Я вздохнул. Мы брели по закутанным в туман, пустынным улицам. Время от времени, словно маяки, тускло светили огни, указывая вход в бар. Если не считать этого, всюду царили темнота и густые тени. Кажущиеся бесконечными в туманной мгле, зияющие дыры проулков проплывали мимо; мы спускались по петляющей боковой улочке.
Мы молча ползли сквозь туман, затерявшись в нем, как два крохотных червячка в складках савана…
Тут я поморщился. Мрачная атмосфера сегодняшнего путешествия начала влиять и на меня. Надо следить за собой, иначе я рискую стать таким же полоумным, как сэр Гай.
"Разве вы не видите - на улице ни души!" - прошипел я, раздраженно дернув его за пальто.
"Он непременно должен прийти", - произнес Холлис. - "Его привлечет дух этих мест. Именно то, что я искал. Genius Loci. Зловещее место, неудержимо притягивающее зло. Он всегда убивает только в районах трущоб".
"Должно быть, одна из его слабостей, понимаешь? Его манит атмосфера гетто. Кроме того, женщин, которых он приносит в жертву богам зла, легче выследить в грязных дырах, пивнушках огромного города".
Я улыбнулся.
"Что ж, тогда давайте отправимся в одну из таких пивнушек. Я весь продрог. Мне просто необходимо выпить. Проклятый туман пробирает до костей. Вы, островитяне, спокойно переносите сырость, а мне по душе, когда тепло и сухо".
Боковая улочка кончилась; мы стояли в начале длинной узкой дороги.
Сквозь белые клубы тумана я различил тусклый голубой огонек: одинокая лампочка под вывеской здешней забегаловки.
"Ну что, рискнем? Я дрожу от холода",
"Показывай дорогу, Джек", - ответил сэр Гай. Я провел его вниз по улице. Остановились у открытой двери пивнушки.
"Чего ты ждешь?" - нетерпеливо спросил он.
"Осматриваю место, только и всего", - объяснил я. - "Это опасный квартал, сэр Гай. Очень не хотелось бы сейчас попасть в дурную компанию. Тут есть заведения, где чрезвычайно не любят белых посетителей".
"Хорошо, что ты подумал об этом".
Я еще раз обвел глазами небольшое помещение. "Кажется, никого нет", - шепнул я. - "Попробуем войти".
Мы переступили порог грязного бара. Слабый свет мерцал над кассой и стойкой, но кабинки для посетителей в глубине были погружено во мрак.
На стойке, положив голову на руки, развалился гигантский негр - черный великан с выдающейся челюстью и туловищем гориллы. Он даже не шевельнулся, когда мы вошли, но глаза сразу широко раскрылись, и я понял, что нас заметили и молча оценивают.
"Привет", - произнес я.
Он не торопился с ответом. Все еще оценивал нас. Потом широко улыбнулся.
"Привет, джентльмены. Что будем пить?"
"Джин", - ответил я. - "Два раза. Холодная ночь выдалась сегодня".
"Это точно, джентльмены".
Он разлил напиток по стаканам; я заплатил и отнес выпивку в одну из кабинок. Мы не тратили времени даром. Огненная жидкость согрела нас.
Я отправился к стойке и купил целую бутылку. Мы налили себе еще по одной. Здоровенный негр снова расслабился. Но один глаз его оставался открытым и бдительно следил за происходящим, на случай неожиданного развития событий.
Часы над стойкой назойливо тикали. На улице поднимался ветер, разрывая плотное покрывало тумана в клочья. Сэр Гай и я сидели в теплой кабине и пили джин.
Он начал говорить, и, казалось, тени собрались вокруг нас, прислушиваясь к его речам.
Холлис утопил меня в своей бессвязной болтовне. Он снова повторил все, что я услышал во время нашей первой встречи, как будто мы только что познакомились! Эти бедняги, одержимые навязчивой идеей, все такие.
Я слушал очень терпеливо. Налил сэру Гаю еще стакан. И еще…
Но алкоголь только больше развязал ему язык. Господи, чего он только не болтал! Ритуальные убийства, продление жизни с помощью магии, - снова всплыла вся эта фантастическая история. И конечно, он твердо верил в то, что где-то рядом сейчас бродит Потрошитель.
