Но как могло случиться, что Тибо, знавший лес Виллер-Коттре, как закройщик знает выкроенные им карманы, как могло случиться, что Тибо свернул на дорожку, ведущую в Кретьяннель, что удлиняло путь на добрую половину лье?
Дело в том, что эта дорожка в Кретьяннель приводила его к тому самому месту, где он впервые увидел Анелетту, и пока разум вел его в Койолль, сердце влекло в сторону Пресьямона.
И впрямь, сразу за Ферте-Милон на обочине дороги он заметил красавицу Анелетту, резавшую траву для своих коз. Башмачник мог пройти незамеченным, и это было совсем просто, потому что девушка как раз повернулась к нему спиной. Но бес попутал его, и он пошел прямо к ней.
Она же, наклонившись, жала траву серпом, а услышав, что кто-то приближается, подняла голову, узнала Тибо и покраснела.
Она зарделась, и ее личико расплылось в радостной улыбке. Стало понятно, что этот румянец вовсе не от неприязни к Тибо.
– Ах! – сказала она. – Вот и вы. Этой ночью я все думала о вас и молилась.
Тибо вспомнил, что действительно видел во сне Анелетту, шествующую по небу со сложенными руками, в белом платье и с крыльями, как у ангела.
– А по какому поводу вы думали обо мне и молились за меня, прекрасное дитя? – спросил Тибо с непринужденным видом, какой мог принять только молодой вельможа двора какого-нибудь принца.
Анелетта посмотрела на него большими, небесного цвета глазами.
– Думала потому, что люблю вас, Тибо, – сказала она, – а молилась потому, что видела, что случилось с бароном Жаном и его доезжачим и в каком затруднительном положении из-за этого оказались вы… Ах! Если бы я только поверила сердцу, тут же бы прибежала вам помочь.
– Нужно было прийти, Анелетта. Вы бы застали развеселую компанию, уверяю вас!
– О! И вовсе не ради этого, господин Тибо! Мне хотелось бы помочь вам принять ее. Ой! А что это за кольцо у вас на пальце, господин Тибо?
И девушка указала на кольцо, которое Тибо получил от волка. Башмачник почувствовал, как по его телу пробежала дрожь.
– Это кольцо? – спросил он.
– Да, это кольцо.
Анелетта, видя, что Тибо мешкает с ответом, отвернулась и вздохнула.
– Наверняка подарок какой-то прекрасной дамы, – прошептала она.
– Ах, вот оно что! – подхватил Тибо с уверенностью опытного лгуна. – Вот вы о чем, Анелетта. Это ваше обручальное кольцо: я купил его, чтобы надеть вам на палец в день свадьбы.
Анелетта грустно покачала головой.
– Отчего бы вам не сказать правду, господин Тибо? – спросила она.
– Я и говорю правду, Анелетта.
– Нет.
И она покачала головой еще печальнее.
– Почему вы думаете, что я лгу?
– Потому что кольцо такое большое, что его можно надеть сразу на два моих пальца.
Действительно, палец Тибо был вдвое толще пальца девушки.
– Если оно слишком велико, мы отдадим его уменьшить.
– Прощайте, господин Тибо.
– Как "прощайте"?
– Так.
– Вы уходите?
– Ухожу.
– Почему же, Анелетта?
– Потому что я не люблю лгунов.
Тибо искал объяснений, которые успокоили бы Анелетту, и не мог найти.
– Послушайте, – сказала Анелетта со слезами на глазах, ибо сделала над собой усилие и не ушла, – если кольцо действительно предназначено мне…
– Анелетта, клянусь вам!
– Хорошо, тогда отдайте его мне. Оно будет храниться у меня, а в день нашей свадьбы я верну кольцо, чтобы вы отдали его освятить.
– Ничего лучше и быть не может, Анелетта, – заверил Тибо, – но я хочу видеть его на вашей милой ручке. Вы совершенно правильно упрекнули меня, что оно слишком велико для вас. Я иду сегодня в Виллер-Коттре. Мы хорошенько померяем ваш палец, и я отдам подправить кольцо господину Дюгэ, ювелиру.
