Много шума из за одного покойника - Шарлин Харрис 3 стр.


Впрочем, мне следовало обострить бдительность. Я уставилась в свою чашку и была ужасно сердита на себя за то, что впуталась в историю с убийством Пардона Элби. Мне живо представилось, как я швыряю чашку и кофе растекается по белейшей стене гостиной миссис Хофстеттлер. Конечно, я так не поступила бы. Мэри не повинна в моих заморочках. Я тайком вздохнула, подняла глаза и наткнулась на внимательный взгляд Клода Фридриха. Вот черт!

- Он только упомянул, что сразу пойдет домой и будет ждать, пока все принесут ему квитки. Вы же сами живете здесь, мистер Фридрих, и знаете, что Пардон требовал оплаты точно в срок. Он еще говорил, что в новостях передавали что-то интересное.

- В местных или в федеральных? - спокойно осведомился Фридрих.

Я обратила внимание, что он не вторгается в поток сознания хозяйки, а, скорее, время от времени направляет его осторожными намеками. Действовал он умело, и я заметила, что ему удалось потихоньку умять два печенья, хотя непонятно было, когда и как Клод их сжевал.

- Этого он не сказал, - с сожалением покачала головой миссис Хофстеттлер. - Хотя, помнится, Элби был порядком оживлен. Видите ли, Пардон любил… не знаю, как лучше выразиться, ведь он теперь покойник… выведывать всякое, - наконец тактично сформулировала она, слегка нахмурив лоб, отчего ее маленький череп весь покрылся складками.

Он называл это "любопытствовать по-соседски", я же про себя обозначала его интерес совсем другими словами.

- А вчера вы встречались с кем-нибудь из соседей? - спросил Клод Фридрих.

Миссис Хофстеттлер задумалась, пуча губы, потом наконец произнесла:

- Мне показалось, будто по соседству, у Элвы и Т. Л., раздавались какие-то звуки, но вчера оба они должны были вернуться только поздно вечером, поэтому, скорее всего, мне просто почудилось. Еще я слышала, как стучались в дверь к мистеру Элби - видимо, приносили квитанции. Да, утром и днем несколько раз. Вообще-то, я почти все время смотрю телевизор или включаю радио, да и слух у меня уже не тот…

- Когда вам почудилось, что Йорки дома, вы узнали их по голосам или это были просто посторонние звуки в их квартире?

Миссис Хофстеттлер снова погрузилась в глубокие размышления.

- Думаю, я просто слышала, как там кто-то ходит.

- Это, наверное, была я, - пришлось признать мне. - Они попросили меня купить кое-какие продукты, оставить их в кухне и полить цветы.

- Я слышала эти хождения около трех дня. Немного вздремнула и как раз проснулась…

- Скорее всего, меня вы и слышали.

Фридрих что-то пометил в ярко-розовом блокнотике на спиральке, который неведомо как очутился в его руках. Я поглядела на часы. Через тридцать минут мне нужно было уходить, чтобы успеть на следующую работу, а я еще не прибрала выстиранное белье Мэри.

- Извините, - пробормотала я и понесла поднос обратно в кухню, чувствуя на спине пристальный взгляд шефа полиции.

Я быстро сполоснула и вытерла посуду, а затем украдкой проскользнула в гостевую спальню. Постиранные вещи не нуждались в глажке, поэтому я за несколько минут разложила все по местам, а потом мысленно пробежалась по списку дел, которые у меня обычно запланированы на вторник у миссис Хофстеттлер. Все было выполнено.

Следующий мой визит к Мэри был назначен на субботу. У нее вышел почти весь запас "Гласс-плас". В кухне я прикрепила к холодильнику записку магнитиком "Я - сердечко - бабушку". Миссис Хофстеттлер платит мне из тех же денег, что посылает ей сын. В субботу она выпишет мне чек.

Когда я наконец показалась из кухни, Фридрих уже ушел. Я стояла и выжидала, когда за ним хлопнет дверь парадного.

