Двадцатые - пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов "для чтения", которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер "Weird tales" ("Таинственные истории"), имевший для "страшного" направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже "Astounding science fiction" Кемпбелла - для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом "macabre" ("мрачный, жуткий, ужасный"), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег.
Содержание:
ГОВАРД ФИЛЛИПС ЛАВКРАФТ - БЕЗУМИЕ ЧАРЛЬЗА ДЕКСТЕРА ВАРДА - (Случай Чарлза Декстера Варда) (The case of Charles Dexter Ward, 1927) 1
РОБЕРТ ЭРВИН ГОВАРД 34
КЛАРК ЭШТОН СМИТ 41
АВГУСТ ДЕРЛЕТТ - СЛАВНАЯ РУКА - (Glory hand, 1937) 53
РОБЕРТ БЛОХ 55
РИЧАРД МАТЕСОН - НИКАКИХ ВАМПИРОВ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! - (No such thing as vampire, 1959) 69
РЭЙ БРЕДБЕРИ - ИГРА ДЛЯ ОКТЯБРЯ - ("Long after midnight", The October game) 71
ГЕНРИ КАТТНЕР - МАСКАРАД - (Masquerade, 1942) 73
ДЭВИД Х. КЕЛЛЕР - НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ - (Heredity) 76
АМЕРИКАНСКИЕ РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ В ЖАНРЕ "УЖАСА" 20–50 годов
-
Двадцатые - пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов "для чтения", которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер "Weird tales" ("Таинственные истории"), имевший для "страшного" направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже "Astounding science fiction" Кемпбелла - для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом "macabre" ("мрачный, жуткий, ужасный"), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег. Самым ярким из американских последователей жанра ужасов стал Говард Филлипс Лавкрафт (Howard Phillips Lovecraft) .
Единственный общепризнанный классик, сформировавший каноны "macabre fiction", которого литературные критики удостоили сравнения с Эдгаром По, был замкнутым человеком, большую часть жизни не покидавшим свой родной старинный Провиденс, любителем древностей и консерватором, порицавшим нарушение традиционного уклада и "смешение рас".
Несмотря на нарочито архаичный, немного тяжеловесный язык и старомодную манеру изложения, Лавкрафт с таким мастерством создает атмосферу ужаса, так пугающе убедителен, что его произведения до сих пор остаются непревзойденными образцами жанра. Многие плоды его фантазии - страшную книгу "Некрономикон" и ее автора, "безумного араба" Абдаллаха аль-Хазрата, богов Йог-Сотота, Ктулу, Ша-Ниггуратт - использовали писатели-современники из его круга (К.А.Смит, Блох, Дерлетт), а он в свою очередь, упоминает, например, созданных воображением Смита мага Эйбона, бога Тцатоккву.
Действие основных сочинений Лавкрафта происходит в придуманной им области, расположенной где-то в Массачусетсе, с местечками Архем, Данвич, Кингспорт и Иннсмут. Там скрываются последователи таинственного культа Ктулу, наследия древнейших времен, когда Землей правили спустившиеся со звезд существа, предшественники человека. Как писал сам Лавкрафт, "… все мои истории, какими бы разными они ни были, основаны на едином мифе или легенде о том, что эту планету некогда населяли представители иной расы, которые из-за своих занятий черной магией лишились господства, были изгнаны, но до сих пор обитают за пределами нашего мира и готовы вернуть себе Землю". Повести и рассказы, непосредственно связанные с "мифологией Ктулу", складываются в своеобразный цикл.
Напечатанная только после смерти автора повесть "Безумие Чарльза Декстера Варда" ("The case of Charles Dexter Ward") , возможно, лучшее из трех крупных произведений, законченных Лавкрафтом (четвертый роман "The lurker at the threshold" завершен Дерлеттом), примыкает к этому циклу. "Безумие…" написано по той же схеме, что и большинство рассказов: эффектная развязка, - таинственное и на первый взгляд необъяснимое происшествие, - в качестве пролога, обширная "доказательная база", шаг за шагом подводящая читателя к страшной разгадке, постепенное нагнетание ужаса.
