Сознание прояснилось окончательно, и Вавочка даже остановился. Из него же куклу слепить хотели! А он не дался! Ай да Вавочка!.. Нет, но какое чутьё, господа, какое чутьё! Ведь на верёвке его шеф тянул в этот самый "Афедрон"… А портфельчик не повредит. Портфельчик ему сейчас в самый раз. Рекламная кампания на мази, и, стало быть, пойдут комиссионные уже не Сан Санычу, а Вавочке. Теперь с новичком… С новичком вражду прекратить. Новичок теперь человек полезный: слов много знает и вообще… Главное - что? Главное - директорам мозги запудрить всякими там ареалами. Чтобы красиво и непонятно…
- А я люблю военных, - шалым девичьим голосом грянул вдруг незаметно подкравшийся киоск звукозаписи, - красивых, здоровенных!..
Вавочка не военный, не красивый, да и здоровенным его назвать язык не повернётся, так что шансов у него вроде бы маловато. Но песенка не кончилась, господа, песенка не кончилась!
- Ещё люблю крутых, - заходится лихая певичка, - и всяких деловых!
Поколебавшись, Вавочка относит себя к деловым, и на душе у него теплеет.
А что, не деловой, что ли? Раз-два - и начальник отдела!
"А я люблю военных…" Он начинает негромко подпевать, но грохочущий киоск удаляется, и напрочь лишённый слуха Вавочка вскоре незаметно переходит на мотив "В траве сидел кузнечик…"
"Представьте себе, представьте себе, красивых, здоровенных… Представьте себе, представьте себе…"
Впереди идут два казака. У одного нагайка на поясе, у другого - за голенищем. Тот, у которого она за голенищем, личность известная. Это старый казак Гербовников из Вавочкиного подъезда.
- Обнаглели! - отрывисто говорит старый казак. - Мало нам армяшек, так ещё и эти завелись… нудисты. Голыми по городу, а?
- Ничо, - примирительно гудит второй. - По голой заднице звончей выходит…
Чтобы не портить себе настроения, Вавочка сворачивает в тихую асфальтовую улочку.
"Представьте себе, представьте себе, и всяких деловых…"
На обочине сидят пацаны с тряпками и вёдрами - ждут клиента.
- Машину помыть? - летит в спину Вавочке насмешливое предложение, и тот оскорблённо выпрямляет позвоночник. Вымоешь, вымоешь ещё Вавочкину машину. И куртку почистишь. Кожаную. Чёрную.
"Представьте себе, представьте себе…" Вавочка вновь останавливается. Так ведь у него ещё и сестра уехала! На семь дней! Вы подумайте: семь тёплых, осенних, слегка запылённых дней…
Вавочка мурлычет, жмурится, подходит к телефону-автомату, отводит полуоторванную дверцу, опускает жетон.
- Люсю можно?
- Не знаю, не пробовал.
- Бип-бип-бип-бип…
Кажется, ошибся номером. Постепенно до него доходит вся непристойность услышанного. Какое, однако, хамство! Это надо запомнить и при случае употребить.
Второго жетона нет. Ну ничего, приобретём на проспекте. А вот куда непременно нужно зайти - так это в "Посошок". Деловой он или не деловой?
"Посошок" - полуподвальчик. С полукруглыми витражными окнами, цветным готическим полумраком, колодезной прохладой, бормочущей музыкой. А также с брусничкой мочёной, икоркой всяческой, воблой-чехонью-балычком. Извиняюсь, с раками. Но, главное, конечно, с пивом. Разливным. Только что с завода. Наценка, правда, страшная, но завсегдатаев это не пугает. Потому что завсегдатаи "Посошка" - люди солидные. В кожаных куртках.
Бывает, конечно, что забредёт туда какой-нибудь лох, но ужаснётся по-быстренькому ценам - и исчезнет. И правильно сделает.
Была однажды в "Посошке" и перестрелка, правда, без жертв. И всё. Больше здесь перестрелок не предвидится. Не звенеть витражам, не визжать судомойкам. Потому что сидят за массивными столиками и со вкусом разбирают по деталькам сушёную рыбицу не только те, которые с бицепсами да со стволами, но и те, которые с головой. Крутые - есть, деловые - есть, а вот военных (красивых-здоровенных) нет и не надо.
