Впервые на русском языке! Первый роман нового сериала от создательницы культовой "Голубой крови".
Маленький, ничем не примечательный городок на Лонг-Айленде. И его на первый взгляд тоже ничем не примечательные жительницы - женщины семейства Бошан - Джоанна и ее взрослые дочери, Ингрид и Фрейя. Ингрид работает в библиотеке, Фрейя - в баре, Джоанна тоже не сидит без дела, занимается огородом и постоянно переделывает старый дом на берегу Атлантического океана. Но их настоящая стихия - магия, ведь они вовсе не обычные люди, а бессмертные древнейшие создания, называемые то ведьмами, то валькириями…
Содержание:
Пролог - ГОРОД НА ГРАНИЦЕ НЕБЫТИЯ 1
Часть первая - ПОЛГОДА СПУСТЯ - ДЕНЬ ПАМЯТИ - СТРАСТНАЯ МЕЧТА 1
Часть вторая - ЧЕТВЕРТОЕ ИЮЛЯ - ЗРЕЕТ БЕДА 25
Часть третья - ДЕНЬ ТРУДА - ДОЛЖНО БЫТЬ, БОГИ СОШЛИ С УМА 44
Эпилог 54
Благодарности 54
Примечания 54
Мелисса Де ла Круз
ВЕДЬМЫ С ВОСТОЧНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ
Моей семье.
Когда при молниях, под гром
Мы в дождь сойдемся вновь втроем?
Как только завершится бой
Победой стороны одной.
У. Шекспир. Макбет. Перевод Ю. Корнеева
Вполне возможно, что некоторые валькирии, решив покинуть Вальгаллу, затем селятся в различных уголках той или иной страны, где и начинают новую жизнь в качестве ведьм.
Майкл Пейдж и Роберт Ингпен. Энциклопедия небывалых вещей
Пролог
ГОРОД НА ГРАНИЦЕ НЕБЫТИЯ
Нортгемптон не обозначен ни на одной из карт. Этот крошечный городок, расположенный на самом дальнем краю атлантического побережья, представляет собой настоящую ловушку для путешественников. Известно только, что если кто-нибудь чужой туда забредет, то, как оказывается впоследствии, вернуться назад уже не может. Вот почему эта местность с замечательными и совершенно пустыми пляжами, покрытыми серебристым песком, с округлыми зелеными холмами и колоритными деревенскими домиками воспринимается скорее как некий полузабытый сон, а не современная реальность. Подобно царству Фаты Морганы, Нортгемптон вечно скрыт в туманной дымке - издалека его и не разглядишь. Влажность здесь всегда очень высокая, даже летом, тем не менее теплые месяцы просто великолепны. Коренные обитатели издавна являют собой тесно сплоченное сообщество. Все население состоит лишь из нескольких разветвленных старинных семейств, которые обосновались на Лонг-Айленде много поколений тому назад. И, в отличие от остальной территории острова, в Нортгемптоне встречаются настоящие фермеры, выращивающие картофель, и рыбаки, выходящие на промысел в открытое море. Эти люди живут исключительно плодами своих трудов.
Свежий бриз ласково овевает прозрачные прибрежные воды, покрытые легкой рябью, а на отмелях отлично ловятся морские гребешки и крабы. В невзрачных ресторанчиках подают местные рыбные блюда - парго, тупику - и "чаудер", густую похлебку из рыбы, моллюсков, свинины, большого количества помидоров и других овощей. Излишки цивилизации не сказались ни на очаровательных окрестностях Нортгемптона, ни на самом городке. Тут нет безобразных торговых молов и прочих свидетельств корпоративного предпринимательства двадцать первого века. Живописные пейзажи остаются неиспорченными и по сей день.
