- А получать только приятное, надев этот шлем, тебе не смешно? А стирать все остальное с его помощью тебе не смешно?
- Но, но, - парень выставил вперед обе руки, как бы осаживая Игоря, - Без неприятного можно жить. Без радости - нельзя.
- Радость, счастье и приятное - это не одно и то же. Кстати, как ты отличаешь приятное от неприятного?
- Это делает "стиралочка". Она все знает.
- Еще бы! Не думай! Не смей думать! И даже более того, не смей огорчаться, не смей испытывать боль, неприятное, горе. Какая трогательная забота!
- Кто ты? - спросил парень.
- Человек, - ответил Игорь.
- Ты странный.
- Еще бы!
- Ну чего ты бесишься? - оторвался от программы Гарс. - Что тебе здесь не нравится? Ты можешь получить все. Денег у каждого хватает. Не на космические путешествия, конечно. А кому они нужны, если правда все, что ты вчера рассказывал о своей Земле. Чем ты недоволен?
- Думать не надо?
- Не стоит.
- Если тебе сказали, что это хорошо, значит, это действительно хорошо?
- Игорь, ты все утрируешь. Иногда можно и подумать. Например, при выборе спиртного. Ха-ха-ха! Даже нужно. - Гарс долго хохотал над своей шуткой. Парень сидел насупившись. Старик все время пытался что-то сказать Игорю.
Наконец тот обратил на него внимание, услышав последнюю часть фразы:
- …в зависимости от желаний, фантазии и способностей каждого. А здесь все одинаково для всех.
- Что в зависимости от желаний? - переспросил Игорь.
- Это действует субъективно в зависимости от желаний. У одного - женщина. У другого - власть. У третьего - талант. И самое главное - никто не может подсмотреть, подслушать, разделить, отнять ваше. Только ваше. Вас ведь возмутило то, что Джонней может обнять каждый?
- И это тоже, - ответил Игорь, ничего не понимая.
- Тогда возьмите. Бесплатно. Попробуйте. Первый раз бесплатно. Я найду вас завтра. О цене, если вам подойдет, договоримся позже.
Старик заискивающе улыбнулся и вложил в ладонь Игоря маленький пакетик.
- Что это? - спросил Игорь удивленно.
- Наркотик, - тихо ответил старик.
- Наркотик? Мне? Зачем?
Последние слова Игоря совпали с концом очередного номера. И их услышал Гарс.
- Что? Наркотики?! - взревел он. - Игорь, иди за полицией. Я его попридержу.
Резко перегнувшись через стол, Гарс вцепился старику в воротничок рубашки. Рюмка с коньяком упала на пол и разбилась.
- Отпусти его, - сказал Игорь.
- Подлец! Он принимает нас за наркоманов. Никогда в жизни Гарс не пользовался наркотиками. И не будет! Слышал? И не будет!
Старик задыхался. Глаза его беспомощно смотрели то на Игоря, то на Гарса.
- Отпусти старика. - Игорь сжал Гарсу руку. - Отпусти. Разберемся и без полиции.
Гарс подчинился.
- Успокойтесь, - уговаривал Гарса парень. - Сейчас будет номер, пальчики оближете.
- Иди к черту! - И Гарс угрюмо замолчал. Старик поспешно расплатился и ушел.
- Питаете врожденную ненависть к наркотикам? - насмешливо спросил парень у Гарса. Тот ничего не ответил.
- Он состоит в обществе борцов с наркотиками, - съехидничал Игорь.
- А… Я так сразу и подумал, - поддержал парень шутку.
Игорь развернул пакетик. Он был пуст. Игорь удивленно рассматривал пустую бумажку. Заметив его замешательство, парень сказал:
- В первый раз они просто испытывают. Надо сначала проверить человека. Они не дураки… Ну, я пошел. Джонней сегодня уже не выйдет на сцену… До завтра! - И он насмешливо подмигнул Игорю. Тот кивнул ему в ответ.
Домой Гарс и Игорь добрались уже заполночь. Двери коттеджа не были заперты. Слена, жена Гарса, лежала, обмотав голову мокрым полотенцем.
