• • •
По автостраде трясётся грузовик, в кузове которого лежит связанный Колтон с кляпом во рту. Они наверняка направляются в Бирму. Если повезёт, их остановит военный патруль и заглянет в кузов, но это маловероятно. Скорее всего, его похитители выбрали неохраняемую автостраду или ту, где дежурят подкупленные солдаты. В голове пульсирует боль, и Колтон проклинает подставившую его девчонку.
Проходит несколько дней (по крайней мере, столько насчитал Колтон) на скудном пайке, а потом пленника поднимают на ноги и выволакивают, как труп, на слякотную почву заготовительного лагеря Да-Зей.
2 Кунал
- Поторопись, Кунал! Я что, должен тебя ждать? Грузовик уже прибыл.
- Да, доктор. Иду, сэр.
Кунал терпеть не может, когда доктор заставляет его тащиться к въездным воротам. Хозяин считает, что проявляет доброту к своему слуге, позволяя ему выбираться за пределы Зелёной Усадьбы, чтобы посмотреть на прибытие грузов. Но Кунал предпочёл бы не высовываться из Усадьбы. Эти долгие "прогулки" не дают ему ничего, кроме боли в щиколотках.
Грузовик останавливается на грязном пятачке между лазаретом и Восточной очистной. Раньше на этом месте была опиумная ферма, пока органы расплётов не стали более прибыльными, чем героин. Впрочем, здесь не используется слово "расплёт". Бирманский вариант - "htwat", то есть "урожай". Таковы для них все беглецы. В сложенных из шлакобетона зданиях, которые использовались для очистки опиума, поставлены внутренние перегородки, и в образовавшихся клетках сидят регулярно поступающие расплёты.
Доктор наблюдает за каждой доставкой через бинокль, держась на расстоянии. Кунал ему нужен, чтобы нести бинокль, поскольку, прибор, видимо, слишком тяжёл для докторской шеи.
Кругом понаставлены охранники. Демонстрация силы для подростков, слишком испуганных, слабых и измождённых, чтобы дать отпор, даже если бы они и попытались. Да-Зей предпочитает чрезмерность. Поэтому дорогу к лагерю преграждает еще трое ворот. Это коробка в коробке в коробке.
Походит мужчина в бирманском военном камуфляже. Сонтхи. Впечатляющая персона. Кунал убеждён, что Сонтхи был членом какой-то из многочисленных хунт, заполучивших власть над страной на свои "законные" пятнадцать минут. Если рассматривать этот лагерь как фабрику, то Сонтхи здесь исполнительный директор.
- Товар сегодня разный, - говорит Сонтхи доктору. - Много интересных глаз.
- Изменённые инъекциями?
- Натуральные, - отвечает Сонтхи.
- Тем лучше.
Примерно дюжину подростков выволакивают в грязь и ведут как стадо овец в лазарет. Кунал задумывается: что знают вновь прибывшие об этом месте? Много ли им рассказали о том, что с ними здесь сделают? Знают ли он, что их отслоят? Лучше бы нет. По крайней мере, их кончина будет безболезненной - уж этого они наверняка не ожидают. В конце концов, тут была опиумная ферма, недостатка в морфине нет. Кунал больше переживает за тех, кто не будет расплетён. Но об этом он никогда не осмелится сказать вслух.
Доктор опускает бинокль и отдаёт его слуге.
- Разве их не должно быть больше?
Сонтхи неловко поводит плечами и бросает взгляд на Кунала. Но тот смотрит в сторону, боясь встретиться глазами с этим человеком или хоть как-то привлечь к себе его внимание.
- Завтра ожидается ещё один грузовик, - говорит Сонтхи, и доктор вздыхает.
- Возвращайся, Кунал. Я тут закончу через час. Приготовь мне ванну. И, пожалуйста, следи за своей осанкой.
- Да, доктор.
Держа в руке бинокль, Кунал движется к Зелёной Усадьбе, стараясь держать осанку и не обращать внимания на боль в лодыжках.