ГОВАРД ФИЛЛИПС ЛАВКРАФТ
БЕЗУМИЕ ЧАРЛЬЗА ДЕКСТЕРА ВАРДА
(Случай Чарлза Декстера Варда) (The case of Charles Dexter Ward, 1927)
"Главные Соки и Соли (сиречь Зола) Животных таким Способом приготовляемы и сохраняемы быть могут, что Мужу Знающему по силам собрать в Доме своем весь Ноев Ковчег, вызвав к жизни из праха форму любого Животного по Желанию своему; подобным же Методом из основных Солей, содержащихся в человеческом прахе, Ученый Философ способен, не прибегая к запретной Некромантии, воссоздать тело любого Усопшего из Предков наших, где бы сие тело погребено ни было".
Бореллий.
Глава I. РАЗВЯЗКА И ПРОЛОГ
1.
Недавно из частной лечебницы для душевнобольных доктора Вейта близ Провиденса, в Род-Айленде, бесследно исчез весьма необычный пациент. Молодой человек по имени Чарльз Декстер Вард был с большой неохотой отправлен в больницу убитым горем отцом, на глазах у которого умственное расстройство сына развилось от незначительных странностей до глубочайшей мании, таившей в себе вероятность буйного помешательства и вызвавшей удивительные изменения во внешнем облике, а также явное перерождение личности. Врачи признались, что данный случай поставил их в тупик, поскольку в нем наблюдались уникальные признаки как общего физиологического свойства, так и в области психики.
Прежде всего, глядя на пациента, не верилось что ему исполнилось всего двадцать шесть лет. Бесспорно, душевные болезни быстро старят, но лицо этого молодого человека приобрело трудно уловимое выражение, которое обычно появляется в весьма почтенном возрасте. Во-вторых, жизненные процессы его организма протекали не так, как у других людей, и ни один из опытных медиков не сумел припомнить подобного случая. В дыхательной и сердечной деятельности присутствовала загадочная аритмия, больной почти лишился голоса, так что мог лишь шептать, пищеварение было до крайности замедленным, а нервные реакции на простейшие внешние раздражители совершенно не соответствовали обычным, нормальным либо патологическим, наблюдавшимся до сих пор. Кожа стала неестественно холодной и сухой, лабораторные исследования срезов тканей показали, что они приобрели невероятную грубость и рыхлость. Большая овальная родинка на правом бедре рассосалась, а на груди появилось очень странное черное пятно. В целом, врачи пришли к общему мнению, что процесс обмена веществ у Варда протекал так медленно, что почти замер, и не нашли ни прецедента, ни какого-либо объяснения такому феномену.
С точки зрения психики Чарльза Варда тоже можно считать единственным в своем роде. Его безумие не походило ни на одну из известных докторам душевных болезней, даже описанных в новейших, самых подробных и признанных в научном мире исследованиях, и сопровождалось настоящим расцветом умственных способностей, которые превратили бы его в гениального ученого или великого политика, не прими они столь неестественную и даже уродливую форму. Доктор Виллет, домашний врач Вардов, утверждает, что объем знаний его феноменального пациента обо всем, что выходит за пределы мании, с начала болезни неизмеримо возрос. Нужно сказать, что Чарльз всегда питал склонность к наукам и особенно к изучению старины, но даже в самых блестящих из его ранних работ нельзя найти ту удивительную прозорливость, умение проникнуть в самую сущность предмета, которую он обнаружил в разговорах с психиатрами. Молодой человек выказывал такую живость ума, такие обширные знания, что добиться согласия на помещение его в лечебницу удалось с большим трудом; и только благодаря свидетельствам посторонних и из-за странного незнакомства с самыми элементарными вещами, что при его способностях казалось просто невероятным, Чарльза наконец передали под наблюдение психиатров. До самого исчезновения он читал запоем и был блестящим собеседником, насколько позволял ему голос, и те, кто гордились своей проницательностью, но оказались неспособны предвидеть бегство пациента, во всеуслышанье утверждали, что юношу очень скоро выпишут.
2.