- До свидания, миссис Хофстеттлер, - сказала я.

Мэри сидела, спокойно сложив руки на коленях, и глядела куда-то перед собой. Она, кажется, удивилась тому, что я все еще тут.

- До свидания, Лили, - устало ответила женщина. - Я так рада, что ты сегодня заглянула. Одной мне было бы трудненько со всем управиться.

- Может быть, вам стоит сегодня позвонить сыну?

- Я не люблю зря тревожить Чака, - запротестовала она.

- Случилось такое ужасное происшествие!

Я вспомнила, насколько жутким оно казалось там - в темноте, среди чащи, в узком луче карманного фонарика, глухой ночью, однако стерла воспоминание психическим усилием, столь же привычным для меня, как и округлости собственных бицепсов. В другое время и в другом месте я извлеку его на поверхность сознания и займусь им в одиночестве.

Вторники у меня очень загружены. Сегодняшний день обещал выдаться особенно напряженным, потому что ночью я мало спала и вдобавок пережила сильнейший стресс.

Я забежала домой и наугад схватила первый попавшийся фрукт, чтобы подкрепиться им в машине по пути на мою следующую работу.

Мусор еще не забирали. Мусоровозка объезжает нашу часть города тоже по вторникам. Свою тележку я выкатила на видное место перед домом. В ней, как и положено, стояли бочком друг к другу два бака. Никто даже не знал и ни за что не догадался бы, что они изнутри дважды выстелены мусорными мешками, одна пара из которых хранит свидетельства нахождения в них покойника. Утром я вынула баки из тележки и наскоро обследовала ее на предмет напоминаний о последнем путешествии Пардона Элби. Однако мой невооруженный глаз не обнаружил на металлическом поддоне никаких следов.

Выйдя из дому через дверь кухни и уже открыв припаркованную под навесом машину, я услышала грохот приближавшегося мусоровоза. Стоя одной ногой в машине и опираясь рукой об автомобильную дверцу, я не трогалась с места, выжидая неизвестно чего. Пожилой негр в синем комбинезоне с вышитой на спине надписью "Городская служба Шекспира" поочередно вынул баки из тележки, закинул мешки в чрево грузовика, затем вернул баки на прежнее место.

Мусоровозка поехала дальше по улице, направляясь к соседнему зданию, а я, прикрыв глаза, с облегчением перевела дух. Неуклюжая колымага осторожно свернула на загогулину подъездной аллеи многоквартирного дома, но почему-то не задержалась за ним, а подозрительно скоро снова показалась в поле моего зрения. Я пожалела, что не обладаю даром видения сквозь непрозрачный частный забор, и готова была поклясться, что по ту его сторону полицейские в резиновых перчатках усердно перерывают содержимое мусорных баков, расположенных неподалеку.

Передовые методы, практикуемые полицейским подразделением Шекспира, произвели на меня сильное впечатление. Я не имела возможности удостовериться в собственной догадке, но не сомневалась, что претворением в жизнь они обязаны начальнику, Клоду Фридриху.

Я стояла на пороге комнаты Бобо Уинтропа и безрадостно обозревала ее. Бобо - семнадцатилетний детинушка, напичканный сверхактивными гормонами. Этот факт открылся мне еще прошлым летом. Сегодня Бобо был в школе, но по облику его комнаты я заключила, что за последнюю неделю он неоднократно заходил домой, чтобы поспать и переодеться. В комнате под кучами хлама угадывалась мебель. Я знала, что она очень неплохая. Да и Бобо, как подсказывало мне внутреннее чутье, был, в сущности, нормальным парнишкой, если счистить с него внешний мусор. Другими словами, он оставляет свою комнату в таком разоре вовсе не потому, что хочет досадить мне. Однажды этот недоросль положил руку мне пониже спины, а я за это двинула ему под дых. Просто Бобо привык к тому, что за ним всю жизнь кто-то прибирает. В такие дни мне кажется, что я сопровождаю слона на параде, вооружившись лишь детским совочком.

