Вот уже котелок исходит вкусным паром, и чайник кипит… Вся компания уселась у костра в ожидании завтрака. Только Алена вдруг загрустила почему-то. Она посмотрела на свое запястье и нахмурилась. Потом огляделась вокруг, вздохнула и безнадежно махнула рукой.
– Ты что? – Володя моментально заметил перемену в настроении подруги.
– Да вот… Браслет потеряла, жалко.
– Дорогой браслет? – спросила девушка в коротких шортах, которую звали Стасей.
– Да нет, не очень… Серебряный. Он заговоренный был, на счастье.
Сергей молча поднялся с места. Он видел, как по траве, там, где Володя с Аленой прошли вчера, тянется тонкий след, похожий на слабо мерцающий лучик. Он пошел по нему, пристально глядя себе под ноги, обшаривая взглядом каждую травинку, каждый камешек…
Браслет отыскался на берегу Волги, у самой кромки воды. Сергей поднял блестящую цепочку с подвесками в виде африканских масок, зачем-то полюбовался немного и сунул ее в карман.
Когда он вернулся, Володя как раз уговаривал Алену поехать с ним в подмосковный пансионат "Лесные дали" – там как раз отдыхают сейчас его друзья. Алена улыбалась, не говоря ни да, ни нет. Видно было, что ей очень хочется согласиться, но нельзя же сказать "да" вот так, сразу!
Сергей так же молча протянул ей браслет. Она радостно ойкнула, сразу нацепила его на руку и звучно чмокнула Сергея в щеку:
– Вот спасибо! Я уж думала – не найдется…
Он засмущался, покраснел до корней волос и принялся очень тщательно складывать в кучку полешки для костра, словно не было сейчас дела важнее этого. Володя наградил его ревнивым взглядом, словно обиделся, что браслет принес не он. Даже жалко его стало немного. Вот глупый! Ну как он не понимает, что у него теперь все хорошо?
Володя расстелил прямо на земле изрядно потрепанную карту и с жаром принялся объяснять:
– Вот, смотри! Здесь – железная дорога, справа будет поселок Курлык, ну, там дачники всякие, да еще коттеджей понастроили… А вот прямо по дороге – упрешься в наш пансионат. Там такие ребята соберутся! Интересно будет, поехали!
Алена чуть прикрыла глаза и кивнула:
– Ну хорошо! У меня еще от отпуска почти неделя…
Володя просиял радостной улыбкой. А вот с Сергеем произошло нечто странное – услышав слово "Курлык", он вздрогнул всем телом, бросил свои поленья и тоже склонился над картой. То самое слово из его сна! А он-то гадал, что это такое… Значит, как раз туда ему и нужно! Он всматривался до боли в глазах, стараясь запомнить расположение. Так, станция… Потом дорога… Километров пять будет, не больше!
Надо ехать.
Володя, напевая, уже бросал в рюкзак свои вещи.
– Ехать надо налегке! Только гитару с собой возьму. Спальники, палатка – все пока остается в ваше пользование, – говорил он ребятам, – в Москве созвонимся…
Так же быстро собралась и Алена. Она успела сходить за своей сумкой и сменить пеструю юбку на джинсы.
– Ну, все, пока! Торопиться надо, а то на электричку опоздаем.
Сергей подошел к Володе, тронул его за рукав и просительно заглянул в глаза:
– А можно мне с вами? Мне туда тоже нужно!
Володя посмотрел на него с удивлением. Странный парень какой-то… Видно было, что ему совсем не хочется тащить за собой этого чудика – худого, как скелет, с наголо обритой головой, в нелепой мешковатой одежде явно с чужого плеча. Откуда он вообще взялся? С таким, пожалуй, неприятностей не оберешься!
Он уже придумывал, как бы отказать половчее, но тут вмешалась Алена:
– Ну, давай вместе поедем! Не видишь – очень надо человеку.
