Вампирша замолчала. Задумчиво глядя куда-то в сторону. Склоненная набок голова, лицо с тонкими, застывшими чертами, локоны, падающие на плечи... И пустой, безжизненный взгляд. Фарфоровая кукла с острыми клыками.
- Я обидел тебя? - спросил он обеспокоенно, видя, что ее губы задрожали, как у маленькой девочки, готовой расплакаться. - Поверь, я не хотел, и уж тем более не думал, что скажу что-то новое для тебя. Да и я не думаю, что ты будешь спорить со мной.
- Нет, - покачала она головой. - Ты совершенно прав. Быть вампиром не так уж и весело, как я думала в начале. Эти ночи, которые тянутся бесконечно в одиночестве, дни, когда мечтаешь оказаться одной, отгородиться от призраков, и единственное спасение - сон, тяжелый, нечеловеческий, похожий на смерть. И эта кровь, которая становится вдруг самым главным в жизни, ее целью и смыслом. В этом ты не ошибся, и Люк все правильно тебе рассказал. О да, он многое знает о вампирах. Но это ведь еще не все!
- Я вижу, - произнес Артур задумчиво. - Охотники не сказали мне всего, и, пожалуй, я жил бы спокойнее, думая о вампирах как о трупах, которые встают из могил только для того, чтобы насытиться кровью, эдаких чудовищах, которые не думают ни о чем, кроме своей жажды, ну, ты понимаешь. Представить себе вампира, который учит иностранные языки или читает Гейне, я не мог.
- Просто у меня было слишком много времени. Артур, я... Понимаешь, они правы. Эти охотники. И Люк, и Берже, и все те люди, которые думают так же, как они. По дороге сюда я убила человека - мужчину, возвращавшегося домой из бара, которых теперь так много кругом, - Артур непроизвольно отшатнулся, и вампирша усмехнулась. - У него было трое детей, жена и мать, он любил музыку Моцарта, и терпеть не мог свою работу - он был стряпчим. Он родился в Нормандии и перебрался в столицу двадцать лет назад. Все это я узнала, отведав его кровь, порой она говорит больше, чем любые слова. Я убила его не потому, что была голодна. Я боялась... Ты не представляешь, Артур, как я боялась, что, придя сюда, я не смогу себя сдержать. Не смогу говорить с тобой, и буду думать только об одном...
- О крови.
- Да. Я слышу биение твоего сердца, я чувствую запах крови, пьянящий сильнее вина.
Она коснулась своей маленькой прохладной ладошкой щеки Артура. Неожиданно для нее он не противился.
- Твоя кожа теплая, - грустно вздохнула она, констатируя очевидный факт. - Согрей меня, Артур. Ты хотел знать, что значит быть вампиром, я ответила. Но это не все. Когда впереди тебя целая жизнь, ты можешь потерпеть некоторые неудобства.
- Мицци, Мицци, - прошептал он едва слышно. - Зачем ты встретилась у меня на пути? Что мне теперь делать со всем этим, с тобой, с собой?..
- Я не знаю, - так же тихо проговорила она. Или ее голос прозвучал у него в голове?
Она склонила голову ему на плечо, глядя задумчивым взглядом за окно, на темный ночной Париж. Артур провел рукой по ее золотистым волосам, успокаивая, как маленького ребенка, и аккуратно отодвинул от себя.
- Я бы многое отдал, чтобы встретить тебя раньше, когда ты была еще жива. Как давно это было...
- Я помню все так же отчетливо, как это было вчера. Солнце - тогда я не боялась его, я любила ощущать его на коже, подставлять лицо, отчего на нем появлялись эти смешные веснушки. И призраки тогда не приходили ко мне, как же хорошо, как спокойно было жить, не чувствуя их рядом!
- Но ты рассталась с такой жизнью. Ради чего? Тебя прельщала вечность? Чего ты хотела, Мария? Я смотрю на тебя и не могу понять одного - почему. Какие мотивы могут двигать девушкой такой молодой и прекрасной, чтобы она отвернулась от света навсегда? Или, может быть, это был не твой выбор? Что же произошло тогда, сто с лишним лет назад?
