* * *
– Вот и место наше любимое! – Андрей первым выбежал на полосу желтого песка, метра три шириной и раза в два больше длиной. Река делала здесь крутой поворот. Противоположный берег представлял собой высокий откосый склон горы, всегда сырой, заросший крапивой и ольшаником. Дачники там не появлялись, что Андрея вполне устраивало. На этой стороне мест для отдыха тоже было немного, и компания заняла самое лучшее, со всех сторон защищенное от любопытных глаз, где можно было и понырять с достаточно высокого берега, и позагорать на мягком песочке, и устроить костер.
– А вон и камень, – показал Шурик на середину реки, где сквозь матово-зеленую воду было видно большое темное пятно. – Только я сегодня к нему не поплыву, – он взялся за живот, – травма не позволяет.
– Тогда придется тебе дрова заготавливать, – похлопал его по плечу Адмирал.
Он быстро скинул с себя футболку, ботинки, брюки, но все же Андрей опередил его и, оставшись в одних плавках, разбежался и первым прыгнул в воду. Купаться было одно удовольствие. Борясь с быстрым течением, ребята доплывали до подводного камня, взбирались на него, сталкивая конкурентов, ныряли и, хватая за ноги, топили друг друга, соревновались, кто дольше продержится под водой без воздуха…
Потом, выбившиеся из сил, пили вино, сидя и лежа на теплом, прилипающим к телам, песке. Развели большой костер, благо дров, в виде сухих веток, оставленных на берегу разлившейся весной рекой, набрали предостаточно. Торт спрятали в тень. В одну из сумок переложили все спиртное и опустили ее в воду. Скользкие, с отклеившимися этикетками, бутылки, доставали по одной, и когда они оказывались опустошенными, складывали рядком на песке.
Гера не выпускал из рук гитару – по просьбе Адмирала одну за другой исполнял песни из родимого "дворового" репертуара. Десантник слушал его с видимым удовольствием, иногда и сам начинал подпевать, но тут же умолкал – у Геры получалось намного душещипательнее.
Остальные подтаскивали, по мере необходимости, дрова, суетились вокруг импровизированного стола. Шашлыком занимался исключительно Митлз. Куски свинины были крупные, ровные, между ними обязательно надевались сочные кружки репчатого лука и на каждый шампур – не меньше двух светло-красных помидоров.
Первую партию шашлыка сметали с жадностью, словно до этого во рту не было ни крошки. Пока готовилась вторая, полезли в реку. Митлз и Адмирал, втихаря от других, стащили из сумки бутылку вина, уплыли за поворот вниз по течению и там, стоя в воде по грудь, распили ее из горлышка.
Довольные и заметно опьяневшие, они вернулись по берегу к костру с пустой бутылкой в руках и признались друзьям в проделке, за что те вчетвером набросились на них и принялись сталкивать в реку. В результате все вновь полезли купаться. И только Шурик, который до сих пор не снял с себя одежду, успел увернуться от цепляющегося Митлза, прежде чем тот шлепнулся в воду.
Шашлык чуть не превратился в угли, и Шурик поспешил снять шампура. Присев на корточки, он выбрал шампур с наименее подгоревшими кусочками, и нацелился на самый из них аппетитный.
Но вместо куска свинины, во рту у Шурика оказалось острое, порезавшее губы, лезвие ножа.
– Вякнишь – проглотишь перышко! – не оставляя надежд на компромисс, пригрозил Петляев. – Теперь встать, и, не рыпаясь – за мной! – Кончик ножа уперся в небо. Шурик зажал зубами лезвие, и почувствовал вкус собственной крови. Стало по-настоящему страшно, и он подчинился.
* * *
Избиение пленника началось, как только Петляев завел его за поворот реки, откуда не слышно было шума купающейся компании. После первого же пропущенного удара в солнечное сплетение у Шурика не осталось сил ни для сопротивления, ни для бегства. Он сдался и готов был еще хоть десять раз дать обещание провести и показать, где находится проклятый тайник, только бы его прекратили бить. Но Петляев не унимался и продолжал наносить жестокие удары в грудь, по ребрам, по защищающим окровавленное лицо, пальцам.
– Хватит, хватит! – наконец не выдержала и заступилась за стонущего парня Катя.
Петляев отбросил ее от себя. Катя упала, а он, с криком:
– Замолкни, тля! Тебя никто не спрашивает! – с размаху врезал ей мыском ботинка по бедру.
Схватившись за ногу, девушка жалобно заскулила. Петляев снова обернулся к Шурику, но теперь его остановила Ирина.
– Хорош, Петля. У нас не так много времени, – сказала она нетерпеливо. – Свяжи ему руки и пойдем быстрее.
– Чем связать-то?
– Коротышка, снимай-ка с брюк ремень! – приказала Ирина.
