Не сумев царапнуть ей по лицу, девка ухватила ее одной рукой за ворот рубашки, другой за волосы и рывками начала нагибать голову вниз, к полу, продолжая кричать:
– Сука! Сука! Сука!
Ирина завизжала по-кошачьи, схватила Ольгу Греческий профиль сначала за руки, потом тоже за волосы и принялась таскать соперницу из стороны в стороны, одновременно пытаясь достать до ее живота то левой, то правой ногой. Толпа радостно загудела и образовала свободный пятачок вокруг сцепившихся фурий.
– Оторви ей голову! Молодец, Греция, не будет чужих парней отбивать! Под дых ей, под дых! – посыпались подбадривающие крики.
Никто не собирался вмешиваться и разнимать их, пока не появился здоровенный детина с красной повязкой дружинника на рукаве и, рявкнув "Прекратить безобразие!", не схватил и не разъединил визжащих девок.
Вместив в удар всю свою злость и ненависть, Шурик врезал Сергею Петляеву кулаком в ухо. И, не дав опомниться, набросился на него, схватившегося за голову и пригнувшегося, и начал яростно молотить по его шее, рукам, спине, пока сам не получил больнейший удар сбоку в плечо.
Шурик упал бы, не поддержи его, оказавшаяся рядом Катя. Он хмуро оттолкнул ее, обернулся, увидел перед собой знакомую рыжую физиономию и еле успел отклониться от промелькнувших в сантиметре от носа кулака и затем локтя.
Рядом с Терей возник длинный Колюня и тоже надвинулся на Шурика, но перед ними встал Адмирал. Он был быстр и точен. Теря схватился за расквашенный нос, Колюня же, охнув, присел, держась руками за грудь. Шурик даже не успел заметить чем Адмирал бил: руками или ногами – так много движений сделал тот секунды за полторы. Шурик хотел добавить беспомощному Колюне, но, подняв руку, скривился от боли в плече.
Меж тем драка, эпицентром которой оказался он, Шурик, расширялась. Заиграла музыка, заглушая визги, ругань, топанье, звуки падающих на деревянный пол людей. Адмирал легко повергал каждого, приближающегося к нему на расстояние удара. Отдельно слышалось рявканье Митлза, ненадолго в поле зрения Шурика показался Зольдат, который свалился, получив неизвестно от кого по лбу. Шурик ринулся было к нему и столкнулся нос к носу с Петлюрой. Они посмотрели в глаза друг другу, и Шурик вдруг осознал, что вот так на него еще никогда не смотрел ни один человек. Ему стало страшно и почему-то очень больно в животе…
Петлюра пропал. Там, где он только что стоял, Шурик увидел спину своего любимого троюродного брата и услышал, как Андрей истошно орет:
– Адмирал, держи этого гада! Он Шуру порезал!
Рядом с Шуриком, откуда ни возьмись, появилась перепуганная Настя. Ее огромные глаза приблизились и очень быстро вознеслись вверх вместе с головами, плечами, руками окружающих. Шурик ударился затылком о доски пола и закрыл глаза, продолжая комкать руками мокрую и липкую рубашку.
9 июля 1977 года. У реки, у танцплощадки…
Адмирал знал, что догонит убегающего без труда. Тот, виляя между деревьев, проскакивая сквозь кусты, постоянно оглядывался, теряя скорость. Адмиралу, как он считал, оглядываться было незачем, к тому же он постоянно срезал углы и уверенно сокращал с Петляевым расстояние. Он уже почти настиг его у обрыва, но тот успел сигануть вниз. Не раздумывая, Адмирал прыгнул за ним. Он неплохо знал это место. Река под обрывом круто поворачивала и образовывала глубокий омут, куда Адмирал любил нырять со склонившейся над водой березы или с мостика.
Этой весной во время паводка не очень прочный мостик был разрушен, и теперь убегающему оставалось либо пробираться дальше вдоль реки по топкому грязному берегу, либо снова подниматься в гору мимо той самой скамейки под старой липой и еще выше, к самому самолету.
Тяжело дыша, Петляев остановился у самой воды. В руке он сжимал нож, которым наверняка проткнул бы своему преследователю живот, не отклонись тот в самую последнюю секунду.
Избежав ножа, Адмирал нарвался на удар кулаком в челюсть и, потеряв равновесие, упал на сырой песок. Но тут же вскочил, отразил еще один выпад ножа и вклеил ребро ладони врагу в горло. И еще дважды успел Адмирал ударить Петляеву по голове, пока тот, не в силах глотнуть воздуха, размахивая руками, пятился назад, и пока не рухнул спиной в воду, подняв фонтан брызг.