"Но Бини Уинтроп так щедро оплачивает уборку дома, что мне не пристало ворчать", - сурово одернула я себя. Однако, глядя на комнату Бобо, я насилу смогла вспомнить, почему решила зарабатывать на жизнь именно уборкой помещений.

"А ведь когда-то ты была национальной стипендиаткой, - напомнила я себе, таща через захламленную комнату пластиковую корзину для белья и швыряя в нее грязные шмотки. - Лучшей ученицей в выпускном классе. Ты закончила колледж со средним баллом три и девять".

Впрочем, вторник давно стал для меня чем-то вроде мантры.

Я обнаружила, что как-то вечером, когда родителей не было дома, Бобо заказал пиццу с доставкой. Судя по количеству слоев одежды, набросанной на картонную коробку, это случилось дня три назад.

- Эгей! - донесся из кухни нежный голосок.

Следом тяжко грохнула гаражная дверь.

- Лили! Я только на минутку заехала по пути на теннис!

- Добрый день, - буркнула я в ответ, понимая, что мой тон может показаться хозяйке как минимум мрачноватым.

Моя воля, я предпочла бы вообще не встречаться ни с кем из Уинтропов - ни с Бини, ни с ее мужем Хоувеллом-младшим, ни с их взрослым сыном Бобо, ни с меньшими отпрысками - Эмбер-Джин и Хоувеллом-третьим.

Девичья фамилия Бини была, как это ни невероятно, Бобо - Беатрис, она же Бини, Бобо. Эта династия арканзасских аристократов насчитывала шесть поколений. По моему подозрению, где-то в ДНК Бини до сих пор прячется особый рабовладельческий ген.

- А вот и я! - преувеличенно радостно объявила Бини, словно я сидела как на иголках, только и поджидая ее появления.

Бини не в состоянии просто войти в комнату - она любит эффектные появления. Вот и сейчас она внезапно возникла в дверях, словно актриса в английской комедии. Очаровательная леди Беатрис по пути на теннисный корт задерживается, чтобы поговорить с горничной.

Бини, бесспорно, очаровательная женщина. Ей около сорока пяти, но ее тело знать этого не хочет. По сути, красавицей ее не назовешь, но Бини - настоящая искусница использовать свою внешность на все сто. Свои густые длинные волосы она подкрашивает в приятный каштановый тон, придает карим глазам глубину с помощью цветных линз, зимой подправляет легкий загар посещением солярия раз или два в неделю.

- Послушай, Лили, какой ужас случился с Пардоном, правда? - Бини была расположена поболтать. - Мы с его младшей сестрой вместе учились в школе! Конечно, с Пардоном уже тогда было непросто общаться, но все же… вот так взять и убить! Не ужасно ли это?

- Да.

- Э-э… знаешь, Лили, если тебе попадется на глаза чековая книжка Бобо, будь добра, положи ее мне на стол. Он за полгода ни разу не сверил счета, и я пообещала ему, что сама все сделаю. Он надеется на меня, а я не представляю, когда мне найти на это время!

- Хорошо.

- Вот еще что, Лили. Бобо сказал мне, что ты ходишь на карате. Неужели это правда?

- Да.

Я понимала, что кажусь ей букой, но сегодня настроение у меня было препаршивым. К тому же мне было невыносимо слышать, что Уинтропы меня обсуждают. Чаще всего Бини, по-моему, ведет себя забавно, но терпимо, однако сегодня она раздражала меня сверх меры. И я платила ей тем же.

- Э, дело в том, что мы всегда хотели отправить Бобо на тхеквондо, но здесь никто этому не обучает. Был один тренер, и тот прогорел через полгода. Ты у кого берешь уроки?

- У Маршалла Седаки.

- А где он тренирует? У него свой зал?

