... и оказался в доме Брейденов, перед лестницей. Как только он ухватился за перила и сделал первый шаг, как на лестничной площадке появился темноволосый гуль, насвистывая что-то. В одной руке он держал окровавленный мясницкий нож, а пальцем второй трогал кончик, будто проверяя лезвие на остроту. Кровь запеклась и вокруг его рта.
– Почти вовремя, Винчестер, – приветствовал гуль. – Мне пришлось скрашивать себе ожидание. И я малость проголодался.
– Сукин сын!
Дин бросился вверх по ступеням. Тварь стояла спокойно до последней секунды, а потом попыталась полоснуть его ножом по горлу. Но Дин ожидал нападения. Одной рукой он перехватил руку гуля, толкнул и впечатал того в стену, а кулаком другой руки ударил его в живот, заставив согнуться пополам. Потом сжал его горло и стукнул головой об стену с такой силой, что затылок проломил гипсокартон. Оглушенный гуль не смог сопротивляться, когда Дин вывернул его руку с ножом так, что лезвие вонзилось глубоко в живот. Гуль схватил ртом воздух и подавился, на губах запенилась кровь. Дин схватил его одной рукой за воротник, второй – за ремень и швырнул с лестницы вниз головой. Крича от боли, с лезвием, все больше терзающим внутренности, гуль кубарем скатился по ступеням, пробив в одном месте перила, врезался в стену и рухнул на пол. Там он, постанывая, вяло завозился, слабо цепляясь за рукоять ножа. Дин сбежал по лестнице и на последней ступеньке вытащил из кобуры пистолет. Когда он стал над лежащим ничком телом, гуль открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на Дине, но не мог отвлечься от пистолетного дула.
– А последней трапезой стали... – начал он.
Дин быстро выстрелил ему в голову дважды.
А потом стоял в темноте, и тишину нарушало только его сорванное дыхание. Он готовился к тому, что ожидает его на втором этаже. Дин спрятал пистолет и провел ладонью по лицу, оцепенение медленно обволакивало тело. Он сжимал-разжимал кулаки, ощущая, будто стоит над пропастью, и если посмотреть вниз, оттуда выглянет безумие. Только через несколько секунд он расслышал отчаянные всхлипывания сверху.
Лиза!
Дин снова развернулся к лестнице и направился к ступеням, борясь с ощущением, что они исчезнут прежде, чем он поднимется. Для поддержки Дин ухватился за перила, и те бешено завихляли из-за стоек, поврежденных гулем при падении. С каждым шагом дышать становилось все труднее. Когда... если... он поднимется до самого верха, в доме наверняка не останется кислорода. С каждым тяжелым шагом Дин приближался к источнику звука. Он пытался спешить, но до смерти боялся того, что там обнаружит. Лестница будто накренялась, делаясь круче, но он шел вперед, твердо вознамерившись лицом к лицу столкнуться с последствиями своих действий, с ценой своего бездействия... С результатом своего отсутствия. Когда он дошел до верха, всхлипывания стали громче, беспорядочнее и – как такое только возможно? – еще безутешнее. Скорбный плач привел его в комнату Бена. Дин застыл в дверном проеме, дрожа и не находя в себе силы шагнуть вперед, в комнату. Лиза сидела к нему спиной, сгорбившись над...
Кровь на стенах.
Кровь на покрывалах.
Кровь на полу, около...
Дин накрепко зажмурился, чтобы не видеть...
Ведь если он откроет глаза, тоувидит...
Он отвернулся и...
Проснулся.
Дин проснулся в темной комнате мотеля, лежа на правом боку и дрожа от сдерживаемого горя, которое вынес из беспокойного сна. Ночью он упал на постель, даже не сменив мятую одежду, и заснул в тот же миг, когда голова коснулась подушки. Теперь он чувствовал себя так, будто его прокрутили в стиральной машине. Дин тихо охнул и спустил ноги на пол.
– Дин! – с неприкрытым облегчением воскликнул сзади Сэм. – Ты крутился.
– Что? – переспросил Дин через плечо.
– Ты возился. Крутился. Плохой сон?