– А как же я пойду? – спросила та сквозь слезы, однако покорно взялась за пряжку.
– Как хочешь. И кончай здесь пищать!
Петляев перетянул ремнем запястье правой руки безвольного, шмыгающего носом, Шурика.
– Держи, – он передал другой конец ремня Ирине. – Будешь его как шавку на поводке вести.
– Черт! – Ирина поморщилась, глядя на лицо Шурика. – На него же смотреть страшно. Как мы в монастырь пройдем?
– Ничего, – успокоил Петляев, – в роднике святой водичкой кровянку смоет.
И они повели пленника по направлению к Гефсиманскому саду.
* * *
Катя еще немного посидела на земле, затем поднялась и, придерживая брюки, пошла вслед за ними. Глаза застилали слезы. Петляева она ненавидела. Шурика жалела, но себя жалела еще больше.
"Когда Петля ударил меня, Ирина даже слова ему не сказала! – всхлипывая, думала Катя. – Как будто я ей никто. Как будто этот зэк для нее что-нибудь значит. Как будто я не заслужила ее любви!"
Она ускорила шаг, чтобы догнать Ирину, Петляева и Шурика, которые, дойдя до скита патриарха Никона, свернули на дорожку, ведущую к роднику. Заболела нога в том месте, куда ткнулся ботинок Петляева.
"Как же сильно этот садист избил Шурика! – представила Катя и даже поморщилась. – А что они собираются сделать с ним после? Отпустят или…"
– Коротышка! – раздалось сзади. Катя обернулась и увидела перед собой девчонку, в зеленой юбке и легкой белой кофточке, ту самую, которая вчера на танцах первая бросилась к раненому Шурику.
– Ты моего брата Олега, то есть Лексия не видела? – спросила Настя.
– Видела. Он там, дальше по речке.
– Спасибо, – кивнула Настя.
– Подожди секундочку, – остановила ее Катя. Она немного замялась, потом выпалила одним махом, – В общем, так: скажи своему брату и его друзьям, что Шурика выкрал Петлюра. Он очень сильно избил его. Ужасно! И ведет сейчас к какому-то тайнику в монастыре. Петля может убить его. Зарезать! Пусть они поторопятся спасти его.
С каждым ее словом глаза Насти становились все больше, а губы дрожали все сильнее.
– Коротышка, ты меня не обманываешь? Ведь правда не обманываешь? – крикнула она и поднесла к ее лицу сжатые кулачки.
– Не вру, клянусь. Они только что прошли по этой дороге к роднику. Если побежишь, ты их догонишь. Но с Петлей тебе не справиться – он настоящий зверь. Лучше поторопись к своим.
– Все, я бегу, бегу! – поверила Настя и сломя голову кинулась бежать в указанном Катей направлении.
10 июля 1977 года. Любимое место
Как выбираешь ты минуты!
Как драгоценные цветы!
Я и не жду, но почему-то
который сон приходишь ты…
Настя остановилась и, часто-часто хватая ртом воздух, опустилась на колени. От быстрого бега кололо в боку. По лицу стекал пот, шрамик на щеке побелел. Чтобы сделать последние несколько шагов, необходимо было хоть немного перевести дух. Между ней и рекой за кустами ивняка кто-то продолжал петь под гитару:
Когда особенно устану,
когда озлюсь на вся и всех -
глубокой ночью, утром рано
я слышу твой негромкий смех…
Слова были знакомы, хотя песню она слышала впервые. Настя вдруг поняла, что знает наизусть следующий куплет. Эти стихи ей прислали в письме без подписи и без обратного адреса. Это должен был быть Андрей!
Она вскочила и ринулась сквозь кусты. Запуталась в тонких переплетенных ветках, упала, поднялась и из последних сил, с криком: "Андрюша!" – выдралась на свободное пространство, на желтый рассыпчатый песок.
– Настенька! – прервав песню и отложив гитару, поднялся ей навстречу, радостно заулыбавшийся, Гера Солдатов. Но тут же сел обратно на свое место – ноги уже не держали.
Рядом с ним Настя увидела лежащего на спине и раскинувшего руки парня в очках. Не сразу она узнала в нем Митлза. Громко отфыркиваясь, из реки на берег выбрался Адмирал. Настя прыгнула к нему.
– Где Лексий, где Андрей?
– Вниз поплыли по реке до Корсаковского моста, – язык у Адмирала слегка заплетался.
– Дураки, дураки! Шурика нашего спасать надо!
– Не понял? – встрепенулся Адмирал.
– Он чего, тоже Кавказа обожрался, как Митлз? – подал голос Гера.
– Адмирал, зови быстрей ребят! Шурика Петля избил до полусмерти и в монастырь повел.
– Шурика? Избил? Тот самый Петля?!