- Что-нибудь серьезное? - спросил Гарс, еле ворочая языком.
- Ужасно болит голова. Я смотрела прыжки с трамплина на мобилях. Этот идиот умудрился свернуть себе шею. А "стиралочки" там еще не успели установить,
- Выпей чего-нибудь.
- Уже выпила. Гарс, оставь мне чек сотни на две. Рона обещала достать "стиралочку" для домашнего пользования.
- Да? Хорошо бы ее достать. У меня тоже болит голова. А Эрнан спит?
- Спит. Гарс, он, кажется, начинает ходить на футбол.
- Ну что ж. Значит, становится мужчиной.
После этого разговора Гарс вышел из спальни жены и, захватив из небольшого бара начатую бутылку, подошел к Игорю, который полулежал в кресле; рассеянно разглядывая иллюстрированный журнал.
- Выпьем, друг. И спать. Завтра снова рубить тростник.
- Завтра я возвращаюсь на Землю.
- Брось ты дурить. - Гарс был явно огорчен. - Рано утром "стиралочка" сотрет из твоей памяти все неприятное. Ты будешь чувствовать себя новорожденным.
- Я хотел бы все это запомнить.
- Пей!
- Я выпью, но завтра… вернее уже сегодня, я возвращаюсь.
Гарс захохотал и, опрокинувшись навзничь на диван, громко захрапел.
Игорь сидел рядом и мелкими глотками пил вино.
Почему? Что? Зачем?
Работу здесь сделали изнуряюще трудной, изматывающей, чтобы одно воспоминание о ней вызывало страх, чтобы только всемогущая "стиралочка" позволяла выдерживать все это. И то, что могут делать машины, делают люди, сами становясь машинами.
Не надо думать! - вот основной принцип этого могущественного, красивого, блестящего, оболванивающего мира. Он дает все… почти бесплатно. Все, что бы ты ни захотел. Он оберегает тебя от всяких неприятностей, от несчастий, от горя, от болезней и слез. Правда, он не дает взамен счастья. Он заменяет счастье просто приятным. Но зато вся, вся жизнь заполнена только приятным.
Одному подсунули красивое, стройное, теплое, живое женское тело; другому возможность забивать голы; третьему мнимую и в то же время такую осязаемую власть над другими; четвертому талант певца или математика… пятому, шестому… миллионному… Почти бесплатно… Взамен только кусочек памяти. Раз, два, три… месяц… год… всю жизнь. По маленькому кусочку. И они забыли все. Им оставили только страх. Страх, чтобы не думали отказаться от приятного, от только приятного.
Они довольны. Они не счастливы, они просто довольны.
Гарс встал рано утром и, убедившись, что Игорь действительно исчез, искренне огорчился. Многое из воспоминаний вчерашнего дня было малоприятным или совсем неприятным. Он едва дождался, когда откроется общественный пункт "стирания". После "стиралочки" он на мгновение испытал какой-то безотчетный стыд. К счастью, это чувство прошло почти сразу же и без следа.
Гарс справился у администратора, какое сегодня число. Попытался вспомнить, что с ним было вчера. Потом небрежно махнул рукой и сел в мобиль. Летящая лента автострады, убаюкивающий шелест шин, ровное гудение мотора. Гарс чувствовал себя всемогущим.
На плантации тростника почти все уже были в сборе.
- Здорово мы вчера разделали "Ройс"? - спросил Гарс у одного из рабочих.
- Не помню, - сухо ответил тот.
- Жаль, - разочарованно произнес Гарс. - Ну что ж, спрошу у Фигероллы.
В небе возникла блестящая, стремительно летящая в зенит точка. Это "Громовержец" покидал Сатку, возвращаясь на Землю.
Гарсу даже не пришло в голову взглянуть в этот момент в небо. Он уже переоделся и застегивал на запястьях эластичные браслеты.
Начинался обычный день.