- Я расскажу тебе одну историю. Считай, что это всего лишь сказка, из тех, где Золушка не встречает своего принца, а Спящая Красавица засыпает навсегда. Представь себе долину Рейна весной, когда солнце выходит из-за облаков, а бесконечные дожди заканчиваются. Первая листва на деревьях, тихий прохладный ветер дует в лицо, и все вокруг оживает. Ты никогда не был там? Ты не представляешь, Артур, это самое прекрасное место на земле. Поэтому я никогда туда не возвращалась.
- Как же это? Ведь ты же сама говоришь...
- Я боялась разрушить это очарование старинных домов, маленьких узких улочек и Рейна, моего любимого Рейна, протекающего внизу. Весной он разливался так, что почти достигал нашего дома, и мы всякий раз боялись его неумолимой силы.
Я всю жизнь прожила там, близ города Бендорф, не представляя себе других мест и даже не мечтая о них.
'Когда-нибудь ты выйдешь замуж за богатого человека, и вы уедете в большой город, и ты поймешь, насколько та жизнь лучше', - часто говорила мне мать, мечтавшая вырваться из повседневности нашего городка, но я не понимала ее. Мне не нужны были далекие города, я мечтала всю жизнь прожить там, в доме на высоком берегу, чтобы, сидя в беседке на обрыве, смотреть на воды Рейна, на маленькие лодочки, проплывающие мимо, на высокие шпили и красные крыши домов. Но одновременно - вырваться из оков той бедности, в которой жила наша семья, навсегда покинуть тот маленький, тесный дом, где мне нечем было дышать.
И, как любая девочка, я мечтала выйти замуж за принца и жить в сказочном замке. Замков было много в том районе, где я жила - они стояли высоко, возвышались над всеми прибрежными городками, величественные и неприступные. Уже в то время многие были заброшены - стало модно жить в крупных городах, а не в старых крепостях. Гуляя по нашему городку, я иногда видела белые стены и приземистые круглые башенки одного из них. Знаешь ту принцессу, которая сидела в своей башне и грустно глядела вниз? Я представляла, какой прекрасный вид, должно быть, открывается оттуда, и мечтала очутиться на ее месте. Ведь у принцесс всегда есть деньги и куча драгоценностей. Они не задумываются о том, что сегодня нечего есть, а платье, донашиваемое за старшей сестрой, уже давно порвалось и превратилось в тряпку, - Мицци любовно расправила шелковую ленту на рукаве своего прелестного кукольного платьица, которое по нынешней моде состояло, казалось, из сплошных лент, оборок и кружева. И стоило немало денег. - Наша семья отнюдь не была богата, наоборот; и я ненавидела ту бедность и убогость, которая нас окружала. Мне противно было находиться в маленьком доме, скудно обставленном самой простой мебелью; живя в нищете, я мечтала о роскошных платьях и балах, о красивых украшениях и благородных кавалерах. Но вместо них получала быстрые поцелуи и ласки от давно знакомых мне парней и отдавала себя им в каком-нибудь темном углу, спрятанном от посторонних глаз. Я ждала любви, но не видела ее вокруг. Это было... грустно, пожалуй, но я не отчаивалась.
Потом пришла и любовь - появилась неожиданно, случайно заглянув в наш городок. Он был молод и прекрасен, как же сильно он отличался от всех, кого я знала раньше! Как будто пришелец из другого мира, он появился в разгар шумного майского праздника, когда мы все собрались на ратушной площади.
Мицци склонила голову на грудь Артура и, мечтательно прикрыв глаза, возвращала их обоих на век назад, за сотни километров на берега Рейна. Юноша не спешил прерывать вампиршу, ее сладкая, плавная речь убаюкивала, словно колыбельная, а сама она так уютно и просто устроилась подле него, как будто и вовсе самая обычная девушка сидела рядом со своим возлюбленным. Артур вновь неуверенно коснулся пальцами ее золотистых волос, при свете луны казавшимися совсем светлыми. Мягкие, легкие, как у живого человека. Мицци улыбнулась, но ничего не сказала.