И Володя сдался:
– Ладно, если хочешь…
Через полчаса Сергей уже сидел в электричке и смотрел, как за окном проносятся поля, леса, деревни… У кого-то из ребят нашлись лишние кеды в рюкзаке – пусть старые, поношенные, но еще вполне крепкие, так что идти босиком на станцию ему не пришлось.
Алена с Володей оживленно разговаривали о чем-то, шутили, смеялись, но он не слышал их. Сергей находился сейчас в странном, пограничном состоянии между сном и явью. Он чувствовал себя словно маленькая лодочка, подхваченная мощной волной в океане, но в душе царили мир и спокойствие.
Все идет правильно.
Город, в котором он родился и провел всю свою сознательную жизнь (а ведь была еще и несознательная, ха-ха, почти каламбур!), показался ему незнакомым, почти чужим. Столько новых домов понастроили – красивых, как на картинке. Немногие оставшиеся хрущевские пятиэтажки, вроде той, где он жил раньше, жмутся по задворкам, как бедные родственники, словно осознавая свое убожество. А скоро от них и вовсе ничего не останется…
Сергей посмотрел еще немного и отвернулся. Что-то подсказывало, что сюда он больше не вернется.
Новый, недавно отстроенный вокзал произвел на него большое впечатление. Он долго рассматривал неописуемые конструкции из стекла, бетона и блестящего алюминия, призванные, очевидно, перенести пассажиров в футуристическое будущее, а световые табло, лифты и пандусы привели его в полный восторг.
– Вот здесь подождите, – Володя сбросил вещи на лавочку, бережно положил гитару, – я сейчас, только насчет билетов узнаю!
Сергей сидел, прикрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. Сейчас он не думал о том, как будет добираться до Москвы без денег и документов, как разыщет этот самый Курлык и что ждет его там… Главное – цель приближается с каждым часом! Он явственно ощущал это, и на душе было легко.
Володя вернулся не скоро. Он выглядел растерянным и огорченным.
– Представляешь, билетов нет на поезд! – сказал он, разводя руками. – Все выкупили! Фестиваль сейчас…
– И что делать? – спросила Алена.
– Разве что электричками добраться можно, на перекладных…
– Ну и ладно! – беззаботно ответила девушка. – Электричками так электричками. Даже интересно, настоящее путешествие! А то я по национальности москвичка, дальше МКАД и не была почти.
Володя повеселел:
– Тогда пошли скорее, через пять минут отходит!
Значит, и расписание уже успел посмотреть. Сергей решительно взвалил на себя большую часть поклажи (только гитару ему Володя так и не доверил), и они двинулись к перрону, кишащему людьми, словно огромный муравейник. Возле кассы возникла маленькая заминка – билеты ведь покупать нужно! Володя полез в карман за кошельком.
– Два билета до Сызрани!
Потом искоса посмотрел на Сергея, вздохнул и добавил:
– Нет, три.
Сергей остановил его:
– Не надо, я сам!
Он спокойно, неспешным шагом направился к билетным турникетам. Стоило ему приблизиться, как зеленый глазок покорно загорелся, пропуская его.
Вот и полагайся на новомодную технику!
Ехать пришлось долго. Последующие сутки для Сергея слились в единую череду вагонов электричек, ожидания на вокзалах – и снова вагонов.
Сызрань оказалась местом неприятным – очень пыльным и грязным. Сергей все время чихал и кашлял, в носу свербило, и он от души порадовался, что не пришлось задержаться здесь надолго. Зато Кузнецк – следующий пункт остановки – оказался гораздо симпатичнее. Кругом зелень, старинные домики, и купола древних, полуразрушенных церквей виднеются отовсюду… Он бы с удовольствием побродил немного среди них, да вот не пришлось.
Ночевать пришлось на вокзале в каком-то крохотном, богом забытом городишке. Сергей еле разглядел странное название – "Пачелма". Он и не знал, что где-то есть такой! Зато Володя ловко, привычно устроился на жесткой лавке в зале ожидания и все повторял: "Ничего! Чем больше город, тем злей милиция!"