– Мягко говоря, – отозвался Дин. – А ты чего? Заснуть не можешь?
– То же самое. Плохой сон.
Дин развернулся и увидел, что младший брат шарит ладонью по краю его кровати, будто что-то ищет.
– Если нужна мелочь для автомата, просто скажи, – озадаченно заметил Дин.
– Нет... не то. Я думал, тут дырка в одеяле. Померещилось, наверное.
Дин встал и повернулся к брату:
– Тут тебе не четырехзвездочный отель. Но я думаю, порванное постельное белье я бы заметил.
– Точно.
Сэм не шевелился. Выглядел он отстраненно. Потом провел пятерней по волосам и натужно выдохнул:
– Сейчас позднее утро. Что скажешь? Хлебнем кофейку и энергетиком догонимся?
– Сэм? Поговорить не хочешь?
– Нет, все нормально.
– Выглядишь неважно.
Сэм вздохнул. Дин подозревал, что брат хочет рассказать о чем-то, что его беспокоит, а потому стоял тихо и ждал, пока тот не соберется с мыслями.
– Я уже сказал, плохой сон. Больше на сон наяву похоже. Я... разговаривал с Бездушным Сэмом. Кажется, это он был. Он был мной. Но все равно чужак в некотором смысле.
– Разумеется.
– Не знаю, старик, – проговорил Сэм. – Может, это какой-то психологический побочный эффект от стены у меня в голове. Может, мне интересно, какой... какой он был. Но что делать? Вряд ли я смогу выкопать в инете что-нибудь по теме.
– Думаешь, стену царапаешь? – уточнил Дин. – Кас, возможно, сдюжит ее подлатать.
– Нет, я не про то. Я не помню ничего про... потерянное время. Или про то, что происходило в клетке с Михаилом и Люцифером. Просто, дело внем... в незнании.
– В этом определенно есть смысл, – рассудил Дин.
"Если тут вообще хоть в чем-то есть смысл".
ГЛАВА 18
Когда Дин остановил "Импалу" напротив дома №109 по Чейни-лэйн, рабочие трудились над упавшим дубом: один обрезал мелкие ветки и скармливал их дробилке, а второй мощной бензопилой распиливал ствол на сравнительно небольшие куски. Из-за хриплого рева дробилки и ритмичных взвизгиваний пилы Дин почувствовал, как подкрадывается сильная головная боль. Недостаток сна на пару с переизбытком кофеина – дерьмовое сочетание. Хорошо хоть похмелье не прибавилось. Хотя, Дин не думал, что от похмелья стало бы намного хуже.
Сэм нажал на дверной звонок, и они приготовили удостоверения. Мелинда Барнс вполне может решить, что они журналисты, сующие носы в семейную трагедию, и хлопнуть дверью им в лицо. С большей охотой она будет разговаривать с теми, кто пытается выяснить, что произошло. А на самом деле Винчестеры хотели поговорить с ее сыном.
Никто не отвечал.
– Может, звонок сломан? – предположил Дин.
Но наверняка из-за ревущих в нескольких метрах механизмов было не расслышать. Сэм начал стучать. Спустя несколько секунд молодая женщина с припухшими глазами открыла дверь и бросила взгляд на корочки.
– Что вам нужно? – громко спросила она, хмурясь от шума дробилки.
Дину сделалось интересно, раздражает ли ее постоянное напоминание о гибели мужа или она находит некоторое утешение при виде методичного расчленения его убийцы. В любом случае, Дин решил уступить расспросы брату.
– Мы хотим задать несколько вопросов, миссис Барнс.
– Не слышу, – она потрясла головой. – Зайдите в дом.
Хозяйка провела их в кухню, обставленную в стиле кантри: розовые обои в клеточку, белые шкафчики со стеклянными дверцами и светлый деревянный пол. Окна выходили на задний двор с установленным там многофункциональным деревянным детским городком: миниатюрная крепость, гимнастическая стенка, горка и качели. Ребенка на улице не было.
Мелинда Барнс уселась за кухонный стол и указала Винчестерам на стулья. Братья сели напротив.
– Вы из ФБР?
