- Как же, мамаша? - встрепенулась дежурная воспитатель. - Нет, так не положено, стойте, нужно документы оформлять.
- Я вам не позволю, - вскочила Распопова. - Это похищение!
Марина не ответила. Она толкнула запертую дверь - и та выпала вместе с косяком.
- Дети, домой! - позвала она.
С веселым гвалтом ребята потекли в дверной проем, и, как ни пытались нянечка, воспитатель и Распопова остановить этот поток, ничего у них не вышло.
Петр Ильич, увидав Марину Васильевну в окружении ребят всех возрастов и размеров, понял, что теперь драки не избежать.
- Куда собрались?
- Домой, - ответила Кулик.
- С детьми?
- Да. Что-то не так?
- Насколько мне известно, у вас нет детей.
- Теперь есть.
- И когда только успели?
- Дайте пройти.
Позади уже бежали крайне взволнованные сотрудники Центра, размахивала руками и бюстом Распопова, и вообще сцена напоминала эпизод из военного фильма, когда оккупанты вот-вот войдут в город, а никто не успел сбежать: всеобщая суета и паника, и никто не знает, что предпринять.
Лопаницын раскрыл кобуру. Это была простая демонстрация силы, могла подействовать, а могла и нет. Но лучше бы подействовала…
- Думаете, испугаюсь? - Глаза Марины Васильевны пылали.
- Нет, вы ведь такая смелая! Не порите горячки. Хотите забрать детей - сделайте это цивилизованно. Вас ведь сожрут иначе, вместе с ребятами и кошками.
Дети растерянно смотрели по сторонам, не зная, как быть. Кулик чувствовала небывалый подъем силы, она могла смести всех и вся, чтобы вывести своих детей из этого кошмара, но остатки прошлой Марины, холодной и рассудительной, мешали.
Евгений подергал ее за рукав.
- Что такое, Женя? - Кулик села на корточки перед сыном.
Тот крепко обнял ее за шею и прошептал:
- Мама, иди! Мы знаем, что ты за нами вернешься. Не бойся, никто нас не обидит. Да, ребята?
Марина подхватила Женю на руки и посмотрела на остальных. Дети расступились, оставив узкую дорожку к воротам.
- Не забудете меня? - шепнула она.
Женя снова прижался к самому уху:
- Никогда.
Осторожно опустив сына на землю, Кулик пошла к выходу. Обернулась.
Ребята смотрели и улыбались.
- Я скоро, зайцы, - пообещала Марина Васильевна. - Не скучайте.
И Лопаницын, и Геращенко (особенно Геращенко) мысленно аплодировали, пока мать-героиня не скрылась за поворотом.
Нельзя утверждать, что Леня всю жизнь нюхал одни розы, а от него самого пахло исключительно дорогим одеколоном, однако всему же есть предел! Такой жесточайшей вони Бухта не обонял никогда и теперь истово надеялся, что никогда не будет.
Впрочем, начнем по порядку. С Мариной Васильевной он столкнулся случайно, и на свою голову поздоровался. Та немедля начала жаловаться на жизнь, мол, кошки из окон вываливаются, как старухи у Хармса, и как-то слово за слово Леня проговорился, что работает на заводе и там можно сделать решетки. Кулик немедля поймала его на слове и вытянула обещание сделать эти самые решетки. Бухта потом долго подозревал, что стал жертвой психотронной атаки, иначе как объяснить, что он по доброй воле вошел в квартиру сумасшедшей кошатницы и снял размеры при помощи спичечного коробка?
Так или иначе на следующий день он в диком угаре подошел к сварщику и сказал:
- Пять решеток надо сварить, вот размеры. Только размер ячейки не больше семи сантиметров.
- Ты охренел? Материала уйдет - йоппа-мама! - возмутился сварщик, которому вовсе не улыбалось выполнять столько работы.
- Очень надо.
- Пять тысяч.
Леня задумался. Об оплате разговор как-то не заходил, но Бухта решил, что поставит Марину Васильевну перед фактом. Ударили по рукам.
- А зачем так часто?