И правда, ночь прошла спокойно. Никто их не потревожил. Утром путешественники купили в станционном буфете бутылку мутноватого ситро, несколько бутербродов (от колбасы Сергей отказался сразу, а вот сыр съел с удовольствием) и поспешили на следующую электричку.
Они уже подъезжали к Москве, когда случилось то, что Алена с Володей будут старательно обходить в разговорах, даже когда проживут вместе немало лет. И все же не смогут забыть окончательно.
В вагоне они были одни. До Москвы оставалось уже совсем немного, а до станции Сытино, где предстояло им сойти, – и того меньше. Длинное путешествие подходило к концу. Уже вечерело, и Володя с некоторым беспокойством поглядывал в окно – успеть бы добраться к ночи! Алена выглядела усталой, но держалась молодцом. Сергей удобно устроился на лавочке и с удовольствием наблюдал за своими спутниками.
Он видел, как между ними тянутся тонкие, но прочные нити, играют на солнце, переливаются всеми цветами радуги. С каждой минутой их становилось все больше, и вот уже двое сидят словно обвитые волшебным коконом – только друг для друга.
Алена прикорнула на плече своего спутника, закрыла глаза, и пухлые губы чуть приоткрылись в улыбке, обнажая белоснежные зубы, а Володя обнял ее, чуть поглаживая смуглое плечо. Сергей долго еще смотрел на них, любуясь чужим счастьем, и даже сам не заметил, как задремал. Снилось ему что-то непонятное – так, размытые пятна, полосы, лица…
Разбудил его непривычный шум. Что-то чужое и враждебное появилось совсем близко, и в воздухе разлился густой запах едкого пота, пива и еще чего-то неопределенного, но неприятного.
Запах угрозы.
Сергей открыл глаза и резко выпрямился. То, что он увидел, заставило его мигом стряхнуть остатки сладкой дремоты. По всему телу побежали мурашки, и он почувствовал, как по спине течет тонкая струйка пота.
По вагону шли пятеро молодых парней. Топочут тяжелые, высоко шнурованные ботинки, у всех одинаковые черные футболки, черные джинсы, легкие куртки-ветровки с цифрой "88" на рукавах… Волосы коротко стрижены на один манер, и, кажется, даже лица одинаковые – как у деревянных солдат-дуболомов в сказке про Урфина Джюса.
Из переносной магнитолы несется хриплый рев. Если прислушаться, можно разобрать слова:
Арийский штурмовик смело марширует,
Стальными кулаками врагов атакует,
На груди у него набит коловрат,
Он Родине свободу принесет и будет рад…
Увидев Алену с Володей, старший из парней – лет двадцати на вид – присвистнул и остановился.
– Ух ты! Ребята, кажется, у нас есть работа.
Он подошел совсем близко, смерил Алену взглядом с ног до головы. Нехороший это был взгляд, совсем нехороший… Словно липкие холодные щупальца прикасались к ней, шарили по телу.
– А ты чего тут расселась, сука черножопая? – протянул он с глумливой растяжечкой. – Вали в свою Африку, Россия – для русских!
– Прекратите! – Володя поднялся в свой немалый рост. – Прекратите сейчас же!
Удар отрезком арматуры пришелся по голове. Видно было, что парням драться не в новинку… Одно быстрое, почти неуловимое движение – и Володя медленно осел на пол. Кровь из раны на лбу залила лицо и глаза, но он еще силился подняться.
– Эх ты! – укоризненно сказал кряжистый, широкоплечий здоровяк. – Нацию только позоришь, хиппарь недобитый!
Тяжелый ботинок с размаху наступил на кисть с длинными, нервными пальцами, раздался хруст, словно орех разгрызли… Володя взвыл от боли и покатился по полу, прижимая к груди искалеченную руку. "Как он теперь на гитаре играть будет?" – некстати пришло в голову Сергею. Алена кинулась было к нему, но миг – и ее уже держат крепкие чужие руки.
