- Не здесь. Будешь жить в 'Гиацинте' - это гостиница неподалеку, - он неопределенно махнул рукой в сторону окна. - Здесь я все-таки работаю, я врач, - с некоторой гордостью произнес он.
- О, вот как, - пробормотал Артур. - Интересно. Вы лечите людей? Я думал, вы только вампиров убиваете.
- Ну уж нет, этого еще не хватало. Всему свое время, а людей, нуждающихся в помощи врача, куда больше, чем вампиров, ожидающих своего осинового кола.
Они замолчали на некоторое время, Артур явно тяготился присутствием здесь этого человека, с которым его свела судьба столь странным образом.
- 'Гиацинт'? Это лучше, чем сидеть в ваша квартира, в любом случае, - он собрался было направиться к двери, но Фабьян остановил его.
- Подожди, парень, не спеши так. Все равно, пока мы не убьем эту вампиршу, ты в опасности, что здесь, что в Англии. Ей отправиться туда так же легко, как и тебе, но мы этого не допустим. Лучше посиди-ка здесь, послушай, что я тебе скажу.
- Опять вампиры? О нет, я надеюсь вчера заканчиваться этот кошмар, сколько еще я должен слушать ваш бред?
- Завтра мы собираемся ее убить, - продолжал врач, будто не слыша раздосадованной речи Артура. - Кажется, Люк смог наконец-то вычислить ее убежище, во всяком случае, ушел он именно за ней, по горячим, так сказать, следам. И ты должен быть с нами. Ты должен будешь ее убить.
- Я? Но я почему? Как я отношусь к вашей чертовщине? Я не уметь убивать вампиры, это ваша работа.
- Ты. Это должен сделать ты. Отомстить за себя. Послушай, я расскажу тебе одну историю... - он открыл старый медицинский чемоданчик и достал оттуда фотокарточку в простой деревянной рамке.
- Кто это - та вампирша?
- Нет, моя жена.
Артур удивленно взглянул на доктора. Он не говорил, что женат. Черное обрамление фотографии прояснило ситуацию. Уже не женат. С фотографии - не очень четкой, сделанной около двадцати лет назад - на него смотрела молодая девушка. Ей пришлось долго стоять перед объективом фотографа, не двигаясь, не моргая, и оттого взгляд получился сосредоточенным и серьезным. Но она была хороша, очень хороша; приятное лицо, широкая, добрая улыбка, и даже старомодное деревенское платье красиво подчеркивало крепкую, статную фигуру.
- Моя жена, - с грустью повторил он. - Красавица, правда? Посмотри, какие у нее были волосы! Ах, да что на этой фотографии видно!.. Говорю тебе, она была ангельски красива, прекрасно сложена, а глаза - я ведь сразу влюбился в эти глаза, веришь? Как только увидел! Мы жили в соседних деревнях, в Аквитании, я встретил Бернадетт на Fête du vin. Я тогда только вернулся из Бордо, где учился в медицинской школе, и хотел вернуться работать в свою родную деревню. Ха, как будто я тогда уже знал, что здесь меня ждет счастье - и горе - всей моей жизни. А тебя в Англии ждет возлюбленная, парень?
- Не сказать 'возлюбленная', но невеста, - отшутился Артур. - Абигейл. Я имел ошибку предлагать ей свадьбу еще до отъезда.
- Красивое имя.
- По мне - самое обычное.
- Ты еще молод и глуп, раньше и я думал так же, - покачал головой Фабьян. - Но когда-нибудь ты встретишь ее. Знаешь, до Бернадетт я и подумать не мог, что по собственной воле захочу проститься с холостой жизнью. Но я захотел. Ради такой, как она, я готов был бы на все, не то что на свадьбу. И мы поженились. Купили небольшой дом на окраине, со своим огородом, фруктовыми деревьями и даже маленьким виноградником на заднем дворе. Я продолжал медицинскую практику, Бернадетт вела хозяйство, вместе мы мечтали о том, как будем растить наших детей. Наш дом был последний на улице, а за ним - большое поле, цветущее все лето. И Жер - небольшая речка - на горизонте. Знаешь, я часто представлял себе, как мои дети будут плескаться там, играть на траве, бегать, а мы с женой будем сидеть в тени нашего сада и смотреть на них. Немного мне надо было, скажешь? Но мне бы этого хватило...
Однажды утром, как сейчас помню, это было 3 декабря 1859 года, она ушла - поехала в Ажен за тканями. Да, 3 декабря...
