Во-вторых же, именно старая больница и влетала городу в копеечку. Огромные средства из городской казны, плата за лечение более состоятельных больных, бесчисленные пожертвования доброхотных дарителей - все валилось в какую-то алчущую прорву, исчезая в никуда. Сначала князь Юкайгин пытался разобраться в неслыханно запутанных больничных отчетах. Потом за дело взялся Акейро, и взялся всерьез. Наместник бледнел от гнева при одном упоминании ненавистной больницы и говорил, что затраченных денег хватило бы, чтоб три такие больницы из золота отлить. Однако деньги шли больнице не впрок. Целебных трав, тюфяков, кружек и прочего, зачастую самого необходимого, в больнице недоставало постоянно. А самое главное - она попросту тонула в липкой жирной грязи.
Едва получив казенную больничную робу, Кенет взял ее двумя пальцами и побежал искать чан, воду и мыло. Прежде чем надеть робу, Кенет два дня стирал ее и лишь тогда неохотно признал одежду более или менее чистой. Все это время он разгуливал в одних штанах, припрятав дорожную куртку в захламленной подсобке, где громоздились дырявые ведра, швабры с отломанными ручками, ветхие тряпки и старые робы. Кроме Кенета и крыс, туда никто не наведывался, и Кенет мог биться об заклад, что его куртку не найдет никто, даже если очень захочет.
Кенет был приставлен помогать трем больничным служителям, всегда раздраженным и усталым и всегда вполпьяна. На месте их, как правило, никогда не было, и Кенету обычно приходилось работать за четверых: подавать больным еду, менять повязки, подносить целебное питье, в случае срочной необходимости бежать на поиски врача и прочее тому подобное, а если кто помрет - выносить тело в покойницкую. Обозрев вверенную его попечению территорию, Кенет вздохнул и направился в подсобку.
Каждую свободную минуту он хватался за тряпку и мыл, мыл, мыл, драил, оттирал, отскабливал, вываривал, обдавал кипятком со щелоком, кипятил и снова драил, скреб, начищал все, что попадалось под руку. Постепенно в его владениях стало меньше пахнуть мочой и кровью и больше - водой и травами. Тюфяки и простыни менялись на кроватях реже, чем больные, и их частенько приходилось отдирать от тела с кровью и гноем, а то и с намертво присохшей кожей. Раздобыть сменные простыни Кенету не удалось, но он каждый день вытаскивал простыню из-под кого-нибудь и стирал ее, не дожидаясь, пока кровь засохнет и ткань задубеет.
- Перебесится, - говорили о нем мутноглазые служители. - Устанет - и пройдет у него эта блажь.
Но блажь не проходила, хотя уставал Кенет смертельно. Не могла пройти. Спать стоя Кенет не умел, а сесть или лечь в подобной грязи был не в силах. Приходилось сначала все отмывать, а затем уже вкушать заслуженный отдых. Отдыха не хватало. Кенету и раньше доводилось недоедать и недосыпать, но ел он свежую пищу и спал на свежем воздухе. Три часа сна в сутки, гнилой больничный воздух, сомнительная еда... У Кенета опухли глаза, кружилась голова, руки временами теряли чувствительность. У него еще оставались силы разносить подносы с едой, мыть, стирать, чистить, подавать питье, но думать сил уже не было - только мыть, чистить, разносить... Он уже не мог думать. И хорошо, что не мог. Иначе непременно подумал бы: не слишком ли многого требует устав от будущего мага? Да что там мага, последний каторжник - и тот живет лучше.
Конечно, можно так и не надрываться. Но деревенская чистоплотность и врожденная добросовестность не позволяли Кенету сомкнуть слипающиеся веки, пока все не будет сделано.
