Харт может лишь приблизительно описать злоумышленника: им был мужчина небольшого роста, с бородой. Сторож предполагает, что все три инцидента связаны между собой, однако полицейские Второго участка не согласны с этим ввиду варварского характера, которым отличался второй налет, когда похитили труп давно умершего человека вместе с гробом, а могильный камень разбили сильными ударами лопаты либо другого тяжелого предмета. Первый случай - неудачная попытка что-то зарыть - произошел год назад, в марте. Его приписали бутлегерам, намеревавшимся устроить на кладбище тайный склад спиртного. Сержант Рили замечает, что, возможно, сейчас преследовалась та же цель. Полиция приложит все усилия, чтобы обнаружить банду преступников, оскверняющих могилы наших предков".
В среду доктор Виллет отдыхал, словно восстанавливал силы после тяжелой работы или готовился к чему-то очень важному. Вечером он написал мистеру Варду письмо, приказав лакею вручить его адресату на следующее утро.
Все эти три дня, забросив дела, Вард-старший не покидал дом. Он не мог оправиться от шока, вызванного рассказами детективов и "очищением", произведенным доктором, но, как ни странно, письмо Виллета его успокоило, несмотря на мрачные намеки, которые там содержались.
"10 Барнет-стрит,
Провиденс, Р.И.
12 апреля 1928 г.
Дорогой Теодор!
Я должен сообщить Вам нечто важное, прежде чем исполню то, что наметил сделать завтра. Так завершится тяжкое испытание, через которое нам суждено было пройти (ибо ни одна живая душа не сможет теперь раскопать вход в обитель ужаса, о которой знаем только мы); боюсь, однако, что подобный исход не принесет Вашей душе желанного покоя, пока я не смогу убедить Вас в том, что мои действия разрушат всю цепь страшных событий. Вы знаете меня с самого детства и, надеюсь, поверите, если я скажу, что некоторых вещей лучше не касаться и оставить их, как они есть. Итак, не думайте больше о том, что случилось с Вашим сыном; недопустимо говорить его матери больше, чем она уже подозревает. Когда я приду к Вам завтра, Чарльз уже покинет пределы лечебницы. Он совершит побег, и это все, что должны знать окружающие. Юноша сошел с ума и удрал из больницы. Со временем Вы сможете со всей возможной деликатностью посвятить в обстоятельства его болезни миссис Вард. Тогда, наконец, отпадет необходимость посылать ей отпечатанные на машинке письма от имени сына. Я бы посоветовал Вам присоединиться к Вашей супруге в Атлантик-Сити и хорошенько отдохнуть. Видит Бог, после такого страшного потрясения Вы нуждаетесь в передышке. Я также собираюсь на некоторое время уехать на юг, чтобы успокоиться после пережитого.
Когда я приду к Вам завтра, не задавайте никаких вопросов. Возможно, что-то выйдет не так, как задумано, но в таком случае я сразу об этом скажу. Теперь уже беспокоиться не о чем: Чарльзу ничто не будет угрожать. Когда я пишу эти строки, он находится в большей безопасности, чем Вы предполагаете. Не надо больше бояться Аллена и ломать себе голову над тем, кто он и откуда взялся. Сейчас он просто часть прошлого, такая же, как портрет Джозефа Карвена. Когда услышите мой звонок в дверь, можете не сомневаться, что этого человека больше не существует. И таинственный автор послания, написанного саксонскими буквами, никогда не нарушит покой Вашего дома.
Но Вы и Ваша супруга должны приготовиться к самому худшему. Скажу Вам откровенно, бегство Чарльза вовсе не означает, что он когда-нибудь к Вам вернется. Наш мальчик заразился очень опасной и необычной болезнью, что явствует из определенных изменений не только в психике, но и в физическом состоянии. Не надейтесь снова его увидеть. Пусть утешением Вам послужит то, что он не был злодеем либо безумцем, а всего лишь снедаемым неуемным любопытством юношей, чье пристрастие к древнему и таинственному навлекло на него неисчислимые беды. Он столкнулся с тем, что превыше разума смертных, и мрачная тень из прошлого поглотила его существо.