– Да, да, да! – закричала Настя.
– Все! – прервал Адмирал начинающуюся истерику. – Говори четко, куда именно он его повел?
– В монастырь. К тайнику какому-то.
– Значит в сам собор?
– Да, наверное.
– Все понял! Я найду их там, – Адмирал уже натягивал брюки. – А ты давай вниз по реке. Расскажешь все Монаху и Лексию своему. Пускай поторопятся!
* * *
– Лексий, я хотел спросить тебя… Ты говорил вчера, что знаешь Таню Федорову? – Андрей, так же как и брат, не прилагая особых усилий, сопротивлялся течению, медленно приближающему их к автодорожному мосту через Истру.
С обоих берегов над рекой нависали густо зеленеющие ивы, отчего солнечные лучи почти не достигали воды, и она приобретала своеобразный матово-болотный цвет. Некоторые деревья, ежегодно подмываемые во время паводка, давно повалились в реку и теперь перегораживали ее до середины и дальше. Андрей и Лексий, хоть и были подвыпивши, не рисковали под ними подныривать, чтобы случайно не напороться на подводный сучок, а плавно огибали деревья и снова выгребали на середину. В некоторых местах было неглубоко, и тогда они упирались ногами в песок, еще больше тормозя продвижение.
– Очень хорошо знаю, – сказал Лексий. – Я с ней в одном классе учился.
– А ты у нее дома бывал?
– Почему спрашиваешь, братан?
– Мне надо знать.
– Втюрился?
Вместо ответа Андрей глубоко вдохнул и с головой погрузился под воду. Лексий тоже окунулся. Вынырнули почти одновременно и посмотрели друг на друга, каждый, ожидая ответа. Они давно не плавали вместе вот так по реке – может год или даже два, а в детстве это было одно из самых их любимых занятий. И никогда раньше им не доводилось серьезно говорить про любовь.
– Понимаешь, братан, – Лексий подумал, что не стоит перед Андреем прикидываться дурачком и темнить, – Танька, конечно, деваха красивая, она многим в Истре нравится. Нравилась… – он вспомнил Тереху и запнулся.
– Что замолчал?
– Слушай, неужели из всех истринских баб ты не мог выбрать кого-то еще?
– Да я и не выбирал особо. Просто увидел на пляже – понравилась. Потом на танцах… Короче, я и в самом деле втюрился.
– Тьфу! – Лексий в сердцах шлепнул ладонями по воде.
– Подожди, – Андрей нащупал ногами подводный бугорок и встал на него, оказавшись на полтуловища выше брата. – Это случайно не ты позавчера ночью к ней в окошко залезал?
Лексия немного снесло течением, и ему пришлось подгребать к Андрею, чтобы тоже встать с ним рядом.
– Ты про парность событий когда-нибудь слышал, Монах?
– В каком смысле?
– Это, к примеру, когда ты приходишь в библиотеку и спрашиваешь книгу, а тебе отвечают, что вот, мол, какое совпадение – уже лет пять, как про нее никто даже и не вспоминал, а буквально полчаса назад прибежал человек и эту книгу забрал.
– А при чем здесь библиотека? То есть ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что Танька Федорова нравится нам обоим. Только я был раньше тебя, – сказал Лексий и заметил, как сразу вытянулось лицо Андрея. – Ты меня извини, конечно, но она не стоит тебя, братан. Она дешевка, хотя и дрючится очень даже…
Кулак Андрея угодил Лексию в подбородок. Лексий отшатнулся но, погружаясь в воду, успел ухватить брата за руку и увлечь за собой. Под водой Андрей лягнул его ногой в грудь. Лексий выдержал удар, первый вынырнул на поверхность и начал топить Андрея, наседая сверху на плечи…
* * *
– Нет, Настенька, я тебя так просто не отпущу. Я должен сказать тебе что-то очень-очень-очень важное, – Гера цепко держал Настю за локоть и не отпускал, несмотря на все ее попытки вырваться. Адмирал уже давно убежал, а она все еще не могла освободиться от прилипшего, как репей, пьяного парня.
– Да убери ты свои пашоны, идиот! Шурику помочь надо! – кричала она, палец за пальцем отдирая от себя его руку, но Гера тут же перехватывал ее другой рукой.
– Ты ничего не понимаешь, лепетал он. – Ты еще маленькая и ничего не понимаешь. А я давным-давно хотел тебе признаться…
– Пустиии! – уже во весь голос закричала Настя и, вложив в толчок все силы, наконец-то смогла отпихнуть от себя Геру да так, что он плашмя шмякнулся на песок и на дрова.
– Ой-ой-ой! – застонал он, кое-как принимая сидячее положение.
– За что боролся – на то и напоролся, – зло сказала Настя и вдруг почувствовала, что ее лодыжки обхватили чьи-то крепкие горячие руки.