Артур посмотрел на врача. Тот продолжал сидеть, не двигаясь, глядя в одну точку и не обращая внимания на англичанина.
- Один наш парень, Клод, он частенько ездил в Ажен, и Бернадетт просила его подвезти. Пешком-то далеко было, а у него была такая лошадь хорошая, да и повозка крепкая. А она сама в город ездила редко, так, за самым главным. И вот тогда - захотела сшить себе платье. Себе - и нашему ребенку. Да, она уже носила его под сердцем, и через семь месяцев я должен был стать счастливым отцом. Они уехали вдвоем. И вернулись тоже вдвоем, поздно ночью. Дорога-то долгая... Только вот она была уже мертва. А Клод - Клод был так перепуган, что и слова сказать не мог. Это уже потом он все рассказал, как на духу, пришлось его припугнуть. Я тогда сам не свой был.
Рассказал, что подвез ее до города и поехал дальше, он зерно вез на продажу, которое еще с осени осталось. Ну и договорился ее подобрать через пару часов. Он долго ждал ее у ратуши. Потом пошел в магазин, где тканями торгуют, хотел ее уже отругать, что ждать заставляет. И что - не было ее там. И нигде не было. Потом, когда уже стемнело, а темнеет в декабре рано, горожане шум подняли, что нашли мертвую женщину в заброшенном дворе. Клод сразу понял, что это она. Прибежал, глядит - и правда, лежит.
Он мне рассказывал, а я слушать не мог, прогнал его.
Она лежала передо мной, на операционном столе, а я боялся даже подойти к ней, надеясь, что она еще проснется. От чего она умерла? Я тоже задавал себе этот вопрос. Она была абсолютно здорова, я не сомневался, что Бернадетт легко перенесет беременность и родит крепкого ребенка, но тогда она выглядела изможденной, бледной, осунувшейся. Белая кожа обтягивала кости, а в открытых глазах застыл ужас. Неужели такой ее сделала смерть? Нет, я склонен был думать, что причина другая. Я обнаружил маленькую ранку на шее, бледную и едва заметную, но не придал ей тогда значения. И потерю крови - страшную, огромную потерю, которая и послужила причиной смерти. Первая моя мысль - выкидыш, мертвый ребенок, убивший мою жену, но дальнейшее обследование показало, что я не прав, ребенок все еще был в чреве, хотя теперь такой же мертвый, как и его мать.
...А потом приехал он. Люк Дюфрен, да вы видели его вчера. Он прискакал рано утром, едва не загнав лошадь. И первое, о чем он спросил - где жила умершая женщина. Разумеется, я хотел выдворить его вон, что за наглость! Но он и слушать меня не хотел. Суровый человек, ты же видел его.
Он прошел в дом уверенным шагом, почти не обращая на меня внимания...
Да и на Бернадетт смотрел совсем недолго: увидел эту самую ранку, удовлетворенно хмыкнул. Ну теперь-то ты и сам понимаешь, в чем там дело было, а я, разумеется, не знал, да и, пожалуй, знать не хотел. Но я не мог отпустить его без объяснений, а Люк, казалось, и не спешил уходить.
'Врач, значит?- он внимательно-внимательно смотрел на меня, а затем кивнул. - Ее ты уже не спасешь и ничем не поможешь, но ты можешь помочь мне'.
'Ты знаешь ее убийцу?'
'Догадываюсь, ради него я и приехал сюда', - кивнул он.
Вольготно устроившись на единственном стуле в комнате, он рассказал мне то, что слышал вчера ты. Как и ты, я не поверил всему этому, да и мудрено ли. Я хотел прогнать его, но в какой-то момент... Парень, не знаю, как тебе это объяснить, но я понял, что готов поверить всему, что он скажет. Люк говорил о вампирах, как о чем-то таком простом и естественном, будто бы они и правда существовали.
- Да, в это трудно поверить, - кивнул Артур, который и сам до сих пор не решил для себя, где заканчивается реальность и начинаются фантазии.
- Но я поверил. Допустил эту возможность, ведь недаром легенды говорят нам о восставших из могил покойниках, какими эти вампиры и являются.
'А моя жена, она... она не станет такой? После похорон, я имею в виду. Она умерла... насовсем?'
'Нет. Глупые легенды о том, что всякий, укушенный или даже убитый вампиром оживает. Иначе во Франции их было бы больше, чем живых людей. Да и во всей Европе тоже. Бернадетт умерла, и пусть тело ее покоится с миром, а душа найдет спасение на небесах', - Люк быстро перекрестился, и больше ни разу не взглянул на труп.