А сейчас я перехожу к тому, в чем Вы должны мне полностью доверять. Откровенно говоря, мне хорошо известно, какая судьба постигла Чарльза Варда. Примерно через год Вы сможете, если пожелаете, придумать какую-нибудь трогательную историю о смерти сына, ибо его уже не будет в живых. Поставьте надгробный памятник на Вашем участке Северного кладбища, отмерив ровно десять футов к западу от могилы Вашего отца, и этот памятник отметит истинное место погребения Вашего сына. Прах, покоящийся здесь, принадлежит Вашей плоти и крови, а не какому-то чудовищу или перевертышу; там лежит тот Чарльз Декстер Вард, которого вы выпестовали, настоящий Чарльз, отмеченный родинкой на бедре, а не дьявольским знаком на груди и шрамом на лбу, Чарльз, который никогда не совершал ничего дурного и заплатил жизнью за свою "строптивость".
Вот и все. Ваш сын сбежит из лечебницы, через год Вы сможете увенчать его могилу надгробием. Завтра ни о чем меня не спрашивайте, и поверьте, чести Вашей семьи ничто не угрожает и ее репутация останется безупречной, какой была в прошлом.
С глубочайшим сочувствием и пожеланием сохранять стойкость и спокойно смириться с судьбой, Ваш преданный друг Маринус Б. Виллет".
Утром в пятницу тринадцатого апреля 1928 года в палату пациента частной лечебницы Вейта, Чарльза Декстера Варда, вошел доктор Виллет. Не пытаясь избежать общения со своим посетителем, молодой человек тем не менее был настроен мрачно и явно не желал вести беседу на избранные темы. Прошлый разговор лишь увеличил взаимную неприязнь, так что после обмена обычными, довольно натянутыми приветствиями оба смешались, не зная, с чего начать. Атмосфера стала еще более напряженной, когда Вард увидел в застывшем, словно маска, лице доктора решимость и жесткость, которой прежде не замечал. Юноша замер в страхе, осознав, что со времени последнего посещения с Виллетом произошла разительная перемена: излучавший заботливость домашний врач теперь выглядел как безжалостный и неумолимый мститель.
Вард побледнел. Виллет заговорил первым.
- Найдены важные улики, - сказал он. - Должен откровенно предупредить вас: расплаты не избежать.
- Выкопали еще несколько голодных зверюшек? - насмешливо произнес Вард. Он явно стремился выдержать вызывающий тон до конца.
- Нет, - медленно ответил Виллет. - На сей раз не понадобилось ничего выкапывать. Мы наняли детективов, чтобы узнать правду о докторе Аллене, и они нашли в коттедже искусственную бороду и черные очки.
- Превосходно! - воскликнул Чарльз, стараясь за насмешливой наглостью скрыть тревогу. - Надо думать, они украсят вас лучше, чем борода и очки, которыми вы сейчас щеголяете.
- Вам они больше к лицу, - последовал спокойный, словно обдуманный заранее ответ. - Ведь раньше они вам подходили.
После этих слов в комнате внезапно потемнело, будто облако заслонило солнце, хотя небо за окном было ясным. Наконец Вард спросил:
- И только поэтому вы так торжественно заявляете, что расплата неизбежна? Необходимость время от времени менять обличье уже считаетсятаким страшным преступлением?
- Нет, - спокойно произнес Виллет. - Вы снова ошиблись. Не мое дело, если кто-то ведет двойную жизнь. Но при условии, что у него вообще есть право на существование и он не уничтожил несчастного, которому обязан возвращением из иных сфер.
Взбешенный Вард выкрикнул:
- Что еще вы там нашли и что вы хотите от меня?
Доктор немного помолчал, словно подбирая слова для решительного ответа.
- Я нашел, - произнес он наконец, - некий предмет в стенном шкафу над старым камином за панелью, на которой когда-то был написан маслом портрет. Я сжег его и зарыл прах там, где должен лежать Чарльз Декстер Вард.