Прямо напротив Нортгемптона расположен маленький остров Гарднера, ныне заброшенный и покрытый руинами. Никто уже толком и не помнит, когда тамошнее поместье "Светлый Рай" опустело, а господский особняк обветшал и практически превратился в развалины. Все в городке прекрасно знали, что поместьем не одну сотню лет владели члены семьи Гарднеров, но в течение нескольких десятилетий никто из хозяев туда и не заезжал. Ходили слухи, что этому клану, некогда весьма знаменитому, не по силам содержать старинное имение. Говорили также, что родовая линия знатного рода истощилась, а со смертью последнего наследника и вовсе прервалась. Однако и сам "Светлый Рай", и все принадлежащие Гарднерам земли оставались нетронутыми, и даже не заходило разговора об их продаже.
Казалось, особняк позабыт самим временем. Водосточные желоба под остроконечными крышами забила старая листва, краска на стенах облупилась, колонны потрескались. Здание медленно погружалось в состояние полного упадка. Лодочные причалы и пирсы на острове давно сгнили и провалились. На чистейших пляжах скопы свили гнезда. Рощи, окружавшие дом, разрослись и превратились в непроходимую чащу.
Однажды ночью, в самом начале зимы, с острова донесся тошнотворный хруст, а затем - жуткий треск, словно в самой ткани мироздания образовалась трещина. Завыл ветер, на океане поднялись волны. Супруги - Билл и Мора Тэтчер, - присматривавшие за поместьем и проживавшие неподалеку, в Нортгемптоне, как раз вышли на прогулку со своими собаками, когда со стороны острова послышались странные звуки.
- Что это? - спросил Билл, пытаясь успокоить собак.
- Судя по всему, грохот доносился оттуда, - Мора указала в сторону поместья. Оба с изумлением увидели, как в самом северном окне "Светлого Рая" вспыхнул свет.
- Гляди-ка, Мо, - удивился Билл. - Я и не знал, что дом в аренду сдали.
- А может, у него новые владельцы появились? - предположила Мора. В целом "Светлый Рай" выглядел как обычно. Окна тускло поблескивали и напоминали полуприкрытые веками глаза, а просевшие двери были похожи на хмурых сгорбленных стариков.
Мора отошла с собаками подальше от воды и поднялась на поросший травой край дюны. Билл продолжал смотреть в сторону острова и удивленно чесать бороду. Спустя минуту свет в окне моргнул и погас. Особняк вновь погрузился во тьму. А в тумане, окутывающем пляж, возникла чья-то фигура. Теперь Тэтчеры были здесь не одни - к ним неторопливо приближался какой-то человек. Яростно залаяли собаки, а у старого сторожа вдруг сильно и тревожно забилось сердце. Взглянув на жену, он понял, что та перепугана насмерть.
Перед ними предстала женщина в светло-коричневом туго приталенном плаще. Она оказалась настолько высокой, что ее рост вызывал оторопь. Волосы ее были перехвачены ярко-красной банданой. Женщина молча смотрела на них, взгляд ее темно-серых глаз наводил на мысли о вечерних сумерках.
- Мисс Джоанна! - воскликнул Билл. - А мы вас и не заметили в этой мгле!
Мора кивнула, подтверждая слова мужа, и прибавила:
- Извините, что потревожили, мэм.
- Ступайте-ка лучше отсюда, да поскорей! Оба! Не на что тут любоваться. - Голос женщины звучал неприязненно и был холоден, словно глубокие воды Атлантики.
Билл почувствовал, как по спине у него пополз противный холодок. Мора тоже тряслась, как в лихорадке. Тэтчеры давно придерживались мнения, что их соседи, Бошаны, - люди особенные, "не от мира сего". В них и впрямь чувствовалось нечто потустороннее, неуловимое, но до сих пор никакого трепета перед Бошанами они не испытывали. Но теперь им стало по-настоящему страшно. Билл свистнул, подзывая собак, взял Мору за руку, и они быстро пошли прочь.
