Закрутившись с "троицей", Петя не заметил, как оказался по другую сторону паспортного контроля. Пришлось незаметно возвращаться и становиться в очередь. Когда проходил контроль, молодой пограничник, внимательно вглядываясь в лицо, спросил: "Вы, случайно, сегодня уже не проходили контроль?". "Нет! – покачал головою Петя и, мысленно, улыбнулся: Опять – двадцать пятый кадр!"
После паспортного контроля и таможенного контроля ручной клади всех собрали в беспошлинной зоне ждать посадки. Трое тихо, как голубки, сидели в углу, лицом к стене. Петя не стал к ним "липнуть", а подошел к старшей группы и, извинившись, отвел ее в сторону.
"Госпожа Лючия, – начал он, зная, что ей нравится, когда ее так называют. – У меня к вам дело". И он рассказал ей придуманную легенду об итальянских родственниках, которых хотелось бы навестить. "Вообще-то мы не поощряем такие дела, – сказала она. Но вы знаете, тот, кто хочет отстать от группы, чтобы остаться, заранее не предупреждает. Поэтому я готова вам верить. Что вы хотите от меня? – спросила она напрямик. – Места в гостиницах, завтраки и трансфер (перемещения) вами оплачены. Вы свободны. Главное, чтобы успели на обратный рейс". Она дала ему намеченный график перемещений и адреса гостиниц в трех городах, номер своего мобильного телефона. В свою очередь, – записала его данные и телефонный номер.
Петр еще не решил, что он будет делать, ибо окончательно, не был уверен, что это, в самом деле – Тарас. Он так чувствовал, но у него не было никаких доказательств, что перед ним не двойник. Несовпадение имени – не только не успокаивало, а, наоборот, усиливало тревогу. В голове возникали самые дикие предположения. Пете хотелось услышать голос этого человека, но, разговаривая с сопровождавшими, больной почти не разжимал губ. Однажды, когда Галкин прошел перед ним, он как будто взглянул в его сторону, но глаза его были невидящие потухшие.
Наконец, объявили посадку. Открылись воротца и люди устремились в узкий изгибающийся коридор. Галкину еще не приходилось летать в пассажирских лайнерах, и он был удивлен, обнаружив в конце коридора помещение похожее на салон огромного автобуса с рядами кресел под круглыми иллюминаторами. По коридору он шел сразу за "тройкой", но в лайнере ему пришлось искать свое место, согласно билету. А когда нашел, – понял, что потерял "тройку" из виду. Пока люди устраивались, он не мог ходить по проходу, мешая другим. Позднее он все же прошел вдоль прохода до занавески, но тех, кого искал, не увидел. Он испугался, что эти трое вернулись, отказавшись лететь. Стоило выйти из "вибрации", как он столкнулся с бортпроводницей. "Скажите, девушка, там дальше что-нибудь есть"? – спросил он, указывая на занавеску. "Молодой человек! – сказала она вместо ответа. – Вы нашли свое место?" "Нашел". – растерянно ответил Галкин.
– Тогда садитесь и пристегните ремень! Сейчас взлетаем!
– Уже сейчас?!
"Уже сейчас", – рассмеялась она. Ей показалось, что он шутит. А он, в самом деле, не ожидал, что прямо сейчас весь этот длинный "зал" с мягкими креслами должен унестись в холодное разреженное пространство над облаками.
2.
Тот аэроплан, с которого они когда-то прыгали, двигался самостоятельно. А этот – долго тащил тягач. Пока вытаскивали на взлетную полосу, самолет разогревал двигатели. Сначала в утробе машины что-то визжало, потом ревело. Доехав до конца полосы, они развернулись на сто восемьдесят градусов. Двигатели затихли, а тягач отцепили. Самолет покачивался, шипел и вздыхал, как будто раздумывал, стоит ли лететь. Потом раздался оглушительный рев, и машина тихонечко, будто крадучись, двинулась с места собственным ходом. Этой громаде, чтобы взлететь, надо запихнуть под себя много воздуха. Для этого требуется сумасшедшая скорость. Все, что было на аэродроме, бешено понеслось вспять. У Пети внутри все сжалось. И, вдруг, отлегло. Напряжение спало: земля отпустила. Все за окном уменьшалось, уходило в туман. Через минуту земли уже не было. Машина рвала облака. А еще минут через пять облака провалились вниз, превратившись в море белых барашков. Выше осталось лишь одинокое перистое облачко. Рев как будто уменьшился: то ли уши привыкли, то ли двигатели перешли на спокойный режим.