3 Колтон
Он ждёт. Один, в маленькой комнатушке, слишком испуганный, чтобы пошевельнуться. Свет пробивается лишь через щели в деревянных стенах. Из мебели только старый диагностический стол и стул. Наконец входит человек со стетоскопом на шее, но в обычной, не докторской одежде.
- Привет, Колтон! - говорит он. - Я доктор Раотданакосин. Знаю, труднопроизносимо. Лаосские имена длинны, их никто не использует дважды. Зови меня просто доктор Роден.
Вообще-то Колтону никак не хотелось бы его называть.
- Это вы меня расплетёте?
Доктор Роден смеется.
- Нет-нет, я присматриваю за твоим здоровьем, вот и все. Когда придёт время, дело сделают другие. Пожалуйста, скажи: а-а-а.
Он проводит стандартный осмотр, что кажется до странного нормальным в таких печальных обстоятельствах. Роден ведёт себя как обычный терапевт. От этого Колтону становится еще хуже - напоминает о чем-то заурядном посреди ночного кошмара. И есть ещё что-то в посетителе… трудноопределимое. Да, он доктор, но ощущение такое, словно он актёр, играющий роль. Наверняка его должность более значительна, чем простой лагерный врач.
- Далековато ты забрался, - замечает Роден, осматривая уши Колтона. - И только для того, чтобы тебя схватили. Печально, правда?
- Когда? - спрашивает Колтон. - Скоро они… это сделают?
- У Да-Зей собственное расписание, - отвечает Роден. - Кто знает?
Закончив, он делает шаг назад и выдаёт общее заключение:
- Здоров. Ты не так давно в бегах, верно?
Колтон колеблется. Если он кивнёт, его расплетут быстрее? Он не знает, поэтому решает не отвечать вообще.
- Неужели меня действительно отслоят? - спрашивает он, хотя знает ответ и знает, как жалко звучит вопрос.
Роден оценивающе, немного дольше необходимого оглядывает пленника. "Он смотрит не на меня, - понимает Колтон. - Он смотрит на мои органы, сквозь меня. И видит долларовые купюры".
- Уничтожение мозга - официальная политика Да-Зей, - отвечает Роден. - Но есть альтернативы отслоению. - Он поворачивается, чтобы уйти, и добавляет: - А также есть альтернативы расплетению.
• • •
Колтона отводят в здание из шлакобетона и бросают в комнату с земляным полом, где обитают четыре других расплёта. Три парня и девушка, которую, возможно, схватили потому, что в темноте приняли за мальчика, но не стали заморачиваться и исправлять ошибку. "Какой несчастный вид у этих ребят, краше в гроб кладут", - думает Колтон. Вся обстановка комнаты: пять соломенных циновок, древний ламповый телевизор, скорее всего, не работающий, и довоенный дисковый плеер. Устаревшая техника, которую оставили здесь словно специально, чтобы поддразнить пленников.
- Сдаётся мне, весёлая была поездочка, приятель, - начинает разговор мускулистый австралиец лет семнадцати. Парень, похоже, из тех, кто третирует слабых, наверняка лупил очкариков-отличников, прежде чем подался в бега.
Колтон пытается хоть что-то сказать, но его все еще трясёт.
- А ты у нас молчун, да? - продолжает гроза лузеров. - Я Дженсон. Добро пожаловать в Волшебное Королевство.
Видимо, так они называют это место. Дженсон объясняет, что изначально это была шутка какого-то расплёта, но название подхватили и охранники, и оно прижилось. Этот заготовительный лагерь - один из семи, принадлежащих Да-Зей, - ближе остальных к тайской границе, примерно в полумиле от неё.
Дженсон показывает на двух тайцев. Один, маленький и хрупкий, забился в угол и едва сдерживает рыдания. Второй, чуть покрепче, выглядит полной противоположностью первого - сидит в позе лотоса с бесстрастным выражением лица.
- Гэмон у нас плакса, - объясняет Дженсон. - По-моему, не говорит по-английски. Второго звать Кемо. Этот и не пискнет. Он хотел уйти в буддистский монастырь, но его продали Да-Зей, чтобы оплатить долги отца-игрока. А Гэмона продали, чтобы оплатить свадьбу его брата.