Однажды в его владения забрел кто-то из лекарей. Случай редкий: врачи осматривали больных при поступлении в больницу, назначали им лечение, отправляли на свободную койку, если она была, и на пол - если нет, и больше обычно не показывались, хотя каждый день с раннего утра больные начинали ждать чего-то таинственного, именуемого словом "обход". Как бы то ни было, лекарь все же совершил пресловутый обход и наткнулся на Кенета со шваброй. Врач не сказал ничего - ни хорошего, ни плохого, - но работы у Кенета с этого дня прибавилось. Его то и дело отзывали куда-нибудь: сортировать простыни, пересчитывать пакеты с сушеными травами, помогать растапливать кухонную печь. После посещения кухни Кенет едва не простудился: несмотря на вязкую духоту, по больнице вечно шастал неуловимый сквознячок, и Кенет из жаркой кухни вывалился прямо в его холодные объятия.
А вечером, когда Кенет надеялся лечь пораньше и вместо трех часов поспать четыре, к нему подошел один из служителей; Кенет так и не понял - который. Он уже не первый день работал бок о бок с этими людьми, но различал их с трудом. Все они были мутноглазые, с тусклыми усами и серой кожей, решительно все: и спившиеся бродяги, и бывшие уголовники, и немногие подвижники, старавшиеся хоть как-то облегчить людские страдания. Больница быстро накладывала свой отпечаток на лицо и тело. Кенет не знал, что и его кожа начинает приобретать иссиня-серую бледность. Его деревенскому загару предстояло поблекнуть в самом скором времени.
- Так что мертвяков носить, - сообщил служитель, пожевывая ус, - а этот поганец культю сломал.
В переводе на человеческий язык это означало, что напарник служителя сломал ногу, а сам он не в силах перенести трупы в покойницкую. Кенет вздохнул и направился следом за служителем.
Мертвых было трое. Иссохший старик, опухшая от водянки женщина и загорелый мужчина с глубокими ножевыми ранами. За него взялись в последнюю очередь. Приподымая тело, Кенет с изумлением скорее почувствовал, чем услышал даже не дыхание, но какое-то слабое шевеление воздуха.
- Да он еще дышит! - вскрикнул Кенет.
- Ща перестанет, - флегматично пообещал служитель, продолжая мусолить губами свой вислый ус. - Клади его сюда.
- Говорят тебе, он еще живой! - возмутился Кенет.
- Какая разница! Сейчас живой, через час все одно подохнет. Клади.
У Кенета непроизвольно сжались кулаки.
- Вот когда помрет, тогда и понесем, - процедил он.
- У меня другого дела нет - сидеть и ждать, покуда он дуба врежет! - возмутился и служитель, от злости даже выплюнув свой недожеванный ус. - Да ты, парень, рехнулся! Ну не сам он помрет, прикончат его - кому от этого будет лучше?
- Как - прикончат? Больного? - не понял Кенет.
- Больного, больного, - передразнил служитель и поерзал губой, отлепляя от нее мокрый ус. - Тоже мне нашел дусю беззащитную. Бандюга - он и есть бандюга. Во, видал?
Действительно, все тело умирающего оплетала причудливая сеть шрамов. Они наводили на мысль, что этот человек вряд ли зарабатывал себе на жизнь шитьем полотенец или починкой сапог.
- Сам же он на перо не налетел, кто-то его тюкнул, верно? Значит, кому-то он насолил. Думаешь, от него так просто и отстанут? Босота ты деревенская. Как сюда эти бандюги вернутся, как нас без разбору на ножи подымут... бывало уже, и не раз. Тебе это надо? В общем, клади его на носилки, и пойдем.
Кенет не знал, что и сказать. В словах служителя был свой резон.
Служитель старше и знает жизнь лучше. Стоит ли спасать недорезанного бандита, который не сегодня-завтра все равно протянет ноги? Стоит ли из-за него нарываться на неприятности? Но разве можно положить еще живого человека на носилки и отнести его в покойницкую? При мысли об этом Кенета охватил ужас. Он решил, что будет защищать раненого, а если потребуется, то и драться.
В дверь просунулась чья-то голова.
- Поди сюда, - окликнула служителя голова. Служитель выругался и неохотно поплелся на зов.
Выждав, пока он отойдет подальше, Кенет поднял раненого на руки и вышел. Не будь тело таким тяжелым, он бы побежал: приходилось спешить. Иначе еще живого человека равнодушно свалят с носилок среди мертвых тел, и он, Кенет, будет в этом виноват.
