Позади короля послышался странный приглушенный звук. Джеральд обернулся: Лэннион так и давился смехом.
- Благодарю, лорд Роберт, - сдержанно промолвил Джеральд. - Я напишу. Распорядитесь, чтобы голубя приготовили к полету… или нет, лучше двух.
Берт кивнул, накинул плащ и исчез за дверью
- Лэннион! - укоризненно произнес король. - Что это на вас нашло?
Лэннион от души расхохотался.
- Видение, сир! - простонал он, утирая слезы смеха. - И такое явственное - ну как костер в зимнюю ночь!
- И это было настолько смешно? - поинтересовался Джеральд.
- Настолько, - кивнул Лэннион. - Мне привиделся лорд Берт лет этак семь спустя.
- Все еще не понимаю, что вас так позабавило.
- А вы сами представьте себе, сир, - предложил Лэннион, подаваясь вперед, - как этот мальчишка дергает канцлерскую цепь - ну вот как сейчас воротник - и тем же тоном изрекает: "Олбария - самая дурацкая страна на свете. Ваше Величество. Здесь по-другому просто нельзя".
- Бог с вами, Лэннион, - рассмеялся и Джеральд. - Что вы такое говорите?
- Правду, Ваше Величество, - посерьезнел Лэннион. - Это ваш будущий лорд-канцлер - неужели вы сами не видите? Не сейчас, лет через семь, может десять, но…
- Пожалуй, - удивленно согласился Джеральд.
- Уж у него хватит предусмотрительности не позволить своему королю исчезнуть неведомо куда, - ядовито присовокупил Лэннион.
- Все, сдаюсь! - Джеральд, смеясь, поднял руки.
- Джеральд, я не шучу, - покачал головой Лэннион. - Вам нужны свои люди. Позарез нужны! Свои - а не то барахло, которое осталось в наследство от Дангельта. Самые трусливые и хитрые сбежали - а самые склизкие остались.
- Но разве у меня мало своих людей? - спросил Джеральд.
- Нет, - ответил Лэннион. - Но должно быть больше. И вы не вправе разбрасываться людьми. Роберт де Бофорт годится - разве нет?
Король кивнул.
- Вам нужны люди, - повторил Лэннион. - А еще, Джеральд… тебе нужна королева.
Того, что Одри Лэннион, как в былые времена, обратился к нему на "ты", король даже не заметил.
- Лэннион, - выдохнул Джеральд, - да вы с ума сошли!
Взгляд, который он метнул на Лэнниона, был совершенно убийственным, но старый ветеран видывал в своей жизни много чего пострашнее гневных взглядов - пусть даже и королевских.
- Джеральд, хочешь ты того или нет, но ты - венчанный король Олбарии! - рявкнул Лэннион. - И у тебя нет права на беспечность!
Джеральд вскинул голову, собираясь возразить.
- Головой не мотай! - обрушился на него Лэннион. - Я тебя с тринадцати лет знаю, Джерри Элгелл! Это я и покойный Меррет, у которого ты в оруженосцах ходил, сделали из тебя воина - кто тебя и назовет в глаза безответственным юнцом, как не я? - Он сжал кулак и рубанул им воздух. - Джеральд, как ты мог сорваться в Эйнсли, не сказавшись никому, кроме меня? Мне ведь и в голову не пришло… как ты мог?
Джеральд прикусил губу - крыть было нечем. Фицрой Меррет, упокой господь его неистовую душу, школил своего оруженосца, не давая тому ни минуты роздыха - и юному Джерри частенько мечталось, как славно будет стать настоящим рыцарем и ускользнуть из-под недреманного ока лорда Фицроя… мечталось до тех самых пор, покуда он и в самом деле стал рыцарем… и угодил под начало графа Лэнниона. Времени с тех пор утекло немало, и потом уже Лэннион служил под его командованием… Джеральд и забыл, какую выволочку способен устроить разъяренный Лэннион - а какую выволочку граф способен устроить своему королю, не знал и вовсе.
- Или ты хочешь сказать, - недобро прищурился Лэннион, - что твои поездки - это твое частное дело?
Джеральд опустил глаза. Нет у королей и быть не может никакого частного дела. Это он уже успел понять.