"Ну хорошо, допустим", - сказал я, не скрывая нетерпения. - "Скажем, твоя теория справедлива, несмотря на то, что придется отбросить все законы природы и принять за истину кучу суеверий, чтобы согласиться с ней".
"Но давай предположим, что ты прав. Джек Потрошитель - человек, открывший способ продления жизни с помощью человеческих жертв. Как ты считаешь, он объездил весь свет. Сейчас он в Чикаго и замышляет убийство. Короче говоря, предположим что все, что ты говоришь, - чистая правда. Ну и что дальше?"
"Как это: "что дальше?"
"Да вот так! Если ты прав, это не значит, что сидя в грязной забегаловке на Южной стороне, мы заставим Потрошителя прийти сюда и спокойно дать себя убить или сдать полиции. Кстати, я ведь даже не знаю, что ты собираешься с ним делать, если умудришься поймать когда-нибудь".
Сэр Гай опрокинул в рот остатки джина. - "Я схвачу проклятую свинью.… А потом передам правительству вместе со всеми документами, изобличающими его, - всем, что собрал за многие годы. Я потратил целое состояние, расследуя это дело, слышишь, - целое состояние! Его поимка повлечет за собой разгадку сотен и сотен нераскрытых преступлений, в этом я твердо уверен".
"Говорю тебе, по земле безнаказанно ходит обезумевший зверь! Вечно живущий, неподвластный времени зверь, приносящий жертвы Гекате и силам мрака!"
Истина в вине.
Или вся эта бессвязная болтовня - следствие чрезмерного количества джина? Неважно. Сэр Гай снова потянулся к бутылке. Я сидел рядом и размышлял, что с ним делать. Еще немного, и человек доведет себя до острого припадка пьяной истерики.
"И вот еще что", - сказал я, просто чтобы поддержать разговор и не особенно надеясь узнать что-нибудь новое. - "Ты так и не объяснил, почему так уверен в том, что прямо-таки наткнешься на Потрошителя.
"Он придет.
У меня предчувствие. Знаю, и все!"
Это было не предчувствие. Просто приступ пьяной слезливости.
Мое раздражение постепенно переходило в ярость. Я сидел с ним уже час, и все время приходилось играть роль сиделки и слушать болтовню этого идиота. В конце концов, он даже не пациент.
"Ну, хватит", - произнес я решительно, останавливая Холлиса, снова потянувшегося к полупустой бутылке. - "Ты выпил достаточно. У меня есть предложение. Давай вызовем такси и уберемся отсюда. Становится поздно; твой неуловимый друг, судя по всему, сегодня уже не появится. А завтра, на твоем месте, я бы передал все бумаги в ФБР. Раз уж ты так уверен в справедливости своей дикой теории, пусть ей занимаются специалисты, способные провести самое тщательное расследование и поймать злодея".
"Нет!" - воскликнул Холлис в порыве пьяного упрямства. - "Не хочу такси…"
"Ладно, все равно, пойдем отсюда", - я бросил взгляд на часы. - "Уже больше двенадцати".
Он вздохнул, пожал плечами и с трудом встал на ноги. На полпути к выходу вытащил из кармана револьвер.
"Эй, дай-ка сюда эту штуку", - прошептал я. - "Нельзя ходить по улицам, размахивая такой игрушкой".
Я отобрал у него револьвер и сунул себе под пальто. Потом схватил Холлиса за руку и вывел из бара. Негр даже не поднял головы.
Поеживаясь, мы стояли на узкой улице. Туман усилился. С того места, где мы находились, нельзя было различить ни начала, ни конца дороги. Холодно. Сыро. Темно. Несмотря на сгустившийся туман, легкий ветерок нашептывал тайны теням, что толпились у нас за спиной.
Как я и ожидал, свежий воздух ударил в голову сэру Гаю. Пары спиртного и туман - опасная смесь. Он шатался, пока я медленно вел его сквозь туман.
Холлис, несмотря на свое жалкое состояние, все время выжидающе смотрел вглубь улицы, как будто в любой момент оттуда могла вынырнуть приближающаяся фигура.
Тут я все-таки не выдержал. "Джек Потрошитель, как же!" - фыркнул я. - "Слишком далеко заходить в своих детских играх - вот что это такое!"
