Экономическая война, организованная Пирсоном, разрасталась. Газеты Мак-Манти, чтобы разорить держателей акций агропредприятий, кричат о необходимости уничтожить кофейные и другие плантации Индонезии, как всемирный очаг распространения вредных жуков и болезней, якобы угрожающих миру. И действительно, многие кофейные плантации заражены. Появилось новое заболевание сахарного тростника. Раньше таких не было. Возможно, что американцы организовали заражение. Прогрессивные индонезийские деятели требуют принятия всенародных мер против этого бедствия. Это не в интересах Ван-Коорена. Официальное признание бедствия понизит и без того низкий курс акций… Вот почему Ван-Коорен организовал специальную комиссию для обследования зараженных плантаций. Он хочет, чтобы Ганс Мантри Удам, ученый ботаник и энтомолог из Бейтензоргского ботанического сада, доложил на Международном конгрессе по борьбе с вредителями и болезнями растений о незначительном заболевании плантаций.
- Ведь для нас важен самый факт подобного заявления со стороны Ганса Мантри Удама. Лишь бы поднять цену на акции! А болезни нам на руку. Чем больше погибнет, тем дороже будет продукт.
Бекки соображала, надо ли сказать о предупреждении Яна Твайта. Пожалуй, надо.
- Слушайте внимательно, - сказала Бекки, все так же сидя в кресле с откинутой головой и прикрывая рукой глаза. - Мне стало известно, что Эмери Скотт вас предает!
- Боже мой! - воскликнул секретарь. - Эмери Скотт предает нас?
- Эмери Скотт предает нас! - Последнее слово Бекки подчеркнула, спохватившись, что сказала "вас" в предыдущей фразе.
Секретарь, потрясенный сообщением, этого не заметил.
- Откуда это известно? Только враги могут распространять подобную ложь! - донесся резкий голос Ван-Коорена от дверей, и он шагнул в комнату.
Секретарь вскочил. Ван-Коорен кивнул на дверь, и секретарь быстро вышел.
5
- О! - Бекки-Анна чуть приподнялась, но, видно, головная боль резко усилилась, так как она опять со стоном опустилась в кресло и приняла ту же позу, закрыв глаза рукой.
В полутьме комнаты Бекки сразу узнала Ван-Коорена. Фотография, показанная ей Эрлом, передавала довольно точно его прическу ежиком и властное лицо без усов, но с широкой седой бородой. Для знакомых необычен был растерянный, бегающий взгляд глубоко сидящих глаз из-под густых насупленных седых бровей. Бумаги в руках Ван-Коорена дрожали и шелестели, выдавая его волнение.
- Боже мой, что они делают со мной! Что они делают! - закричал Ван-Коорен. - Вот, любуйся! - И он потряс бумагами.
У Бекки захватило дух от волнения. Она испугалась, что Ван-Коорен включит сильную лампу и тогда она пропала. Освободившись от Яна Твайта, она решила сейчас же поехать к летчикам, выяснить их положение и объявить себя Бекки Стронг. Теперь время уже упущено, она действовала на свой страх и риск, чтобы дать летчикам противоядие, и мысль, что Ван-Коорен ее сейчас разоблачит и это помешает ей выполнить задуманное и спасти их, очень взволновала ее.
В комнате была полутьма. Горел небольшой ночник. Бекки лежала, по-прежнему закрыв глаза рукой. Вряд ли возбужденному, занятому делами Ван-Коорену может прийти мысль, что перед ним не Анна, а кто-то другой.
- Кто тебе сказал об Эмери Скотте? - спросил Ван-Коорен по-голландски, потрясая бумагами, зажатыми в левой руке.
Он так был потрясен сообщением, что даже не справился о здоровье дочери. Бекки поняла слово "кто" и "Эмери Скотт". Тяжело дыша, Ван-Коорен сел в кресло.
- Мне сказал Ян Твайт, - шепотом ответила она по-английски, и дальнейшая беседа велась по-английски.
- Ян Твайт! - воскликнул Ван-Коорен. - Но почему же этот неблагодарный негодяй лично не сообщил мне все, что ему известно по этому вопросу?