Разрешили отстегнуть ремни. Галкин тут же вскочил. Дремавший рядом "пожилой" (лет пятидесяти) аккуратно стриженный седой человек, не открывая глаз, поинтересовался: "Далеко собрались?" "Вперед" – доложил Петя и показал рукой.
– Думаете пешком быстрее? Не боитесь заблудиться?
– Все дороги ведут в Рим.
– Тогда, валяйте.
Петя снова направился к занавеске.
Его остановила та же стюардесса:
– Вы куда, молодой человек?
– Девушка, прошлый раз вы так и не сказали, что там находится.
– Там салон бизнес-класса.
– Для очень богатых, что ли?
– Такой же салон, как у вас, только меньше.
– А можно взглянуть?
– Господи, какой вы любопытный!
– Я первый раз лечу – в самолете!
– Вы серьезно!?
– Честное слово! Я – на минуточку.
– Только быстрее. Сейчас вас начнут кормить.
– Кормить!? Здорово!
– А вы как думали.
– Я – быстро!
Пройдя еще одну занавеску, Петя прошел в небольшой салон. Он находился в головной части: видимо, здесь меньше трясло. Кроме кресел, он заметил что-то вроде гамака. Многие кресла были не заняты. "Наверно, дорогое удовольствие", – подумал он, разыскивая глазами "троицу".
Целой "троицы" он не нашел, но обнаружил в кресле одного из "сопровождающих". Поискал глазами и увидел второго – у двери под светящейся надписью "туалет". "Хорошо устроились. У них тут даже отдельный туалет есть!" – подумал Галкин. Он встал за "сопровождавшим", и тот подозрительно на него покосился. Тарас, если это был Тарас, наверняка, находился в кабинке. Петя ждал, что будет дальше. А дальше открылась дверь. Появился Бульба и, глядя на Галкина, произнес одно слово: "Пошел!", звучавшее, как достопамятная команда, означавшая "прыгай". Петя, не задумываясь, ответил тем же и в том же духе: "Да, пошел ты…сам!" Это прозвучало, как "пароль – отзыв". "Послушайте, что вы себе позволяете! – видимо, почувствовав неладное, взорвался сопровождающий. – Идите отсюда! Вы не из этого салона!" С места вскочил второй сопровождающий. На шум появилась стюардесса. "Вы же обещали не задерживаться!" – корила она Галкина. "Ухожу-ухожу", – примирительно лепетал Петя. Бросив взгляд на "сопровождающих" – высоких прилично одетых, прилично натренированных мужиков и, прицелившись к их кадыкам, подумал, как просто было бы сейчас положить их обоих в проходе; они бы даже не успели заметить. "Ах, извините!" – сказал он, мысленно, привыкнув извиняться, каждый раз, когда ловил себя на бессознательных агрессивных помыслах. И сам же плевался, находя в этом откровенную глупость и плохо скрытый цинизм.
Он чувствовал, здесь – какая-то игра, правил которой он не знает. А самое главное не знает, какую роль в ней играет Тарас. Пришлось отступить. Он вернулся на свое место в большом салоне, когда начали развозить обед.
"Ну, как успехи?" – поинтересовался сосед.
– Оказывается, место нашей посадки – не Рим, а Фьюмичино.
– Как интересно!? И далеко это Фьюмичино?
– Как Шереметьево от Москвы.
– Тогда все в порядке. Будем знакомиться – Виталий!
– А по батюшке?
– Обойдемся.
– Тогда я – Петр.
Пообедав, Галкин чуть-чуть придремал, а, открыв глаза, заметил в иллюминаторе знакомое облачко, похожее, на медленно машущую крылами белую птицу.
3.
Аэропорт имени Леонардо да Винчи во Фьюмичино, что в тридцати двух километрах от Рима, встретил их солнечной погодой. Проделав в обратном порядке все процедуры, связанные с контролем и багажом, пассажиры вышли на площадь перед тремя терминалами. Галкин прислушивался, как один из "сопровождавших" ругался на английском по мобильному телефону, а потом жаловался по-русски напарнику: "Макаронники! Не могут прислать машину. Говорят все в разъездах! Идиоты! Советуют взять такси! Ну и порядочки в этой паршивой конторе! И еще смеется: "Мы куперптенцы"…" "Купертинцы" – поправил второй сопровождающий. "Вот именно! Купертинцы, – говорит, – должны сами летать!" "Гавнюк!"
Туристы искали свои автобусы. А "троица" направилась к стоянке такси. За ними со своим чемоданчиком плелся и Галкин. Машины они взяли почти что одновременно, но "трио" долго устраивалось на заднем сидении, и все это время Петин водитель – коренастый тридцатипятилетний шатен с открытым лицом вопросительно смотрел на клиента. В голове Пети крутились заготовленные итальянские фразы, но те, что нужно, никак не приходили в голову. Неожиданно, он открыл рот и совершенно непроизвольно сказал по-английски: "Следуйте за этой машиной." "О-кей!" – с облегчением воскликнул таксист и тронулся с места.