"Играх?" - он повернулся ко мне. Сквозь туман белело его исказившееся лицо. - "Ты сказал: "играх?"
"Ну а как еще назвать твои потуги во что бы то ни стало выследить мифического злодея?" - проворчал я.
Я крепко держал его за руку. Но как завороженный застыл под его взглядом.
"В Лондоне", - прошептал он. - "В 1888 году… Одной из тех безымянных нищих потаскушек, жертв Потрошителя… была моя мать".
"Что?"
"Потом меня принял и объявил своим наследником отец. Мы дали клятву посвятить жизнь поискам Потрошителя. Сначала это делал мой отец. Он погиб в Голливуде в двадцать шестом, идя по следу убийцы. Утверждали, что кто-то ударил его ножом во время драки. Но я знаю, кем был на самом деле этот кто-то."
"И тогда я принял от него эстафету, понимаешь, Джон? Я продолжил наше дело. И буду продолжать, пока в конце концов не найду и убью его вот этими руками.
"Он отнял жизнь у моей матери, лишил жизни сотни людей, чтобы продлить свое гнусное существование. Как вампир, он живет кровью. Людоед, он питается смертью. Как дикий зверь, рыскает по свету, замышляя убийство. Он хитер, дьявольски хитер! Но я ни за что не успокоюсь, пока не схвачу его, ни за что!"
Я поверил ему тогда. Этот человек не остановится. Передо мной стоял уже не пьяный болтун. Он обладал не меньшим запасом фанатизма, целеустремленности и упорства, чем сам Потрошитель.
Завтра он протрезвеет. Продолжит поиски. Может быть, передаст эти свои документы в ФБР. Рано или поздно, с такой настойчивостью, - и, главное, с его мотивом, - добьется успеха. Я еще в самом начале сообразил, что у него есть личный мотив.
"Идем", - сказал я, увлекая его вниз по улице.
"Подожди", - сказал Холлис. - "Отдай мне револьвер". - Он качнулся. - "С ним я буду чувствовать себя увереннее".
Он оттеснил меня в укрытую густой тенью маленькую нишу.
Я попытался стряхнуть его с себя, но Холлис был настойчив.
"Дай мне револьвер, Джон", - пробормотал он.
"Хорошо".
Я нащупал холодную рукоятку.
"Но это не револьвер. Это же нож!"
"Знаю".
Я быстро навалился на него.
"Джон!" - крикнул он.
"Нет никакого Джона", - прошептал я, занося лезвие. - "Я просто… Джек".
П Л А Щ
(The cloak, 1948)
Солнце умирало; медленно опускаясь в гробницу за холмами на горизонте, оно в своей агонии залило кровавыми закатными лучами небо. Ветер, завывая, гнал на запад шуршащую процессию сухих листьев, торопя на похороны павшего светила.
"Чушь", - произнес Хендерсон и отогнал неуместные мысли.
Солнце заходило на небе ржавого красного цвета, отвратительный промозглый ветер кружил полусгнившие листья и сбрасывал их в канаву. Зачем только лезет в голову эта выспренная чепуха?
"Чушь", - снова сказал он. Наверное, во всем виноват праздник. Как-никак, сегодня Хеллоуин, День всех святых, и закат знаменует приход роковой ночи. В эту страшную ночь по миру бродят духи, а из-под земли, из могил, доносятся голоса мертвецов.
Но на самом деле, сегодня обычная холодная и сырая осенняя ночь. Хендерсон тяжело вздохнул. В былые времена, размышлял он мрачно, приход ее особо отмечался всеми. Средневековая Европа, замирая от суеверного страха, посвятила эту ночь ухмыляющемуся ужасу НЕВЕДОМОГО. Когда-то миллионы дверей наглухо запирались, чтобы в дом не проникли зловещие гости, миллионы голосов бормотали молитвы, к небу поднимался дым от миллионов коптящих свечей. В этом есть даже нечто величественное, отметил Хендерсон. Жизнь тогда была полна необъяснимых тайн, и люди замирали в ужасе, не зная, что откроется их взору там, за следующим поворотом полуночной дороги. Их окружали демоны и чудовища, призраки, жаждущие получить душу неосторожного, и видит Бог, тогда к слову "душа" относились без нынешнего легкомыслия, Новомодный скептицизм отнял сокровенный смысл у существования. Человек больше не боится потерять свою душу.