Улыбка вновь появилась на губах Анелетты, и слезы на ее глазах высохли. Она протянула свою маленькую ручку Тибо. Тот на секунду задержал ее в своих руках, потом поцеловал.
– О! – воскликнула Анелетта. – Не целуйте мне руку, господин Тибо, она не так красива.
– Тогда дайте что-нибудь взамен.
Анелетта подставила ему лоб. А потом с детской радостью сказала:
– Давайте же посмотрим кольцо.
Тибо снял кольцо со своей руки и, смеясь, хотел было примерить его на большой палец Анелетты. К его немалому удивлению, кольцо оказалось слишком тесным и не могло пройти через вторую фалангу.
– Гляди-ка! – воскликнул Тибо. – Кто бы мог подумать?
Анелетта засмеялась.
– И правда, вот забавно!
Тибо примерил кольцо на указательный палец Анелетты. Кольцо не проходило, как и на большом пальце.
Тогда Тибо примерил на средний. Похоже было, что кольцо все больше сжималось, словно боясь осквернить эту невинную руку.
После среднего Тибо попытался надеть его на безымянный палец – именно на этом пальце он носил его сам. Так же безуспешно, как и на другие!
По мере того как Тибо предпринимал одну попытку за другой, он чувствовал, как дрожит рука Анелетты и как пот градом катится с его лба, словно он выполнял невероятно трудную работу.
Он чувствовал, что за всем этим кроется что-то дьявольское.
Наконец он примерил кольцо на мизинец Анелетты.
Этот мизинец, тонкий и прозрачный, вокруг которого кольцо должно было бы крутиться так же легко, как браслет на пальце Тибо, этот мизинец, вопреки усилиям Анелетты, не смог пройти в кольцо.
– Ах, господин Тибо! – воскликнуло дитя. – Что же это означает?
– Кольцо сатаны, возвращайся к сатане! – воскликнул Тибо.
И он бросил кольцо о скалу, надеясь разбить его.
Кольцо высекло искру, как если бы Тибо ударил каблуком по граниту, отлетело к нему и возвратилось на тот же палец.
Анелетта видела, как странно повело себя кольцо, и с ужасом смотрела на Тибо.
– Ну так что же? – спросил Тибо, пытаясь замаскировать смущение дерзостью. – Так что же?
Анелетта не отвечала, но выглядела все более испуганной. Тибо не понимал, куда она смотрит.
Но вот она медленно подняла руку к голове Тибо и указала на что-то пальцем.
– Ой, господин Тибо! – промолвила она. – Господин Тибо, что это у вас?
– Где? – спросил Тибо.
– Вот! Вот! – проговорила Анелетта, все больше бледнея.
– Да где же, наконец? – воскликнул башмачник, топая ногой. – Скажите, что вы видите.
Вместо того чтобы ответить, Анелетта закрыла глаза руками и, крича от страха, пустилась бежать изо всех сил.
Тибо, потрясенный тем, что произошло, даже не пытался ее догнать. Он остался на месте, молчаливый и озадаченный.
Что же такого ужасного увидела Анелетта? На что она указывала пальцем?
Может быть, это было клеймо, которым Бог отметил первого убийцу?
Почему бы и нет? Разве Тибо, подобно Каину, не убил человека, и разве кюре в последней проповеди не говорил, что все люди братья?
Тибо был в смятении.
Прежде всего нужно было узнать, что так сильно напугало Анелетту.
Тибо пришла мысль пойти в Бур-Фонтэн и поглядеть на себя в зеркало.
Да, но вдруг он действительно помечен роковым знаком и этот знак виден не только Анелетте, но и другим людям!
Нет, следует искать иной выход.
Нужно надвинуть шляпу глубоко на глаза, бегом вернуться в Уани и посмотреть на себя в осколок зеркала. Но это было бы слишком долго.