Его собеседник, задыхаясь, вскочил со стула.
- Ах, будь ты проклят, кому еще ты сказал… и кто поверит этому теперь… прошло целых два месяца, а я сижу здесь… Что ты задумал?
Несмотря на свой маленький рост, Виллет выглядел почти величественно, когда жестом призвал своего собеседника успокоиться:
- Я никому не сказал. Перед нами необычный случай - безумие, проникшее из глубины веков, ужас, пришедший сюда из неведомых сфер; случай, неразрешимый с помощью обычной логики, перед которым бессильны и врачи, и полиция, и суд. Слава Богу, я смог выйти за пределы общепринятых представлений, иначе мой рассудок не выдержал бы, столкнувшись с неведомым. Вы не обманете меня, Джозеф Карвен, ибо я знаю, что ваша проклятая магия, благодаря которой вы стоите передо мной - реальность!
Я знаю, как вы соткали колдовскую сеть, пережившую полтора века, в которую поймали вашего потомка-двойника; знаю, как затянули его в прошлое и заставили поднять ваш прах из смрадной могилы. Мне известно, что он прятал вас в своей лаборатории. Известно, что днем вы занимались изучением реалий современной жизни, а по ночам, превращаясь в вампира, рыскали по округе в поисках жертвы, чтобы напитать свежей кровью свое тело; что позже, надев бороду и темные очки, дабы не вызвать удивления своим невероятным сходством с Чарльзом, вы показались на людях. Знаю, на что вы решились, когда Чарльз стал протестовать против того, что вы оскверняете могилы везде, где только можете. Знаю, какой вы составили план и как осуществили его.
Вы оставили в своей комнате бороду и очки и одурачили охранников, стоявших вокруг дома. Они решили, что это Чарльз прошел внутрь, а позже вышел на улицу; на самом же деле вы уже тогда задушили юношу и спрятали труп в стенном шкафу. Но вы забыли о том, что от Чарльза вас отделяет полтора века, не учли разницу в интеллекте, характере. Каким же глупцом вы были, Карвен, полагая, что достаточно внешнего сходства. Почему вы не подумали о манере выражаться, о голосе и почерке? Но в конце концов, как видите, вас постигла неудача. Вам лучше, чем мне, известно, кто написал саксонскими буквами знакомую нам обоим записку, и имейте в виду, что его предупреждение не прошло даром. То, что извращает саму природу человеческую, следует стереть с лица земли, и, думаю, авторпослания позаботится об Орне и Хатчинсоне. Кто-то из них в свое время посоветовал вам не вызывать того, кого не сможете покорить своей воле. Однажды вы уже поплатились за опрометчивость, и проклятое колдовство погубит вас снова. Человек способен играть силами природы лишь до определенных пределов - то, что вы создали, обернется против вас.