Дженсон пинает "плаксу" - не больно, только чтобы продемонстрировать власть, и рявкает:
- Кончай ныть!
Всхлипы Гэмона переходят в хныканье.
- Он все время так выпендривается, когда приводят новичка, - продолжает Дженсон. - Будто хочет доказать, что он самый разнесчастный расплёт на свете.
Потом самозваный главарь внимательно осматривает Колтона.
- От тебя ведь не будет проблем, а? Достали уже проблемные расплеты.
- Ты здесь, похоже, давно, - замечает Колтон.
Собеседник слегка сдаёт обороты.
- Да уж, когда гостишь у Да-Зей, три недели кажутся вечностью.
Что до девушки, то имени своего она не называет и на приветствие Колтона отвечает ругательствами. По словам Дженсона, она русская и считает себя политзаключённой.
- Говорит, что она "pravda", то есть русский хлопатель, и убила семьдесят членов Да-Зей.
- Так и есть! - настаивает девушка. - Убью, если скажешь, что нет.
Кажется, она не в себе. В конце концов, хлопатель уже давно бы взорвался. Но Колтон понимает, что эти фантазии помогают ей прожить ещё один день. В каком-то смысле она не врёт - потому что сама верит в свою выдумку. И верит, что русское правительство заплатит за её освобождение и её экстрадируют. "Правде" не больше четырнадцати лет.
История Дженсона такая же, как у Колтона, только без девушки. Он сел в неправильный тук-тук, который привёз его к серому зданию. Дженсон раньше слышал про этот дом от других беглых расплётов и бросился бежать, как только понял, где оказался, но его транкировали. Он признаёт, что виной всему его собственная неосторожность, но за всё то время, что он в бегах, с ним ничего плохого не случилось, и он совсем расслабился. Думал, что после принятия в Штатах Параграфа-17 он в безопасности. Однако в Азии свои порядки.
- Вот же сволочь! - комментирует Дженсон, выслушав историю с Кариссой. - Ну, она ещё хлебнёт своего же дерьма.
- Надеюсь, - отвечает Колтон, улыбнувшись впервые за все то время, что он здесь. - Мне только хочется, чтобы именно я преподнёс ей это блюдо.
Крохотные комнатушки лагеря битком забиты подростками. Каждое утро ребят выталкивают на улицу, и те щурятся от яркого света, пока охранники выстраивают их в линию и осматривают. Из этого строя выдёргивают на расплетение. После чего все временно выдыхают. Пленников пересчитывают и скармливают им водянистую белковую пасту, о происхождении которой Колтон старается не думать. Проверяют, не появилось ли новых ран, сыпи или болезней. Заболевших отправляют в лазарет, где за ними присмотрит доктор Роден. Остальных заталкивают обратно в каморки.
К удивлению Колтона, оказывается, что старый телик работает. На сегодняшнем утреннем построении Дженсон обменивается дисками с другими ребятами и получает пару новых фильмов. Вообще-то это старые фильмы, которые никто не видел и не вспоминал с начала Глубинной войны, но лучше уж это, чем пялиться на бетонные стены. Или друг на друга.
По-видимому, таков ритуал Дженсона - после утренней поверки ставить диск с фильмом. Сегодня кино про невидимого инопланетянина в джунглях, вроде тех, что окружают лагерь. Как будто только этого и не хватало пленникам - у них и без всяких невидимок достаточно поводов для тревоги.
- С чего это Да-Зей думает о нашем досуге? - вслух удивляется Колтон.
- Кто знает? - откликается Дженсон. - Может, это их возвышает в собственных глазах. Такая разбодяженная версия милосердия.
В самый напряжённый момент фильма, Гэмон, видимо, почувствовав себя совсем уж несчастным, начинает всхлипывать, заглушая слабенькие динамики телевизора. И тогда Дженсон выходит из себя, набрасывается на беднягу и жестоко избивает, осыпая ругательствами. Похоже, именно эта манера срываться с катушек и довела австралийца до ордера на расплетение.
- Я ТЕБЕ! СКАЗАЛ! ЗАТКНИСЬ! НАФИГ!
- Дженсон! Прекрати!