В ста шагах отсюда протекал прозрачный ручей с кристально-чистой водой, который питал пруды Безмона и Бура.
В нем башмачник мог увидеть свое отражение не хуже, чем в самом изысканном зеркале Сен-Гобена.
На берегу ручья Тибо встал на колени и посмотрел на себя.
У него были прежние глаза, и нос, и рот, на лбу не было никакой отметины.
Тибо вздохнул.
Но все-таки должно же было быть что-то! Ясно, что Анелетта не испугалась бы просто так.
Тибо наклонился ниже к воде. И заметил в волосах нечто блестящее, искрящееся в черных кудрях и спадавшее на лоб.
Он наклонился еще ниже.
И заметил красный волос.
Но волос не обычного красного цвета! Этот цвет не был похож ни на светло-огненный, ни на светло-оранжевый, не было в нем ни оттенка цвета бычьей крови, ни примеси пунцового.
Это был кроваво-красный цвет с оттенком живого пламени.
Не вдаваясь в причины того, как волос столь необычного цвета появился у него на голове, Тибо попытался его вырвать.
Он опустил прядь, в которой алел ужасный красный волос, аккуратно взял его большим и указательным пальцем и с силой дернул.
Волос не поддался.
Тогда Тибо решил, что недостаточно крепко схватил его, и попробовал другой способ.
Он намотал волос на палец и дернул изо всех сил.
Волос порезал кожу на пальце, но не поддался.
Тибо намотал строптивый волос на два пальца и потянул.
Волос приподнял кожу на голове, но не поддался, словно башмачник ввязался в состязание с дубом, раскинувшим над ручьем свои тенистые ветви.
Сначала Тибо подумывал продолжить путь к Койолль, убеждая себя, что, в общем-то, сомнительный цвет волоса не должен расстроить его планы относительно женитьбы.
И все-таки этот несчастный волос не давал ему покоя – он дразнил его, переливался перед глазами тысячами отблесков, подобно тому как мерцает пламя, перебегая с головешки на головешку.
Наконец терпение Тибо лопнуло. Он топнул ногой и воскликнул:
– Тысяча чертей! Я не так далеко отошел от дома и справлюсь с этим проклятым волосом.
Он бегом возвратился домой, вошел в хижину, взял столярные ножницы и, глядя в осколок зеркала, зажал ими волос как можно ближе к корню. Затем наклонился к верстаку и изо всей силы ударил по ручке ножниц.
Ножницы глубоко вошли в деревянную часть верстака, но ничуть не повредили волоса.
Тибо предпринял еще одну попытку, но на этот раз вооружился деревянным молотком и, подняв руку над головой, с удвоенной силой ударил по рукоятке ножниц.
Все осталось по-прежнему. Он только заметил на лезвии инструмента тоненькую зазубрину толщиной точно с волос.
Башмачник вздохнул. Он понял, что этот волос – цена выполненного желания – принадлежит волку, и отказался от своего намерения.
Глава 7
Парень с мельницы
Видя, что не удается обрезать или вырвать проклятый волос, Тибо решил получше спрятать его, прикрыв другими волосами.
Не у всех же такие глаза, как у Анелетты.
Впрочем, как мы говорили, у Тибо была прекрасная черная шевелюра, и, сделай он пробор сбоку и уложи иначе прядь, можно было рассчитывать, что волос не будет заметен.
Он позавидовал молодым вельможам, которых видел при дворе госпожи Ментенон и которые пудрили волосы и могли скрыть любой их цвет.
К сожалению, он не имел права пудрить волосы: это было запрещено сословными законами того времени.
Тибо удалось причесаться так искусно, что красный волос не был виден под другими, и он все-таки решил нанести визит прекрасной мельничихе.
Только на этот раз, опасаясь встретиться с Анелеттой, башмачник не пошел той же дорогой и, вместо того чтобы повернуть налево, повернул направо.