Шатаясь и изнемогая, Кенет дотащил раненого до своей подсобки и пинком открыл дверь. Загремели ведра, застучали падающие швабры. Кенет кое-как распинал барахло и опустил раненого на пол.
Веки умирающего чуть заметно дернулись.
- Лежи здесь и жди. Только не вздумай стонать, - ровным голосом приказал Кенет. - Я буду приходить.
Ему удалось вернуться раньше вислоусого служителя, хоть и ненамного. Едва Кенет свернул пропитанный кровью тюфяк и бросил его в угол, как вновь открылась дверь и вошел служитель, за время отсутствия успевший изрядно нагрузиться какой-то дешевой выпивкой. Перегаром от него разило неимоверно.
- Уже? - пьяно обрадовался он и вновь закусил ус. - Ну, давно бы так.
Кенет неопределенно кивнул.
- Т-тяжелый был? - сочувственно осведомился служитель.
- Тяжелый, - сдержанно согласился Кенет.
Он вернулся в подсобку, по дороге стянув кружку уже остывшего целебного питья. Напоить раненого оказалось нелегко. Кое-как управившись, Кенет втиснулся на пол рядом с полуживым незнакомцем и мгновенно уснул.
Теперь Кенету приходилось спать еще меньше: нужно было встать раньше, чем его придут будить. А еще надо было время от времени забегать в подсобку, обмывать раны незнакомца, менять ему повязки, поить: есть он не ел, только пил. Кенет не мог с уверенностью сказать, приходил ли раненый в сознание. Может, он молчит от слабости? А может, и вовсе ничего не чувствует и не воспринимает? А может, все труды Кенета напрасны, и в следующий раз он найдет в подсобке труп?
На третий день Кенет с облегчением понял, что умирать его подопечный не собирается. А на четвертый, как и предсказывал Кенету любитель жевать усы, в больницу заявились вооруженные люди с решительными намерениями.
Только-только собирался Кенет потихонечку улизнуть от вислоусого служителя и наведаться в подсобку, как дверь с грохотом распахнулась и в комнату вошли трое. Взглянув на их перекошенные от гнева лица, служитель придушенно икнул, рухнул на четвереньки и быстро-быстро пополз, отчего-то задом наперед. Мощные руки одного из незваных гостей подняли служителя за шиворот и поставили на ноги.
- Несколько дней назад сюда был доставлен человек с ножевыми ранами, - холодно произнес высокий мужчина с чуть раскосыми глазами. - Он нам нужен.
У Кенета помутилось в глазах. Не солгал служитель. Выходит, есть на свете такие места, где трое вооруженных подонков врываются к тебе силой, чтобы убить безоружного. Беспомощного. Беззащитного.
- Да его уж третьего дня похоронили, - хрипло пискнул служитель.
Взгляд раскосых глаз высокого человека из холодного сделался ледяным.
- Его не похоронили, - напряженным от ярости голосом произнес высокий. - Ни третьего дня, ни вообще. Мы проверяли. Где этот человек?
И без того тусклые глаза служителя от ужаса подернулись мутной пленкой и почти закатились. И тут его гаснущий взгляд упал на Кенета.
- Он, он знает! - зашелся в крике служитель.
Высокий брезгливо отшвырнул служителя в угол и шагнул к неподвижному и безмолвному от гнева Кенету. Но еще раньше к нему подскочил второй незваный гость, угловатый юноша с умопомрачительно громадным мечом в потертых ножнах. Юноша схватил Кенета за грудки и с силой дернул на себя. Кенет только глянул в его бешеные глаза - и ощутил мгновенное желание рассказать ему все, а потом убежать куда-нибудь и спрятаться, чтоб никто не нашел. Такой ярости Кенету еще видеть не доводилось, и он испугался. И все же страх не мог заставить его выдать раненого на расправу. Стоит ему это сделать - и он никогда не сможет стать магом. И вообще никем. Потому что жить с этим он не сможет. В конце концов, чего он боится? Смерти? Но проговориться сейчас - хуже смерти.
- Где он? - бешено выдохнул юноша прямо в лицо Кенету.