Защита
Смешно было надеяться, что его встретят с распростертыми объятьями и скажут: "Просим, товарищ Григорьев? Мы оставили для вас раскладушку в шикарном коридоре у окна, выходящего на южную сторону". Но и такой очереди он не ожидал.
Еще издали, увидев с десяток экскурсионных автобусов, Александр понял, что дело плохо. А ведь он так надеялся на эту гостиницу, особенно после того, как объехал с десяток других.
Солнце клонилось к закату, но неожиданная для сентября жара не спадала. Приезжие, в беспорядке расположившиеся на ступенях подъезда, изнывали от зноя. А за стеклянной стеной взмокшая толпа безуспешно атаковывала администратора. На стойке красовалась такая знакомая табличка: "Мест нет".
Александр медленно прошелся по шумному залу, потом протолкался к столу и сказал:
- Запишите. Григорьев Александр. Одно место.
- У вас будет сто восьмидесятая очередь, - сообщил ему белобрысый энтузиаст, делая запись в ученической тетради.
Сто восьмидесятая! Прекрасно! Это означало, что ждать придется два дня. Александр не спал прошлую ночь. Да и в позапрошлую удалось уснуть всего часика на три. А сегодня первый и, быть может, решающий день защиты.
"Нет, Сашка, - сам себе сказал он, - тебе должно повезти. Обязательно должно!"
Григорьев немного постоял в толпе, слушая, о чем говорят. А говорили в основном о том, что мест нет, что и в других гостиницах то же самое, даже еще хуже, что завтра из "Спутника" ожидается выезд иностранных туристов. Александр бесцельно побродил по холлу, натыкаясь на чемоданы, вышел на улицу, выкурил сигарету, вернулся назад, снова вышел…
Этого человека он увидел издалека и сразу почувствовал - вот оно, везение. Мужчина был тучный, запыхавшийся, редкие волосы прилипли к взмокшему лбу, галстук сбился набок, да н костюм на нем был так помят, словно в нем спали целую неделю.
- В суд, в суд! - бессвязно выкрикивал он. - Издевательство!
Человек шариком вкатился вверх по ступеням, и Григорьев не спеша двинулся за ним. Мужчина вбежал в холл и, продираясь сквозь толпу, бросился к стойке администратора. Вид у него был настолько странен, что люди невольно расступились.
- Опять, - испуганно сказала женщина-администратор паспортистке, сидевшей рядом.
- Я из семьсот двадцать третьей комнаты, второй корпус, - судорожно дергая кадыком, выпалил мужчина и вдруг закричал: - Дайте! Дайте мне другой номер!
- Мы вас предупреждали, - сказала администратор.
В толпе жаждавших попасть в гостиницу, начались вопросы: "Кто? Что? Номера освободились?.. Финны уезжают?.."
- Товарищи! Ведите себя потише, - попросила паспортистка. - Ведь работать невозможно!
- Я не могу жить в этом номере, - скороговоркой верещал мужчина. Пот лил с него градом. Но он даже не пытался вытереть лицо платком или ладонью. - Пожалуйста, другой. В этом ни один нормальный человек жить не сможет. - И вдруг опять закричал: - Я жаловаться буду!
- Да в чем дело?! - зашумели вокруг.
Григорьев протолкался к самой стойке.
- Нехорошо в номере, - шепотом сказал мужчина и вздрогнул.
- Мы же вас предупреждали, - жалобно простонала администратор.
- Что же там нехорошо? - строго спросил кто-то, а остальные притихли.
- Нехорошо, - шепотом повторил мужчина, и лицо его вдруг стало таким затравленным и испуганным, что стоявшие рядом с ним две женщины сдавленно ойкнули.
- Черт знает, что творится в этом номере! - неожиданно басом сказала паспортистка.
Кто-то догадался принести стакан газированной воды и протянул мужчине. Тот выпил, немного приободрился, но было ясно, что прямо сказать, что же все-таки в номере "нехорошо", он боится.