Ну вот и уводящие вниз ступени. Вавочка с тревогой оглядывает свой наряд. Под скромного бизнесмена он, пожалуй, прокатит. Раньше ему приходилось бывать здесь лишь с Сан Санычем да с Лёней, и теперь Вавочка очень надеется, что успел примелькаться в интимном цветном полумраке. В крайнем случае (если в "Посошке" тесновато) он выпьет кружку прямо у стойки, но с таким видом, будто просто не хочет садиться (насиделся за день!), да и время поджимает…
Ну что ж, назад дороги нет. Он - шеф и наследник шефа. Только вот морда радостной быть не должна. И Вавочка, спускаясь по ступенькам, предаётся вполне богоугодным мыслям о попавших в беду компаньонах. С лицом озабоченным и немного скорбным он подходит к стойке и оглядывает полуподвальчик.
Ну вот смотри теперь, высматривай: где он, Сан Саныч?.. Нет Сан Саныча… Сидит Сан Саныч в теневой экономике… А где Лёня Антомин?..
Да вот же он, Лёня-то, рядом стоит, у стойки. И ноги-то у него кривоватые, и морда небритая, и глаза смотрят, как будто проснулся только что Лёня и снова заснуть собирается.
- Лёнь…
Лёня немножко повернул голову и немножко глаза. Увидев Вавочку, развернулся полностью и даже чуть приподнял брови, причём вид у него вышел такой, точно встряхнёт сейчас Лёня буйной головой, проснётся окончательно и побежит в туалет умываться - бросать воду громадными горстями в глаза и на волосатую грудь за ворот рубашки. Рявкая, разумеется.
Длилось это впечатление от Лёни момент, не больше. Никуда он, конечно, не побежал, скорчил ту же физиономию, какую носил ежедневно и, выразив таким образом отрицательное отношение к действительности, отозвался со скрипом:
- Накололся, блин. Пришёл в "Ободок", думаю - пиво. Ухо тебе, а не пиво.
История его была проста. Честно проводив Сан Саныча до машины и уяснив, что сам он рэкетиров не интересует нисколько, Лёня повернулся и пошёл пить пиво. Чем и занимался по сей день.
- А спросят, куда делся, что сказать?
- Скажи: от теневиков прячусь.
Что ж, это мудро. Директора поймут. Даже посочувствуют. Сами, что ли, ни разу не прятались?
- Сейчас, - говорит Лёня, высмотрев кого-то в нише под витражным окном. - Ты упади где-нибудь, а я сейчас.
Упасть? Вавочка ещё раз оглядывает полуподвальчик. Публики в "Посошке" немного. И он скромно выбирает пустующий столик за колонной.
Выходит, комиссионные теперь придётся делить на троих… Ладно. Телевидение и "Городские ведомости" Вавочка попробует взять себе, а уж всякое там "Собачье дело" (общество защиты животных), "Набат" (патриоты) и прочее - это Лёне с новичком. Кроме того, не вечно же сидеть шефу в теневой экономике! Стало быть, денежку надо ковать не мешкая…
- Во блин! - лениво произнесли у него за спиной. - А что это наш столик заняли?
Вавочка обмер и сделал вид, что ничего не слышит. Не дай Бог - ему… Нет, не может быть. Он же выбрал столик за колонной! Самый неудобный столик во всём "Посошке"!..
Ножку массивного табурета, на котором он сидел, легонько пнули, и Вавочка внутренне содрогнулся.
- Не понял, - скрипнул он очень похоже под Лёню Антомина.
"Раз, и…" Медленно, со скукой обернулся. Сердчишко колотилось и прыгало. В интимном цветном сумраке глазам его предстали два бугристых от мышц молодых человека с одинаково торчащими, оббитыми в многочисленных драках ушами. Шестёрки. И явно бесхозные. Где же Лёня?!
- Уступи место дяденькам, - ласково посоветовал тот, что чуть пониже.
Вавочка сделал над собой усилие и отвернулся.