- Не ваше дело, - зло и спокойно произнес Кенет.
- Ах, не наше?! - Юноша тряс Кенета изо всех сил. - Нет, ты мне скажешь, мразь!
- Все он, гад! - верещал служитель из угла. - Если бы не он, того бы гада схоронили, и порядок! Это он, гад, не позволил! Живой, видите ли! Спрятал того гада, гад! Это все он!
И тут время словно замерло. Все застыли на долю мгновения и лишь затем возобновили свои действия. Однако дальнейшее развитие этих действий оказалось несколько непредусмотренным.
Юноша, который так старался вытрясти из Кенета дух, снова рванул его на себя и сдавил могучими железными объятиями. Потом он оторвался от Кенета, положил ему руки на плечи, осмотрел его, как бы не вполне веря своим глазам, снова дернул к себе и с победительным рыком прижал к сердцу.
- Так, значит, если б не он? - осведомился высокий, с нехорошей задумчивостью во взоре поглядывая на служителя.
Третий их спутник, доселе молча стоявший на страже у дверей, тихо захохотал.
Высокий подошел к юноше, вырвал Кенета из его объятий и, в свою очередь, крепко обхватил за плечи.
- Значит, он жив? - спросил высокий.
- Не ваше дело, - упрямо повторил Кенет. - Он ранен, и я никому не позволю...
Третий у дверей снова захохотал.
- Мы могли и не торопиться, - утирая слезы смеха, простонал он. - С таким защитником Аканэ как за каменной стеной.
Даже высокий усмехнулся. До Кенета наконец дошло.
- Так вы его не?.. - запинаясь, выговорил он.
- Ни в коем случае, - заверил его высокий.
До служителя тоже дошло, какую ошибку он совершил, и он завизжал, сообразив, что с ним сейчас начнут делать что-то очень и очень нехорошее.
- Умолкни, - посоветовал ему высокий. - И без того убить тебя хочется - ну никакого терпения не хватает.
Служитель покорно умолк.
- Где раненый? - спросил высокий.
- Пойдемте, - сказал Кенет, все еще сомневаясь. Однако сомнения мигом покинули его, когда раненый радостно распахнул глаза на тихий оклик: "Аканэ, дружище! Живой!"
Юноша и высокий подняли раненого Аканэ бережно и осторожно.
- А мальчик? - напомнил им третий, указав на растерянного Кенета.
- А мальчика с собой возьмем, - немного подумав, сказал высокий. - Заедят его здесь. Собирайся, малыш.
- Но как же? Я ведь здесь... а больные?
- Он тоже больной, - возразил высокий. - И ему нужно менять повязки, и раны промывать, и все такое. У нас самих вряд ли получится.
- Да у нас!.. - вскипел было юноша, но третий незаметно для Кенета основательно пнул приятеля в лодыжку. Юноша поперхнулся и уныло закончил: - Действительно, не очень получается.
- А с той мразью что будем делать? - спросил третий.
- Со служителем? А что с ним делать? Пусть живет, - брезгливо отозвался высокий. - Еще и руки об него марать.
Глава 3
Воздаяние
Сборы Кенета были недолгими.
- Я готов, - сказал он, надев куртку и взяв в руки посох.
- Это все? - поднял брови высокий. - Ладно, пойдем. И поскорее, пока тот мерзавец не поднял на ноги всю больницу.
- Может, лучше его связать? - предложил юноша.
- Нет, не лучше! Пока будем его связывать, время потеряем. Вдобавок могут заметить, как мы шастаем туда-сюда. Нет, не стоит хлопот. Нам бы до выхода добраться поскорее.
- А зачем нам сюда? - удивился Кенет, когда высокий и юноша свернули в ближайший коридор.
- Как это зачем? - в свою очередь нетерпеливо удивился юноша - Там выход.
Кенет покачал головой.
- Слишком далеко. Есть другой выход, ближе.
- Веди скорее! - воскликнул третий. - Что за выход?
- Через него мусор выносят, - объяснил Кенет.
- Так его отсюда еще и выносят? - приятно изумился третий. - Вот бы никогда не подумал.