Стоило Артуру закрыть глаза, и он будто сам оказался на маленькой площади, заполненной народом. Беззаботно и невыносимо громко играла музыка, оглушая и заставляя веселиться даже тех, кто этого не хотел. Низкие дома с покатыми красными крышами, крепко-накрепко построенные в стиле фахверк еще пару веков назад, плотно обступали клочок земли, залитый солнцем. Говорят, что по центральной площади можно составить впечатление о городе. Так вот, это был очень, очень маленький городок.
Молодые - да и не только - люди отплясывали что-то удалое и не особенно сложное, громко стуча каблуками по булыжной мостовой. Юбки девушек, и без того короткие, как носили тогда, да и носят сейчас порой в деревнях, взметались едва ли не выше их голов, рубашки под корсажами сползали от сумасшедшего ритма танца, оголяя плечи и грудь.
Ее он увидел сразу. Мицци Фогель кружила в самом центре, всем телом прижимаясь к здоровому рыжему парню; ее щеки алели, разгоряченные от вина и танца, и она не сгорала при свете солнца, но... Она не изменилась. Артур всем сердцем желал убедиться, что, умирая и теряя душу, человек меняется полностью, лишается всего того прекрасного, что было в нем живом. Но Мицци тем же привычным движением убрала прядь спадающих на глаза волос за ухо и посмотрела прямо на него своими пронзительными зелеными глазами. Которые совсем не изменились.
- Когда появился он, я заметила его сразу. Было видно, что это чужой здесь человек, не наш, в богатой одежде, со шпагой. Он въехал на лошади на площадь, держась так уверенно и гордо, будто был хозяином этой земли. Наверное, я смотрела на него столь пристально, что всадник заметил это и повернул голову. Остальные не обращали на него внимания, они бы не заметили, пожалуй, даже если бы началась война.
Он увидел меня, а я не отрываясь смотрела на него. Оставив танцующих, я незаметно направилась к всаднику, гордо подняв голову и не смущаясь его прямого взгляда.
- Не говори, Мицци. Лучше покажи мне это.
- Хорошо, - шепнула она, нежно касаясь его век и опуская их. - Закрой глаза и вернись туда, к нам. Ты видишь меня, Артур?
- Да, - так же тихо ответил он. - Ты прекрасна.
Вампирша засмеялась.
- Он тоже так подумал.
Артур увидел, как всадник спешился, но не сделал и шага навстречу Мицци. С довольной улыбкой он смотрел, как девушка быстро идет к нему.
'Добрый день', - она присела в неловком поклоне.
'Добрый, красавица. Надо же, попал как раз к празднику, - произнес он, оглядываясь. - Я к вашему бургомистру, но лучше заеду позднее'.
Они говорили на немецком, который Артур не знал, однако почему-то сейчас понимал каждое слово.
'Не присоединитесь к нам? Здесь весело!'
'Ну уж нет, пожалуй' - он покачал головой, разглядывая стоящую перед ним девушку.
Казалась ли она ему красивой? Несомненно. Артур готов был поспорить, что любой мужчина посчитал бы ее прекраснейшей из смертных. И, возможно, из бессмертных.
'Пойдем'.
'Куда?' - Мицци кокетливо заправила локон за ухо.
- ...Мы удалялись все дальше и дальше от шумной площади, - продолжала она свою сказку. Тихий, нежный голос зачаровывал Артура, заставлял погружаться в состояние, сродни гипнотическому. Позднее он ни раз удивлялся тому, что вампирша не воспользовалась ситуацией - он был самой подходящей жертвой, попавшей в сплетенную ею мягкую паутину. - Громкие голоса стихали позади нас, мы шли по старым узким улочкам нашего городка молча, пожалуй, это был первый раз, когда я не знала, что сказать, а мой собеседник не особенно-то стремился к разговорам.