- Он боялся, что ты ему все равно не поверишь.
- И он прав. Эмери Скотта мы знаем еще с тех пор, когда он был здесь простым миссионером. Его положение директора банка - результат моего влияния и помощи. Это преданный мне человек. Все же я сейчас вызову Яна Твайта и вытрясу из него все, что он знает! Ах, негодяй!
- Только, пожалуйста, не у меня в комнате, - слабым голосом попросила Бекки-Анна.
Ван-Коорен устремил странный, невидящий взгляд на Бекки-Анну и произнес обличительную речь, сопровождавшуюся гневными жестами трибуна, как будто его могла слышать большая аудитория. Он проклинал грязных, бесчестных дельцов, нарушающих подписанные ими соглашения и тем самым ввергающих мир экономической гармонии в бездну анархии мирового кризиса. Бекки довольно смутно понимала его речь, изобиловавшую такими понятиями, как "патентные соглашения", "скользящие цены", "безотзывные кредиты", "видимые и невидимые запасы", протесты против "плазмахина" и "бутадена", "защита копченого листа", и проклятия всем синтетическим табакам и чаю.
Если бы Бекки знала лучше Ван-Коорена, финансиста, игрока и авантюриста, всегда, при любой жаре и финансовых бурях, сохранявшего важный и независимый вид джентльмена в белом воротничке; если бы она знала Ван-Коорена - отца, обожавшего свою единственную дочь и потакавшего всем ее капризам, - она была бы поражена всем этим совершенно необычным разговором.
Но Бекки не знала Ван-Коорена, к тому же плохо разбиралась в формах экономической войны и сражений. Потому деловой разговор отца с дочерью после разлуки она приняла как должное. Она даже обрадовалась такому "отвлечению" Ван-Коорена. Оно давало ей шанс остаться хоть на время неразоблаченной. А это так было необходимо для спасения четырех летчиков!
- Смотри! - Ван-Коорен тыкал указательным пальцем правой руки в бумагу, зажатую в левой руке. - Каучук! - громко воскликнул Ван-Коорен. - На лондонской бирже полкилограмма идет вместо двух шиллингов только за три с половиной пенса. В предвоенное время это неслыханное дело! Это рука Пирсона! Та же картина в Амстердаме, Нью-Йорке и Сингапуре. Что это, как не мировая катастрофа, кризис! Или взять чай яванский… На амстердамской бирже вместо 89 гульденов за полкилограмма платят всего 36 гульденов. А сахар? Сахар упал с 400 до 110! Акции… Нет, ты смотри… наши акции упали с 220 до 45.
- Может быть, все-таки договориться? - тихо спросила Бекки, вспомнив разговор с Яном Твайтом.
- Я так не сдамся! - с видом одержимого навязчивой идеей заявил Ван-Коорен. - Я дал решительную телеграмму "Юниливерс" в Лондон. Пусть обуздают биржу! Я дал телеграмму министру колоний: контрибуцию с малайцев, как она ни огромна, можно увеличить, и это нам поможет. Я отдал распоряжение сократить плату рабочим на заводах. Мы мобилизуем все ресурсы. Люди Пирсона скупают наши акции. Я благодарю бога, что одним из главных держателей акций является "Банк святого духа" и Эмери Скотт не подведет нас - он не перепродаст наших акций молодчикам из "Юнайтед Фрут", а ты говоришь…
- Нельзя верить Эмери Скотту. Может, лучше договориться, - снова тихо сказала Бекки, боясь, что громкий голос может выдать ее.
- Договориться! - закричал Ван-Коорен, и лицо его стало багровым. Договориться! - повторил он еще громче и, не дав сказать Бекки-Анне ни слова, заговорил быстро-быстро, будто боялся, что его могут остановить. Нет, ты не знаешь их условий! Они хотят обращаться со мной, как с малайцем. Себе взять все, а мне предоставить право работать на них! - Ван-Коорен прошелся по комнате, потом, приблизившись к Бекки, спросил: - Анна, ты сама веришь в эти слухи об Эмери Скотте? Подожди, не говори. Пойми истинное положение дела. Я произвел мнимую продажу всех имевшихся акций "Банку святого духа", но акт о продаже оформил официально. Все это помечено старым числам. Это была единственная возможность сохранить кое-что. Фактически я никаких денег не получал, хотя все банковские операции оформлены путем сложных пересчетов и акции я передал. Если Эмери Скотт меня обманет, мы станем нищими. Но ведь я знаю Эмери Скотта очень давно, он целовал крест. Ты что-нибудь понимаешь?