- Тупой? - холодно осведомились сзади.
С соседних столиков на них уже оглядывались с интересом. Смотрят, как двое шестёрок будут лепить Вавочку, как пластилин. Сейчас ведь сгонят! Конец всему: конец репутации, конец карьере… Надо что-то сказать.
- Не понял, - скрипнул Вавочка под Лёню Антомина и тут же сообразил с досадой, что он это уже скрипел.
- Сейчас поймёшь, - пообещали сзади.
Собрав остатки мужества, он опять обернулся и изо всех сил скучающе поглядел в глаза сначала одному, потом другому. Но это уже была агония.
- Посторонись, - непонятно откуда раздалось хрипловато и равнодушно произнесённое слово.
Шестёрок раздвинуло слегка, и между ними возник из прохладного полумрака Лёня Антомин. И Вавочка с восторгом осознал, что оба его скрипа "не понял", оба его скучающих взгляда и вообще вся его монументальность в этой стычке выглядели со стороны очень даже впечатляюще. Под кого же это он сейчас невзначай прокатил в "Посошке"? Неужто под крутого?
- По паре пива для начала, - сказал, усаживаясь, Лёня Антомин выплывшему из сумерек официанту. На остолбеневших у столика шестёрок он внимания так вроде бы и не обратил.
- Не, ну… - нерешительно напомнил о своём существовании тот, что повыше. - Всегда, блин, за этим столиком сидели…
Говоря, он печально смотрел на лапы и грудную клетку Лёни, наводящие на мысль о ломающихся силомерах, разрываемом листовом железе, и понимал уже, что никакими обложенными жирком мышцами такого не смутишь.
Лёня одарил его невыразительным взглядом через плечо, и пластилиновые шестёрки, для приличия ворча и пожимая плечами, направились к свободному столику. Лёня вопросительно посмотрел на Вавочку. А тот, спокойный, исполненный достоинства, лишь пренебрежительно шевельнул в ответ бровью. Так, дескать, ерунда…
"Представьте себе, представьте себе…"
На стол с гулким звуком опустились четыре полные кружки, и мрачное лицо Лёни Антомина смягчилось и просветлело.
Поразительный он всё-таки человек! Ленив, небрит, глаза сонные. Но опасен с виду - сил нет. Все почему-то думают, что Лёня бывший десантник: Афган прошёл, пол-Тбилиси изрубил сапёрной лопаткой… А он и оружия-то в руках не держал - служил в стройбате. А накачанный такой, потому что железо в цехе ворочал, пока не уволили.
Случай был: закупил Фонд компьютеры, а везти поездом. Из Москвы. Вот и гадали, кого из охраны послать, - гробанут ведь по дороге за милую душу! А Лёня только-только на работу устроился. Зашёл управляющий в отдел рекламы, глянул - и аж содрогнулся.
- Вот он! - кричит. - Он с компьютерами поедет!..
И в Лёню пальцем тычет.
Ничего, довёз…
Директора ему на полном серьёзе предлагали начальником охраны идти. Отказался. Такую рожу состроил: хлебнул, дескать, кровушки, хватит… Они его после этого ещё больше зауважали.
Мурлычет, шепчет музыка, не мешая застольным беседам. По-английски, зараза, шепчет. Вплетаются в неё негромкие чисто русские слова:
- Проплата…
- Предоплата…
- Чёрный нал…
И вот уже зашумело, повело плавненько, словно к ушам по раковине приставили. Равный среди равных сидит Вавочка за столиком в "Посошке", прихлёбывает свежее только что с завода пиво, держит ухо востро, вслушивается в обрывки разговоров:
- Один к шести? Это вчера было один к шести…
- А не подпишет - я ему задницу на британский флаг порежу…
- Тарелками?..
Не оборачиваясь, Вавочка чувствует, как неподалёку на них снова начинают посматривать с интересом. Потом за столик без спроса садится некто с выправкой и в ладной, словно пригнанной джинсе. Светлые глаза смотрят дерзко и весело.
- Ну что там Санек? - интересуется подсевший.
- Держат пока, - нехотя отвечает Лёня.