В руках у главаря сверкнул нож. Его длинное, острое, чуть изогнутое лезвие с зазубринками у самой рукояти отражало лучи закатного солнца.
– Ну чё, посмотрим, какого цвета ты снутри будешь, тварь?
Смуглое лицо девушки стало серым от страха, узкая рука почему-то прикрыла живот, словно защищая нечто важное, бесконечно дорогое… Она беспомощно оглядывалась по сторонам, будто ища защиты.
И тут Сергей увидел нечто такое, о чем сама Алена узнает много позже, – крошечный, не больше макового зернышка, зародыш новой жизни, что уже растет в ней после той ночи под луной на берегу Волги. Кольцо крепких парней в черном все теснее и теснее сжималось вокруг нее… В лицах парней была такая спокойная, неотвратимая решимость, что Сергей зажмурился, чтобы не видеть их.
Он изо всех сил вжался спиной в жесткую скамейку. Сергей отлично понимал отчего-то, что, если сейчас он шевельнется, его самого убьют, наверняка убьют! Умирать не хочется никому, даже безнадежные хроники, "овощи", как их называли в сумасшедшем доме, упорно цепляются за жизнь, но погибнуть сейчас, когда цель уже близка, когда впервые за долгие годы есть для чего жить? Это было бы уж вовсе несправедливо!
Но знал он и другое – если отступит сейчас, то Круга он не увидит никогда. Потому что недостоин будет.
Да и сможет ли он просто жить дальше, если Алену сейчас убьют на его глазах? Всего несколько часов назад она танцевала в свете костра, такая живая, такая красивая, а сейчас будет лежать на грязном полу в электричке, изрезанная ножами подонков?
Да не бывать этому.
Сергей и сам не понял, какая сила вытолкнула его со скамейки. Медленно и вроде бы неуверенно даже он поднялся на ноги и тихо вымолвил:
– Уходите.
Главарь смерил взглядом его тощую, длинную, нескладную фигуру. Нет, не боец! Руки об такого марать – и то не стоит.
– А ты куда лезешь, чмо? Давно в табло не получал?
Он протянул было руку, чтобы оттолкнуть самозваного защитника, но ладонь словно уперлась во что-то. Вот не идет дальше – и все!
А Сергей чувствовал во всем теле прилив огромной, сокрушительной силы, которая вот-вот вырвется наружу. Даже Алене с Володей он показался в этот миг гораздо страшнее бритоголовых отморозков – такая мощная волна энергии била от него во все стороны.
Он шел прямо на них, широко раскинув руки, словно хотел заключить их в объятия. И – вот странно! – молодые, здоровенные, накачанные парни отступали перед ним, пятились задом к выходу.
И было чего пугаться! Сейчас они видели перед собой уже не тощего придурка в мешковатых штанах и застиранной рубахе. Прямо на них, переваливаясь с ноги на ногу, шел человек-зверь с острыми ушами и когтистыми лапами, поросшими шерстью! В лапах он держал бубен и мерно стучал в него колотушкой, похожей на человеческую кость. При каждом ударе что-то екает в груди, отдается болью под лопаткой…
И вот уже сердце стучит быстро-быстро, руки дрожат, лоб покрывается противной липкой испариной, и голова вот-вот взорвется от боли.
Не надо, пожалуйста, не надо!
