- Когда-то я был человеком. Я уже говорил тебе, давным-давно мой народ имел проблемы с Кинчерами.
Хоук ухмыльнулся. - Да, еще в старые добрые времена. Эй, мужик. А у тебя был свой собственный конный экипаж?
- Был.
Хоук рассмеялся. - Брось заливать, мужик.
- Честно.
Улыбка Гарнера стала шире. Он выглядел искренне удивленным. И не таким уже суровым. Разговаривать с ним было все равно что трепаться с приятелем за барной стойкой. На какое-то время можно было забыть истинную правду об этом чуваке.
У Хоука перед глазами всплыла картина дождя из крови и частей тел в лошадином стойле.
Почти уже забытая.
Выражения лица Гарнера вдруг резко стало серьезным. - Мой клан только приехал в эти места. Это случилось вскоре после Гражданской войны. Возник земельный спор. Мы застолбили право собственности. Деньги были заплачены, все необходимые документы переданы местным органам власти. Но Кинчеры заявили, что земля принадлежит им и поклялись удержать ее в не зависимости от того, что гласит какой-то клочок бумаги. Но мы все равно заселились. Однажды ночью Кинчеры напали на наш лагерь. Они забрали мою жену и дочь. Насиловали и пытали их. Моя жена умерла, но дочери удалось бежать. Она пришла домой без глаза и нескольких пальцев. Каждую ночь она с криками просыпалась, пока я не положил конец ее страданиям, подсыпав мышьяк ей в чай.
Лицо Хоука побледнело. - Черт, братан. Неудивительно, что ты наложил порчу на их задницы.
Кроваво-красная щека Гарнера дернулась. Более полутора века прошло с момента описываемого им злодеяния, но гнев никуда не ушел, кипел у самой поверхности. - Я знал, что обычного правосудия будет не достаточно. Поэтому поехал в Новый Орлеан и проконсультировался с одним знахарем.
- Верное дело, правда? Не то, что эти современные жулики.
Гарнер кивнул. - Да, как ты говоришь, верное дело. Он помог мне вызвать демона. Прямо из внутренних кругов ада. Демон согласился помочь мне, в обмен на мою душу.
Хоук покачал головой. - Черт, да ты реально крут, чувак. В обмен на душу. Ни хрена себе!
- Да.
На мгновение взгляд темных гарнеровских глаз стал каким-то отсутствующим. Словно он смотрел сейчас в далекое прошлое. Хоук попытался представить себе, каким оно было у этого парня, настоящего Гарнера. Гарнера-человека. Попытался поставить себя на его место и обдумать это решение. Но не смог. Этого не случилось. Помешало чрезмерное самолюбие. А может, самолюбие и лень. Конечно, он отомстил бы, но скорее устроил бы для ублюдков вооруженную засаду. Что-нибудь простое, и уж точно не поперся бы в Новый Орлеан искать знахаря и вызывать демона. Срань господня.
Гарнер снова смотрел на него и, кажется, прочитал его мысли. - Я любил жену и дочь больше всего на свете. Больше жизни. Отдать душу, ради воплощения мести, для меня было ничто.
- Окей.
Ничто, моя тощая белая задница.
- Сделка была скреплена в озере адского пламени. Я опалил каждый дюйм своих плоти и духа. А когда все закончилось, я стал полудемоном, и моя душа больше не принадлежала мне. Я откажусь от нее, когда наконец спущусь во владения Сатаны.
- Да? Когда это произойдет?
- Раньше, чем я хотел бы.
- Что ж, всем нам когда-то предстоит уйти.
Гарнер улыбнулся. - Вот почему мне нужен смертный "сосуд". Воздействие адского пламени, изменившее меня, начинает угасать, и когда оно исчезнет полностью, мне тоже придет конец. Однако я могу отсрочить свою кончину на неопределенное время, переселяясь из одного человеческого тела в другое. Ты будешь первым.
- Ну разве я не счастливчик, мать мою за ногу?
На этот раз Гарнер ничего не сказал, лишь продолжал улыбаться.
От этого Хоук ненашутку разнервничался, но что он мог поделать?
- Ну... все равно...