Рука об руку, как старинные знакомые, мы шли дальше. В этот момент я подумала: я готова была идти так сколько угодно, быть рядом с таким человеком, как он, чтобы вместе молчать и смотреть вперед.
Впереди был Рейн. Мы стояли на скале под закатными лучами солнца и смотрели вниз, где плескались его бурные воды, уносимые стремительным течением вдаль, за горизонт. Он целовал меня... Или я целовала его? Я не помню. Мне было так хорошо, что о большем было страшно и мечтать. Я бы хотела превратиться в птицу, чтобы, как она, свободно лететь вслед за Рейном на своих белых крыльях, вдыхать свежий воздух полной грудью и смотреть вперед, только вперед. Конечно, ему я этого не сказала, посчитав свою мысль глупой и детской. Вместо этого я указала на замок, тот самый, на который любовалась с самого детства, и где в башне томилась в заключении принцесса.
'Какой красивый, посмотри! Должно быть, оттуда открывается восхитительный вид'.
'Не сказал бы. Там слишком высоко, туманы часто закрывают реку'.
- Это был его замок, представляешь?
- Мне кажется, я знаю конец этой сказки, - произнес Артур задумчиво. - Он был вампиром, и, влюбившись в тебя, решил убить, чтобы сделать себе подобной...
- ...И рука об руку, рядом со мной провести всю бессмертную жизнь, избавившись от вечного холода одиночества и страданий, и все такое? Будь на то моя воля, я бы закончила эту историю так. Но я обещала другую сказку. Нет, он не был вампиром. Он, как и я тогда, ничего не знал о них, и, расскажи ему кто, едва ли поверил бы.
На следующую ночь, под покровом тьмы, я бежала с ним. Он увез меня в свой замок на высокой скале. Романтично, правда? - Мицци вздохнула, неестественно и непривычно. - И вот перед моими глазами уже рисовалась свадьба, я в дорогом платье и с высокой сложной прической, он - прекрасный, как всегда, мой благородный рыцарь, множество гостей, и все как один - графы или герцоги. Звон свадебных колоколов кафедрального собора, а затем - долгая и счастливая жизнь в этом замке. Я закрывала глаза и видела себя то танцующей на роскошном бале в зале, увашенном зеркалами, то неспешно прогуливающейся под кружевным зонтиком или сидящей в белой беседке и смотрящей на Рейн.
- И что же, это все было? Сбылись твои мечты?
- Скажи, Артур, я похожа на принцессу? Нет, они не сбылись. Тыква не превратилась в карету, или что там должно было случиться. На некоторое время я готова была поверить в чудо - на те несколько недель, что жила в замке.
Я боялась заикнуться о свадьбе, хоть втайне и надеялась, что она не за горами. Мое хрупкое положение его любовницы, метрессы, содержанки, столь нередкое в ту пору, пугало меня своей неопределенностью. Я отдавала ему всю себя, свое тело, свою душу, свою любовь, чувствуя себя счастливой и несчастной одновременно. Мой прекрасный возлюбленный был честен со мной - он ничего не обещал, и ни о чем не спрашивал. Он одаривал меня дорогими подарками, у меня были чудесные платья, ленты и кружева, драгоценности, сияющие ярче звезд, и куча безделушек. И в каждый момент я была готова, что потеряю все это.
- Неужели тебе нравилась жизнь в этой золотой клетке? Фогель... ты не хотела улететь на свободу?
- Ты не понимаешь! - гневно произнесла вампирша и подняла к нему свое красивое личико, перекошенное злобой. - Я хотела жить, жить по-настоящему, наслаждаться жизнью!
- Быть любовницей этого аристократа? Отдавать себя за деньги?
- За любовь!
- Мицци, ты правда любила его? - Артур покачал головой и поморщился так, будто не верил в ее честные помыслы. То ли она была слишком корыстна, то ли слишком глупа. - Ты говоришь о свадьбе, о замках, о нарядах. Все это было твоим стремлением, но при чем здесь любовь?