"Чушь". - Хендерсон повторял слово механически. Короткое жесткое слово, которым он всегда прерывал ненужные мысли, воплощало что-то от самой сути двадцатого века, грубой реальности современной жизни.
Та часть мозга, которая незамедлительно реагировала на романтическое настроение, заменяла Хендерсону голос общественного мнения, - миллионов здравомыслящих людей, которые хором воскликнули бы: "чушь!", узнав о столь несовременных мыслях. Поэтому Хендерсон, вынеся сам себе приговор, постарался сразу же забыть о своем странном порыве, кровавых полосах, перечертивших небо и прочей ерунде.
Он направлялся вниз по улице, освещенной закатными лучами солнца, чтобы купить наряд для костюмированной вечеринки; чем тратить время на пустые рассуждения об истоках нынешнего праздника, лучше побыстрее найти нужную лавочку, пока хозяин не закрыл ее на ночь.
Он окинул взглядом ряд окутанных тенями мрачных зданий, между которыми вилась узкая улочка. Снова вытащил бумажку и прищурясь, проверил адрес, выписанный из телефонного справочника.
Что они, не могут как-то освещать фасады своих жалких лачуг? Никак не разглядеть номера домов. Конечно, это заброшенное место, бедняцкий квартал, но все-таки…
Наконец он увидел нужное здание на другой стороне улицы и поспешил туда. Заглянул в витрину. Последние лучи солнца, словно сверкающее лезвие, прорезали себе путь сквозь узкое пространство между домами и падали прямо на стекло, ярко осветив то, что выставлено за ним. Хендерсон невольно охнул и отшатнулся.
Это ведь обычная витрина, а не окно в преисподнюю. Откуда взялись раскаленно-красные языки пламени, среди которых ухмылялись, гримасничали страшные морды чудовищ?
"Закат", - пробормотал Хендерсон. Ну конечно, а "чудовища" - просто умело сработанные маски; такие товары выставляют на обозрение в подобных лавках. Но впечатлительных все это определенно может ошарашить.… Он открыл дверь и вошел.
Темнота, полная тишина. Везде чувствовалась затхлая атмосфера абсолютного одиночества, - дух, окутывающий места, где очень давно не появлялись люди: гробницы, могилы, укрытые в чаще густого леса, пещеры глубоко под землей, и…
"Чушь".
Да что с ним сегодня происходит?
Хендерсон виновато улыбнулся. Обычный запах магазина, торгующего театральными костюмами и прочим реквизитом. На мгновение он словно перенесся во времена учебы в колледже, любительских спектаклей. Нафталин, старый мех, грим и краска… Он играл Гамлета, в сцене на кладбище он держал оскалившийся череп, в пустых глазницах которого таилась вся земная мудрость… Череп, добытый в таком же магазине.
И вот он снова окунулся в эту атмосферу. Кстати, о черепе.… Ведь сегодня Хеллоуин и, раз уж он в таком настроении, глупо одеваться каким-нибудь раджой, турком или пиратом, - вообще, это пошло. А почему бы не явиться на вечеринку в облике чудовища, колдуна или, к примеру, оборотня? Хендерсон представил себе выражение лица Линдстрома, когда тот увидит гостя, заявившегося в его элегантную квартиру в каких-нибудь жутких лохмотьях! Парня придется откачивать; он и все так называемое "избранное общество", толпа самодовольных ничтожеств, облаченных в роскошные наряды, просто с ума сойдут! Хендерсона мало заботила реакция высококультурных знакомых Линдстрома, банды самозваных великих литераторов и ценителей прекрасного, дам с лошадиными физиономиями, нацепивших на себя целые тонны бриллиантов. Действительно, почему бы не поддержать дух праздника, не превратиться в монстра?
Окруженный темнотой, он молча ждал, когда кто-нибудь наконец включит свет, выйдет сюда и обслужит покупателя. Минуту спустя устал так стоять и громко постучал по прилавку.
"Эй, вы! Есть тут кто живой?"