- Ты готов увидеть Глэдис?
- Не знаю, уместно ли здесь слово "готов". Не похоже, что у меня есть выбор в данном вопросе. И ты так и не рассказал мне, зачем нам ее видеть.
- Под пятой у Глэдис Кинчер находились остальные члены клана. Не то, чтобы тогда так было принято, но в Хопкинс-Бенде всегда все было перевернуто с ног на голову. Это она отдала приказы, повлекшие смерть моих жены и дочери. Я пожелал, чтобы ее страдания были воистину колоссальными и продолжительными. Я использовал дарованные мне способности чтобы продлить срок ее жизненной силы. Порча началась с нее. Она родила неправильных детей. У них отсутствовали пальцы и глаза.
Хоук присвистнул. - Как у твоей дочери.
- Как у моей дочери.
- Но ты не остановился на этом. С этими уродами все гораздо хуже, чем просто отсутствующие пальцы и глаза.
- Моя жажда мести не могла быть удовлетворена простым "око за око". Я хотел навсегда разрушить их клан.
Хоук вспомнил про парня с гнойным глазом, ухмылявшегося ему из кабины трактора. - Ну, я могу лишь сказать, что миссия выполнена, братан. За всю жизнь не видел более уродливых засранцев.
- Мне очень приятно слышать твои слова. Они подтверждают мое убеждение, что моя миссия достигла правильного завершения. Теперь, когда я их разрушил, я должен положить им конец. И тогда я смогу покинуть это гнилое место раз и навсегда.
- И как ты собираешься положить им конец?
Гарнер подошел к входной двери и взялся за дверную ручку. - Идем. Увидишь.
Хоук глянул украдкой на лес, окружающий имение Кинчеров, и на мгновение задумался о побеге. Но это было бессмысленно. Чертов демон - полудемон - в одно мгновение вернет его назад и он окажется прямо на этом же месте. Много суеты, которая ни чем хорошим не закончится. Зачем впустую тратить силы?
Да, я ленивый сукин сын.
Он вздохнул и нехотя поднялся по ступенькам на крыльцо.
Гарнер рассмеялся.
Было что-то в этом смехе коварное и тревожное. Хоук снова задумался о побеге. Гарнер положил руку ему на запястье и резко сжал. - Никуда ты не пойдешь.
Хоук сморщился от боли. - Хорошо. Хорошо. Черт, ты руку мне вывернешь. Какой прок будет тогда от такого "сосуда"?
Вместо ответа снова безумный хохот.
Гарнер открыл дверь и втянул Хоука за собой. Он протащил его через тускло освещенную переднюю в гостиную, обставленную хламом, который не взяла бы себе ни одна благотворительная организация. Неудобный на вид диван с деревянными ножками и ужасной обивкой. Шаткое зеленое кресло, которое не выдержало бы никого с весом свыше ста пятидесяти фунтов. Какая-то гребаная тахта. Хрупкие на вид приставные столики и лампы с дырявыми абажурами. Но больше всего его встревожила не обстановка. А выстроившиеся в ряд уродцы-Кинчеры, ждавшие их появления. Примерно равное количество мужчин и женщин. Некоторые с большими, луковицеобразными головами. Некоторые с лишними пальцами или конечностями. У одного был настолько огромный горб, что ему все время приходилось стоять согнувшись пополам. У других были такие сплюснутые и искривленные лица, что от их вида содрогнулся бы любой балаганный уродец. Но Хоук уже привык к внешнему виду Кинчеров. Его не это беспокоило.
А тот факт, что все они были голые.
Да, вот это его беспокоило.
Хоук застонал.
У него закружилась голова и он покачнулся. - Вот, дерьмо!
Гарнер крепче сжал его запястье и удержал в вертикальном положении.- - Видишь ли, дружище, чтобы использовать тебя в качестве "сосуда", я должен расслабить твой разум.
Хоук уже испытывал жуткую слабость.
Ему казалось, что его вот-вот вырвет.