- Он проводит занятия по гойю-карате для взрослых по вечерам в зале аэробики клуба "Телу время" только по понедельникам, средам и пятницам.

Эти три вечера были для меня главными за всю неделю. Бини решила, что в моем настроении случилось некоторое потепление, и лучезарно улыбнулась мне.

- Значит, ты думаешь, что он не примет Бобо в группу? Но ведь ему уже семнадцать, и, как мне ни горько об этом думать, он практически взрослый человек - по крайней мере, в физическом плане, - слегка помрачнев, добавила Бини.

- Вы можете спросить у него сами, - ответила я.

Черта с два Маршалл возьмется тренировать избалованное чадо вроде Бобо, но сообщать об этом его матери - не моя забота.

- Да, можно попробовать, - сказала Бини, что-то помечая в крохотном блокнотике на спиральке, который она постоянно носит с собой в сумочке.

Тут меня посетила мысль, что эта привычка чем-то роднит ее с Клодом Фридрихом. Тем более что Бини непременно туда позвонит. Преданность детям - одна из немногих черт, восхищающих меня в этой женщине.

- Ладно, - наконец обронила Бини, взглянув на меня вскользь и понемногу отворачиваясь, словно уже опаздывала. - Я только минутку освежусь в ванной, а потом поеду в клуб. Пожалуйста, не забудь о чековой книжке!

- Не забуду.

Я нагнулась за скомканной толстовкой Бобо, по всей видимости, однажды послужившей ему для протирки ветрового стекла машины.

- Знаешь, - задумчиво протянула Бини. - Кажется, Маршалл Седака и был компаньоном Пардона.

- Что?

Толстовка выскользнула у меня из рук, и я принялась, не глядя, нащупывать ее на полу. Я надеялась, что ослышалась.

- Да-да, - с уверенностью подтвердила Бини. - Верно. Мне об этом говорил Хоувелл-младший, а я тогда еще посмеялась, потому что второго такого хиляка, как Пардон, нельзя было найти. Он не хотел пройти пешком даже пару кварталов - всегда ехал на машине! Спортзал оказался удачной задумкой. Пардон, наверное, огреб на нем кучу денег. Интересно, кому он завещал все свое добро?

Я продолжала подбирать одежки Бобо и заталкивать их в корзину для белья, а когда распрямилась, Бини уже пропала с глаз. Вскоре из просторной ванной, расположенной напротив хозяйской спальни, до меня донесся оживленный плеск.

Наконец, услышав, как захлопнулась дверь гаража, я вслух сказала:

- Пора научиться любезничать с хозяйкой, пока она не натянула мне нос.

"В самом деле, перестань грубить ей", - строго предупредила я себя.

К Уинтропам я прихожу два раза в неделю, и они исправно платят мне. Миссис Хофстеттлер я навещаю с такой же периодичностью, но запрашиваю с нее гораздо скромнее. Уборка квартиры на две спальни отнимает у меня не в пример меньше времени и сил, нежели огромный дом Уинтропов, особенно если учесть, что дети в этом семействе не прилагают никаких усилий к созданию для себя даже минимального комфорта - по крайней мере, на мой взгляд. Если бы они хотя бы складывали грязную одежду в корзину для белья и не разбрасывали всюду свои вещи, то сэкономили бы родителям львиную долю моей зарплаты.

В прочие дни мне удается индифферентно воспринимать индивидуальные склонности Уинтропов, но сегодняшним утром Бини своим высказыванием лишила меня привычной уравновешенности. Неужели Пардон Элби и Маршалл в самом деле работали вместе? Седака никогда не заикался о партнере по бизнесу, который он начал с нуля. Несмотря на то что мы с Маршаллом прекрасно знали тела друг друга ввиду той странной, бесстрастной близости, возникшей от совместных занятий карате и совпадавшего времени тренировок, я поняла, что в действительности ничтожно мало знаю о его повседневной жизни, а он - о моей.