А в особняке на острове Гарднера, отделенном от Нортгемптона узкой полосой воды, один за другим стали загораться огни. Вскоре весь дом засиял точно огромный маяк. Он словно подавал сигнал кому-то во тьме. Билл не выдержал и один раз оглянулся, но Джоанна Бошан уже исчезла. Странно, но на влажном песке он не заметил ни единого следа от ее обуви, хотя женщина только что стояла на пляже и разговаривала с ними.
Часть первая
ПОЛГОДА СПУСТЯ
ДЕНЬ ПАМЯТИ
СТРАСТНАЯ МЕЧТА
Глава первая
ЛЕГКОМЫСЛЕННОЕ УВЛЕЧЕНИЕ
Фрейя Бошан так сильно взмахнула бокалом с шампанским, что пузырьки воздуха резко взмыли на поверхность и с шипением полопались. Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни - ну, по крайней мере, одним из самых счастливых, - однако девушка испытывала всего лишь невероятное возбуждение.
И это была серьезная проблема - ведь стоило Фрейе начать ощущать подобное волнение, вокруг нее сразу же начинало что-то происходить. Вот и сейчас, например, официант неожиданно споткнулся о край обюссоновского ковра. Бедняга не только рассыпал шедевры кулинарного искусства, которые нес на подносе, но и перепачкал ими платье Констанс Бигелоу. А домашний пес, обычно хранивший мрачное молчание, вдруг начал лаять и выть без умолку, заглушая игру скрипичного квартета. И бордо столетней выдержки, извлеченное из фамильного погреба Гарднеров, обрело вкус дешевой кислятины.
- В чем дело? - спросила у Фрейи старшая сестра Ингрид, нежно взяв ее под руку. Ингрид, обладавшую идеальной модельной осанкой и одетую, как всегда, элегантно и безупречно, ничем нельзя было сбить с толку. Но сейчас она казалась непривычно нервозной. Весь вечер она накручивала на палец прядь волос, выбившуюся из тугого узла на затылке. Сделав глоток вина, Ингрид поморщилась и пробормотала: - Что за гадость! Вино насквозь пропитано колдовским проклятьем! - И она с отвращением поставила бокал на ближайший столик.
- Я здесь ни при чем! Клянусь! - запротестовала Фрейя. И она не лгала. Почти. Фрейя ничего не могла с собой поделать. Просто иногда магия, которой она обладала, случайно просачивалась наружу. Но она действительно ничего не предпринимала, чтобы пробудить эту могущественную силу. Она прекрасно знала, чем все может закончиться, и никогда не стала бы рисковать - особенно в столь важный момент. Фрейя чувствовала, что Ингрид с помощью врожденных умений пытается проникнуть в глубины ее сознания, заглянуть в будущее, понять, чем вызвано столь сильное беспокойство… Увы, ни одна из попыток не увенчалась успехом: Фрейя отлично умела охранять свое внутреннее "Я". И, конечно, теперь она меньше всего нуждалась в предсказаниях старшей сестры. Но Ингрид не зря опасалась последствий импульсивных поступков Фрейи.
- Ты уверена, что не хочешь поговорить? - ласково спросила Ингрид. - Мне кажется, все, в общем-то, произошло очень быстро…
На мгновение Фрейе и впрямь захотелось излить душу, рассказать о мучительных сомнениях, но потом она передумала. Потребовалось бы слишком много времени для объяснений. И хотя мрачные предзнаменования буквально висели в воздухе - и вой собаки, и прочие мелкие неприятности, и противный запах сгоревших цветов, необъяснимым образом окутавший дом, - Фрейя решила не обращать на это внимания. Она же любит Брана! Действительно, она без ума от него. Чистая правда, не имеющая ничего общего с той крошечной ложью, к которой она обычно прибегает, желая себя успокоить. Фрейя часто говорила себе нечто вроде: "Сегодня это - последний бокал вина", или: "Я не стану поджигать дом той дряни, даже если мне очень хочется так сделать", и тому подобное. Любовь к Брану оказалась поистине всепоглощающей, и Фрейя погрузилась в нее целиком. Ведь любовь давала ей ощущение дома, покоя и полной безопасности. Она будто с упоением ныряла под теплое стеганое одеяло и начинала погружаться в благодатный сон.