В результате он вышел на дорогу в Ферте-Милон и направился через поля по узенькой тропке, которая привела его прямо в Писселе.
Оказавшись в Писселе, Тибо спустился в долину, по которой и пришел в Койолль.
Он не пробыл там и пяти минут, как увидел идущего навстречу парня, ведущего двух ослов, груженных зерном, в нем признал своего двоюродного брата Ландри. Ландри был первым помощником у красавицы мельничихи.
Поскольку Тибо был знаком с вдовой Поле лишь заочно, он рассчитывал, что Ландри станет его поручителем на мельнице.
И эта встреча была большой удачей.
Тибо ускорил шаг и догнал Ландри. Услышав за собой шум, Ландри повернулся и узнал Тибо. Башмачник, который всегда находил в Ландри товарища по забавам, был удивлен, увидев его печальное лицо.
Ландри остановился, хотя его ослы продолжали идти, и подождал Тибо.
Первым заговорил Тибо.
– Ну что, – спросил он, – братец Ландри, что случилось? Я волнуюсь, оставляю мастерскую, чтобы пойти пожать руку родственнику и другу, которого не видел вот уже больше полутора месяцев, а он встречает меня такой кислой миной!
– Ах, мой бедный Тибо, – ответил Ландри, – что уж тут поделаешь! Я встречаю тебя с такой миной, какая есть, но будь добр, поверь, что в глубине души очень рад тебя видеть.
– В глубине души… но по лицу этого не скажешь.
– Почему?
– Ты говоришь, что рад, таким грустным тоном. Когда-то, мой дорогой Ландри, ты был весел и игрив, как ход мельничного колеса, аккомпанировавший твоим песням, а сейчас мрачен, как кладбищенские кресты. Так что случилось? Вода уже не крутит жернов?
– О! Еще как крутит, Тибо. Не в воде дело: вода, наоборот, прибывает более чем когда-либо, и шлюз не бездействует. Но, видишь ли, на жернове не пшеница, а мое сердце… и он так вращается, что мое сердце разорвано на кусочки и перемолото.
– Вот как! Значит, ты несчастен на мельнице Поле?
– Ах, лучше бы Бог дал мне попасть под мельничное колесо в тот день, когда я впервые ступил сюда!
– Ну и ну! Ландри, ты пугаешь меня! Расскажи-ка о своих горестях, малыш.
Ландри тяжело вздохнул.
– Мы сыновья брата и сестры, – продолжал Тибо. – Какого черта! Похоже, я слишком беден, чтобы дать несколько экю, если тебе нужны деньги, но мог бы помочь добрым советом, если у тебя печаль на сердце.
– Спасибо, Тибо, но мне не помогут ни советы, ни деньги.
– Скажи же, что с тобой: когда говоришь, становится легче на душе.
– Э, нет! Ты напрасно просишь, я не буду рассказывать.
Тибо рассмеялся.
– Ты смеешься? – спросил Ландри с удивленным и рассерженным видом. – Моя печаль веселит тебя?
– Я смеюсь не над твоей печалью, Ландри, а потому что ты надеешься скрыть от меня ее причину, хотя нет ничего легче, чем догадаться о ней.
– Ну что ж, догадывайся.
– Ты влюблен, черт побери! Только и всего.
– Я? Влюблен? – воскликнул Ландри. – И кто тебе сказал такую чушь?
– Это не чушь, это правда.
Ландри снова вздохнул, только еще безнадежнее, чем в первый раз.
– Сдаюсь! – сказал он. – Это правда, я влюблен!
– Ах! Какое счастье! Наконец-то слово вымолвлено! – сказал Тибо, и сердце его забилось сильнее: он предчувствовал, что двоюродный брат может стать его соперником. – И в кого же ты влюблен?
– В кого я влюблен?
– Да, я тебя спрашиваю.
– Что до этого, братец Тибо, то скорее ты вырвешь сердце у меня из груди, чем заставишь признаться.
– Но ты уже признался.