Только доктора Виллета, который помог Чарльзу Варду появиться на свет и с тех пор наблюдал за физическим и духовным развитием юноши, казалось пугала даже мысль о близком освобождении его питомца. Доктору пришлось пережить немало страшного и сделать некое чудовищное открытие, о котором он не решался рассказать скептически настроенным коллегам. По правде говоря, роль, которую Виллет сыграл в судьбе Чарлза, довольно загадочна. Он был последним, кто видел пациента накануне предполагаемого бегства, а когда вышел из палаты, на лице его застыли одновременно облегчение и ужас. Многие вспомнили об этом спустя три часа, когда обнаружилось, что Вард пропал. Само исчезновение так и осталось тайной, которую никто в лечебнице не сумел разрешить. Ключом к ее разгадке могло бы послужить распахнутое окно, но оно выходило на отвесную стену высотой в шестьдесят футов. Так или иначе, после разговора с доктором молодой человек бесследно исчез. Сам Виллет не представил каких-либо объяснений, но странным образом казался спокойнее, чем до бегства Варда. Чувствовалось, что он охотно рассказал бы о пациенте намного больше, но опасался, что ему никто не поверит. Доктор еще застал юношу в его комнате, но вскоре после ухода посетителя санитары долго стучались в дверь, так и не дождавшись ответа. Войдя в палату, они увидели лишь кучку голубовато-серого порошка, от которого едва не задохнулись, когда холодный апрельский ветер, дувший из открытого настежь окна, разнес его по всему помещению. Правда, рассказывали, что незадолго до исчезновения страшно выли собаки, однако это случилось чуть раньше, когда доктор Виллет еще не вышел из комнаты; потом они успокоились. О чрезвычайном происшествии тотчас же сообщили отцу Чарльза, но он, казалось, совсем не удивился, скорее опечалился. Когда доктор Вейт лично позвонил Варду-старшему, с ним уже успел поговорить Виллет; оба решительно отрицали, что имеют какое-либо отношение к бегству. Их близкие друзья поделились некоторыми сведениями о пропавшем юноше, но рассказы изобиловали такими фантастическими деталями, что поверить им оказалось невозможно. Единственным достоверным фактом остается то, что до сего времени так и не обнаружено никаких следов пропавшего безумца.
Чарльз Вард с детства отличался любовью к старине; ничто не могло поколебать в нем интереса к освященному веками родному городу, к реликвиям прошлого, множество которых хранилось в старинном доме его родителей на Проспект-стрит, расположенном на самой вершине холма. С годами росло его преклонение перед всем, связанным с прошлым; наконец, изучение истории, генеалогии, архитектуры, мебели и ремесел колониального периода вытеснило другие увлечения. Эти склонности необходимо учитывать при анализе его душевной болезни, ибо хотя они и не стали источником, но сыграли важную роль в ее проявлениях. Все отмеченные психиатрами провалы в памяти относились к современности и компенсировались обширными знаниями о вещах, связанных с прошлым, хотя эти знания тщательно скрывались и обнаружились лишь благодаря тщательно продуманным вопросам врачей. Пациент буквально переносился в отдаленные века, словно обладал неким подобием ясновидения. Удивительно, но Вард больше не выказывал никакого интереса к своему давнему увлечению, антиквариату. Казалось, он потерял всякое почтение к старине, как к чему-то обыденному и даже надоевшему, а все его усилия направлены на то, чтобы овладеть общеизвестными реалиями нынешней жизни, которые, как убедились врачи, полностью изгладились из его памяти. Он старательно скрывал свое странное невежество, но все наблюдавшие за ним ясно видели, что выбор книг и тем для разговора отмечен лихорадочным стремлением приобщиться к современности, собрать как можно больше сведений о забытой им собственной биографии, об особенностях быта и культуры нашего столетия, хотя он не мог не знать все это, ибо родился в 1902 году и получил прекрасное образование. После его исчезновения психиатры удивлялись, как удалось беглецу, почти не разбиравшемуся в сложностях нашего общества, приспособиться к нему. Некоторые считали, что он "ушел в подполье" и затаился, смирившись с самым примитивным существованием, пока не сравняется знаниями со своими современниками.
Врачи разошлись во мнениях о том, когда проявилось безумие Варда. Доктор Лайман, бостонская знаменитость, утверждает, что это произошло в 1919 или 1920 году, когда юноша закончил школу Мозеса Брауна, внезапно перешел от изучения истории к оккультным наукам и отказался сдавать выпускные экзамены, утверждая, что занят изысканиями, которые для него гораздо важнее. В пользу его версии говорит резкое изменение привычек Варда, особенно тот факт, что он в то время без устали рылся в городском архиве и искал на старых кладбищах могилу одного из своих предков по имени Джозеф Карвен, погребенного в 1771 году, часть личных бумаг которого Вард, по его собственному признанию, случайно обнаружил в старом квартале Стемперс-Хилл за облицовкой стены ветхого дома в Олни-Корт, где когда-то жил Карвен.
Говоря коротко, зимой 1919–1920 года в характере Чарльза произошли бесспорные перемены: он внезапно прекратил изыскания по истории колониального периода и со всей страстью любителя погрузился в тайны мистических наук, пытаясь постигнуть их как на родине, так и за границей, постоянно возвращаясь к поискам могилы своего отдаленного предка.