"Куда мы едем?" – спросил водитель, когда они выезжали на широкое шоссе, обсаженное кипарисами и какими-то экзотическими похожими на сосны деревьями. "Я сам не знаю, – признался Петя. – Следуйте за этой машиной". "О-кей!" – с удовольствием повторил таксист. Когда самолет разворачивался, идя на посадку, Галкин видел море. Но отсюда (с дороги) моря не было видно. Зато ему показалось, что небо, поверхность земли и вся местность вокруг были какого-то изумрудного цвета. И это в феврале. Увидев, что Петя залюбовался дорогой, водитель спросил: "Отдых?" Галкин так же односложно соврал: "Дело". Судя по времени и по солнцу, сейчас они ехали на восток – то есть удалялись от моря. Справа от дороги (то есть южнее) то появлялась, то пропадала обычная деревенская речка. Однако Петя, заранее ознакомившийся с картой, знал, что это и есть знаменитый Тибр, на берегу которого вскормленные волчицей Рем и Ромул основали свой "вечный город".
До города было как будто еще далеко, когда обе машины нырнули в туннель. "Извините, – спросил Петя по-английски. – Скажите, пожалуйста, как вас завут?" "Джованни!" – доброжелательно отозвался водитель. "Ну, конечно, и здесь первое же попавшееся имя – Иван". – подметил Галкин. "А вас?" "Петр!" "О, Пьетро! – значительно повторил Джованни. – Это хорошо!"
– Джованни – тоже хорошо!
– Спосибо!
– Джованни, скажите, сколько вы зарабатываете за день.
Водитель с подозрением покосился.
– Это секрет.
– Я хотел спросить, сколько стоит взять машину на целый день?
Таксист рассмеялся и показал на счетчик:
– Вы хотите нанять меня на день? А у вас хватит денег?
– Лир у меня нету. Сколько стоит ваш день в долларах?
Джованни задумался, подсчитывая. Потом назвал цифру.
"О-кей, – сказал Галкин. – Я вас беру!" Водитель кивнул: "Согласен".
Туннель кончился. Они вынырнули на поверхность уже в городе. Проехали по проспекту, свернули направо, попетляли обшарпанными улочкам и выехали на небольшую площадь с трамваями, ползающими среди руин каких-то огромных древних сооружений. "Большие ворота" – объяснил по-английски Джованни.
Петя не решался с ним заговорить по-итальянски, как слепой, которому сделали удачную операцию, никак не решается открыть глаза. Но в этот раз он не выдержал и перевел название площади на итальянский: "Piazza di Porta Maggiore" – "Площадь больших ворот". "Magnifico!" – "Великолепно!" – отозвался Джованни.
Машины нырнули под железнодорожную эстакаду и углубились в небольшой серый массив на восточной окраине города, зажатый между железной дорогой, кладбищем, университетским городком и сортировочной станцией. Движение замедлилось. Чувствовалось, что они приближаются к цели. "Джованни, пожалуйста, увеличьте дистанцию, – попросил Петя. – Я не хочу, чтобы они нас заметили". Произнеся эту фразу, он испытал странное чувство, ибо не мог себе дать отчет, на каком языке – сейчас говорил.
– Кто они?
– Русские.
– Вы ведь тоже русский?
– Тоже. Но я не хочу, чтобы они запомнили ваш номер.
– Почему?
– Это опасно. И, прежде всего, для вас.
"Мама-мия!" – сказал Джованни, и стал притормаживать.
– Но я хочу знать, куда они едут! Кажется, уже близко.
"Все ясно, – сказал таксист и через несколько минут остановился. – Они встали". И действительно, машина, за которой они все это время следовали, остановилась в трехстах метрах впереди. С ее заднего сидения тяжело выбирались три пассажира. Тарас был так плох, что сопровождавшие почти несли его на руках.
– Джованни, я оставляю багаж. Скоро вернусь. Подождите меня. У вас есть с собой телефон? Запишите мой номер. Если что звоните. А хотите, я заплачу вам сейчас за пол дня?
"Нет! Лучше потом, – сказал водитель. – У меня ваши вещи. Я буду ждать, сколько надо".
4.