– Как! Я уже признался? – воскликнул Ландри, уставившись на башмачника изумленными глазами.
– Конечно.
– Да? И кто же она?
– Не ты ли сказал, что лучше бы тебе было попасть под колесо мельницы в тот день, когда ты пришел наниматься на службу к Поле, чем стать ее первым помощником? Ты несчастен на мельнице, ты влюблен… Итак, ты влюблен в мельничиху, и твое несчастье – от этой любви.
– Ах! Замолчи же, Тибо! Вдруг она нас услышит!..
– Полно! Как она может нас услышать? Где она, по-твоему? Или у нее дар становиться невидимой либо превращаться в бабочку или цветок?
– Неважно, Тибо, замолчи!
– Так что же, мельничиха строга, у нее нет сострадания к твоему отчаянию, бедный малыш? – заметил Тибо.
В этих внешне сочувственных словах нельзя было не заметить оттенка удовлетворения и насмешки.
– Ах! Мне действительно кажется, что она строга! – сказал Ландри. – Вообще-то я полагал, что она не отвергает мою любовь… День-деньской я пожирал ее глазами, и порой она тоже задерживала на мне свой взгляд, а взглянув – улыбалась… Увы! Мой бедный Тибо, я был так счастлив от этих взглядов и от ее улыбок! Боже мой, почему я не мог довольствоваться этим?
– Потому! – философски сказал Тибо. – Человек ненасытен!
– Увы, да! Я забыл, что имею дело с зажиточным человеком, и заговорил. Госпожа Поле пришла в ярость. Она сказала, что я ничтожный голодранец и большой негодяй и что на следующей неделе она выставит меня за дверь.
– Уф! – выдохнул Тибо. – И когда же это произошло?
– Примерно три недели тому назад.
– И следующая неделя пока еще не наступила? – спросил башмачник, который знал женщин лучше, чем его двоюродный брат Ландри, и почувствовал, что улегшееся было волнение снова овладевает им. Помолчав какое-то время, он сказал: – Полно, полно, ты не так несчастен, как я думал.
– Не так несчастен, как ты думал?
– Не так.
– Ах, если бы ты знал, что у меня за жизнь! Ни взглядов, ни улыбок! При встрече она отворачивается, а когда я прихожу с отчетом, то выслушивает меня с таким презрительным видом, что, вместо того чтобы говорить об отрубях, пшенице, ржи, овсе, косьбе первичной и вторичной, я начинаю плакать, и тогда она так грозно кричит мне: "Берегитесь!", что я спасаюсь бегством и укрываюсь за ситами…
– К чему вообще засматриваться на мещанку? Разве мало девушек в округе, которые желали бы только одного – твоей галантности?
– Ах, то, что я ее полюбил, не зависит от меня!
– Найди себе подружку по душе и не думай больше о мельничихе.
– Я не смогу.
– Хорошо… но все-таки попробуй. Может статься, мельничиха, увидев, что ты ухаживаешь за другой, сначала станет ревновать, а потом и бегать за тобой, как прежде ты бегал за ней. Женщины так непредсказуемы!
– О! Если бы я был в этом уверен, я бы тут же попытался… хотя сейчас… – И Ландри покачал головой.
– Хотя сейчас?..
– Хотя сейчас… после всего, что произошло. Нет, все бесполезно.
– А что, собственно, произошло? – спросил Тибо, которому хотелось обо всем разузнать.
– О! Ничего такого, – ответил Ландри, – я даже не осмеливаюсь об этом рассказать.
– Почему?
– Потому что, как у нас говорят, не буди лихо, пока оно тихо.
Тибо продолжал настаивать, желая узнать, о каком несчастье говорил Ландри, но они уже приближались к мельнице, а объяснению, если предположить, что оно имело начало, не было видно конца.
Впрочем, по мнению Тибо, он и так узнал достаточно.
Ландри любил красавицу мельничиху, но красавица мельничиха не любила Ландри.
И такой соперник казался башмачнику не слишком опасным.