- Как ты можешь так говорить!.. - она несильно отпихнула Артура и обиженно отодвинулась от него.
- Хорошо, извини, - легко согласился он. - Пусть будет так, как ты хочешь. Но что же дальше? Расскажи эту сказку до конца. Была ли свадьба?
- Свадьба была. И было красивое платье, и были гости, и была музыка. Была прекрасная невеста, красотой своей затмевавшая солнце. Но меня там не было. Однажды он в очередной раз покинул замок, сообщив, что отправляется по делам в Кельн. Я всегда мечтала там побывать и упрашивала взять меня с собой, но он необычно резко отказал.
'Я буду ждать', - пообещала я, нежно поцеловав его.
Я стояла на балконе и смотрела на дорогу, по которой удалялась карета. Неприятное чувство пришло ко мне в тот самый момент, и больше уже не покидало. Я неприкаянно ходила по коридорам и галереям замка, которые казались мне чужими, пустыми и холодными. Слуги обходили меня стороной, не обращали внимания, да и кто я была для них?.. Одна из них, которая была приставлена мне в горничные и выполняла свою работу с явным неудовольствием, зашла как-то вечером ко мне, когда я сидела перед зеркалом и задумчиво расчесывала волосы.
'Знает ли фрейлейн, куда отправился наш господин?' - спросила она с показным равнодушием.
'Да', - гордо подняв голову, произнесла я.
'Ах, моя дорогая фрейлейн, но вы не знаете, зачем, - она скорбно покачала головой, а я лишь больше обозлилась, мои нервы и без того были на пределе. - Он вернется из Кельна со своей прекрасной невестой, шлезвигской герцогиней, и скоро свадебные колокола заиграют в их честь'.
'Как ты смеешь такое говорить!' - воскликнула я гневно и метнула в служанку гребень, который, не попав в нее, разбился о каменный пол.
Я была готова вцепиться ей в волосы, накричать, ударить, но в глубине души ожили самые страшные сомнения.
'Шла бы ты домой, Мицци, - она говорила уже другим, более мягким и спокойным голосом, не как с госпожой, но как с девушкой много младше ее самой. - До добра это не доведет, он вышвырнет тебя отсюда, как только приедет. Или скорее - прикажет кому-нибудь из здешней прислуги сделать это раньше, чтобы не смущать красавицу-герцогиню'.
Я ей не поверила.
Я пыталась ей не поверить.
Я хотела убедить себя, что не верю.
Я боялась.
А через два дня пришло письмо.
'Предупреждала же я тебя, Мицци, - служанка внимательно смотрела, как я собираю вещи, и следила за тем, чтобы среди немногих моих пожитков не оказалось что-нибудь из господских фамильных драгоценностей. - Загордилась, а надобно таким как ты свое место знать. Вот и возвращайся в свою деревню, все одно лучше будет'.
Я вернулась, но двери родного дома были закрыты передо мной. Папа... Он не кричал на меня, но спокойным, холодным голосом говорил в лицо жестокие слова, сказал, что честь и доброе имя его семьи запятнано навсегда. Я плакала не только от обиды и горечи, но и от осознания того, что его слова - правда.
'Не возвращайся сюда больше!'
И я не вернулась. Я больше никогда не видела родителей. Простили ли они меня?
Простили?.. - тихо повторяла вампирша.
- Простили, - прошептал Артур.
- Сейчас я думаю, что все могло бы быть по-другому. Я могла вымолить прощение, а они - я знаю, они любили меня! Папа мог сердиться, мог негодовать, мог обижаться, но разве он выгнал бы меня на улицу? Но судьба распорядилась по-другому.
Я вскинула голову и сказала, что, раз меня не желают здесь больше видеть, я не вернусь никогда, а мой дом перестал быть мне домом. Я со злостью хлопнула дверью и бросилась бежать прочь по знакомым улицам, мимо знакомых людей, к знакомому Рейну.