Краем глаза Вавочка видит изумлённые лица шестёрок за соседним столиком. Кто же это такой к ним подсел? Неужели Порох? "Морду, морду поравнодушней!.." - напоминает себе Вавочка.
- Да, насмешил, - говорит светлоглазый. - И чего его понесло в этот "Афедрон"!
- Он и меня в долю звал, - небрежно, в тон ему роняет Вавочка.
Следует быстрый оценивающий взгляд. Однако морда у Вавочки - безупречна. Да, вот так. Хотел Сан Саныч вылепить из него, что понравится, но, как выяснилось, не на того нарвался…
- А насчёт тарелок - правда, что ли?
Лёня вздыхает, отхлёбывает и, наверное, уже в сотый раз за последние два дня принимается рассказывать, как пытался оттащить пьяного шефа от серванта и как его самого, сунув ствол в рёбра, довели до машины, но она уже оказалась переполненной.
- Насмешил, - без улыбки повторяет подсевший (предположительно, Порох). - Рекламная кампания тоже, значит, накрылась?
- Нет, - говорит Вавочка. - Не накрылась.
Теперь уже не только светлоглазый, но и Лёня Антомин пристально всматриваются в его утомлённое значительное лицо. Словно видят впервые.
Огромное, как перед концом света, солнце повисело в слоистой лиловой дымке - и кануло. На город с восточных окраин покатился первым валом наводнения прозрачный фиолетовый сумрак.
Вавочка был счастлив. Шёл и вспоминал с удовольствием, как круто обошёлся он с шестёрками в "Посошке" и как беседовал на равных с самим Порохом… То ли ещё будет, господа, то ли ещё будет!
Вздрогнули, затлели сиреневым, налились ярко-белым несомкнутые стропила света над асфальтами всё ещё Советского района. Ах, город! Только вечером понимаешь, насколько он огромен, этот живой фосфоресцирующий планктон.
В голове Вавочки победно шумело. Завтра он зазовёт в гости Лёню с новичком и попробует взять власть в свои руки. А сейчас он придёт домой, сверит номер и позвонит Люське. Незачем хате пустовать.
Ну вот и Александровская (бывшая улица Желябова), вот он, внутренний дворик - колодец, пробивший пятиэтажку до асфальтового дна, вот и подъезд с нашатырным запахом кошачьей мочи. Вавочка хлопнул дверью, поднялся на второй этаж; неторопливо, ощущая себя хозяином недели, квартиры, положения, провернул ключ в замке, вошёл.
Молочная матовая лампочка обозначила перед ним коридорчик с вешалкой и с тремя дверьми: направо пойдёшь - в санузел попадёшь, прямо - в кухню, но туда в другой раз, а сейчас ему налево - в большую, почти квадратную комнату, которой суждено быть определённое время его владением.
Комната встретила его трепещущим полусветом неисправного дворового фонаря и слабым ароматом буддистских курительных палочек. Люстру Вавочка включил не сразу - стоял в полумраке и с наслаждением перебирал все сегодняшние поединки. Мелкие наскоки типа "Машину помыть?" в счёт не идут - ещё с пацанами он не связывался! А в остальном… Всем, кому мог, дал отпор. Так-то, господа! Вавочка - не пластилин, из Вавочки вы хрен что слепите!..
Он протянул руку и щёлкнул выключателем. М-да… Салфеточки кругом кружевные, на низенькой тумбочке - толстая розовая свеча в фарфоровом подсвечнике, тут же душеспасительная книжица малого формата, молитвенный (или какой там у них?) коврик - и вечные назидания, вечные проповеди: мяса не ешь, не спекулируй, подумай о душе, переселишься потом в дождевого червя - лопатой разрежут… На иконке - изумлённый Христос. Смотрит на противоположную стену. А там - веером цветные фотографии: старенький гуру Шри Чинмой во всех видах. На самой здоровенной - коричневато-розовые пятки Учителя… Тьфу, дура! Как партию разогнали - так и свихнулась.