Кинчеры подступали все ближе, образуя вокруг него сплошной круг из деформированной плоти. Он увидел то, чего не хотел видеть. У одной женщины подмышкой висела пораженная болезнью третья грудь. А у одного из мужчин был толстый, гигантский пенис, свисающий почти до пола - только сейчас он набухал и поднимался вверх.
О, Боже...
Теперь Хоука больше всего волновала его собственная нагота. Сейчас ему больше всего хотелось иметь барьер из одежды между собой и этими гребаными уродами. Да что там! Больше всего ему хотелось бы оказаться за десять тысяч миль от Гарнера и этих чертовых чудовищ. Но он начал понимать, почему Гарнер лишил его шмоток. Этот вопрос с самого начала не выходил у него из головы.
Они были все ближе и ближе.
С каждой секундой.
Потом их руки коснулись его, стали ощупывать его тело.
Гарнер снова рассмеялся, выпустил из руки его запястье и выбрался из круга. Хоук попытался следовать за ним, но круг сомкнулся, и он почувствовал теплое, потное прикосновение уродливой плоти. Он захныкал, из глаз хлынули слезы. Кинчеры замычали и захрюкали как свиньи в течке, стали издавать идиотские стоны, как киношные зомби. Их руки ощупывали каждый дюйм его тела. Потом он почувствовал на себе их рты, их языки оставляли влажные, клейкие следы по всему его телу. Чей-то рот сомкнулся на его члене и принялся с энтузиазмом сосать. К своему ужасу Хоук почувствовал наступление эрекции. Он надеялся, что у него отсасывает какая-нибудь баба, но потом понял, что это уже вряд ли имеет значение. Закрыл глаза и снова стал молиться о чудесном избавлении.
И снова этого не случилось.
Он опять открыл глаза, когда понял, что куда-то движется вместе со всеми. Хоук оглянулся через плечо и увидел, что Гарнер пристроился за ними в хвосте, его красное лицо растянулось в воистину демонической ухмылке.
Полудемон рассмеялся. - Я более чем уверен, что это сломает тебя.
Хоук захныкал как ребенок. - Зачем?
Сейчас они были в узком коридоре, и Хоук понятия не имел, куда они идут. Гарнер небрежно закурил очередную сигарету со сводящей с ума неторопливостью. - Чтобы взять под контроль твое тело, проникнуть в твой разум, ты должен быть сломлен. А твое сознание разрушено. Ты должен лишиться рассудка.
Плотская масса внезапно прекратила движение. Хоук повернул голову и увидел, что они достигли конца коридора.
Перед ними находилась закрытая дверь.
Несколько Кинчеров возились с дверной ручкой.
Сердце Хоука колотилось с бешенным ритмом. Казалось, оно может взорваться в любой момент. Он не знал, что ждет его по ту сторону двери, но чутье подсказывало, что ничего хорошего.
Дверь открылась.
Он увидел яркий свет и склизкие от грязи стены.
В нос ударил чудовищный смрад.
Обхватившие его руки подтолкнули вперед, и он шагнул из плотского круга в комнату, где впервые увидел Глэдис Кинчер.
Хоук закричал.
Глумливый хохот Гарнера эхом разнесся по коридору.
Хоук закричал снова.
Остальные Кинчеры вошли за ним в комнату, и дверь захлопнулась.
Глава тридцатая
Широко раскрытые, испуганные глаза девушки смотрели на нее с отчаянной мольбой. Сквозь кляп из скомканных трусиков и клейкой ленты доносились приглушенные стоны. Она была чуть больше пяти футов ростом и весила с одеждой фунтов сто, только сейчас она была голой. Бледное, но миловидное лицо, изящная линия подбородка, нежная кожа. Длинные, прямые черные волосы, спускающиеся на костлявые плечи. Тонкая шея. Как у Одри Хепберн. С каждый вдохом ее ключицы резко выступали на фоне бледной кожи. Это была по-настоящему красивая девушка, лет девятнадцати, не больше.
- Ткни ее в шею.