Внезапно слова доктора прервал судорожный вопль, исторгнутый существом, стоящим перед ним. Сознавая, что любое проявление насилия лишь приведет на помощь доктору дюжих санитаров, безоружный, загнанный в угол, потерявший всякую надежду Джозеф Карвен решил прибегнуть к единственному оставшемуся у него средству и начал совершать магические пассы. Он делал круговые движения указательными пальцами обеих рук и гулкий бас, который он больше не старался скрыть хрипотой, разнесся по комнате. Раздались первые слова ужасной формулы: ПЕР АДОНАИ ЭЛОХИМ, АДОНАИ ИЕГОВЫ. АДОНАИ САВАОФА МЕТРАТОНА…
Однако Виллет опередил его. Уже во дворе вокруг дома завыли собаки, уже ледяной ветер поднялся со стороны глубоких вод бухты, но тут доктор начал нараспев произносить заклинание, которое приготовил, направляясь сюда. Око за око, колдовство за колдовство - сейчас станет ясно, насколько прочно усвоил он уроки самого Карвена! Твердым голосом Виллет стал произносить вторую формулу из пары, первая часть которой вызвала к жизни в подземелье того, кто написал записку: таинственное заклинание, над которым было изображение "Хвоста дракона" - знак "Нисходящего узла":
ОГТРОД'АИ'Ф ЙОГ-СОТОТ ЗХРО' ГЕБ'Л - И'Х 'НГАХ' НГ АИ'Й
Как только Виллет произнес первое слово, Карвен замер. Лишившись речи, он делал лихорадочные движения руками, но вскоре они застыли, словно парализованные. Когда прозвучало страшное имя ЙОГ-СОТОТ, начались ужасающие изменения. То, что стояло перед доктором, не рассыпалось, а медленно растворялось в воздухе, принимая чудовищные формы, и Виллет закрыл глаза, чтобы не потерять сознание прежде, чем закончит формулу. Но он смог продержаться до конца и существо, порожденное нечистой магией, навсегда исчезло из мира людей. Могуществу темных сил, вырвавшихся из недр столетий, пришел конец; здесь закончилась и история безумия Чарльза Декстера Варда. Открыв глаза, Виллет понял, что не напрасно сохранил заклинание в памяти. Как он и предполагал, не пришлось прибегать к кислоте, ибо на полу лежала кучка голубовато-серой пыли - все, что осталось от Джозефа Карвена: колдуна постигла та же участь, что и его портрет год назад.
-
"Создатель Конана-варвара", короля Кулла и Брана Мак Морна, родоначальник целого направления "sword & sorcery" в жанре фэнтези, Р.Э. Говард (Robert Howard) за время своей недолгой жизни не успел приобрести ни многочисленных поклонников, ни признания критики, и оставил массу ненапечатанного и неоконченного. У Говарда редкий дар рассказчика. При всей тяжеловесности и модной в 10-30-е годы прошлого века "ницшеанской" претенциозности, даже дописанные другими после его смерти (в основном Лином Картером и Спрэгом де Кампом) вещи затягивают, кажутся удивительно реальными. В его время был популярен такой сюжетный ход: наш современник вдруг начинал переживать либо "видеть" то, что случилось с его далеким предком или потомком. Когда читаешь Говарда, иногда кажется, что такое происходит с тобой…
РОБЕРТ ЭРВИН ГОВАРД
В ЛЕСУ ВИЛЬФЕР
(In the forest of Vilfier)
Солнце зашло. Гигантские тени окутали лес. В зловещем сумраке летнего вечера смутно виднелась тропинка. Она вела вглубь чащи, теряясь среди могучих деревьев. Я содрогнулся и оглянулся в безотчетном страхе. От последнего селения меня отделяют многие мили; следующее - за многие мили впереди.
Осматриваясь, я шагал по тропе, но вновь и вновь оборачивался, вглядываясь в темноту за спиной. И часто я замирал на месте, сжимая эфес шпаги, когда звук сломанной ветки выдавал присутствие лесного зверья. Или то был не зверь?
Но тропинка вела вперед, и я шел вперед, ибо другого пути не было.
И шагая в лесной темноте, я сказал себе: "Если не стану следить за собой, мои мысли предадут меня, заставив довериться собственным страхам. Что может обитать в этом месте, кроме обычных тварей лесных, оленей и прочей живности? Все глупые выдумки мужичья, чума их возьми!"
Так я шел, и ночная мгла охватила землю. На небе зажглись звезды, листья деревьев шептали что-то под дуновением ветерка. И тут я застыл, в руке моей сверкнула шпага, ибо впереди, совсем рядом, там, где тропинка сворачивала, кто-то негромко пел. Слов я не смог разобрать, но незнакомец выговаривал их со странным акцентом, словно чужеземец-язычник.
Я укрылся за стволом огромного дерева, и лоб мой покрылся холодным потом. Наконец, показался тот, кто пел, его длинная тощая фигура неясно вырисовывалась на фоне ночного леса. Я пожал плечами. Человека я не страшился. Я прыгнул вперед, угрожающе подняв шпагу.
- Стой!