- Джеральд, - не отступался Лэннион, - твоя беспечность едва не довела до большой беды. Не успел король на трон взойти - и словно в воду канул. Это еще счастье, что у юного Берта голуби обученные нашлись!
- У юного Берта что угодно найдется, - неловко усмехнулся король. - Я не удивлюсь, если денька через три он отыщет для нас в кладовых Эйнсли запасную дорогу.
- Я тоже, - сухо ответил Лэннион. - Но дела это не меняет. Что, если Роберт де Бофорт оказался бы хоть самую малость не таким расторопным? Что бы вы застали в Олбарии, выбравшись из Эйнсли?
- Не понимаю, какое отношение это имеет к моей предполагаемой женитьбе, - отрезал Джеральд. Лэннион вновь перешел на "вы" - уже не ветеран распекал бессовестного юнца, позабывшего ради минутного желания свой долг, а граф говорил с королем… тот самый граф, что потребовал от него найти себе королеву.
- Самое прямое, - возразил Лэннион. - Та же непростительная беспечность. Вашему престолу нужен наследник… и лучше, если не один. Династия должна быть прочной. А способа обзавестись детьми и притом обойтись без женщин покуда не придумано."!
- Женщин! - Джеральд вновь тряхнул головой. - Лэннион, не говорите мне этого слова. - Он замолчал на мгновение и с силой сжал руки. - Я устал, Одри… как же я от них устал! Мне они скоро в кошмарных снах сниться будут. В Лоумпиане, на марше, на охоте - где угодно! - везде найдется достаточно высокородная фифа, готовая прыгнуть ко мне в постель в расчете на королевские милости - а если повезет, то и на корону!
- Вы скверно разбираетесь в женщинах, сир, - почти сочувственно изрек Лэннион. - По молодости лет, не иначе.
Джеральд осекся.
- Корона, конечно, штука приманчивая, - охотно пояснил граф. - Да и королевские милости - тоже дело не последнее. Но расчет идет на другое. Да вы посмотрите на себя! Красавец, умница, образчик доблести…
- И в придачу король, не забудьте, - ввернул Джеральд.
- И ко всему этому - разбитое сердце, - невозмутимо заключил Лэннион. - Рыцарь может стяжать славу в бою - а женщина? Нет, Джеральд, основной расчет идет именно на это. Женщина, которая сумеет заставить лучшего из рыцарей Олбарии забыть ушедшую любовь, одержит неслыханную победу - не над вами, заметьте, а над соперницами. Она повергнет их в прах!
Джеральд содрогнулся.
- И этого вы мне желаете, Лэннион? - горько спросил король. - К этому хотите приковать меня обручальным кольцом?
- Ну зачем же так сразу! - возразил Лэннион. - Такой женщине возле трона делать нечего. Но разве вас пытаются разутешить только с расчетом? Вы хотите сказать, что не можете просто понравиться женщине? Что какая-нибудь милая девушка не может полюбить вас ради вас самого?
Джеральд вскинул руку, словно защищаясь.
- Ради всего святого, Лэннион! - выдохнул он. - Это хуже всего. Это преступление, самое настоящее! Что я смогу ей дать в ответ на ее любовь? Лэннион, поймите же, я умер! Мое сердце лежит в могиле в Грэмтирском лесу… а вы - вы! - мне предлагаете… нельзя венчать живое с мертвым, это кощунство!
- Нельзя, - жестко произнес Лэннион. - Но придется. И не позже Рождества. Больше ждать нельзя.
Наступило недолгое молчание.
- Лэннион, - тихо спросил король, - насчет женитьбы… это ведь не только ваши слова?
- Не только, - подтвердил Лэннион. - Это слова, по крайней мере, половины лордов Олбарии… а к Рождеству они станут парламентским запросом.
- Почему вы все хотите заставить меня предать память Джейн? - сдавленно произнес Джеральд. - И так скоро…
Лэннион шагнул к нему, сжимая кулаки.
- Ах, вот как ты заговорил, Джеральд? - громыхнул он. - Ну тогда позволь уж тебе напомнить, за что Дева Джейн отдала свою жизнь! За то, чтобы ты остался жив - и был королем Олбарии! Ради того, чтобы ты правил Олбарией и передал корону своему наследнику - а не ради того, чтобы династия угасла на тебе, а страна рухнула в смуту! Предать память Джейн? Да ты ее уже предал!