Свежий воздух оказался нестерпимо, почти пугающе сладостным, у Кенета закружилась голова. Как давно он не дышал по-настоящему!
- Скорее, Лим, скорее, - торопил третий. - Скорее, пока за нами нет погони. Чего ты ждешь?
- Ищу какое-нибудь укрытие, - отозвался высокий. - С Аканэ мы не сможем идти быстро. Нас догонят.
- Нас не догонят, - возразил третий. - Если ты хоть немного поторопишься, нас не догонят. Нам этого парнишку сама судьба послала. Он вывел нас гораздо ближе, чем я рассчитывал.
- Ближе - куда? - спросил высокий Лим, послушно ускоряя шаг.
- К подземному ходу, - отрезал третий. - Да поторопитесь же, ради всего святого! Сюда, скорей!
Узкая улица оканчивалась тупиком, но третьего это не смутило. Он направлял беглецов именно в тупик.
- Иди сюда, парень, - подозвал он Кенета. Кенет подчинился без вопросов: похоже, третий знал, что делает.
Третий вспрыгнул Кенету на плечи, коснулся пролета небольшого моста, ощупал его, сильно стукнул, прислушался, еще ударил. Откуда-то со стороны послышался громкий натужный скрежет, почти стон, словно старый-престарый каменный великан с трудом разгибает свою гранитную поясницу. Глухая на вид стена раздвинулась, в ней образовался узкий проем.
- Скорей туда! - воскликнул, спрыгивая наземь, третий. - Пока дверь не закрылась.
Они едва-едва успели. Кенету сдвигающаяся стена чуть не придавила ногу, но он рванулся, и холодная каменная глыба лишь пребольно стукнула его по пятке.
- Темно, - отчего-то шепотом сказал он, и его шепот гулким шорохом пронесся над головой и умчался в темноту.
- Сейчас будет светло. - С этими словами третий шумно завозился. Потом послышалось многократно усиленное постукивание кремня, и через несколько мгновений факел вспыхнул. Кенет невольно прикрыл глаза ладонью.
- За мной, - скомандовал третий, - только тихо. Сами слышите, как здесь каждый звук отдается.
Высокий Лим и юноша, осторожно несущие Аканэ, последовали за ним. Кенет замыкал шествие. Он не очень понимал, где он находится и почему. Изнурительный труд последних недель, недостаток сна и недавнее потрясение лишили его на какое-то время способности соображать. Три человека несут четвертого, и он идет вместе с ними, только и всего. Он не мог задуматься, ни кто они такие, ни почему он, собственно, здесь, а не в больнице или где-нибудь еще. До сих пор он не знал, что усталость может возбуждать и опьянять, как крепкое вино, да и опьянение от вина не было ему знакомо. Между тем он был пьян по-настоящему, пьян усталостью, пьян настолько, что мог бы дойти до края света, не чувствуя собственного утомления - если бы не заснул на третьем шаге. Но он не спал, он не мог бы сомкнуть глаза, даже если бы и захотел, - или так ему казалось. Просто его сознание время от времени уплывало куда-то, качалось в ритме гулких шагов, и на всем свете не было ничего, кроме этих размеренных шагов и неровного дыхания, ничего, кроме шагов, ничего... Факел трещал, чадил, и все вокруг темнело. Потом он снова ярко вспыхивал; Кенет иногда замечал это, иногда - нет. Иногда он видел не только факел, но и спины идущих впереди, однако чаще он различал только подрагивающие языки пламени.
Потом подземный переход как-то внезапно кончился. Впереди вновь возвышалась глухая стена. В углу стояла бочка с водой. Третий опустил факел в воду, и лишь затем Кенет услышал его тихие уверенные шаги. На сей раз стена отодвинулась совершенно бесшумно. Кенет понял, что путь открыт, лишь когда прозрачный ночной воздух коснулся его лица.
- Скорее выходите, - вполголоса приказал третий. - Все здесь?
- Все, - так же тихо ответил Кенет, ибо вопрос относился явно к нему.
- Поторопись, парень. Скоро светать начнет.