Он не выказал ни удивления, ни страха. - Прошу, обходись осторожнее со своим клинком, друг.
Немного пристыженный, я опустил лезвие.
- Я никогда не ходил этой тропой, - смущенно промолвил я. - Я слышал толки о бандах разбойников. Прошу простить меня. Где лежит путь на Вильфер?
- Ах, черт побери, вы только что прошли мимо, - ответил он. - Надо было свернуть направо. Я сам иду туда, и если вам не претит моя компания, охотно провожу вас.
Я стоял в нерешительности. Но откуда эта странная робость?
- О, конечно. Я - де Монтур, родом из Нормандии.
- А меня зовут Каролус де Люп.
- Не может быть! - я отшатнулся.
Он недоуменно смотрел на меня.
- Прошу прощения, - произнес я, - но у вас удивительное имя. Ведь "люп" означает волк, не так ли?
- Члены моего рода всегда славились охотничьим мастерством, - ответил он. Во время знакомства он не подал мне руки.
- Извините, что так невежливо уставился на вас, - сказал я, когда мы шли вниз по тропинке. - Я не могу разглядеть вашего лица в темноте.
Мне показалось, что он смеется, хотя от него не исходило ни единого звука.
- Оно ничем не примечательно.
Я шагнул ближе, потом отпрыгнул. Я почувствовал, как шевелятся волосы на голове.
- Маска! - воскликнул я. - Зачем вы носите маску, мсье?
- Я дал обет. Спасаясь от стаи гончих, поклялся, что если уйду от них, буду какое-то время носить маску.
- Гончие псы, мсье?
- Волки, - быстро ответил он. - Конечно, я сказал, волки.
Какое-то время мы шагали молча, затем мой спутник произнес, - Я удивлен, что вы решились идти через лес ночью. Немногие ходят этой тропой даже при свете дня.
- Мне надо достичь границы как можно быстрее, - ответил я. - Подписан договор с Англией, я должен немедля известить герцога Бургундского. Жители деревни пытались отговорить меня. Они твердили… твердили о волке, который, как гласит молва, рыскает по здешним местам.
- Вон та боковая тропинка ведет на Вильфер, - произнес он, и я увидел узкую, петляющую дорожку, которую не заметил раньше. Она терялась в глубокой чаще, в темноте. Я поежился.
- Может быть, желаете вернуться в деревню?
- Нет! - воскликнул я. - Нет, нет! Мы пойдем вперед!
Так узка оказалась эта тропинка, что мы шли гуськом, он впереди. Я хорошо разглядел своего спутника. Незнакомец отличался высоким ростом, намного выше меня; тощий, жилистый, одет в испанском стиле. С пояса свисала длинная шпага. Он двигался легкими широкими шагами, бесшумно.
Потом он завел речь о дальних странах и приключениях. Он рассказывал о чужеземных краях, где побывал, о множестве странных вещей. Так мы беседовали, все дальше и дальше углубляясь в лес.
Я решил, что он мой земляк, но все же у него был удивительный акцент, не похожий на испанский, английский, либо какой-нибудь другой, известный мне. Одни слова он произносил невнятно и как-то странно, другие вовсе не мог выговорить.
- Этой дорогой, верно, часто пользуются? - спросил я.
- Да, но немногие. - Он беззвучно рассмеялся. Я содрогнулся. Было очень темно, тишину нарушал лишь тихий шепот деревьев.
- Ужасное чудовище охотится в здешних местах, - произнес я.
- Так говорят крестьяне, но я исходил лес вдоль и поперек и ни разу не видел его.
И он заговорил о странных созданиях, порождениях тьмы; и взошла луна, и тени поплыли среди деревьев. Он задрал голову, посмотрел на небо.
- Быстрее! - воскликнул он. - Надо успеть, пока луна не достигла зенита.
Мы торопливо пошли вперед.
- Твердят, что по лесам здесь бродит оборотень, - сказал я.
- Все может быть, - отозвался он, и мы долго беседовали об этих порождениях дьявола.