Король медленно поднял голову.
- Одри, - сказал он очень спокойно, не повышая голоса. - Выйдите. Немедленно!
Лэннион повиновался без единого слова, без единого звука - как и когда, Джеральд не очень и заметил: он был слишком занят тем, чтобы не разнести ни в чем не повинный замок Эйнсли на щебенку. Впервые в жизни - впервые! - он был настолько беззащитен перед собственной яростью. О, Джеральд всегда преотлично знал, как с нею управляться! Он намеренно подхлестывал ее в бою - и она несла его сквозь копья и клинки невредимым… но сейчас перед ним не было врага. Утишить бешенство в обычное время было не так и трудно. Чаще всего довольно было заломить пальцы - до боли, до хруста… но Джеральд почти не чувствовал их, не чувствовал собственных рук, собственного тела. А еще его всегда так выручала безумная скачка сломя голову… но осенние дожди взяли Эйнсли в кольцо - не вырвешься!
Джеральд со стоном прижался пылающим лбом к холодному цветному стеклу, распластал по нему ладони. Впервые ярость его была непобедимой - потому что впервые она была безысходной. Дженни… Дженни… в первый раз ее отняла у него стрела подкупленного убийцы - а теперь его любовь отнимают у него вторично… нет - не отнимают, а требуют, чтобы он сделал это сам! И он это сделает - потому что должен… он действительно должен. Джеральд де Райнор, Золотой Герцог, мог бы отдаться своему горю без изъятия - но Джеральд Олбарийский не вправе, не может, не должен! Он обязан жениться - будто и не было никогда никакой Дженни, будто она и не умирала у него на руках, заслонив собой от оперенной смерти, всю свою несбывшуюся жизнь швырнув между ним и наконечником стрелы, чтобы он… о Господи всеблагий!
Лэннион, будь он трижды проклят, четырежды прав! Джеральду нет оправданий. Он и в самом деле предавал Дженни своей неколебимой верностью - предавал ежедневно, ежечасно… Дженни, любовь моя, что же я сделал! И что мне делать теперь?
Отрезвила его внезапная резкая боль и странный скрежет. Джеральд отнял руки от окна и непонимающе уставился на собственные окровавленные пальцы. Свинцовый переплет пополз под его руками, прогнулся, куски цветного стекла перекособочились, вздыбились, готовые выпасть в любое мгновение; солнечная полянка искривилась, плечо эльфийского рыцаря резко вздернулось, будто от жгучей боли, и по лицу стеклянного эльфа медленно стекала узкая тяжелая струйка крови. В щели между стеклами сочился мокрый ветер.
За спиной Джеральда послышался какой-то непонятный звук, и он гневно обернулся.
Перед ним стояла Бет - такая бледная, что темные ее брови и ресницы, казалось, как бы отделились от лица.
- Что вы хотели, леди Бет? - смиряя свой гнев, как мятеж, спросил король.
Этой ночью Бет не пошла в собственную опочивальню, хоть и измучена была до предела. Матушка искала ее по всему Эйнсли, чтобы учинить непутевой дочери выговор за все разом: и за те дни, когда Бет просто не помнила себя, и за то, что была в часовне наедине с мужчиной - вот ужас-то! - и за то, что этим мужчиной был король, перед которым нахалка Бет на веки вечные опозорила славное имя де Бофортов… У Бет не было сил выслушивать обвинения, которые она привычно знала наперед. Найти ее в спальне проще простого, именно туда и направится разъяренная леди Эйнсли… Бет спряталась в стенной нише, прикрытой цветной занавесью, чтобы переждать грозу, и лишь потом, когда леди Элис перестанет рыскать по замку в поисках дочери, тихонько прошмыгнуть в спальню. Ей и раньше доводилось прятаться подобным образом. Вот только на сей раз ей не удалось пересидеть и дождаться, пока все в замке затихнет. Она заснула каменным сном прямо там, в нише, обхватив руками колени.