Адмирал двинулся к нему, не собираясь отпускать, но тут услышал сзади хрип и присел, отчего напавший перевалился через него и тоже шлепнулся в воду, выронив из рук мощный корявый сук. Это был Влас. Он незаметно преследовал Петлю и Адмирала от самой танцплощадки. По дороге Влас подобрал сук и, наверное, убил бы каратиста, не среагируй тот вовремя.
Из воды Влас поднялся, держа в руках по камню. Первый угодил Адмиралу в бок, второй камень он сумел отбить пальцами, однако, вскрикнув от боли, Влас снова нагнулся за камнями, но Адмирал уже оказался рядом. Он мутузил его долго, не обращая внимания на крики, а затем стоны, пока не вспомнил про Петляева. Тогда он, наконец, отстал от судорожно вздрагивающего кроваво-слюнявого Власа, но его дружка, так и не подумавшего прийти избиваемому на помощь, давно уже и след простыл…
* * *
Тем временем еще один "корешок" Петляева – Тереха, придавленный к земле коленом, из последних сил пытался отодрать пальцами впившуюся в горло толстую гитарную струну. Тереха хрипел, высунув язык, сучил ногами, пытался изогнуться и сбросить убивавшего его человека, но все было тщетно…
Лексий пришел к танцплощадке и спрятался в кустах акаций примерно за полчаса до начала танцев. Видел, как мимо прошли Андрей с компанией, потом Федорова Таня с подружками, потом Петля в обнимку с насупленной Ольгой Греческий профиль и ржущими Власом, Терей и Колюней. Они-то и были ему нужны. Или для начала хотя бы один из них.
Началась драка, и Лексий ни на секунду не усомнился, что в ней замешаны эти его знакомые. Тереху он заметил, как только тот покинул танцплощадку через дырку в заборе. Задрав голову кверху, то и дело прикладывая к носу ладонь, Теря шел прямо на него. Уперев руки в бока, Лексий ждал.
Драться его рыжеволосый одноклассник умел неплохо, хотя был трусоват. Вот и сейчас, наткнувшись на мрачного Лексия, первым и главным его желанием было повернуть назад к освещенным фонарями дорожкам, к танцплощадке. Но было поздно, и поняв это, Теря с криком: "Петля, он здесь!" – ринулся вперед.
Лексий не вовремя споткнулся о бугристый корень тополя, чем Теря незамедлительно воспользовался, повалил его на лопатки, наотмашь ударил по лицу. Раз, другой, третий. Потом схватил за горло и стал душить. Вот тогда-то Лексий и пустил в дело гитарную струну, обмотав ее вокруг шеи рыжеволосого. Тереха, только что уверенный в победе, растерялся, запаниковал, попытался вскочить, но тут же сам оказался прижатым к земле коленом.
– Сдаюсь! – прохрипел он, но Лексий был беспощаден. Он не смотрел вниз, уши его на некоторое время словно кто-то закупорил ватой, а руки сами делали свое дело…
Чуть позже Лексий медленно высвободил окровавленную струну, дрожащими руками смотал ее в кольцо, засунул в целлофановый пакетик – тот самый, в котором она продавалась в городских культтоварах, и убрал его в карман рубашки.
На сегодня мщения было достаточно.
* * *
Живот болел, кровь из раны все еще сочилась, но Шурик уже не чувствовал себя перепуганным до смерти, а, наоборот, силился улыбнуться суетившейся вокруг него Насте. Вместе с Андреем она помогла Шурику покинуть площадку через дыру в заборе.
– Рана-то пустяковая, – бодро сказал Андрей, задрав окровавленную рубашку и осмотрев порез. – Я, когда в прошлом году в Полевшине с церкви падал, сучком бузины еще глубже живот распорол. Вспомни!
– Да помню, помню, – в голосе Шурика слышалось облегчение. – Нормально все со мной, – он осмотрелся. – Ребята где?
– Адмирал рванул Петлюру догонять. У того, правда, нож, но я за Адмирала спокоен. Митлза менты забрали. Сам видел, как его в канарейку запихивали. Зольдат пропал неизвестно куда.
– Геру, по-моему, тоже забрали, – сказала Настя.
– Откуда знаешь?
– Видела, как ему дружинник пашоны, то есть, руки крутил. А вы Олежку не встречали?
– Здесь я, сестренка, – Лексий появился так неожиданно, что Настя и Андрей вздрогнули.
– Ой, напугал даже, – улыбнулась девушка.
– Слушай, Лексий, я насчет вчерашнего…
– Ладно, братан, – перебил тот Андрея и протянул для примирения руку, – об этом как-нибудь в следующий раз поговорим. Шуренок, что с тобой?