Ни в коем случае нельзя рассказывать Ингрид о своих беспокойствах. Хотя они всегда были не просто сестрами - пусть временами оказывались невольными соперницами, - но и лучшими подругами. Ингрид не поймет ее. Напротив, она ужаснется, а Фрейе сейчас упреки старшей сестры совершенно не нужны.
- Уходи, Ингрид! У тебя такое встревоженное лицо, и ты распугаешь моих новых друзей, - прошептала Фрейя и обернулась к очередной группе доброжелательниц, принимая их неискренние поздравления.
Этих кумушек пригласили сюда, чтобы отпраздновать помолвку Фрейи. Только она не сомневалась, что главная цель их прихода - поглазеть на жениха с невестой и вволю посудачить и посплетничать. Все наиболее достойные невесты Нортгемптона, лелеявшие заветную мечту (не такую уж и беспочвенную!) - стать "миссис Гарднер", прямо-таки заполнили просторный и до блеска вычищенный особняк. Они пытались скрыть собственное недовольство и поприветствовать победительницу. А Фрейя схватила и унесла заветный приз еще до того, как игра успела начаться. Некоторые из участниц "состязания" даже и понять толком не успели, что выстрел из стартового пистолета уже прозвучал.
А когда в городке появился Бран Гарднер? Совсем недавно, однако обитатели Нортгемптона уже прекрасно знали, кто он такой и чем занимается. Молодой филантроп являлся постоянным предметом слухов и на скачках, и на собраниях общества любителей домашнего консервирования, и во время воскресных регат - словом, во время самых важных событий здешней жизни. Повсюду обсуждалась исключительно история Гарднеров. Все только и говорили о том, как много лет назад они покинули "Светлый Рай", хотя никто толком не мог вспомнить точную дату. Кроме того, ни один горожанин не знал продолжения этой истории. Известно было лишь то, что отныне представители славного семейства вернулись в родовое гнездо, а богатство их обрело еще более внушительные размеры.
Фрейе не требовалось умение читать чужие мысли, чтобы понять, о чем думают нортгемптонские клуши. Ну, конечно, стоило Брану появиться в Нортгемптоне, его избранницей сразу стала эта совсем молоденькая, смазливая официантка! Может, с первого взгляда он казался и не таким, как остальные, да только все они одним миром мазаны. Мужчины! Вечно об одном и том же думают! Что, скажите на милость, он в ней нашел, в официантке этой? В барменше, хотелось поправить сплетниц Фрейе. Официанткой у них работала крестьянского вида девица с пышным бюстом, которая подносила кружки с пивом фермерам, сидевшим за шаткими деревянными столиками. Кстати, лучшее пиво подавали только пинтами. Напиток имел привкус чернослива, ванили и дуба - как раз из-за испанских бочек, в которых его хранили. Нет уж, спасибо большое, увольте!
На самом деле Фрейе исполнилось девятнадцать (хотя водительское удостоверение, благодаря которому девушке разрешили разливать спиртное, утверждало, что ей двадцать два). Она обладала поразительной, приковывающей внимание, возбуждающей красотой, особенно редкой в наше время, когда эталоном женственности служат истощенные "дивы", бесплотные, как манекены. Фрейя никогда не выглядела так, словно сидела на диете, заставляла себя голодать и втайне жаждала побаловать себя сладким. Отнюдь - у девушки всегда был такой вид, словно все на свете к ее услугам и она получит желаемое в одну секунду. Трудно подобрать подходящее слово, но, можно сказать, она выглядела по-женски зрелой. Сексапильность ее была очевидной, стоило лишь бросить взор на ее прелестные округлости. Фрейя отличалась небольшим ростом, настоящая Дюймовочка. Она обладала густой, непокорной, рыжеватой шевелюрой цвета золотистого персика. Ну а ради ее высоких скул знаменитые супермодели пошли бы на все, что угодно. К тому же у Фрейи были точеный, изящнейший носик, огромные зеленые, чуть раскосые, как у кошки, глаза, тончайшая талия, словно созданная для самых тугих на свете корсетов, и поистине потрясающая грудь. Абсолютно незабываемое зрелище. Если честно, любой представитель мужского пола, стоило ему увидеть Фрейю, глаз от ее бюста отвести уже не мог.