Тишина. Потом из глубины помещения донесся шелест. Довольно неприятный звук, особенно в такой темноте… Стук, где-то внизу, гулкое эхо шагов. Хендерсон содрогнулся и охнул. От пола оторвалась непроницаемо-черная тень и медленно выросла прямо перед ним!
Господи, просто кто-то поднялся из подвала, вот и все. За прилавком, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял человек с зажженной лампой. Глаза его щурились и беспрерывно моргали в этом неярком свете.
Желтоватое лицо сморщилось в улыбке.
"Прошу простить меня, сэр, я спал", - негромким шелестящим голосом произнес человек. - "Чем могу служить?"
"Я подыскиваю себе маскарадный костюм для вечеринки".
"Вот как. Что желаете выбрать?"
В голосе сквозила бесконечная усталость и терпение. Сморщенная желтая кожа; глаза неустанно моргают…
"Мне хотелось бы чего-нибудь необычного. Понимаете, я тут подумал, не нарядиться ли на Хеллоуин чудовищем; у вас, наверное, таких костюмов нет?"
"Могу показать вам маски".
"Нет, я имею в виду не это. Какие-нибудь лохмотья оборотня, что-то в таком роде. Нечто натуральное".
"Ах, так. Понимаю, н а т у р а л ь н о е ".
"Да, именно". - Почему старая развалина так подчеркнула это слово?
"Хорошо, очень хорошо. Думаю, что смогу предложить вам именно такое облачение, сэр". - Глаза моргнули, узкий рот растянулся в улыбке. - "Вещь как раз для Хэллоуина".
"Что же это такое?"
"У вас никогда не возникало желания стать вампиром?"
"Вроде Дракулы?"
"Гм.… Да, именно, вроде Дракулы."
"Что ж, неплохая идея. Думаете, такое мне подойдет?"
Странный человек внимательно оглядел его, не переставая улыбаться.
"Такое подходит самым разным людям. Вампиром, как мне кажется, может стать любой. Вы будете прекрасным вампиром".
"Да, ну и комплимент", - Хендерсон хмыкнул. - "Хорошо, давайте попробуем. А что за костюм?"
"Костюм? Обычный вечерний костюм, подойдет любая одежда. Я дам вам н а т у р а л ь н ы й плащ".
"И все? Только плащ?"
"Только плащ. Но в него надо заворачиваться, как в саван. Знаете, это ведь погребальное одеяние. Подождите, сейчас я его достану".
Шаркающей походкой хозяин магазина снова отправился в глубину комнаты и растворился в темноте. Он спустился в подвал; Хендерсон терпеливо ожидал. Опять какой-то стук, и наконец старик появился снова с плащом в руках. Он стряхивал с него пыль.
"Вот, извольте: п о д л и н н ы й плащ".
"Подлинный?"
"Разрешите помочь вам примерить его. Вот увидите, плащ сразу преобразит вас, сэр!"
Тяжелая, пронизанная холодом одежда давила на плечи. Хендерсон отступил немного, чтобы хорошенько рассмотреть себя в зеркале, и уловил странный удушливый запах. Даже при тусклом свете лампы он смог разглядеть, что с плащом стал выглядеть совсем по-иному. Его от природы продолговатое лицо еще больше вытянулось, щеки ввалились. Глаза горели, и кожа казалась особенно бледной по контрасту с непроницаемой темнотой плаща. Это было широкое одеяние черного цвета.
"Подлинный, сэр, подлинный", - бормотал старик. Каким-то непостижимым образом он очутился рядом: Хендерсон не заметил в зеркале его приближения.
"Я беру его", - произнес Хендерсон. - "Сколько?"
"Убежден, вы получите незабываемое впечатление".
"Сколько он стоит?"
"Ах, да. Ну, скажем, пять долларов. Устраивает?"
"Держите".
Старик взял деньги, беспрерывно моргая, и снял плащ с покупателя. Как только ткань соскользнула с плеч, неожиданно исчезло ощущение холода. Наверное, подвал здесь не отапливается, - плащ был как ледышка.
Старик упаковал покупку и, улыбаясь, протянул сверток Хендерсону.
"Принесу его завтра", - обещал Хендерсон.
"Зачем же? Вы его купили. Он теперь ваш".
"Но…"