Я в беспокойстве озаботилась вопросом о том, почему, собственно, меня должны волновать дела Маршалла Седаки. Что меняет новость о его партнерстве с Пардоном Элби? Каким бы тусклым ни был уличный свет прошлой ночью, я нипочем бы не обозналась, если бы именно Маршалл катил тележку с трупом в парк.

Подобное соображение еще больше меня растревожило, но беспощадным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на текущей работе. Мне на глаза попалась затерявшаяся чековая книжка Бобо, и я стоймя водрузила ее на туалетный столик его матери, где она уже точно будет замечена. Раздумья замедляли уборку, а меня впереди еще ждала комната Хоувелла-третьего. Он, конечно, не такой поросенок, как Бобо, но до настоящего чистюли ему тоже далеко.

Мой вторник у Уинтропов посвящен уборке в комнатах, стирке и раскладыванию чистого белья, а также наведению порядка в ванных. В пятницу я все и везде протираю, потом прохожусь пылесосом и в завершение мою полы. Уинтропы всегда держали кухарку. Она и берет на себя заботы о кухне, иначе мне пришлось бы выделить время в своем графике для третьего за неделю визита к ним.

Разумеется, в пятницу я тоже волей-неволей вынуждена делать минимальную уборку, чтобы освободить от вещей запылившиеся поверхности, поэтому неустанно ворчу на тех нерях-скупердяев, которые не оплачивают мою работу так, как она того заслуживает.

Несколько глубоких вздохов помогли мне успокоиться. Я наконец поняла, что меня расстроили вовсе не расточители Уинтропы - их неопрятность мне только на руку - и даже не возможная причастность Маршалла Седаки к истории с Пардоном Элби. Все дело было в том, что сразу после уборки мне предстояла встреча с Клодом Фридрихом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Он явился вовремя.

Отступив в коридор и впуская его в дом, я вновь подивилась весьма солидным габаритам этого человека и напомнила себе: "Когда боишься, самое распоследнее дело - показывать это".

Собравшись с духом с помощью такого простецкого философского приемчика, я не нашла ничего лучше, как предстать перед блюстителем закона с застывшим выражением на лице, которое при желании можно было принять за угрюмое.

Он тем временем откровенно изучал обстановку моей гостиной - разрозненную мебель, приобретенную на распродажах в самых шикарных местных магазинах, тщательно подобранную и расставленную согласно моему личному замыслу. Гостиная у меня маленькая, и все предметы я покупала, мысленно согласуясь с ее размерами: вместо большой тахты уютный диванчик на двоих с откидной спинкой и выдвижной скамеечкой для ног, вольтеровское кресло, несколько разнородных столиков и репродукций. Есть здесь и телевизор, но тоже совсем небольшой. Фотографий я не держу. У кресла, на нижней полочке столика высится приличная стопка библиотечных книг. Преобладающие цвета обивки и рисунков - темно-синий и бронзовый.

- Вы давно живете в этом доме? - закончив осмотр, спросил меня Фридрих.

- Я купила его четыре года назад.

- У Пардона Элби?

- Да.

- Вы приобрели жилье, когда приехали в Шекспир?

- Сначала я сняла его, но с правом выкупа.

- Чем конкретно вы зарабатываете себе на жизнь, мисс - кажется, мисс? - Бард?

К ярлыкам я так же равнодушна, как и к политкорректности. Я вовсе не просила его называть меня "мисс", но Фридрих, судя по всему, ожидал поправки.

- Я уборщица.

- Но ведь не только?

Он успел навести справки. Возможно, давно выведал обо мне все, каждую подробность моего пребывания в Шекспире. В конце концов, чем еще занимать свой ум шефу полиции в захолустном городишке?

- Не только.

Он ждал от меня развернутых ответов. По приподнятым бровям Фридриха я поняла, что моя лаконичность выглядит неучтиво. Да, наверное, так и есть… Я вздохнула.

Назад Дальше