– Да, – ответил Сэм. – Мы очень сожалеем по поводу вашей потери. Мы зададим пару вопросов, а потом оставим вас в покое.
– Я вчера с полицией говорила, – Мелинда поднесла ладонь к дрожащему подбородку. – Не знаю, что еще можно рассказать.
– Ведем параллельное расследование, – объяснил Дин.
– Это был нелепый несчастный случай. Ужасное нелепое происшествие, только и всего, так?
– Мэм, вы, должно быть, в курсе о других… странных происшествиях за последние несколько дней.
– Мальчика сбила машина.
– Двоих уже, – поправил Дин.
– Двоих? – она помотала головой. – Нет, не слышала. Только в парикмахерской что-то болтали о гигантском аллигаторе.
– Это был ядозуб, – поправил Дин. – И гигантский тарантул.
– Какой еще тарантул?
– Красноногий.
– Смысл в том, – встрял Сэм, – что по нашему мнению, между всеми этими происшествиями имеется связь.
– Причем тут то, что случилось с Максом? Была гроза, и… и ветка пробила стекло. Макс просто оказался не в том месте не в то время.
– Правда?
– Да. Мы подумывали о том, чтобы подрезать ветки, потому что они скребли по стене. Пугали моего сына, Дэниэла. Макс сказал, что подрежет их… утром.
Мелинда быстро прикрыла рот ладонью и крепко зажмурилась. По щекам потекли слезы, и она поспешно стерла влажные дорожки и всхлипнула:
– Простите.
– Не стоит извиняться, мэм, – проговорил Сэм.
– Он стоял у окна, потому что ветки были слишком близко… проверял их, а ветер…
– Это ваш сын видел?
– Что? Конечно, он видел. Так все и случилось.
– Он вам рассказывал, что видел? – продолжал мягко настаивать Сэм.
– Нет… он об этом не говорит. Я сказала, что ему необязательно об этом говорить, – объяснила женщина. – Но я сама видела. Я услышала, как он зовет меня, и вбежала в комнату через пару секунд после того, как все случилось. Там… окно было разбито… и Макс лежал на полу, и там было столько крови, – она сделала глубокий дрожащий вдох. – Я на какое-то время забираю Даниэля отсюда. Позвонила сестре в Колорадо-Спрингс, и мы поедем…
– Я понимаю, как вы расстроены, миссис Барнс, – проговорил Сэм, – но нам очень важно поговорить с Дэниэлом…
– Нет! – Мелинда ожесточенно замотала головой.
– Он единственный очевидец.
– Нет! – повторила женщина, опустила взгляд на столешницу и принялась покусывать ноготь на указательном пальце, медленно покачивая головой. – Нет. Я не хочу, чтобы он снова проходил через это. Снова пережил то, что случилось с его отцом. Вы представляете такой ужас? Чтобы десятилетний мальчик увидел… увидел своего папу…
Сэм подождал, пока она возьмет себя в руки, и попытался еще раз:
– Мэм, что бы это ни было, что бы ни убило вашего мужа, мы не думаем, что это несчастный случай. И мы уверены, что подобные происшествия будут продолжаться, пока мы не выясним, что их вызывает, и не остановим это, – Сэм помолчал и продолжил мягко, но настойчиво: – Как жена и мать, вы ведь не хотите, чтобы подобное случилось с другой семьей, еще с каким-нибудь мальчиком или девочкой?
Мелинда все так же покачивала головой:
– Нет, разумеется, нет.
Наконец, она подняла влажные от непролитых слез глаза на Сэма:
– Но как мать, я не могу ввязывать в это своего сына.
– Все хорошо, мам, – послышался тихий голос из дверного проема.
– Дэниэл? – Мелинда снова поспешно вытерла глаза, выскочила из-за стола и положила ладони сыну на плечи. – Ты ведь лег спать в гостевой. Что ты тут делаешь?
– Не мог уснуть из-за шума, – ответил мальчик. – А потом услышал, как вы разговариваете.
– Они уже уходят, – женщина оглянулась через плечо. – Так ведь?
Сэм бросил взгляд на Дина, брат кивнул, и Винчестеры поднялись.
– Вы сказали, что можете остановить это? – Дэниэл Барнс выглянул из-за матери. – Правда?