- Надо получить обратно акции и акт! - посоветовала Бекки-Анна.
Ван-Коорен шумно дышал, и кресло под ним скрипело.
- Если он мне изменил, он, конечно, акций не отдаст, - сказал Ван-Коорен. - Вот если бы использовать твоих друзей из Сарекат Ходзо…медленно подбирая слова, сказал он и замолчал.
Бекки вспомнила, что Сарекат Ходзо - малайская фашистская партия, которую финансировала Анна, лелея мечты о власти.
- Выкрасть акции и акт? - напрямик спросила Бекки.
- Вернуть акции их законным владельцам! - раздраженно поправил Ван-Коорен. - Мы давали немало денег Сарекат… на благодарность я не рассчитываю… Обещай хорошо заплатить… Приборы - распаять стальные двери сейфов у Скотта - мы доставим… Собственно, лучше. если Эмери Скотт будет думать, что это сделали патриоты.
"Ну и негодяй! - подумала Бекки о Ван-Коорене. - Все они негодяи и бандиты, грабящие друг друга где и как только придется".
- Как ты не вовремя заболела! Мне необходима твоя помощь. Я хотел послать именно тебя хозяйничать в комиссии по обследованию зараженных плантаций.
- Если это надо для дела, - сказала Бекки чуть слышным голосом, не меняя позы, - то с моей головной болью можно не считаться. Я не хочу остаться нищей!
- Вот это настоящие слова женщины из рода Ван-Коорен!
- Я чуточку полежу и начну действовать, - прошептала Бекки-Анна. - Приму возбуждающее и поеду со своим китайцем в город и все выясню. А когда ехать к Гансу Мантри Удаму?
- Да хоть сейчас! Чтобы ускорить поездку комиссии, возьми не только гидроплан, но и "Дуглас". Отправь на гидроплане четырех во главе с Энджело Сайресом; с остальными лети в другое место. Потом встретитесь, и пусть подпишут акт. Возьми больше спиртного. Членам комиссии копаться особенно нечего: все ясно. И главное, пусть Ганс Мантри Удам не капризничает. Видно, хочет сорвать побольше. Главное, чтобы он доложил на конгрессе как надо. Если не договоримся с ним, пусть летит Энджело Сайрес, но он не ученый, а у Ганса Мантри Удама - имя. Словом, уломай этого Удама. Да, о каком китайце ты упомянула?
- Тунг. О, он спас меня от смерти! Я тебе потом расскажу… Знаешь, мне пришла мысль использовать против Эмери Скотта четырех американских пилотов… Они, наверное, умеют плавить металл и неплохо стреляют… им терять нечего. А через месяц они уже не проболтаются…
- Неплохо, если их удастся обработать. Но за ними очень следят агенты ФБР, - сказал Ван-Коорен. - И если следы приведут агента в наш дом…
- Ты дашь отступного или пошлешь агентов к чертям…
- Ну, не очень… Сейчас американцы командуют голландскими властями как хотят. Это американцы дают сто тысяч в день на войну с малайцами.
- А если американцы всесильны, зачем доклад Ганса Мантри Удама?
- Чтобы выбить козырь. Надо сорвать их игру на гибели, грозящей плантациям, это повысит цену наших акций.
- Почему ты не договорился с американцами?
- Я всегда смогу стать их "чернильным кули", а ты не получишь богатого приданого и выйдешь замуж за какого-нибудь офицерика колониальных войск вместо миллионера… Вот если бы ты могла…
- Что?
- Выйти замуж за Мак-Манти.
Бекки засмеялась на этот раз от души.
6
Как только Ван-Коорен ушел, Бекки вскочила, вызвала Амию и Луизу. Амию она послала за Тунгом, а Луизе приказала выбрать подходящее платье для своей поездки.