- А почему вы ходили... то есть пошли с ним?
- Тогда я считал это лучшим решением. Не решением даже - зовом сердца, порывом. Я и сейчас не жалею, ты не думай, - быстро добавил Фабьян, - а уж тогда и вовсе не сомневался. Я не мог оставаться там, в том доме, который... Да, в общем, все тут понятно.
На следующий же день я покинул свой дом, поехав вместе с Люком в Ажен. Он рассказал мне все, что знал - или все, что посчитал нужным сообщить о вампирах, я слушал его и в то же время не слышал, слова долетали до меня как сквозь пелену тумана, а перед глазами стояло лицо Бернадетт, моей Берни, такой, какой она была всегда - красивой, веселой, счастливой. И вот в один день ее не стало, из нее высосали кровь и жизнь, убили вместе с моим ребенком... Проклятые твари, ненавижу!
Фабьян со всей силы ударил по подлокотнику кресла, заставив Артура вздрогнуть.
- Прости. Эти гадины не заслуживают ничего, кроме смерти!
- Мистер Берже, но я не могу понять, почему Люк рассказал вам о существовании их? Это разве не есть тайна ото всех?
- Да, эти его чертовы тайны! А и ладно, не стоит нарушать такой порядок, пусть все живут как живут, в своем безмятежном неведении, все спокойнее будет, чем если каждый осиновый кол возьмет и вместо того, чтобы ночами тихо спать в своих домах, пойдет вампиров искать. Вампиров не каждый найти сможет!.. Я вот не могу, например, а Люк каким-то образом отыскивает их убежища. Ну, он парень в этом деле ученый, не чета мне. А ему я понадобился как врач, он тогда хотел постичь с моей помощью причину вампиризма. Превращение крови, знаешь ли, или микробы какие, он думал, что вампиризм - это как заразная болезнь!
- И?..
- И все. Не медицинский это вопрос, Артур, и Люк это понял, а я с самого начала догадывался, что не в крови тут дело, и не в хворях. Наука никогда не объяснит того, почему, если эти ублюдки напоят кого своей кровью, то те умирают, чтобы потом воскреснуть как немертвый. Все просто - глоток их треклятой крови, и душа расстается с телом, а тело встает себе и идет, как ни в чем не бывало. Без морали, без стыда и совести, они просто убивают и убивают, чтобы насытиться чужой кровью. А кровь им нужна часто, каждые пару недель, а то и чаще. А теперь, парень, представь, сколько человек убивает один такой упырь за свою жизнь.
- И сколько длится их жизнь?
- Вечно, Артур, они могут жить вечно, пока их не убьют.
- Боже, но ведь... - проведя в уме некоторые математические вычисления, Артур в ужасе уставился на врача. Тот смотрел на него прямым, серьезным взглядом без капли страха, лишь с грустью и сожалением, которые поселились в его душе со смертью жены. - Тысячи, сотни тысяч людей! Неужели никто не замечает?
Фабьян пожал плечами.
- Никто не хочет замечать, люди не видят очевидного, пока им не ткнут пальцем, да и то сопротивляются до последнего, не хотят признавать. Да и я не хотел... Я не верил до тех пор, пока сам не увидел вампира.
'Его должен будешь убить ты', - произнес Люк сурово.
'Но я... я не смогу! Я никогда в жизни никого не убивал, я врач, а не...', - я не мог представить себя убийцей тогда, даже убийцей вампиров.
'Сможешь! Фабьян, она была твоей женой, и ты, а не кто-нибудь, должен отомстить за нее. Он не человек, запомни это раз и навсегда, ты лишь помогаешь его душе обрести покой. Ты ведь веришь в Бога? - я кивнул. - Ты должен сделать это во имя Господа нашего. И ради Бернадетт. И вашего ребенка'.
Я снова согласно кивнул. Да, я должен буду это сделать. Он не человек, он вампир. Тварь, исчадие ада.
'Осиновый кол прямо в сердце. Мне ли тебя учить, ты врач, ты знаешь, где оно находится'.
Все казалось легко. Осиновый кол, серебряные пули, чеснок, святая вода - Люк говорил об этом так просто, будто это был воскресный поход на рынок.
'И все? - спросил я. - Убить вампира так просто?'
'О нет, мсье Берже, - голос Люка был холодным и жестким. - Убить вампира далеко не так просто. Сначала его нужно поймать. К счастью, эту работу я уже сделал за вас'.