Хотелось закрыть глаза и бежать прочь без оглядки, но сил не было, ноги словно к полу приросли. Перед глазами плывет красный туман. Мелькают какие-то лица… Вот усатый хачик в кепке… Когда весной громили рынок возле станции Карманово, он вылез из своей палатки, права качать стал, пока не получил нож под ребро. Димон постарался, он вообще хачей ненавидит люто, особенно после того, как его девушка загуляла с палаточником. Так и сказала, сучка: от тебя, мол, никакого толку, слоняешься без дела, денег в кармане – ноль, даже в кино не сводишь никогда, а Гурген мне шубку к зиме купить обещал… Димон с тех пор вообще озверел, и на "акциях" (это когда собирают молодняк человек по двести – черных громить организованно и кое-какое бабло перепадает даже) старается достать их побольше. Вот и того, в кепке, сразу насадил, он и пикнуть не успел – только осел на землю, кровь хлынула изо рта, а сейчас смотрит прямо в глаза и ничего больше не боится. А им самим – страшно…
Вот негр в полосатой вязаной шапочке. Его поймали ночью, на темной улице, от души попинали ногами. Он сначала дергался, потом перестал. Илья Петрович, их куратор из "Скин-легиона", сказал (и правильно!): "Понаехали из своей Африки, наркотиками торгуют, СПИДом заражают всех подряд. Родину защищать надо". Он вообще мужик башковитый – как загнет что-нибудь про наследие арийцев, так парни прямо не дыша слушают. Ну и лестно, конечно, становится… Вчера был никто, гопота неумытая, а сегодня – защитник арийской расы!
Вот маленькая девочка-побирушка. Таджичка или узбечка – их сам черт не разберет, узкоглазых этих. Рваное платьице, чумазая мордашка, грязные ладошки… Ее облили бензином и подожгли, она еще так смешно бегала – ребята от души повеселились, даже на камеру засняли!
Только теперь им было совсем не смешно. Они стояли, не в силах двинуться с места, глаза их остекленели, и каждый сейчас переживал смерть своих жертв – ужас, отчаяние, боль и тот страшный момент, когда душа оставляет тело.
А человек-зверь обвел взглядом их лица, словно хотел каждого запомнить навсегда, криво усмехнулся, показав огромные клыки, и произнес нараспев, медленно и непонятно:
– Вы – не живете, и вам – не жить!
Тем временем поезд уже подходил к станции. Как только электричка остановилась, парни, словно очнувшись от временного оцепенения, выскочили наружу, отталкивая друг друга, и бросились бежать без оглядки.
Всего через несколько дней подмосковный поселок Станкомаш (кто бы только знал, что по-русски можно сказать такое!) будет потрясен странным происшествием. Сразу пятеро молодых людей одновременно окажутся в местной больнице с одинаковым диагнозом – обширный инсульт. Двое умрут почти сразу, один проведет в коме две недели, да так и не очнется, еще один на всю жизнь останется парализованным инвалидом, а единственный, кому доведется поправиться, едва оклемавшись, уйдет из дома, и след его затеряется навсегда.
Горе-то какое! Родители только диву даваться будут – вроде парни молодые, здоровые, не пили, не курили, спортом занимались, и вдруг…
Вот и говори теперь о плохой экологии и стрессах.
Много позже в монастыре под Суздалем объявится молодой послушник, который будет целыми днями работать над восстановлением храма, а по ночам истово молиться, простаивая все службы. Святые отцы сами будут дивиться его рвению. Он примет постриг под именем брата Иова, в память Иова Многострадального. Настоятель обители отец Александр еще посомневается – давать ли благословение такому молодому, но после того, как проговорит с послушником в своей келье несколько часов, все же согласится, сокрушенно качая головой и приговаривая: "Эх, грехи наши тяжкие! До чего же Сатана в миру силен стал…"
Всю оставшуюся жизнь (а проживет он еще долго, до восьмидесяти) брат Иов проведет в обители, но настоящего имени его так никто и не узнает. В старости он примет обет молчания, будто одного пострига и вечного послушания ему покажется недостаточно. Только после его смерти, обмывая тело, монахи увидят странную татуировку на груди – косой крест с загибающимися концами, похожий на свастику.
Сергей вернулся в вагон на слабых, подгибающихся ногах. Могучий дух человека-зверя покинул его тело, и теперь он чувствовал себя совершенно обессиленным.
Алена дрожала крупной дрожью, прижавшись к Володе всем телом, а он обнимал ее за плечи здоровой рукой. Видно было, что ему очень больно – лицо бледное, на лбу выступили крупные капли пота, он кусал губы и изо всех сил старался не стонать, но все же пытался как мог успокоить подругу.
– Ну, все уже, все! – приговаривал он.