- Чтобы кошки не пролезли, - ответил Бухта.
- Она кошек боится?
- Дурак, у нее кошки, разве не понятно? Чтобы не падали из окон. Прикинь - тридцать два кошака в квартире!
- Сколько?!
Сварщик прекрасно знал, что такое кошки - у его бабки в деревне жил котяра, который в качестве туалета использовал коврик у двери. Воняло от коврика - не приведи господь. А тут целых тридцать две твари…
- И три собаки, - безжалостно подтвердил Бухта.
- Йоппа-мама! Она что, Маленького Мука насмотрелась? "Кошки - очарование мое"? Эпическая сила!
Тем не менее - пять тысяч на дороге не валяются, и сварщик впрягся.
Как он ни выкраивал, как ни высчитывал, а материала на решетки выходило не меньше шестидесяти метров. Слишком много сложностей с выгибанием декоративных элементов тоже не могли порадовать.
- Может, крест-накрест ей забабахать? - спросил он у Бухты.
- Не вздумай! Она просила эстетично сделать.
- Клепать мой нюх! На хрен ты вообще подписался на эту работу? Таких мочить надо в обязательном порядке. Ее соседи за вонь еще не подпалили?
- Она полы с хлоркой моет…
- Да какая разница! Слушай, может, она скрытая зоофилка?
- Работай уже! Блин, связался на свою голову с маньячкой…
Через неделю решетки были готовы. Леня притаранил их к Марине Васильевне, но не успел он и рта раскрыть насчет оплаты, а Кулик уже забраковала всю работу:
- Нет, Ленечка, так дело не пойдет. Расстояние между узорами очень большое, кошки пролезут, а котята - тем более. Тем более мне нужно, чтобы окна закрывались, иначе всю лоджию во время дождя зальет, мне и без того с соседями ладить трудно, а тут еще потоп начнется.
Короче, придется переделать, чтобы чаще рисунок был. И крепления снаружи, иначе окна не закроются.
- Так давайте лучше сетку "рабица" натянем! - предложил Леня, изо всех сил сдерживая готовый выплеснуться наружу мат.
- Что это такое?
Молодой человек крепко задумался, сраженный вопросом. Сетка "рабица" всегда казалась ему чем-то само собой разумеющимся.
- Это почти как тюремная решетка, только из тонкой проволоки, - наконец объяснил он.
- Нет, - отвергла предложение Кулик. - Это не годится. В целом меня твоя работа устраивает, но прошу учесть мои пожелания. Когда ждать?
- Через неделю, - процедил Леня.
Забрав привезенные решетки, Бухта вышел вон, жестоко понося строптивую заказчицу. Хуже всего - о деньгах опять не поговорил. Он уже заплатил сварщику из своего кармана, надеясь, что Кулик тут же отдаст деньги, и вот нате - пролетел.
Спасибо сварщику, лишних денег не запросил. Наварил как попало прутья, чтобы зазоры между ячейками уменьшить, и посоветовал:
- Зарежь ее. Или подпали. Такая дура не должна жить.
И, если честно, Леня не думал, что это предложение такое уж абсурдное…
Сегодня он пришел немного раньше, чем назначила Кулик. Чтобы побыстрее отвязаться. Его терзали смутные предчувствия, что добром такая спонсорская помощь закончиться не может.
Собравшись с духом, он постучал.
Тут же заорали собаки. Послышались шаги, потом голос хозяйки осведомился, кто там.
- Это я, Бухта. Решетки привез.
- Какие решетки?
- Какие заказывали, такие и привез! - психанул Леня.
За дверью замолчали. Потом спросили:
- А деньги уже заплачены?
- Вы что, издеваетесь?!
- Я не хозяйка, я сестра. Марины сейчас нет дома.
Вот облом-то! Но приходить еще раз не хотелось.
- Уплочено! - мужественно сказал он.
Дверь открылась.
Сестра Марины Васильевны выглядела намного респектабельнее кошатницы. Благополучнее как-то. Стрижка, пусть и с сединой, смотрелась модно, цвет лица здоровый. Да, такая больше одного кастрированного кота дома держать не станет.