Да, он все тогда подготовил. Следующим днем мы направились к заброшенной часовне Девы Марии на окраине города. Нас интересовало кладбище рядом с ней. Здесь давно не было новых захоронений, более шестидесяти лет назад покойников начали хоронить на новом кладбище, и сюда давно никто не ходил. Страх и холод пробирали до костей, в тот момент я готов был все бросить и бежать назад, забыв как страшный сон все произошедшее. Но память о моей Берни не позволяла мне сделать неверный шаг и отступить. Я следовал за Люком, который уверенным шагом шел мимо покосившихся надгробий к склепу, темневшему вдали. Тишина, окутывавшая это место, была невыносимый, но я боялся произнести хоть слово, все наши действия были похожи на какой-то ритуал. Он остановился у входа в склеп и с торжественной гордостью объявил:
'Пришли. Ну что, Берже, готовы?'
Я решительно кивнул, хотя чертовой решимости в себе совершенно не ощущал.
Помню как сейчас - темнота, мягкий свет фонаря Люка где-то впереди, который едва разгонял сгустившуюся вокруг нас тьму. В склепе не было ни одного окна. А впереди на возвышении стоял гроб. Обычный такой, самый простой гроб - он вряд ли принадлежал тому, кто был похоронен в этом склепе: виконт какой-то, не запомнил его имени, скончался в начале XVIII века, и останки его давно сгнили. А в склепе обосновался новый жилец со своим гробом.
'Его убьешь ты', - Люк не спрашивал, а приказывал. Он не желал слышать возражений.
Тогда я вовсе не был готов к этому. Я уже был готов поверить и в вампиров, и прочую дьявольщину, но не в то, что мне придется своими руками убить хоть кого-то.
Он протянул мне остро заточенный кол, но я лишь покачал головой. Нет, я не мог.
'Он убил Бернадетт, ты должен отомстить!'
'Я не могу. Не сейчас. Я не готов убивать... даже их'.
'Чертов упрямец, нашел время спорить', - произнес он раздраженно и решительно толкнул крышку гроба.
Там и правда кто-то был. Я увидел его - вампира - впервые. И готов был поклясться, что никогда бы не отличил его от самого обычного человека, такого, как мы с вами. Я отшатнулся, Люк же наоборот сделал шаг вперед, и в этот момент вампир набросился на него. Я не успел заметить его движений, такими стремительными они были, к тому же я был уверен, что упыри спят днем, и ужас, охвативший меня, заставил поверить в нереальность происходящего. Но куда больше меня поразил Люк - он не испугался, наоборот, его лицо озарила торжествующая улыбка, и прежде, чем клыки вампира коснулись его шеи, он всадил свое оружие тому прямо в сердце. На мгновение вампир замер, затем навзничь упал в свой гроб, как подстреленный.
'Смотри!'
Соблюдая почтительное расстояние, я все же наклонился к гробу. Теперь вампир уже не был похож на человека: кровь лилась из раны в сердце без остановки, пачкая темный ситец обивки гроба, черты его стремительно менялись, иссушенная синеватая кожа обтянула череп, все краски покинули лицо, верхняя губа обнажила два длинных острых клыка, сам он словно мгновенно состарился, превратившись в дряхлого старика. Оскал смерти застыл на его лице.
'И это все?'
'Если хочешь, можешь отрубить ему голову. Процедура необязательная, но если тебе это доставит удовольствие... - Люк пожал плечами. - Но его уже ничто не воскресит. Я надеюсь'.
Он выдернул кол из грудной клетки упокоенного, и в этот же момент вампир рассыпался в прах, навсегда перестав существовать. Еще несколько секунд Люк стоял над гробом, и губы его шептали слова молитвы. Затем обернулся ко мне, и видел бы ты, сколько презрения было в его взгляде.
'Ты не смог отомстить за свою жену', - проговорил он, и резко развернувшись, направился прочь из склепа.
С тех пор я убил много вампиров. Ну как много - около десятка, пожалуй, а то и дюжину, но мое сердце так и не нашло покоя. Слова Люка слова постоянно стоят у меня в ушах, и мне кажется, что Бернадетт смотрит на меня с небес укоризненно, ведь я не смог поквитаться с ее убийцей. Зато, быть может, я уберегу других от этой участи. Я же врач, в свободное от охоты на вампиров время, - Фабьян горько усмехнулся. - И убивая этих упырей, я тоже спасаю людям жизнь, в некотором роде.
Он замолчал, задумчиво вертя в руках портрет Бернадетт.