- Вот позади вас стоит человек, - сказал он какому-то высокому парню с толстенным портфелем в руке. Парень оглянулся и молча утвердительно кивнул. Мужчина продолжал: - Вам ведь не страшно? - Все заулыбались. Расплылся в улыбке и парень. - А когда вы сидите в совершенно пустой комнате, зная, что в ней никого нет, и вдруг чувствуете, что за вашей спиной кто-то стоит? Оборачиваетесь - действительно стоит. - Мужчина захлебнулся от возбуждения, а парень зябко поежился. - Так и в этом номере. Совершенно невозможная вещь! А так и тянет все время.
- Да что же там? Привидение?
Мужчина остолбенело уставился на спрашивающего. Он столько объяснял, а его, оказывается, вовсе и не поняли.
- Нет, - сказал он. - Там хуже. Этого не объяснить. Но только жить там невозможно. - И вдруг опять крикнул: - Я жаловаться буду!
- Тося, - сказала администратор паспортистке, - позвони по этажам во втором корпусе. Может, кто собирается срочно выезжать. Надо устроить товарища.
Тося взяла трубку, но перед этим сказала:
- А в семьсот двадцать третий больше никого не поселять. Пусть комиссия вначале разберется.
- Как это, никого не поселять? - возмутился старичок, стоявший у стойки первым. - Номер освобождается, а вы - никого не поселять!
- Из него все бегут через час, - сказала администратор.
- Не через час, но близко к этому, - поправил взмокший толстячок, сообразив, что ему, кажется, дадут другую комнату.
- Тем более, - глубокомысленно заключил чистенький старичок, и с ним все стали соглашаться.
- Вы, что ли, хотите там переночевать? - спросила администратор.
- Да нет, - замялся старичок. - Подожду. У меня первая очередь.
- Одну минутку, - сказал белобрысый энтузиаст, с ученической тетрадью в руке. - Кто тут у нас по списку? Веревкин! Два места.
- Номер одноместный, - напомнила администратор и этим как-то сразу сдала свои позиции.
- Веревкин, не хотите взять одно место?
- Нет уж, подождем.
- Сидоров? Абрамов? Авесалом?
Желающих что-то не находилось.
- Смешно, - сказал Григорьев. - Ерунда какая-то. Люди уже по Луне ходят, а тут - "нехорошо". Поселите меня.
- Все сначала говорят "смешно", а потом прибегают с дикими глазами и просят перевести их в другой номер. А где я его возьму? Нет! Не буду я никого поселять, - заявила администратор.
- Я не боюсь привидений. Честное слово! Я вам расписку напишу, что не буду просить другой номер. В двадцатом-то веке, и бояться!
- Да поселите вы его. Посмотрим, как он примчится назад. Все время веселее пройдет, - предложил энтузиаст с тетрадкой.
- Долго ждать придется, - спокойно отрезал Григорьев.
- Не завидую вам, - сказал бывший владелец номера 723.
- А я вам, - искренне ответил Григорьев.
Администратор еще раз недоверчиво посмотрела на Александра, но все же протянула ему листок для заполнения. Вот так Григорьеву и достался одноместный номер.
Владимир Зосимович Карин выбрался из троллейбуса и с минуту стоял в тени липы, поставив тяжелый портфель прямо на пыльный асфальт. Галстук он снял еще в институте, а теперь расстегнул и вторую пуговицу рубашки, но прохладнее от этого не стало. Огромное стекло витрины гастронома на мгновение отразило его маленькую, достаточно стройную для пятидесяти семи лет фигуру и этим напомнило ему о хозяйственных поручениях, которые он еще не выполнил.
В магазине была толкучка и ужасная духота. Владимир Зосимович ходил с трудом. Обе ноги его были перебиты автоматной очередью еще в далеком сорок первом. Даже при очень медленной ходьбе ноги сгибались неестественно резко, почти судорожно. Карин уже позабыл о том времени, когда ходил как все люди. И стоять было тяжело, но заставить себя обойти очередь он не мог, - стыдно. Жена старалась не загружать его хозяйственными заботами, но иногда все же приходилось это делать. Например, сегодня. Да и всю предыдущую неделю. Дочь уже второй год подряд проваливала экзамены в университете. А переживали и расстраивались из-за этого больше всего отец и мать. Мать до невроза дошла. Хорошо, подвернулся случай поехать на Черное море в санаторий. Уехала. А Ленка вдруг начала готовиться к экзаменам на заочный. И теперь Владимир Зосимович боялся ее послать даже за хлебом, чтобы не отрывать от занятий. Вдруг поступит!