- У вас инструменты с собой? Где и что делать, знаете?
- Да.
- Тогда занимайтесь.
Бухта прошел на лоджию, попутно отметив, что запах вроде сейчас не такой сногсшибательный, даже носом дышать через раз можно. Через пять минут, разложив инструменты, молодой человек приступил к работе.
А потом раздался звонок, снова залаяли шавки, и в коридоре послышались радостные возгласы…
- И все-таки, тетка Мика, ты засралась, - покачала головой Наташа. - Как ты здесь живешь, тут дышать невозможно?!
Марина Васильевна не возражала, она смотрела на сестру, которой, оказывается, так не хватало. Близнецы должны жить рядом, один без другого они быстро чахнут. Особенно если всю жизнь были рядом.
- Со стариками по-прежнему ругаешься?
- Ругаюсь. Они первые начинают.
- Я вот что придумала. Заберу их к себе, а ты в их квартиру перебирайся. И просторней, и воздух, - она поморщилась, - почище…
У Марины Васильевны возникло желание обо всем рассказать, расплакаться… Но сдержалась.
- Да мне и тут вроде нормально…
- Ты на себя посмотри! В гроб краше кладут. Тебя эти кошки в могилу сведут, попомни мое слово. Ну, подкармливаешь ты их, зачем домой-то таскать? Всех спасти все равно не удастся.
- Наташенька, мы же вместе с тобой все это затеяли.
- Тетка Мика, мы с тобой только кормили, лекарства давали, котят да щенков пристраивали, не передергивай. А вот когда я уехала, ты что-то вразнос пошла совсем. Ты же в этой Ольховке уже десять лет безвылазно, даже в командировки тебя не посылают, а про отпуск я вообще не говорю.
Кулик молчала. Кто-то изменился: или она, или Наташа. Когда-то они твердо знали, что если встретишь на улицу нищего и дворнягу одновременно, то накормить следует дворнягу, потому что она не может попросить о помощи. А теперь? Наташа наверняка предпочтет нищего…
Марина подумала. Вспомнила разговор с Евгением. И решила, что покормит обоих. По крайней мере однорукого Пивораса она точно голодным не оставит.
- Ладно, тетка Мика, заболталась я с тобой, - спохватилась Наташа. - Пойду добивать стариков, они уже готовы согласиться.
- Ты еще зайдешь?
- Перед отъездом, попрощаться. И давай уже, думай. Этот зверинец надо как-то уже… кхм… разрешать. Да я же говорила тебе!
- Что делать?
- Они больные у тебя все, друг друга заражают. Усыплять надо…
Наташа ушла. И ни о чем не поговорили. Неужели в пятьдесят лет сестрам не о чем поговорить?
- Я на лоджии и в комнатах уже все установил, - подал голос Бухта.
- Спасибо, - рассеянно сказала Марина. Потом подумала и спросила: - Леня, скажи, я действительно засралась?
Бухта испуганно замотал головой.
За один день весь контингент Центра вырос в два с половиной раза, причем те Кулики, которых привезла "мамаша", опять испарились. В приемном изоляторе находилось теперь семьдесят человек вместо допустимых пятнадцати. Перегруз был более чем заметный, и Геращенко прилюдно обматерила Распопову. Елена (да кто, наконец, запомнит ее отчество?) заявила, что будет жаловаться, на что Лопаницын сказал:
- Свидетели есть?
По внешнему виду сотрудников было понятно, что свидетелей нет.
Галка отозвала Пятачка в сторону:
- У меня две новости. Одна херовая, другая еще хуже…
Оказывается, семейный детский дом Марине Васильевне не светил.
Администрация Большой Ольховки не располагала такими ресурсами, никто не выделит денег под содержание шестидесяти трех детей, тем более пожилой училке.
- Она даже медкомиссию не пройдет, у нее на лице написано: даю дуба.
Короче, Марина Васильевна должна умереть, - закончила Геращенко.