Дину ребенок напомнил Бена.
– Да, – ответил он. – Правда.
– Тогда я хочу помочь.
– Дэниэл, не надо… – начала Мелинда.
– Я хочу, – уперся Дэниэл. – Ради папы.
Женщина всхлипнула и снова прикрыла рот рукой.
– Папа бы хотел, чтоб я был храбрым.
– Да. Да, он хотел бы.
– Тогда я расскажу.
Мальчик занял место мамы, Винчестеры снова сели, а Мелинда налила всем воды. Дин почувствовал, что ей просто надо было занять руки, иначе она бы просто обняла сына и не отпускала, пока они не уйдут. Быстро переглянувшись с братом и получив утвердительный кивок, Дин начал:
– Расскажи, что случилось, Дэниэл.
Мальчик отпил воды и обхватил стакан обеими руками:
– Ветки меня напугали. Они выглядели, как руки с длинными заостренными пальцами. По стенам и потолку прыгали жуткие тени. Я пытался заснуть, а ветки стучали в окно. Я боялся, что они хотят схватить меня, но твердил про себя "просто ветер и тени" и что нечего бояться, и заснул, – он снова отхлебнул из стакана. – И мне приснился страшный сон про дерево.
– Кошмар, – сказал Дин. – Жутко было, наверное.
Дэниэл кивнул:
– В моем кошмаре дерево было злое. Оно хотело убить меня, и его ветки были как руки и пальцы. Они пытались схватить меня. Тянулись через окно.
– Во сне, – уточнил Сэм.
– Да. А потом разбилось окно.
– Во сне? – спросил Дин.
– Нет, по правде. На самом деле разбилось. И меня разбудило, – он тяжело вздохнул. – Как будто мой страшный сон ожил.
Сэм и Дин обменялись многозначительными взглядами, но не стали прерывать рассказ.
– Дальше.
– Я перепугался, – продолжал Дэниэл. – Позвал маму, но пришел папа. Он вроде как рассердился, но я рассказал ему про окно. И тогда мы обнаружили, что свет не работает.
– Электричество отключали? – уточнил Сэм у Мелинды.
– Ненадолго.
– Он… папа… стоял возле окна. Попросил меня включить лампу, но она не включилась. А потом все случилось. Ветер сильно подул, и ветка пробила стекло…
– Дэниэл? – женщина обошла кухонный гарнитур и направилась к сыну.
– Все нормально, – мальчик выпил еще воды. – Ветка проткнула папу. Насквозь, вот здесь, – он постучал по груди. – Как будто специально. Как рыцари в бою.
Сэм угрюмо кивнул.
"Бедняге всего десять лет, черт побери", – подумал Дин.
– А потом дерево повело себя так же, как в моем страшном сне.
– В смысле? – подался вперед Дин.
– Оно двигалось. Целиком, – Дэниэл развел руки в стороны и поднял их. – Подняло себя. И папу над полом.
– О, Господи, – прошептала Мелинда. – Дэниэл…
– Папа был еще жив…
По его сдавленному голосу Дин понял, что паренек сдерживает слезы, ради своего старика пытается не расплакаться.
– И дерево… дерево заставило его… танцевать передо мной.
– Боже, – прошептал Дин.
Мелинда, наконец, подбежала к сыну, упала на колени и обняла его, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Господи… Господи… – тихонько причитала она.
– Ветка раскачивала его взад-вперед, – говорил Дэниэл, хотя из глаз у него уже катились слезы. – Как марионетку.
– Ох, золотце, хватит… – прошептала женщина. – Пожалуйста, замолчи! О, Господи…
– Думаю, оно хотело напугать меня перед уходом, – Дэниэл положил ладонь на мамин затылок, успокаивая ее. – А потом дерево… стряхнуло его с ветки… и папина кровь брызнула на стекло… и он упал на пол, и я понял, что он… – мальчик шмыгнул носом и утерся рукавом. – Прямо как в моем страшном сне, – повторил он. – Злое дерево.