Луиза принесла из шкафа мужской костюм из чесучи: бриджи, шелковую рубашку и китель. Шлем, стек и краги дополняли обмундирование. Бекки посмотрела в зеркало и осталась довольна. Она послала Луизу к домоправителю с распоряжением отправить на гидросамолет и "дуглас" консервов и спиртного на двадцать человек на десять дней. Оставшись одна, Бекки подошла к шкафу и нажала носком ноги на планку в полу, а правой рукой - на кнопку в стене. Шкаф открылся. Бекки взяла темные флаконы с противоядием. Потом она распорядилась, чтобы подготовили гидросамолет, "дуглас", вызвали "бьюик", и пошла к выходу. Слуга-малаец открыл дверь и тихо сказал:
- Мейнгер Твайт просил вам доложить о его присутствии в доме.
- Я ему позвоню на днях.
Бекки была довольна, что больше никогда не увидится с противным фатом. Она вышла из дома.
"Бьюик" стоял у подъезда. Рядом с ним был Тунг. Возле освещенных фар роились комары и мошки. Опять была такая же душная и жаркая ночь. Шофер-голландец предупредительно открыл переднюю дверцу. Бекки села, он захлопнул дверцу и побежал садиться на свое место за рулем.
- Вы свободны! - сказала ему Бекки, когда он открыл дверь с другой стороны. - Со мной поедет Тунг.
Шофер изумленно смотрел то на Бекки, то на китайца, и неизвестно, сколько бы он пребывал в удивлении, если бы его не отстранила крепкая рука подошедшего Тунга. Китаец спокойно сел за руль и захлопнул дверцу. Он уверенно включил зажигание, нажал стартер, переключил скорость, и большой белый "бьюик", дрогнув, медленно покатил по асфальту двора.
Бекки молчала, пока они не выехали на улицу. Там она рассказала Тунгу подробно все, что произошло за последние часы.
Автомобиль быстро мчался по улице, между двумя рядами освещенных домов. На мгновение Бекки увидела распахнутые окна, яркий свет и танцующие пары. Тунг остановил машину возле освещенных дверей гостиницы. Услужливый слуга бросился к машине. Тунг что-то сказал слуге-малайцу и, получив негромкий ответ, сел в машину. Они поехали.
- А пилоты? - напомнила Бекки.
- Трое в ресторане, один в номере. Сейчас зайду, - ответил Тунг.
Они заехали за угол, Тунг поставил машину и ушел.
7
Бекки осталась одна. Было душно, и она, опустив ветровое стекло, высунулась. По слабо освещенной улице проходили голландские солдаты, матросы, изредка - жители города. Проехали два грузовика и три повозки. Какой-то хорошо одетый малаец, проходя, приветствовал ее. Бекки чуть кивнула и откинулась внутрь. "Еще недоставало, чтобы подошел кто-нибудь из подруг и друзей Анны", - подумала она. И в то же мгновение открылась задняя дверца и кто-то быстро влез в машину. Почти сейчас же Тунг открыл переднюю дверцу, сел за руль и быстро двинул машину вперед.
Они промчались по улице, свернули вправо, влево и въехали в какой-то двор; потом выехали на другую улицу и наконец поехали по шоссе.
- На заднем сиденье сидит летчик Ральф Томпсон! - громко сказал Тунг.
Бекки, сидевшая неподвижно, обернулась. В темноте она не могла рассмотреть лицо сидевшего. Бекки попросила Тунга на секунду включить свет. Вспыхнула лампочка и осветила настороженные глаза на полном лице. Это было то лицо, которое она видела на фотографии у Эрла.
- Привет от Джо Хилла! - взволнованно сказала Бекки.
- Фу, наконец-то! - отозвался Томпсон. - Я не хотел идти - думал, какая-нибудь провокация.
- Почему вы не явились на обмен, а прислали письмо? - спросила Бекки.
- А район обмена бомбили? - вместо ответа спросил летчик.
- Бомбили. Шесть бомбардировщиков, газами.
- Поэтому!
- А как вы могли знать? - спросила Бекки.