- Ты совсем?.. - Лопаницын повертел у виска "фонарики". - Переработка о себе знать дает?
Геращенко вздохнула:
- А ты подумай. В покое ее не оставят - слишком много детей. Если их будут отбирать, до нового учебного года население города ох…енно увеличится. И будет расти, пока Кулик коньки не отбросит. Между прочим, если у нее вечером опять кто-нибудь окажется, этих угланов будет сто двадцать семь, считая приютских.
Галка была права. И одновременно ее предложение являлось полнейшим бредом, о чем Пятачок не преминул тут же заявить:
- Слишком поздно придумала. Надо было еще во дворе пристрелить, при попытке украсть детей. А теперь как быть? Будем мочить в сортире? Или живьем скормим кошкам?
- Что ты вечно кривляешься, как маленький? Можно проще. У нее сердечная недостаточность. Положить в больницу и перепутать лекарство.
- Откуда знаешь?
- Я о ней справки наводила. Работа у меня такая, нечего так смотреть.
- Так, - Лопаницын встал. - Предлагаю разбежаться. Никто ничего не слышал. У меня и так дел по горло, а я тут с вами, сударыня, убийство лысого в подвале обсуждаю.
Да и время уже было далеко за пять пополудни. Договорились встретиться завтра, на свежую голову.
Но встретились они уже сегодня вечером, при обстоятельствах драматичных и фантасмагорических.
Леня закончил работу около половины шестого и начал уже собирать инструменты, как его внимание привлек шум с улицы. Он поглядел вниз и обалдел.
Во дворе толпились дети, никак не меньше двухсот. Ну, может, и меньше, однако молодому человеку не пришло в голову пересчитывать пузатую мелочь.
Кроме детей, во дворе собралось взрослого народу - не протолкнуться.
- У вас тут что - в лагерь детей провожают? - спросил Бухта у хозяйки. - Не поздновато ли?
Марина Васильевна в сильнейшем душевном волнении выглянула с балкончика - и обомлела. Они пришли сами, даже те, кто был в приюте!
- Спасибо. Большое спасибо! Ты уже все? До свидания.
Она вытолкнула оторопевшего парня из квартиры и выбежала на улицу сама.
- Зайцы! Зайцы, домой!
- Мама! - крикнули "зайцы" и бросились к Марине.
Народ во дворе заволновался:
- Ни хрена себе кроличья ферма!
- Эй, училка, шкурки почем?
- Милицию, милицию надо!
Таисия Павловна Ферапонтова уже вовсю названивала родственнику, но и без него к дому подъехало несколько "скорых", пожарный расчет и знакомый уже "пазик" с опергруппой.
- Что случилось? Почему толпимся? Пожар, кража, убийство?
- Да тут к одной толпа ребятишек подвалила, мамой зовут.
- Где ребятишки?
- А вон… Эй, только что ведь здесь были! Да они к ней домой пошли, она домой их звала!
- Много ребятишек-то?
- Да не поверишь - человек двести!
- Ни хренассе!
Родители Марины Васильевны и ее сестра тоже вышли во двор, и были свидетелями, как их дочь и сестра зазывает ребят и как те зовут ее мамой.
- Что такое?.. - открыла рот Наташа.
- Сбрендила, б…дь, совсем, - выругался Дедка.
Вскоре прибежал Лопаницын. Оперативники сказали ему несколько нежных слов, тот в долгу не остался, потом появились Геращенко и Распопова с Боборыкиным, и начальство приехало, и ОМОН подогнали, потому что народу вокруг скопилось больше, чем на первомайской демонстрации.
- Сколько детей?
- Сто двадцать семь.
- Ох…еть, - сказало начальство. - В двухкомнатной квартире?
- Сами удивляемся.
- Может, секта какая? ОМОН готов к штурму?
- Какой штурм?! Там малявки по пять-семь лет! Старшему, наверно, есть двадцать, но он даун не е…аться!
- Там перекрытия не выдержат. Надо срочно эвакуировать жителей!
- Родственников, родственников на переговоры пошлите!