Проснувшись, она не сразу поняла, где находится и отчего ей так зябко и тесно, а совсем рядом с нею раздаются чьи-то голоса. И ведь едва не выскочила, отдернув занавесь… нет, в разговоре не было ничего секретного, не предназначенного для посторонних ушей - но как же гадко будет появиться сейчас перед королем, братом и графом Лэннионом! Получится, будто она подслушивала нарочно… нет, лучше обождать, пока зала опустеет, и уже тогда выскользнуть из ниши.
Это решение, такое естественное на первый взгляд, оказалось насквозь ошибочным. Никто никогда не должен был слышать того, о чем говорил граф Лэннион! Может, даже и королю не следовало этого слышать - и уж во всяком случае эти гневные слова не предназначались для слуха помертвевшей от ужаса и сострадания Бет… ни слова, ни глухой мучительный стон, ни тяжелое трудное дыхание, ни треск и скрежет стекла и свинца…
Бет решительно откинула занавесь и шагнула вперед.
Левая рука Джеральда была испачкана кровью; за спиной его в горестной позе застыл оконный эльф. Бет была уверена, что ее спросят, откуда она взялась, но Джеральд так и не спросил - по всей очевидности, подумал, что она вот только вошла, неслышно приоткрыв дверь. А хоть бы и спросил - пускай! Пускай даже и разгневается - все лучше, чем цепенеть молча в невыносимом страдании! Нельзя оставлять человека наедине с самим собой в такую минуту, даже если он сам именно этого и хочет. Гневайтесь сколько пожелаете, Ваше Величество, - да хоть эльфа оконного на помощь позовите, чтобы яриться было сподручнее! Ну же, спросите, откуда я взялась - и я вам скажу правду, а правда эта такого свойства, что ваша молчаливая скорбь просто-напросто разлетится вдребезги! Есть такая правда, против которой никакое горе не устоит!
Но нет - ее спросили совсем о другом.
- Что вы хотели, леди Бет? - напряженным от усилия сдержать себя голосом произнес король.
Бет не подбирала слов - они сами сорвались с уст.
- Принести Вашему Величеству кипятку со щелоком, - отрезала она. - Ведра хватит или лучше все-таки бадью?
Какую-то долю мгновения король смотрел на нее так, словно его ударили под ложечку, вышибив весь воздух, что и дохнуть невмочь - а потом спазм мучительного хохота согнул его пополам.
- Ox… - промолвил он, едва переводя дыхание. - Никогда бы… Спасибо, Бет.
Девушка не сводила с него настороженного взгляда.
- Не бойтесь, - сказал король. - Не надо.
- А я и не боюсь, - ломким шепотом ответила Бет, помолчала и добавила уже громче: - У вас пальцы порезаны.
- Я и забыл. - Джеральд опустил средний и безымянный пальцы в кубок с вином, чтобы промыть их, и поморщился. - У вас есть платок?
У нее было кое-что получше. У всякой благородной леди непременно должен свисать с пояса шитый золотом привесной кошель для милостыни - вот только Бет в своем кошеле держала не медь для подаяния. Привычка еще со времен осады - всегда иметь при себе зелья, останавливающие кровь, чистые бинты и корпию. Они и сейчас были у Бет при себе. Она молча открыла кошель, вытащила все, что могло понадобиться, и занялась рукой короля. Бет столько раз унимала кровь и бинтовала раненых во время осады, что могла бы проделать это с закрытыми глазами.
- А из вас получился бы славный оруженосец, Бет, - усмехнулся король. - Вот если бы вы еще умели те раны перевязывать, которые от неосторожного слова случаются…
Тут бы ей и промолчать - но нет! Что-то так и тянуло ее за язык - не иначе, хваленое упрямство Бофортов.
- Не сердитесь на графа Лэнниона, - тихо попросила Бет, не подымая головы. - Пожалуйста.
Король резко выдохнул.
- Вы слышали? - помолчав, осведомился он.
- Да, - ответила Бет, не колеблясь, и затянула повязку. - Нечаянно.
- Да разве я говорил, что вы подслушивали! - махнул здоровой рукой Джеральд. - Вы не из таких, Бет. Просто…
- Лэннион хотел, как лучше, - все так же тихо и твердо произнесла Бет.
- Более того - он прав, - ответил король. - Я в себе не волен. Хочу я того или нет, а у меня просто нет выбора… кому, как не вам, это понять?