Меган, не колеблясь, вонзила ледоруб девушке в горло и резко выдернула. Из раны брызнула кровь. Несколько капель попало Меган на голую грудь. Девушка жалобно шевелила челюстью, пытаясь что-то сказать сквозь кляп, и давилась кровью. Ее тело забилось в конвульсиях, закованные в наручники руки вцепились в душевую лейку на головой. Ее искаженное лицо и выпученные глаза напомнили Меган рыбу, бьющуюся на дне лодки. Меган смотрела, как кровь стекает у девушки по груди и капает в ванну. Она знала, что должна испытывать тошноту и стыд, но этого не произошло.
Возможно, благодаря холодному дулу пистолета, приставленного к затылку.
Она не хотела этого делать.
Но еще больше не хотела умирать.
Мэдлин, ее новая надсмотрщица, наклонилась ближе и положила руку ей на запястье. Ее голос понизился до шепота, - Ткни ее в глаз.
Какая-то ее часть по-прежнему хотела действовать в режиме кино-героини. Быстро развернуться и выбить пистолет у этой манды ударом дзюдо. Потом воткнуть ледоруб ей в горло. В глаз. Отпустить пару мрачных шуток, когда ее противник рухнет на пол и издохнет, как свинья. Но она знала, что это нереально. Она не сможет спасти девушку. Не сейчас. И любой жест неповиновения может привести к ее собственной смерти.
К черту эти разговоры.
Она поудобнее взялась за ледоруб, вонзила в левый глаз девушки, и протолкнула поглубже, стараясь поразить мозг. Желудок тут же скрутило, но она стиснула зубы и подавила приступ тошноты, стараясь протолкнуть ледоруб как можно глубже. По руке сочилась кровь и еще какая-то вязкая жидкость. Тело девушки несколько раз дернулось и затихло. Меган извлекла ледоруб из окровавленной глазницы и бросила в ванну. Отряхнула руку, и густые капли крови брызнули на тело.
Мэдлин шлепнула Меган по заду. - Молодец, новенькая. У тебя здесь большое будущее.
Меган отступила в сторону, и какой-то лысый, дородный тип прошел мимо нее, заглянул в душ и отстегнул наручники от душевой лейки. Потом поднял и вытащил тело из ванны с такой же легкостью, с какой Меган поднимала подушку. Другой мужчина развернул на кафельном полу полиэтилен, и дородный тип с удивительной нежностью положил на него безжизненное тело. Потом достал из душевой окровавленный ледоруб и сунул себе в задний карман джинсов. Мужчины завернули тело в полиэтилен и унесли.
Меган была поражена.
Весь процесс убийства занял не больше пяти минут.
Она вздрогнула, когда Мэдлин дотронулась кончиком пальца до ее левой груди и вытерла каплю крови с все еще содрогающейся плоти. Женщина засунула палец в рот и принялась обсасывать с него кровь. Она двигала палец туда-сюда, слегка постанывая, как при минете. Меган снова стиснула зубы, стараясь сдержать гримасу отвращения. Она по-прежнему находилась в щекотливом положении. Если не сказать больше. На данном этапе нельзя было выказывать неприязнь.
- Похоже, ты моя новая фаворитка, Меган. Правда.
Меган выдавила улыбку. - Спасибо.
- Зуб даю. Я видела, как много новеньких девчонок ломается в подобных ситуациях. К твоему сведению, я бы не убила тебя, если б ты не смогла это сделать. Ведь Престонам пришлось выложить почти пять штук за твою сладкую попку.
Меган стало плохо.
Глаза Мэдлин светились весельем. - Это правда. Если бы ты решила, что не можешь выполнить это по моральным или еще каким-либо причинам, ты бы все равно осталась здесь. Но ты заглянула внутрь себя и решила, что вполне способна обменять жизнь другой девушки на гарантию собственной безопасности. Мне это понравилось. С подобным менталитетом ты не только выживешь в "Логове Греха", но и будешь процветать. Ты такая же безжалостная сука, как и я.
- Почему ты... захотела, чтобы я убила ту девушку?
Мэдлин пожала плечами. - Время от времени нам нужно делать из кого-нибудь пример. Соня пыталась бежать. Она ушла не дальше парковки. И ладно бы, если бы ничего не было известно, но все девушки знали об этом, и она все равно пошла.
- Как, говоришь, ее звали?
