и остался в постели, приготовившись услышать рассказ о чудовищной трагедии, случившейся по соседству. Наверняка к этому времени слуги уже успели узнать все последние сплетни. Однако девушка ничего не сказала, и Кершо, как обычно, встал, принял ванну, оделся и вышел в столовую. Завтрак был уже накрыт, есть он не мог, но выпил кофе и стал ждать новостей.
Но так ничего и не дождался: в доме по-прежнему царили тишина и покой, все шло своим чередом. Кершо поднялся и посмотрел из окна на дом Уилкокса. Никаких признаков тревоги не было и там. В чем же дело? И тут внизу зазвенел дверной звонок. Кершо сорвался с места. Неужели за ним уже пришла полиция? Он поспешил в гостиную и, выглянув из окна, увидел у порога дома человека. Человек стоял к нему спиной, но Кершо тотчас понял, что это какой-то незнакомец, и одет он не в мундир, а в обычную одежду.
Вскоре горничная объявила:
- Вас хочет видеть какой-то джентльмен, сэр.
Мужчина тихо вошел за ней в дом, и Кершо понял, что первое впечатление оказалось правильным - он не знал этого человека, хотя на мгновение тот напомнил ему покойного брата, умершего лет десять назад, которого он горячо любил.
Незнакомец слегка поклонился и сказал:
- Мистер Кершо, я полагаю?
Кершо молча кивнул - из-за волнения говорить он не мог. Кто этот человек и что ему нужно?
Тот продолжал, не обращая внимания на стул, который предложил ему Кершо:
- Я прибыл, хотя для меня это сопряжено с известными неудобствами, с поручением к вам, мистер Кершо. Хочу заверить вас, что в ваших интересах незамедлительно нанести визит мистеру Уилкоксу.
Кершо оцепенел от изумления. Наконец он воскликнул:
- Нанести визит мистеру Уилкоксу?
- Вот именно, - ответил незнакомец, - и как можно скорее.
- Кто вы? - воскликнул Кершо. - И почему вы пришли ко мне с таким поручением? Я не могу зайти к мистеру Уилкоксу. Он… - Кершо вовремя осекся. - Мы поссорились, - кое-как вышел он из положения.
- Мое имя не имеет значения, - ответил гость, - важно, что я пришел к вам как друг и настоятельно прошу вас последовать моему совету; я знаю о вашей ссоре, но любую ссору можно уладить.
Мысли стремительно проносились в сознании Кершо, и вдруг его осенило, что, может быть, это адвокат Уилкокса, который устыдился действий своего клиента и теперь пытается залатать брешь в отношениях бывших приятелей.
- Я никогда не смогу помириться с мистером Уилкоксом, - заявил он, - слишком поздно.
Незнакомец поклонился.
- Я исполнил поручение, - сказал он. - Обдумайте мои слова и поступайте, как сочтете нужным.
Не проронив больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.
Как только за незнакомцем закрылась дверь, Кершо вспомнил о том, что сказал незнакомцу. "Слишком поздно". Он проговорился, он пропал! Он вскочил со стула и выбежал в холл. Незнакомца там не было.
- Мэри, - закричал он, - джентльмен ушел?
- Разве он не у вас, сэр? - спросила горничная. - Я не видела, чтобы он выходил.
Кершо поспешил к входной двери и вышел на улицу, в это время дня почти безлюдную. Он осмотрелся по сторонам: незнакомца нигде не было видно. Совершенно убитый своей неосмотрительностью и ошарашенный удивительным известием, Кершо вернулся в кабинет и попытался осмыслить случившееся.
Очевидно, незнакомец что-то знал, но что именно и почему он назвался другом? Возможно, он также был жертвой Уилкокса и пытался таким необычным способом предостеречь Кершо. Может быть, это какой-то сумасшедший, а может быть, и впрямь адвокат Уилкокса с поручением предложить ему мировую. Кершо не мог прийти ни к какому выводу, но теперь ему начала открываться несомненная ценность удивительного совета. Допустим, он нанесет визит Уилкоксу - он ведь не знает, что тот убит, и столь странный поступок со стороны убийцы - нанести визит своей жертве - может сбить полицию с толку.
Но тогда нельзя терять ни минуты. В любой момент служанка прибежит к нему с ужасным известием; непостижимо, почему она до сих пор этого не сделала.