– Я держу эту заразу, Зольдат! Давай, хватай ее! – прохрипел только что проснувшийся и не успевший разобраться, что к чему, Митлз. Настя, потеряв равновесие, упала, и Митлз схватил ее уже за коленки, но тут на него набросился разъяренный Гера.
– Не смей ее трогать! – закричал он и принялся молотить ничего не понимающего дружка по рукам. – Это же Настенька, Настенька!
* * *
Выбравшись на берег, Лексий и Андрей долго не могли отдышаться.
– Когда ты в последний раз был у нее? – наконец спросил Лексий.
– В пятницу ночью.
– Успешно?
– В каком смысле? – не понял сначала Андрей, но потом догадался, о чем речь. – А, н-нет. То есть, можно сказать, успешно наполовину.
– Ты можешь, конечно, снова вдарить мне по морде и получить в ответ, – сказал Лексий и весь напружинился. – Но ты мне брат и поэтому знай, что в четверг ночью у нее был я. И успешно.
Андрей вжал голову в плечи, словно его ударили сверху.
– А чтобы не распускал ручонки шаловливые, она тебе тоже говорила? – после долгого молчания спросил он.
– Ты что? Попробовала бы она мне что-нибудь подобное сказать!
– Знаешь, Лексий, мне всегда казалось, что если я буду во что-то очень сильно верить, о чем-то постоянно думать и желать, то обязательно этого достигну.
– Правильных книжек начитался, да?
– Не в книжках дело. Я вот, к примеру, думаю, что человек вполне может и будет жить до тех пор пока сам этого хочет. Ну, допустим, попаду я в аварию, переломаюсь весь, начну с ума сходить от боли… Но до тех пор пока буду терпеть и не скажу себе, что от этих мучений и от жизни отказываюсь, то не помру ни в коем случае.
– Ты к чему это клонишь? – насторожился Лексий. Перед его глазами вновь возник хрипящий, высунувший язык Тереха, в шею которого все глубже вдавливается гитарная струна. Это воспоминание уже несколько раз навязчего загружало его мысли, и Лексию приходилось делать усилие, чтобы отогнать его прочь.
– Ни к чему я не клоню. Вот мне, например, кажется, что человек вполне может научиться летать, или под водой бешеное количество времени находиться, если ему очень приспичит.
– Ну?
– И только одного человек не может добиться – заставить другого по-настоящему полюбить себя. Понимаешь?
– Я-то как раз понимаю, – усмехнулся Лексий. – Это, по-моему, ты понять не можешь, что если она тебя не любит, то и тебе не стоит понапрасну лбом об стенку биться. Забудь ты ее к чертовой матери и не мучайся.
– Думаешь это так легко?
– Да уж полегче, чем кое-что другое забыть. Или летать научиться…
– Олежа! Андрей! – из-за зарослей крапивы выскочила Настя с узлом тряпок в руках. – Вы здесь купаетесь, а там Петлюра нашего Шурика в монастырь потащил к тайнику какому-то. Он его убить может. Адмирал уже побежал туда, и вы быстрей собирайтесь. Вот одежда, – она бросила им узел, который был ничем ином, как скомканными рубашками, брюками и завернутой в них обовью.
10 июля 1977 года. Воскресенский собор
Адмирал, мокрый от пота, вбежал на территорию Новоиерусалимского монастыря через главные ворота под Надвратной церковью. За всю дорогу он ни разу не позволил себе остановиться или хотя бы замедлить бег. В армии кросс на такое расстояние расценивался, как пустяковая пробежка, но сейчас, после пикника, было тяжко. Невыносимо хотелось пить или хотя бы сполоснуть горло, чтобы исчезла тягостная сухость во рту, и Адмирал очень пожалел, что не задержался на полминутки у родника.
Теперь необходимо было проникнуть в Воскресенский собор и отыскать там Шурика. Но где вход? Адмирал побежал вокруг собора, надеясь увидеть дверь или какую-нибудь лазейку в него, и не обнаружил ничего, кроме подобия деревянной лестницы без перил, ведущей под острым углом на самую верхотуру. Времени на дальнейшие поиски входа терять было нельзя. Понимая, что каждую минуту другу грозит реальная опасность, он начал торопливо взбираться вверх по лестнице.
По-видимому, ей пользовались не часто – деревянные брусочки, заменяющие ступени, были плохо обструганы. Где-то на одной трети пути в большой палец впилась зверская занозища, и Адмирал, отдернув руку, чуть не сорвался вниз. Однако удержался и, немного переведя дух, полез дальше. Когда лестница кончилась, он спрыгнул на покатую железную крышу, загремевшую под ногами, подбежал к высокому, в два человеческих роста окну, и через него проник внутрь собора…