Мэдлин нахмурилась. - Соня. Почему это тебе так важно знать?
Меган вспомнила имя, вырезанное на стене той маленькой комнаты ожидания и сопутствующую отчаянную просьбу. Все-таки она не будет звонить по номеру, который запомнила. Что она скажет? Ало, это убийца вашей дочери...
Она покачала головой. - Не важно. Совсем. Я просто хотела знать имя той, которую убила.
Мэдлин снова улыбнулась. - Чтобы персонализировать - я поняла. Осознавать, что ты зарезала реального человека, а не просто кусок мяса. И тем труднее будет доказать, что ты совершила вовсе не чистое убийство. Она усмехнулась. - Черт, ты мне нравишься.
Меган выдавила, - Спасибо. - Ты... мне тоже нравишься.
Мэдлин рассмеялась. - О, похоже, ты не поняла, о чем я. Она подмигнула. - Пока.
Меган понятия не имела, что она имеет в виду. Это странное подмигивание или все же часть ее высказывания. Поэтому она заставила себя улыбнуться и ничего не сказала.
Мэдлин оглядела ее с ног до головы. - Ты вся грязная. Иди в душ и помойся. Потом еще поговорим у меня в кабинете.
Она ушла.
Оставшись, наконец, одна, Меган почувствовала, как ее трясет. Изо рта вырвался тихий, нервный смех. Этот звук насторожил ее пока еще здоровую часть психики, но она ничего не могла с собой поделать. Еще утром она направлялась на крупный музыкальный фестиваль со своим другом. С парнем, которого очень любила. Все было хорошо. И обыденно. И вот всего несколько часов спустя она смотрит на будущее в качестве секс-рабыни и стриптизерши. Как в каком-то низкопробном "грайндхаусном" фильме семидесятых годов. Но это ее настоящая жизнь, поэтому смешного здесь ничего нет.
Поэтому она перестала смеяться.
Она повернулась, шагнула в ванну и наступила в лужу крови у слива, которую сразу не заметила. Она отпрянула назад, размазав кровь по дну ванны. Тяжело вздохнула и с отвращением задернула занавеску. Потом повернула ручки крана и шагнула под струю воды, ударившую из лейки. Холодная вода заставила ее ахнуть и покрыться мурашками. Она опять повозилась с ручками, настраивая температуру. Потом смыла с груди кровь и сунула голову под струю, чтобы намочить волосы. Закрыла глаза, и постояла так несколько минут, наслаждаясь успокаивающим касанием льющейся воды.
Потом открыла глаза и увидела, что вокруг слива еще осталась красная корка. Но она медленно растворялась, просачиваясь сквозь темные дыры в металле. Словно зачарованная, она смотрела, как остатки пролитой ею крови уносятся, кружась, прочь. Словно сама Соня исчезала вместе с ней. Она попыталась вызвать в себе чувство самоотвращения, но это было все равно, что посылать сигнал на Марс через любительское радио. Мэдлин была права. Она превратилась в безжалостную суку. Прежде всего, ее волновала собственная безопасность. Это сделает из нее социопата, хотя до сего дня она не верила, что такое возможно. Но может, она слишком сурова по отношению к себе. Возможно, она стала временно невосприимчива к насилию, после того, что сумасшедший шериф сотворил со своим помощником у нее на глазах.
Нет.
Она не может так легко спустить себе это с рук. Конечно, это на нее повлияло. Но для Мэдлин главным были деньги. Меган поняла, что не может это отрицать. Кроме того, она сделает это снова, если окажется в такой же ситуации.
Без колебаний.
Горячая вода оказалась чуть теплой, и она выключила ее. Вышла из ванны, вытерлась полотенцем, которое взяла на соседней вешалке, и обернула его вокруг тела. Морально подготовившись к будущим испытаниям, вернулась в кабинет.
Мэдлин сидела за столом и читала номер "ЮС Уикли". Когда Меган села на стул перед ней, она подняла глаза. Положила журнал на стол. - Готова потрясти попкой для зрителей?
- Нет.
Мэдлин рассмеялась. - Очень плохо. Примерно через сорок пять минут ты в первый раз выходишь на сцену.