ГЛАВА 19
Сэм и Дин молча прошли мимо рабочих, которые за это время вполне продвинулись в уничтожении кровожадного дерева. Сэм почти жалел, что информацию пришлось выведывать у Дэниэла Барнса, ну разве если ради его матери. Кажется, рассказ про происшествие стал для парнишки чуть ли не катарсисом: до сих пор он держал все в себе. Теперь его маме, и так опустошенной событием, придется принять совершенно новую ужасную правду о смерти мужа. Интересно, сможет ли Мелинда Барнс поверить, что дерево намеренно убило ее мужа, или просто убедит себя, что Дэниэл неправ, что его версия событий порождена и без того буйным воображением.
Сэм уселся в "Импалу" и уставился неподвижным взглядом в ветровое стекло. Дин плюхнулся за руль и помедлил, прежде чем вставить ключ в зажигание.
– Бедняга. Ему, наверное, теперь до конца жизни будут кошмары сниться.
– Кошмары, – повторил Сэм. – Его мать даже не подозревала.
– А откуда ей знать? Обычно ты просыпаешься и вырываешься из сна. А тут ребенок просыпается, и его кошмар вместе с ним.
Сэм повернулся к брату. А что если тот, как он, пытался убедить себя, сон наяву про Бездушного Сэма – нечто другое, нежели психологические последствия от стены в мозгу?
– Может, такое по всему городу происходит. Страшные сны становятся реальностью. Люси говорила, что ей снятся кошмары про аварию, в которой погиб ее парень. А теперь машина вернулась.
– Люди бродят во сне и видят кошмары. Мужик бегал и приснил гигантского тарантула? Ты это пытаешься сказать?
– А если это работает не один к одному? – предположил Сэм. – Вдруг кошмары воплощаются в реальность и нападают на бодрствующих?
– То есть какой-нибудь рэндомный чувачок в уютной постели видит во сне гигантского тарантула, а тот появляется на маршруте Харви Даффорда и его лопает?
– Что-то в том духе.
– И чьи кошмары? – поинтересовался Дин. – Все видят сны.
– Если судить по прошлой ночи, – добавил Сэм, – только страшные.
Сэм вспомнил собственный кошмар про Бездушного Сэма. Еще один ночной кошмар, хоть и краткий, который, кажется, вторгся в реальность. Но этот сон не был первым про бездушного двойника – ему приснился похожий, но только нормальный (для него нормальный, по крайней мере) сон позапрошлой ночью. Второй сон был не таким. Но после того, как Дин проснулся целым и невредимым, Сэм убедил себя, что воплощение Бездушного Сэма ему примерещилось. Эксперты в области сна зовут такие случаи "ложным пробуждением". Дина не ранило мясницким ножом, этот нож не порезал и не проткнул постельное белье. До разговора с Дэниэлом Барнсом Сэм без лишних размышлений считал короткое видение сном наяву, по всей вероятности вызванным совокупностью недосыпа и часов, проведенных в борьбе с – как стало теперь известно – проявлениями кошмаров. До этого момента Сэм не воспринимал вероятность того, что сон может как-то менять реальность. Выслушав рассказ мальчика о напавшем на его отца дереве, он поневоле пересмотрел свой опыт. Получается, то, что происходит с жителями города, может с легкостью влиять на него самого и Дина. Иммунитета у Винчестеров нет.
– Выходит, надо думать о хорошем? – поинтересовался Дин. – Сэм, нельзя контролировать подсознание.
– Чувак, мы с тобой бомбы с часовым механизмом, – невпопад откликнулся Сэм. – Ядерные.
– Ты что такое говоришь?
– Если это происходит со всеми в городе, включая нас, то мы можем стать худшим, что произойдет, – Сэм покачал головой, пораженный возможностью того, что их подсознание выйдет из-под контроля. – Если в наших снах появится то, что произошло за все эти годы, Клэйтон-Фоллз утонет в крови, а то и апокалипсис нагрянет.
– Если ты прав, – проговорил Дин, – то пока мы не разберемся, спать нельзя.
Он завел "Импалу". По радио передавали "Changes" Боуи.
– Сны видит куча народу. Как нам, блин, эту чертовщину разгрести?
– Может, стоит выяснить, почему она началась?