Пиворас проснулся от невероятного шума во дворе и вылез узнать, в чем дело. Дело пахло керосином, и не требовалось большого ума, чтобы связать одно с другим и понять, что добрую тетку надо спасать. Сам он ничего сделать не мог, но Альбин Петрович прекрасно знал человека, который мог многое, если не все.
Мама.
…Одинаковы-с-лица просто обалдели, когда барчук вернулся домой сам.
- Мама дома?
Просто Коля кивнул. Коля-второй внутренне подобрался: весь вид барчука говорил о грядущих неприятностях.
Альбин прошел в дом и обнаружил Лиану Степановну в кабинете о чем-то яростно спорящей по телефону.
- Мама… - позвал Пиворас от порога.
- Подожди, я занята! - оборвала она. - Нет, не вам!.. Я не понимаю, чем вызвано подобное…
Тут она крутанулась в кресле и уставилась на Алика.
- Я вам завтра перезвоню, - упавшим голосом сказала она и положила трубку. - Алик, ты вернулся? Сам?
Алик не прошел в кабинет. Опершись о косяк, он взахлеб, путаясь и заикаясь, рассказал про добрую тетку, что она в беде и что сейчас ее будут убивать… А мама слушала, не перебивая, эту галиматью и кивала, и глаза у нее блестели… и щеки тоже…
Потом она сказала:
- Нет.
И Пиворас чуть не подавился всеми словами, что собирался еще сказать.
- Почему?
- Алик, это милиция. Это закон, это сила. Я не могу идти против такой силы.
Альбин Петрович готов был плакать. Он не ревел, когда его избивали на улице, не ревел, когда нечего было жрать, но сейчас очень хотелось залиться слезами. Мама права. Но можно ведь попробовать.
- Мама, ну пожалуйста. Я больше не буду убегать, никогда-никогда! Ну сделай что-нибудь!
Лиана Степановна только головой качала.
Так они плакали друг против друга, минуты две, не больше… а потом Пиворас сказал:
- Ладно, я тогда пойду. Не теряй, я вернусь сегодня. Честно.
Мама кивнула: верю, ступай.
В квартире у Марины Васильевны царили мир и покой. Непонятные дела с пространством: все где-то устроились, и никто никому не мешал.
Евгений кашеварил на кухне, не обращая решительно никакого внимания на шум с улицы.
Зато Марина обращала. Она смотрела, как подъезжают служебные машины, как курит у соседнего подъезда команда здоровенных мужиков в камуфляже и черных масках.
Зазвонил телефон.
- Да!
- Марина Васильевна, с вами говорит начальник управления внутренних дел Большой Ольховки Сбитень Александр Иванович. Предлагаем немедленно освободить детей.
- Это мои дети.
- Перестаньте молоть чепуху! Тут ваша сестра, она говорит, что у вас никогда не было детей.
- А теперь есть.
- У вас там, наверное, шагу негде ступить да еще вонь от кошек!
Немедленно освободите детей.
- У нас вполне просторно и уютно, зайдите и убедитесь сами.
- Вы предлагаете обменять меня на заложников? Согласен, встречайте.
- Нет никаких заложников, они мои дети, они домой пришли, вы совсем тупой?!
В трубке пошептались, заговорила Наташа:
- Тетка Мика, послушай их. Ну пускай ребятишки выйдут. Разберутся люди и обратно их тебе вернут…
- Наташенька, ты ведь сама не веришь в это, зачем меня обманывать!
- Мариночка, ты не в себе, ты устала. Ну давай я к тебе войду, все хорошо будет, успокойся!
В окна ударили столбы света. Хрипло огласил окрестности мегафон:
- Всем посторонним покинуть район операции. Повторяю: всем немедленно покинуть оцепленную территорию. Гражданка Кулик, предлагаем немедленно сдаться, иначе мы начинаем штурм.
- Мама! - заголосили дети. - Мамочка!
- Ма, не подходи к окну! - предупредила Кира.
Звякнуло стекло, что-то просвистело рядом с ухом, взорвался плафон на кухне.
- Всем на пол! - велела Марина Васильевна.