- От американского консула. Он поставил условием нашего освобождения из тюрьмы, чтобы мы не шли в римбу к патриотам и поскорее уехали в Америку. Обещал не передавать дело в ФБР. Мы этому не очень верим. Но надеялись по дороге домой сбежать.
Бекки услышала чирканье спички и ощутила запах табака. Томпсон закашлялся. Кашлял он мучительно, надрываясь, зажимая рот платком. Тунг стал разворачивать машину. Узкая полоска света на мгновение осветила по ту сторону шоссе двух солдат, лежавших возле станкового пулемета у куста. Томпсон замолчал, и вдруг у него вырвался невольный, как вздох, стон.
- Что с вами? - испуганно спросила Бекки, поворачиваясь всем телом.
- Слабость, - донесся еле слышный ответ. - Даже курить сил не хватает. Приступ слабости. Ведь мы и задержались, пока не оправимся от слабости. Это тоже одна из причин, почему мы не пошли на обмен. Мы очень ослабели в тюрьме. У меня до сих пор каждый день кружится голова, испарина и слабость жуткая. Еле хожу. Я остался в номере, чтобы остальные поели и мне принесли. Потом мы ждали вестей от Эрла. Мы несколько раз ходили на пристань. Пробовали организовать грузчиков. Они сами организовали забастовку, по примеру грузчиков Франции, но их заменили солдатами, а нам запретили ходить в порт. Пробовали связаться с патриотами, а связались с фашистскими молодчиками из Сарекат Ходзо и вовремя это узнали.
Бекки спохватилась. Она мысленно выругала себя за непростительную забывчивость и достала из сумочки темный флакон со стеклянной пробкой.
- Возьмите этот флакон, - сказала она, протягивая руку. - Будете принимать на кончике перочинного ножа два дня, по три раза в день, и сразу поправитесь.
- Изнурение не от лихорадки, - донесся шепот. - Просто страшная слабость.
- Берите! - приказала Бекки. - И обязательно дайте товарищам. Обязательно!
Безжизненная, потная рука вяло приняла флакон.
- Это против какой болезни?
- Вы не волнуйтесь. Как мы узнали, вам всем подсылали в пищу медленно действующий яд. Определили бы смерть от сердечной слабости.
Сзади послышались энергичные ругательства. От апатии у Томпсона не осталось и следа.
- Я подозревал это! А ну-ка, поезжайте тише, включите свет, и я сейчас же приму противоядие.
Когда Тунг включил свет, Томпсон уже держал наготове нож в правой руке, а открытый флакон в левой. Он опустил в него нож по самую рукоятку.
- Только на кончик ножа! - запротестовала Бекки. - Иначе может кончиться плохо.
Томпсон отсыпал половину. Бекки опять запротестовала. Он опять отсыпал половину. Рука, подносившая лекарство ко рту, дрожала.
- Надо выработать программу действий, - сказала Бекки.
- Я думаю так, - вмешался все время молчавший Тунг. - Летчик не знает членов комиссии в лицо. Пусть он везет четырех летчиков на Суматру к Эрлу, а обратно привезет Анну Коорен. Вы же, Бекки, тем временем будете летать вместе с Гансом Мантри Удамом и другими членами комиссии на "Дугласе". Сейчас вы предупредите уже знакомого вам пилота гидросамолета о предстоящем срочном полете комиссии, которая прибудет от вашего имени сегодня же ночью. А если четыре неизвестных летчика узнают об этом, явятся на самолет вместо членов комиссии и улетят на Суматру в район Паданга, а там, пригрозив пилоту, скомандуют лететь куда им надо, то мисс Матта-Апи ничего об этом не знала. Это совершилось без ее прямого участия.
Тунг замолчал. По дороге навстречу им неслось множество автомашин с зажженными фарами. Тунг свернул к самому краю и остановил машину. Встречные огни свернули на дорогу вправо; сначала промчались мотоциклисты, за ними последовали пожарные машины.
- Пожар! - крикнула Бекки, показывая на облака, озаренные багровым светом.
- Пожар на танковой базе, - подтвердил Тунг. - Горят доставленные недавно американские танки и снаряды.