- Почему… мне? - захолодев, спросила Бет.
Она не знала, что собирается сказать король, - и в то же самое время знала каким-то странным образом каждое слово из тех, что ей предстояло услышать.
- Потому что у вас тоже нет выбора, - произнес Джеральд, и его забинтованная рука чуть сжала ее пальцы. - Бет, как долго вам позволят оплакивать Джея прежде, чем отправить вас под венец? Если я хоть немного знаю, что представляют собой лорд и леди Эйнсли, ваша подушка не успеет просохнуть от слез, как вы окажетесь обвенчаны! Вы не в своей воле - и даже Роберт не защитит вас от нежеланного замужества, хоть он и умница.
- Берт уже меня защищает. - Бет услышала собственный голос будто со стороны. - Он всю душу вложил в Эйнсли. Его заботой замок и земли в таком состоянии, что у моих родителей нет нужды меня продавать.
- Как будто это их остановит! - зло выдохнул король.
Бет на мгновение прикрыла глаза. Он был прав - только война с Троанном и помешала сговорить ее за кого-нибудь из соседей: стоит ли отдавать дочь замуж куда-то на сторону, если можно объединить земли… объединить на словах, ничем особым на деле не поступаясь. Бет в те дни всерьез подумывала о побеге из дома - но война заставила отменить все и всяческие брачные планы… а однажды дороги войны привели в Эйнсли молодого рыцаря с искрящимися смехом ореховыми глазами…
- Я не дамся, - твердо сказала Бет.
Даже если ее свяжут по рукам и ногам и в таком виде доставят к алтарю, она не скажет "да"! Как ее троюродная бабушка Ровена Беллинсгем… которую все же обвенчали с Давидом де Бофортом, хоть она и сказала "нет"…
- А это как получится. - Джеральд дернул уголком рта. - Разве вот если в монастырь…
Монастырь. Обитель Святой Маргариты. Мать Марион, аббатиса - вечно поджатые губы сухого жестокого рта, властно сведенные брови… как же она с Бертом смеялась, когда Джей сочинил песенку про ангела, которого аббатиса подвергла экзорцизму за то, что он говорил о вечном блаженстве - подумать только, о блаженстве, вот ведь грешник нераскаянный!
- Нет, - тихо сказала Бет. - Вы правы. У меня действительно нет выхода.
- Выбора, - поправил ее Джеральд. - А выход, пожалуй, что и есть… если вы согласитесь его принять.
Бет взглянула на него. О каком выходе он говорит? Ведь она, как и он сам, в кольце осады - и прорвать это кольцо невозможно.
Лицо Джеральда пугающе отвердело. Бет не раз видела подобное - именно такими делались лица защитников Эйнсли за мгновение перед тем, как исказиться яростью, исторгающей из искривленных губ боевой клич.
- Леди Элизабет де Бофорт, - глухо произнес король и опустился на одно колено, - я прошу вашей руки - и не предлагаю своего сердца.
Кровь отхлынула у Бет от лица стремительно и страшно; в глазах потемнело.
- Бет, - сдавленно выговорил Джеральд, - я предлагаю вам свою помощь - и прошу вас о том же. Мне больше не у кого просить. Ведь вы - единственная женщина на свете… - Он запнулся, и Бет едва не задохнулась. - Вы единственная женщина, которой я не нужен. Просто потому, что я не Джефрей де Ридо.
Тиски, сжавшие ее душу, раскрылись. Бет бессильно опустилась на скамью; ноги ее не держали.
- Моя корона, моя боевая слава, мое лицо… да вся моя жизнь, если на то пошло, - с горечью вымолвил король. - Вы же слышали, о чем говорил Лэннион… они хотят назвать все это своим… им нужно все это… Бет, рядом с вами я могу хотя бы дышать, потому что я вам не нужен… я не Джей, и я не нужен вам - как и вы мне не нужны. Я не люблю вас и не полюблю никогда. Простите, если я вас этими словами обидел…
- Разве это обида? - тихо сказала Бет. - Это правда.
- Да, - так же тихо сказал Джеральд. - А еще это выход. Для нас обоих. Поодиночке нас растерзают - а вдвоем мы, пожалуй, продержимся.