От гастронома Карин свернул в переулок, и ему еще метров сто пришлось идти по солнечной стороне. Авоська с бутылками молока, свертками, пакетами и хлебом оттянулась почти до земли. И идти от этого было еще труднее.
В квартире надрывался магнитофон.
- Занимаешься? - подозрительно спросил отец у дочери.
- Занимаюсь. Антракт был.
- Смотри. Снова завалишь.
- Завалю - выйду замуж.
- Я тебе выйду, - буркнул отец и начал снимать туфли.
- А к тебе тут обзвонились уже.
- Кто же?
- Вот. Я записала телефон. Солюхин.
- Что-то не припомню такого. Владимир Зосимович сбросил наконец туфли и подошел к телефону, думая о том, как хорошо бы сейчас принять душ. Он набрал номер, и на другом конце провода сразу же ответили.
- Уважаемый Владимир Зосимович, мы тут хотели включить вас в одну комиссию. Кляузное дело. Не возражаете?
- Возражаю. Я уже и так в пяти комиссиях.
- Тогда тем более! Это ж прекрасно! - Товарищ Солюхин был, по-видимому, веселым человекам. - Всего на двадцать процентов нагрузка возрастет. Нет, право же…
- А вы откуда и кто есть?
- Вот это ближе к делу. Я директор гостиницы "Спутник". Знаете такую?
- Угу. Слышал.
- Солюхин Андрей Павлович. Я уже тут обзвонил все инстанции и по своей линии, и по вашей. По нашей линии мне рекомендовали ваш институт, а по вашей Анатолий Юльевич…
- Согбенный?
- Точно. Он самый. Так вот, Анатолий Юльевич рекомендовал вас. Я звонил на работу к вам, но, видимо, опоздал. Пришлось побеспокоить дома. Так я пришлю машину?
- Когда?
- Завтра.
- Но я завтра работаю в комиссии, которую возглавляет сам Анатолий Юльевич. У меня просто-напросто нет времени.
- А мы пришлем машину после… после работы.
Карин ругнулся про себя. Еще одной комиссии ему не хватало!
- Да в чем дело-то?
- Жильцы бегут.
- Куда бегут?
- Не куда, а откуда. Из гостиницы, из нашего "Спутника". Чертовщина какая-то. Может, и ерунда. А выяснить все равно надо.
- Чертовщина? А точнее неизвестно?
- Какие-то голоса, как из загробного мира.
- Жара это.
- Что?
- Жара, говорю. От жары люди свихнулись.
- У нас в комнатах кондиционеры. Работают, конечно, не все, но все же…
- Так чем я могу вам помочь?
- Не знаю. Но вы уж помогите.
- Господи, да чем же?
- Я пришлю за вами завтра машину часиков в семь вечера, пожалуй. И остальные как раз соберутся.
- У вас что, большая комиссия?
- Да человек пять. Инженеры, психологи…
Директор "Спутника" перечислил фамилии.
- Ого! Интересная компания.
- Так ведь неизвестно, что это такое.
- Ну хорошо. Присылайте…
Владимир Зосимович положил трубку и помянул нехорошим словом Анатолия Юльевича Согбенного, заместителя директора НИИ по научной работе.
- Этот Солюхин уже пять раз звонил, - сказала Лена. - Хочешь яичницу с помидорами?
- Отлично. Я пока приму душ.
Карин взял портфель, прошел в стандартно обставленную комнату с телевизором, книжным шкафом, сервантом, диваном и прочей необходимой для гостиной мебелью и устало опустился в кресло. В комнате беспорядок. Но так сейчас, наверное, удобнее Ленке.