Колтон с трудом оттаскивает драчуна от бедного парнишки, который даже не пытается защититься. Дженсон смотрит на Колтона так, словно выходит из транса и вяло лепечет:
- Он… он сам напросился. Испортил фильм… давно нарывался…
Но даже для самого агрессора его "аргументы" звучат неубедительно. Гэмон, окровавленный, весь в синяках, сворачивается в комок и продолжает всхлипывать, точно так же, как до избиения.
Тут Кемо выходит из своей медитации и поднимается на ноги. Все глаза обращены на него, пока он медленно, со спокойной уверенностью приближается к Дженсону. И хотя таец на голову ниже австралийца, тот втягивает голову в плечи.
- Ты повредил их собственность, - произносит Кемо на безупречном английском. - Знаешь, что они делают с тем, кто портит их собственность?
Колтон на мгновение захвачен врасплох спокойствием Кемо, его знанием английского и мыслью о том, что все они собственность.
Дженсон молчит, лишь отшатывается, уткнувшись взглядом в свои окровавленные пальцы. Это что - его кровь? Нет, вряд ли.
Кемо поворачивается к нему спиной.
- Да, ты знаешь.
Возвращается на прежнее место и усаживается в позу лотоса.
"Значит, все россказни о Да-Зей правда, - думает Колтон, - или по крайней мере Кемо в них верит". Но нужно спросить. Колтон приближается к тайцу.
- Что они делают?
Тот молчит, и по лицу его ничего не понять.
- Что они делают, Кемо?
Отвечает Правда из противоположного угла:
- Много чего. Может, ты сам видеть.
И улыбается, словно и ей хотелось бы посмотреть.
Дженсон не произносит больше ни слова. Просто отходит к дальней стене, опускается на пол и обхватывает голову окровавленными ладонями, уже не интересуясь инопланетянином, который выдирает из людей позвоночники.
• • •
На утреннем построении их инспектирует повелитель Сонтхи - так положено величать персону подобного уровня. Он облачен в камуфляж, словно находится в состоянии вечной войны.
Сонтхи останавливается напротив Гэмона, быстро приметив синяки и распухшее лицо. Парнишка трясётся и хнычет.
- Кто это сделал? - вопрошает начальство, глядя на остальных.
Все молчат.
Тогда Сонтхи приближается к Колтону, хватает его запястья, осматривает костяшки пальцев. Удовлетворённый, перемещается к Дженсону и находит виновника - вот они, разбитые костяшки. Сонтхи злобно пялится в глаза австралийцу, пока тот не отводит взгляд, и поворачивается к остальным его сокамерникам.
- Виновен один - виновны все. - И обращается к охранникам: - Отведите их в Дом с привидениями.
Что-то подсказывает Колтону, что прогулка окажется не из весёлых.
• • •
Их ведут через весь заготовительный лагерь мимо пяти зданий, каждое больше того, в котором они обретаются. "Интересно, - размышляет Колтон, - здесь тоже все битком набито расплётами, ожидающими своей судьбы?" Поскольку окон нет, снаружи ничего не понять.
В дальнем конце лагеря возвышается отдельное строение. Похоже, когда-то здесь была уютная резиденция для владельцев, возможно, даже храм, но теперь здание заросло джунглями и покрылось мхом. Правда вдруг делает попытку удрать, но идущий позади охранник хватает её за руку и возвращает в строй.
Сонтхи открывает тяжёлую дверь и вводит пленников внутрь.
Здесь все безупречно чисто. Что удивительно, учитывая каково здание снаружи. Откуда-то из глубины исходят странные звуки, отражаясь эхом от каменных стен. Хрюканье и сопение. Невнятный говор и хлюпанье. Колтон чувствует, как узел в его животе затягивается туже.
Узкий коридор выводит процессию в огромный двор под открытым небом. По всему периметру двери в стенах. Много-много дверей, и именно за ними раздаются эти странные звуки.
- А, мистер Сонтхи! Вы привели ко мне гостей? Добро пожаловать в Зелёную Усадьбу!
По величественной лестнице во двор спускается доктор Роден, широко раскинув руки в тёплом приветственном жесте. За ним следует темнокожий подросток, не умбра, скорее, пакистанец или индиец. Походка у него странная - он ковыляет, переваливаясь с ноги на ногу.