В лицо-то они девушку, вероятно, впоследствии даже не узнавали, зато "двойняшки" - как сама Фрейя называла свои груди - моментально впечатывались в память каждого. Они были не слишком велики и не обладали той тяжеловесной чувственностью, из-за которой хулиганистые мальчишки, ее бывшие приятели, называли любую пышную грудь "буферами", что для Фрейи звучало не более лестно, чем "коровье вымя". Нет, "двойняшки" были идеальны - очаровательно округлые, естественно упругие и с нежной, как сливочный крем, кожей. Бюстгальтера Фрейя никогда не носила. Если вдуматься, именно этот факт как раз и навлекал на нее массу неприятностей.
С Браном она познакомилась во время сбора пожертвований в пользу музея. Подобное мероприятие стало для местного средоточия искусств Нортгемптона ежегодной весенней традицией. В тот день Фрейя произвела настоящий фурор. Но стоило ей войти в зал, как у девушки возникли проблемы. Тоненькая бретелька, на которой держалось весьма откровенное платье, лопнула. Столь внезапная обнаженность заставила ее быстро отступить назад, скрываясь за спинами вошедших. Однако, попятившись, она угодила прямиком в объятия джентльмена, шедшего следом и одетого в костюм из индийской полосатой ткани. Он-то и оказался Браном, который воспринял все как бесплатное шоу. По его собственным словам, уже в первую их встречу он "словил кайф" - невольно, разумеется. Тут все и началось. Ибо, оказавшись в его объятиях, Фрейя - буквально! - выпала из своего наряда. А он сразу в нее влюбился. Да и кто из мужчин смог бы устоять?
Бран тогда так сильно и заметно смутился, что Фрейя незамедлительно воспылала к нему самыми горячими чувствами. Он стал почти того же цвета, что и красная хризантема у него в петлице.
- О господи… простите! Вы не ушиблись?.. Может быть, вам нужна моя по…? - Он не договорил, словно подавившись словами, и изумленно уставился на нее. Фрейя, наконец, поняла, что лиф платья, державшегося на тоненьких, как спагетти, бретельках, сполз уже почти на талию, да и само платье вот-вот соскользнет на пол. Ситуация совсем осложнилась - ведь трусики Фрейя не надела.
- Позвольте мне… - Бран попытался увести девушку в сторону, одновременно стараясь прикрыть ее собой. Но как раз в этот момент шелковистая ткань, которую он тщетно пытался удержать, выскользнула у него из рук. Теплая ладонь Брана оказалась на прелестной обнаженной груди цвета сливок. - О господи… - задохнулся он.
Вот еще, фыркнула про себя Фрейя, можно подумать, он - новичок в таких делах! С чего вдруг он настолько смутился? Она мгновенно, поскольку обстановка была явно мучительной для бедного парня, привела себя в подобающий вид. Бретелька вернулась на свое законное место и была накрепко приколота, а порванная материя тщательно закамуфлирована (излишняя обнаженность груди стала восприниматься как естественное продолжение глубокого декольте). Затем Фрейя, вполне взяв себя в руки, самым непринужденным тоном представилась:
- Меня зовут Фрейя. А вы, должно быть?..