– Его Петлюра твой ненаглядный порезал, – в голосе Насти слышались обвиняющие нотки.
– Сильно?
– Терпимо, – сказал Шурик. – Видишь – на ногах стою.
– Так, – Лексий огляделся воинственно, – и где эта падла? О, а это не Адмирал ли крадется?
– Он, – Шурик тоже узнал медленно приближающегося к танцплощадке своего товарища. Он по-особому свистнул, Адмирал обернулся и поспешил к ним.
– Шурик! – обрадовался Адмирал, осторожно обнимая друга. – А я уж грешным делом думал, что ты кони двинул. Слава Богу! Если бы с тобой на самом деле несчастье случилось, я бы себе не простил, что эта сволочь сбежала. С татуировкой, ведь, тот самый был, про которого ты рассказывал, да?
– Да, тот самый Петлюра, – Шурик, болезненно поморщился. – Ты иконку у него отобрал?
– Нет. Но врезал ему пару раз здорово!
– Мужики, – вмешался Лексий, – может, все-таки объясните, что вам так эта иконка далась? Шуренок, давай колись! Но сперва свалим-ка отсюда подальше подобру-поздорову.
Они быстрым шагом направились по темным дорожкам парка к дому Шурика. Насте было велено идти немного впереди, чтобы не подслушивала. Рассказывали по очереди. Сначала Андрей – о том, как похитил из музея злополучную иконку и о чудесах, свидетелем которых он стал. Затем Шурик, выдавливая из себя каждое слово, поведал друзьям (правда, не посвящая в подробности интимных отношений) о том что видел и что случилось с ним с момента, когда Андрей покинул его в прошлое воскресенье у танцплощадки, и до последнего сегодняшнего разговора с Ириной и Катюшей.
Выслушав их, Лексий рассказал, как после разговора с Шуриком упросил Петлю иконку вернуть, что тот и сделал, но после ее отнял. О том, что успел уже отомстить одному из своих обидчиков, говорить он не стал.
– В общем, так, – Андрей взял своего рода заключительное слово, – раз иконка так вдруг понадобилась и Ирине, и Петле, и деду этому слепому, значит, она наверняка какую-то тайну хранит. Хорошо бы эту тайну узнать. Может, с тем же слепым поговорить. Но сперва надо попытаться Митлза и Зольдата из ментовской вызволить.
– А потом с той стервой, что Шурика, как бы шантажировать вздумала, разобраться надо, – сказал Адмирал. – Я когда с ней танцевал, как бы, не в своей тарелке себя чувствовал.
Шурик хмыкнул и тут же болезненно поморщился:
– А уж как я себя рядом с Ириной чувствовал – в жизни не забуду. Гипнотизирует она, что ли?
– Хорош, парни, чушь молоть, – закартавил Лексий. – Между прочим, в ментовской у меня знакомый старшина работает. Сосед. Да ты его видел, Шурик – он лысый такой.
– Ага, – согласился Шурик и снова поморщился.
– Если протокол еще не составили, он наших мужиков отпустит без проблем. Правда, без пузыря к этому лысому лучше и не соваться.
– Где же мы в половине двенадцатого ночи пузырь раздобудем? – спросил Андрей.
– У меня дома, где же еще, – сказал Лексий просто.
9 июля 1977 года. Велосипед
– Я люблю тебя, Андрюшенька, я люблю тебя, люблю, люблю… – не переставая, шептала Настя. Андрей гнал велосипед по ночным Истринским улицам, а она сидела на багажнике, крепко обхватив руками его живот и касаясь губами спины, снова и снова признаваясь в любви своему троюродному брату.
Андрей торопился, крутил педали что есть силы, и свистящий в ушах ветер не позволял разобрать слова Насти. Прикосновение ее горячих губ было приятно. Он вспомнил, как они целовались на террасе, вспомнил запах парного молока, и сладкое чувство, которое испытал, обнимая сестренку. С Таней все было не так. Андрей поймал себя на мысли, что поцелуи с ней были какими-то не совсем искренними. Настю он целовал гораздо честнее, сердечнее.
Захотелось немедленно еще раз почувствовать вкус ее поцелуя. Он начал притормаживать, оглянулся назад и встретился с ее ждущим и даже просящим взглядом, но тут же вспомнил, что сейчас некогда заниматься поцелуями, что дорога каждая минута, что Лексий, скорее всего, уже при подходе к отделению милиции, где ждут помощи друзья, и необходимо как можно быстрее подвезти бутылку самогона, для задабривания знакомого старшины.