Однако доктор Виллет оспаривает утверждения Лаймана, основывая собственное заключение на близком и длительном знакомстве с пациентом, а также на неких рискованных экспериментах и чудовищных открытиях, которые недавно были им сделаны. Пережитое оставило на нем глубокий след: во время рассказа голос его прерывается, а когда он пытается запечатлеть свои воспоминания на бумаге, начинает дрожать рука. Виллет допускает, что изменения, проявившиеся в 1919–1920 годах, ознаменовали начало необратимого регресса, приведшего через восемь лет к чудовищному результату, но руководствуясь личными впечатлениями, считает, что здесь имеется более тонкое различие. Признавая, что Чарльз всегда отличался неуравновешенным характером и склонностью к слишком бурной реакции, доктор отказывается рассматривать происшедшие перемены как своеобразную границу, отметившую переход от нормального состояния к болезни; он склонен поверить утверждениям самого Варда о том, что тот открыл или воссоздал нечто, оказывающее глубокое и удивительное воздействие на человеческую природу.
Виллет уверен, что подлинное безумие пришло в семью Вардов после находки портрета Карвена и старинных документов; после путешествия за границу в далекие затерянные уголки света, где во время совершения тайных обрядов произносились страшные заклинания, на которые откликнулись неведомые силы; после того, как измученный, охваченный страхом юноша написал при неизвестных обстоятельствах отчаянное письмо. Истинное безумие, полагает доктор, началось, когда город поразила эпидемия странного "вампиризма" и целая серия необъяснимых происшествий, наделавших много шума в Потуксете; когда из памяти пациента стало исчезать все, связанное с современной жизнью; когда он лишился голоса, и в организме его возникли незначительные на первый взгляд изменения, позже замеченные всеми.
Со свойственной ему наблюдательностью, Виллет отмечает, что именно в то время у Варда появились особенности, которые могут привидеться только в кошмарном сне; с невольной дрожью в голосе приводит он веские доказательства, подтверждающие слова юноши о находке, сыгравшей роковую роль в его жизни. Прежде всего, двое квалифицированных рабочих, надежные и здравомыслящие люди, видели, как нашли старинные бумаги, принадлежавшие предку Варда. Во-вторых, Чарльз, тогда еще совсем юный, однажды показал доктору документы, в том числе страницу из дневника Карвена, и подлинность их не вызывает никакого сомнения. Сохранилось отверстие в стене, откуда пациент, по его словам, извлек записи, и доктор навсегда запомнил миг, когда бросил на них последний взгляд, окруженный вещами, реальность которых трудно осознать и невозможно доказать. К этому следует добавить странные, полные скрытого смысла совпадения в письмах Орна и Хатчинсона, почерк Карвена, сведения о некоем докторе Аллене, добытые детективами, а также устрашающее послание, составленное угловатым почерком средневекового ученого, обнаруженное доктором Виллетом в кармане, когда он очнулся от забытья после одного рискованного приключения.
Но самым убедительным оказался результат, достигнутый доктором, применившим формулу, которую он получил во время своих изысканий; результат, неопровержимо доказавший подлинность найденных бумаг и их чудовищное значение, хотя сами записи стали нам навеки недоступны.
3.
Чарльз вырос, окруженный атмосферой старины, в которую был так беззаветно влюблен. Осенью 1918 года мальчик поступил на первый курс школы Мозеса Брауна, расположенной неподалеку от его дома, проявив примерное прилежание в военной подготовке, особенно популярной в то время. Старинный главный корпус, возведенный в 1819 году, всегда привлекал юного историка; ему нравился живописный обширный парк, окружавший школу. Он мало бывал на людях, большую часть времени проводил дома, совершал долгие прогулки, прилежно учился и не пропускал военных тренировок. Чарльз не оставлял своих исторических и генеалогических изысканий в городском архиве, мэрии и ратуше, в публичной библиотеке, Атенее, Историческом обществе, библиотеке Джона Картера Брауна и Джона Хея в университете Брауна и в недавно открытой библиотеке Шепли на Бенефит Стрит. Высокий, худощавый, светловолосый мальчик с серьезным взглядом, немного сутулый, одетый с легкой небрежностью - так выглядел Вард в пору своей юности; он производил впечатление не очень привлекательного, но вполне положительного молодого человека.