Вавочка задёрнул шторы и, не разуваясь, с наслаждением грохнулся на аккуратно застеленную кровать. Свесив кроссовки, долго лежал на спине и мыслил, созерцая потолок. Так звонить Люське или не звонить? Зевнул и решил: а ну её к чёрту! Завтра. Светлое янтарное пиво, приятно горча, так и ходило перед глазами. Из принципа разобрал постель на кровати, а не на диване, где каждую ночь провисал до полу за бумажной ширмочкой. Потом выключил свет - и лёг. Сны намечались приятные и, возможно, эротические.
Сновидение пришло странное и недоброе. В чёрной пустоте перед Вавочкой висела новенькая чернильная резинка размером с небольшой чемодан (вероятно, вынырнула из сегодняшнего утра). Потом она принялась медленно разламываться на равные кирпичики; те, в свою очередь, тоже начали разламываться; и продлись это в таком темпе хоть минуту, перед удивлённым Вавочкой неминуемо возникло бы розоватое облачко, слабо хранящее чемоданные очертания. Но казалось, кто-то всё время отматывал плёнку назад: распад застыл, не прекращая движения, он бесконечно повторял сам себя. Резинка разламывалась, разламывалась, и никак не могла разломиться окончательно. И висела она уже, кстати, не в пустоте - она висела в его комнате, а он, Вавочка, стоял перед этим безобразным явлением и ждал с тоской, когда оно кончится.
Потом появились Люська и управляющий Фондом. Вавочка испугался и, чтобы отвлечь управляющего, о чём-то его спросил. Управляющий что-то ответил, и Вавочка, не давая опомниться, задал ему ещё какой-то вопрос, а сам тем временем старался оттереть плечом, заслонить, отодвинуть куда-нибудь…
Но Люська заметила.
- А это ещё что за хренотень?
Вавочка принял недоумённый вид. Он, собственно говоря, совершенно здесь ни при чём. Чёрт его знает, что это такое. Висит тут, и кто его поймёт, откуда взялось! Он сам в первый раз видит. Пришёл, а оно - висит.
Сейчас он это уберёт. Вавочка стягивает с кровати плед, набрасывает его на резинку, как сеть на воздушный шар, и тянет вниз, но резинка прорывает плед по центру. Дыры в пледе почему-то нет.
- Гляди не рассыпь! - недовольно говорит управляющий. - Это для маркетинговых исследований.
Вавочка бросается на резинку, обхватывает её пледом, закутывает, увлекает вниз, но резинка вывёртывается и вновь всплывает. На помощь ему приходят управляющий Фондом и откуда-то взявшийся Сан Саныч, а Люська куда-то исчезает. Втроём они придавливают упругую живую тварь матрасом, уминают и запихивают в какую-то дверцу. Дверца Вавочке не знакома. Не было у них в комнате такой дверцы. Он задвигает ружейный затвор шпингалета и оглядывается.
Так он и знал! В дальнем углу, удобно, как в кресле, сидит и смотрит на них бессмысленными младенческими глазами старенький Учитель Шри Чинмой. Вот это влипли! Надо как-то выкручиваться… Собственно говоря, ведь ничего такого, ведь правда? Вот это управляющий, а это Сан Саныч… Но Сан Саныч вдруг отсмаркивает напрочь усы, изменяется до неузнаваемости (это уже и не Сан Саныч вовсе, а шестёрка из "Посошка") и, изобразив на лице что-то гаденькое, прячется в Вавочку. Управляющий растерянно улыбается и тоже прячется в Вавочку. Тот возмущён. Его подставили! Он не намерен отвечать за них за всех! Какой "Афедрон"? Он не имеет отношения к "Афедрону"! Вавочка корчится, пытается вытолкнуть из себя этих ловкачей, чтобы все поняли, что не он один, что ещё были, только спрятались, сейчас он их выпихнет, вот увидите!..
Да нет же никакого Шри Чинмоя, и угла, в котором он сидел, как в кресле, тоже нет! Пустота, немая вата, серый кошмар бесконечно рвётся вокруг на клочки, а Вавочка всё корчится, выталкивает, выпихивает… Есть! Тело - как сплошная ссадина с присохшим бинтом, и вдруг сорвали бинт, обожгло мгновенной болью, врезаются в кожу рвущиеся с треском плавки…