Надев шляпу, он вышел и, усилием воли сохраняя внешнее спокойствие, приблизился к дому Уилкокса и позвонил в звонок.
Дворецкий, как всегда невозмутимо-величавый, открыл дверь.
- Доброе утро, мистер Кершо, - сказал он. - Прошу вас, входите, мистер Уилкокс велел проводить вас к нему, если вы придете.
Кершо чуть не рухнул от этих слов. Что все это значит? Уилкокс мертв, он задушил его собственными руками. Кершо кое-как собрался с духом и последовал за дворецким. Тот распахнул перед ним дверь в библиотеку.
- Мистер Кершо, сэр, - объявил дворецкий.
Кершо вошел в комнату. Уилкокс, полностью одетый, сидел за письменным столом, на котором были разложены какие-то документы. Лицо его покрывала смертельная бледность, он весь дрожал; правую кисть он прятал в ящике стола. Когда в дверях появился Кершо, рука Уилкокса дернулась, и Кершо услышал, как тяжелый металлический предмет стукнулся о боковую стенку ящика.
- Здравствуйте, Кершо, - едва слышно сказал Уилкокс.
Гость пересек комнату и приблизился к нему.
- Нет-нет, не подходите! - взвизгнул Уилкокс. - Сядьте на тот стул. Не подходите ближе. - Он немного выдвинул руку из ящика, и Кершо увидел зажатый в ней револьвер.
Кершо сел, в комнате воцарилось молчание. Затем Уилкокс заговорил тонким, прерывающимся голосом:
- Я рад, что вы пришли, Кершо, весьма рад, я… я вас… я хотел бы с вами кое-что обсудить. Возможно, я повел себя вчера несколько опрометчиво, но это просто шутка, скверная шутка, если вам угодно. - Он криво улыбнулся. - Но теперь все будет по-другому. Я уверен, мы сможем договориться… я искренне сожалею о том, что произошло вчера днем.
Он замолчал. Кершо пристально смотрел на него.
- Я что-то не пойму, - сказал он. - Вчера днем?
- Да, да, - прервал Уилкокс, - наша ссора, вы помните. Так вот, нам не нужно ссориться, нам нужно снова стать друзьями. Послушайте, нет-нет, не приближайтесь, я кину вам бумаги. Это копия письма и телеграмма моим адвокатам, отправленная нынче утром, чтобы остановить тяжбу, а вот здесь, - он бросил другой документ, - письмо к вам с согласием возвратиться к нашим прежним договоренностям и с моим обязательством найти нужные вам деньги. Оно написано не по строгой букве, - продолжал он, - но оно имеет законную силу, да, имеет силу до тех пор, пока мы не заключим новое соглашение по всей форме.
Кершо взял бумаги и бессмысленно уставился на них.
- Как будто все они в порядке, - проговорил он, - но я не понимаю. Я, видимо, сошел с ума? Вы ведь Уилкокс? Почему вы здесь сидите? Прошлая ночь мне приснилась?
Лицо Уилкокса сделалось совсем бледным, как у призрака.
- Так вам это тоже приснилось? - закричал он. - Вам приснилось, так же как и мне, что прошлой ночью вы пришли в мою спальню и задушили меня?
Эдвард Фредерик Бенсон
Edward Frederick Benson, 1867–1940
Автор бесчисленных рассказов ужасов, один из самых изощренных, разнообразных и искусных писателей в этом жанре. В его коллекции - и характерная, "вкусная" атмосфера, и превосходные пейзажи, и изобретательные сюжеты, и научные рассуждения о природе сверхъестественного. Сборники рассказов ужасов представляют собой наиболее ценную часть наследия этого писателя - автора романов, эссе, биографий.
Эдвард Ф. Бенсон, средний из трех братьев-писателей, вырос в семье архиепископа Кентерберийского Эдварда Уайта Бенсона. Обучаясь в Кембридже, увлекался классической филологией и археологией, в 1892–1895 гг. учился и работал в Британской школе археологии в Афинах, затем участвовал в раскопках в Египте.