Настя вдруг ахнула. Андрей посмотрел вперед и еле успел вильнуть рулем, чтобы не наскочить на выскочившего из кустов и протянувшего к ним руки человека.
"Какой-нибудь пьянчуга одуревший", – подумал Андрей. Но Настя больно вцепилась ему в бока и крикнула:
– Быстрее, Андрюша! Это Петлюра!
Он машинально подчинился ее просьбе-приказу, еще сильнее надавив на педали. Петляев погнался за ними, почти настиг, даже уцепил холодными жесткими пальцами Настино плечо, но она завизжала так пронзительно, что тот отдернул руку и, споткнувшись, упал, разбив колено. Андрей же рванул еще быстрее, а когда оглянулся, Петля, далеко позади, все еще сидел на асфальте, держась за ногу.
Пока Настя бегала домой и затем в сарай, Андрей, не слезая с велосипеда, ждал ее у калитки.
"Откуда взялся этот уголовник? – не переставая, задавал он себе вопрос. – Почему за последние несколько дней его ко мне, или меня к нему словно магнитом притягивает? И иконка моя именно к нему попала. Неспроста все это…"
Подошла Настя с наполненной, как всегда до краев, кружкой парного молока и матерчатой сумкой, из которой виднелось горлышко бутылки и что-то еще, завернутое в тряпочку.
– Пока молоко не выпьешь, я тебя не отпущу, – серьезно сказала она.
– С удовольствием, сестренка.
– Не называй меня сестренкой, – притопнула она ногой, и пока Андрей пил, торопливо говорила:
– Андрюшенька, я боюсь. Я очень боюсь. Этот Петлюра может тебя подстеречь где-нибудь. Он страшный человек, я его знаю. И у него всегда с собой нож. Я тебе тоже ножичек завернула – им отец капусту рубит. В случае чего – пригодится.
– Ну, ты даешь, Настюха, – восхитился Андрей, возвращая пустую кружку. – Я и не знал, что ты такая умница, – он наклонился и губами дотронулся до шрамика на ее щеке. – Ты не боись, все будет нормально.
– Подожди, я еще вот что хотела сказать. Ты любишь в монастыре по всяким закоулкам лазить, а там опасно. Нам училка говорила, что рабочие там до сих пор еще мины находят. Со времен войны. Я прошу тебя…
– Хорошо, Настенька, я буду очень осторожен, – сказал Андрей нежно.
Он уехал, а Настя долго еще стояла у калитки, то и дело смахивая появляющиеся слезинки и шепча сухими горячими губами:
– Андрюшенька, я очень-очень люблю тебя.
9 июля 1977 года. Ментовская
– Да не дергайся ты, бестолочь! Не суетись и послушай, что я тебе скажу… – зло и в то же время как бы просяще говорила Ирина, схватив за руки и крепко прижимая к себе Ольгу Греческий профиль.
Девушки уже около часа сидели в одной из двух камер предварительного заключения в здании городского отделения внутренних дел. Ирину и Ольгу привезли сюда на милицейском УАЗике в сопровождении того самого дружинника, который разнял и задержал их во время драки. Сколь ни просили и та, и другая отпустить их, бугай с красной повязкой был неумолим, добросовестно доставил нарушительниц в отделение и не уезжал оттуда, пока старшина милиции производил досмотр и составлял опись отобранных вещей.
Ирина была в бешенстве. Из-за этой неврастенички Ольги она упустила иконку, которая, в прямом смысле слова, была от нее на расстоянии вытянутой руки.
"С таким носярой и еще ревность свою дурацкую проявляет, да еще и прилюдно. Оторва крашеная!" – думала она про соперницу.
Оставаться в отделение на всю ночь Ирине совсем не улыбалось. Когда мордатый лысоватый милиционер отбирал вещи, она обратила внимание, как блеснули у него глазки при взгляде на интимные фотографии. Подождав, пока за дверью камеры стихнут шумливые голоса, она настойчиво постучала в закрытое окошко.
– Вам ведь понравились фотографии, правда? – она слащаво улыбнулась открывшему окошко милиционеру. – Постой, начальник, не закрывай! – остановила она его. – Может, отпустишь нас, а?
– Хулиганок так просто не отпускаем.
– Так давай договоримся, начальник. Если хотите, – мы с Греческим профилем покажем вам аттракцион, как девочки любовью занимаются, а вы нас за это домой отпустите.
– Фотографии-то уж больно интересненькие, ешк-кинт, – усмехнулся милиционер.
– Хочешь статью за распространение порнографии припаять, начальник? – Ирина была невозмутима. – Так я те фотки на улице нашла. И с огромным удовольствием дарю их вам на память.