Роден приближается к "гостям" и складывает ладони вместе.
- Эти пятеро вели себя так исключительно хорошо, что вы решили их вознаградить? Дать одним глазком посмотреть на процесс творения?
Сонтхи явно раздражён, но держится уважительно.
- Наоборот, они вели себя плохо и я привёл их сюда в наказание.
Теперь раздражается Роден.
- Да уж, у нас с вами разный взгляд на вещи.
- Что это за место? - осмеливается спросить Колтон.
Роден улыбается ему.
- Я называю его своей фабрикой чудес.
Сонтхи подавляет вырвавшийся смешок.
Роден указывает на сопровождающего его мальчика:
- Это Кунал, мой лакей.
Тот вежливо кивает, но взгляд его так и мечется между Роденом и Сонтхи, словно мальчик привык держаться настороже.
- Покажи им, Кунал, - велит Роден.
Лакей послушно идёт к стоящему посреди двора огромному дереву с шишковатыми, искривлёнными ветвями и начинает на него взбираться. Но не так, как это делал бы любой другой человек. Движения парнишки поразительно грациозны, как у шимпанзе. И тут Колтон осознает, что у Кунала нет стоп. На их месте - пара ладоней.
Правда ахает, Дженсон в ужасе, даже Кемо на секунду теряет самообладание, а Гэмон лишь хнычет.
Кунал ковыляет обратно своей странной "перевёрнутой" походкой - словно человек, идущий на руках, но головой вверх. "Гости" не могут смотреть на него.
- Думаю, стоит показать им Марисоль, - говорит Сонтхи
- Как раз собирался предложить.
Роден ведёт их к одной из многочисленных дверей по краям двора. Кунал извлекает ключ из огромной связки, открывает дверь и Роден вталкивает ребят внутрь.
В комнате девочка. Или нечто, когда-то бывшее девочкой. Теперь она больше похожа на инопланетянина из довоенного фильма. У неё четыре глаза, все разных цветов, скулы опущены, чтобы вместить лишнюю пару глаз. И у неё четыре руки.
- Разве она не чудо? - вопрошает Роден, взирая на девочку с обожанием.
Колтон едва сдерживается, чтобы не выплеснуть наружу то немногое, что съел раньше. Правда проигрывает такую же битву с собой, и Кунал спешит за тряпками, чтобы прибраться.
- Признаю, поначалу она обескураживает, - говорит Роден. - К экзотическим созданиям нужно привыкнуть, как мы привыкаем к экзотическим блюдам.
Существо, съёжившись, стоит в углу каморки.
- Пожалуйста, - умоляет Дженсон. - Ради всего святого, уведите нас отсюда.
Роден пропускает его мольбы мимо ушей.
- Марисоль, ты счастлива?
- Да, доктор Роден, - боязливо отвечает она, не встречаясь с ним взглядом.
- Ты довольна тем, что мы для тебя сделали?
- Да, доктор Роден.
В её голосе смерть. Смирение. Колтон опускает взгляд и видит на её ноге кандалы. Видимо, на случай, если она не так счастлива, как утверждает.
Достав из кармана карамельки, Роден раскладывает их в каждую из четырёх рук Марисоль. Она по очереди подносит карамельки к рту, но четвертая рука промахивается, тычется в щёку и бессильно падает.
- Мы еще работаем над двигательной координацией нижней левой руки Марисоль. - Потом Роден рассказывает, как он надеется со временем создать девочку с восемью руками. - Живая, дышащая версия Кали, индуистской богини, - говорит он. - За неё мы получим целое состояние на чёрном рынке, верно, Сонтхи?
Тот задирает брови и кивает. Кажется, он тоже не в восторге от творчества доктора, но Да-Зей хорошо платит. Только теперь Колтон начинает понимать, кто тут главный. А он удивлялся, почему Сонтхи позволяет доктору вытворять такое. Но теперь ясно. Этот дворец принадлежит Родену. Лагерь принадлежит Родену. Все здесь, включая Сонтхи, работают на доктора.