Первое беллетристическое произведение Э. Ф. Бенсона, роман о нравах общества "Додо" (1893), имело шумный успех, в немалой степени благодаря тому, что в персонажах легко обнаруживалось сходство с некоторыми реальными лицами. В 1890-х и начале 1900-х гг. писал прозу развлекательного характера, позднее обратился к жанру биографии. Известно несколько его мистических романов ("Судебные отчеты", 1895; "Образ в песке", 1905; "Ангел горести", 1906 и др.), но наибольший интерес представляют рассказы Бенсона, вошедшие в сборники "Комната в башне" (1912), "Видимое и невидимое" (1923), "Рассказы о призраках" (1928) и "Новые рассказы о призраках" (1934).
Рассказ "У могилы Абдула Али" взят из сборника "Комната в башне и другие истории" (The Room in the Tower, and Other Stories, 1912).
У МОГИЛЫ АБДУЛА АЛИ
(Пер. С. Сухарева)
Луксор, как почти единодушно признают там побывавшие, обладает особым очарованием и притягивает к себе путешественников многими соблазнами, главными из которых они сочтут, несомненно, великолепный отель с бильярдной и садом, достойным богов, с неограниченным количеством постояльцев, а кроме того, еженедельные (как минимум) танцы на борту туристического парохода, охоту на перепелок, климат Авалона и - для любителей археологии - невообразимо древние памятники. Однако для лиц другого склада (по правде говоря, немногочисленных, хотя и чуть ли не фанатически убежденных в собственной правоверности) очарование Луксора, словно некая спящая красавица, пробуждается только в ту пору, когда упомянутым выше соблазнам приходит конец: отель пуст, а маркер отправился "на долгий отдых" в Каир; когда прореженные перепелки и редеющие туристы устремились на север, и Долина Царей, жертва тропического солнца, превращается в раскаленную жаровню, через которую ни один смертный не отважится по доброй воле совершить в дневное время вояж, даже если сама царица Хатшепсут оповестит его о своей готовности дать ему аудиенцию на террасах храма в Дейр-эль-Бахри. И однако мысль о том, что названные немногочисленные фанатики, быть может, не совсем заблуждаются, ибо во всем прочем суждений придерживаются взвешенных, побудила меня подвергнуть их взгляды проверке на собственном опыте, вследствие чего года два назад начало июня застало меня, преисполненного похвального рвения неофита, все еще в тех краях.
Обильный запас табака и нескончаемость летних дней располагали нас к детальному обсуждению прелести летнего сезона на юге, и мы с Уэстоном (одним из первой когорты избранных) обсуждали ее вволю. Некую безымянную субстанцию - основной компонент обаяния Луксора, способный поставить в тупик любого лабораторного исследователя, мы, правда, обходили молчанием (уяснить, в чем он заключается, возможно было только через непосредственное восприятие), зато нам без труда удавалось улавливать в окружающей нас действительности прочие пьянящие чувства виды и звуки, которые, несомненно, дополняли общую картину. Приведу кое-что из списка.
Открыть глаза в теплой темноте перед самым рассветом и осознать, что, пока просыпаешься, желание поваляться в постели пропадает начисто.
В тишине, при полном безветрии, перебраться через Нил верхом: лошади наши, как и мы сами, вбирают ноздрями ласковую свежесть утра, не уставая вновь и вновь ею наслаждаться.
Пережить мгновение бесконечно короткое, но бесконечно насыщенное, когда солнце только-только должно появиться над горизонтом, а из темноты вдруг предстает глазам скрытая пеленой серая река, которая превращается в полосу зеленоватой бронзы.
Видеть, как розовый румянец, словно цветной реактив при химическом опыте, разливается по небу с востока на запад, а сразу же вслед за ним вспыхивает солнечный свет, озаряет вершины западных холмов и ослепительным потоком стекает по склонам вниз.
По всей окрестности - шорохи и шепоты: налетел легкий ветерок, взмыл жаворонок, завел свою песню, лодочник выкрикивает: "Ялла, ялла", встряхивают гривами лошади.
Потом - верховая поездка.
Потом, по возвращении, - завтрак.
Потом - полнейшее безделье.
На закате - вылазка верхом в пустыню, напоенную запахом нагретого бесплодного песка: этот запах не сравним ни с каким другим в мире, поскольку песок ничем не пахнет.
Блистание тропической ночи.
Верблюжье молоко.