Когда Галкин находился метрах в двадцати от парадной двери, такси, привезшее "троицу", отъехало, а у подъезда остановился большой темный внедорожник, из которого вышли сначала два охранника, а за ними два "боса" – надутые, расслабленные и подвыпившие. В их пухлых губах и мохнатых бровях было столько значительности и самомнения, что более подходящего слова у Галкина для них не нашлось. По комплекции они были, как близнецы, только один – чуть светлее (вернее, рыжее), другой – чуть темнее, но с проседью. Вышедшие из машины охранники угрожающе уставились на прохожего, и, словно от этого взгляда, он в миг "испарился".
Один из охранников приблизился к двери, нажал кнопку и назвал пароль. Дверь тут же открылась. Петя, "вибрировавший" около стражника, зафиксировал слово в памяти и вошел первым. Далеко впереди, по широкой парадной лестнице с трудом поднималась "троица". "Вот суки! Ну что за страна! Никто не поможет! Никому дела нет!" – громко ворчал по-русски старший сопровождающий. Они достигли следующего этажа и повернули направо. Петя нагнал их, когда они зашли в комнату с открытой металлической дверью. Но сопровождающие почти тут же вышли. А крутившийся возле них страж запер дверь и, взглянув в глазок, отошел. Галкин "подвибрировал" и тоже взглянул. Комната напоминала тюремную одиночку: кроме лежанки, на которой растянулся Тарас, здесь были стол, табуретка, умывальник и унитаз. Эту комнату отличало от камеры большое зарешеченное окно во всю стену. Из него, по всей видимости, открывалась панорама двора.
Еще одно отличие: на столе помещался небольшой телевизор, что как бы свидетельствовало, это вам не совсем тюрьма, а в чем-то даже – гостиница.
Галкин едва отскочил: сзади незаметно подкрались "босы". Отдышавшись, после подъема по лестнице, они говорили то по-английски, то по-итальянски, то по-английски, и по-итальянски одновременно.
– Фабио, здесь только что кто-то стоял!
– Где здесь? Игорь!
– У двери!
– Это как раз та самая дверь!
– Да я не про дверь!
Только сейчас Петя узнал того "боса", что был порыжее. Не очень давно он видел его в подмосковье. Это был российский магнат по кличке Барклай – Барков Игорь Николаевич. Там на базе еще говорили о его связях в Италии. И теперь, как тогда, он тупо уставился на то место, где только что "вибрировал" Петр.
Подбежал охранник с ключами.
– Синьор, Сильвестри, вам открыть?
– Игорь, вот тебе и человек! Вы здесь только что были?
– Да, да, синьор, я запирал дверь. –
"Видишь, все объясняется! – Фабио приблизился к двери и заглянул в глазок. – А вот и твой подопечный! Он – здесь! Смотри сам"!
"Тише, Фабио. Он ведь знает меня. Мы же – соседи. – Барклай подошел и взглянул. – Да, это – он."
– Ничего. Сейчас он – в отключке.
– Чем это вы его успокоили – клофилином?
– У нас есть кое-что поизысканее.
– Вы с наркотиками поосторожнее. Он мне еще будет нужен в здравом уме и без вредных привычек.
– Как долго нам его тут держать?
– Подержи, Фабио. Подержи. Что тебе стоит. Позже скажу, что с ним делать.
– Да мне-то что! Главное, чтобы в вашем посольстве не пронюхали – будет скандал.
– А ты береги его, Фабио. Как сокровище.
– В одиночке он, пожалуй, свихнется.
– А ты займи его чем-нибудь, развлеки.
– Чем же, к примеру?
– А чем вы тут занимаетесь, господа! Не зря у вас – тайная ложа! Ну, научи его, Фабио, прыгать лягушкой, как твои "купертинцы".
– Обижаешь! Они не прыгают, Игорь. Они летают!
"Ну да, летают. Как бы!" – расхохотался Барклай.
– По крайней мере учатся!
– Ну, да! "Орлята учатся летать!"
– Игорь, ты ведь за кем-то охотишься?
– Я лично – нет! Для этого у меня есть Шериф!
– Ты с ним приехал?
– Нет, он сам по себе.
– Ты меня с ним не знакомил.
– Еще познакомитесь.
– Надеюсь.
В этот момент распахнулась дверь во двор. По пандусу, который вел на верхние этажи, как будто и в самом деле, зашлепали большие лягушки. Вереница наголо бритых людей в плавках с подогнутыми по себя ногами и взглядами, устремленными вдаль, прыжками поднималась в свои помещения. Это зрелище воодушевило Фабио. Он стоял на площадке, размахивал руками и орал: "Быстрее! Выше! Вперед! Это я – папа Фа! А ну, "купертинцы", покажите, кто взлетит выше!" "Папа Фа! Папа Фа! Папа Фа!" – вскрикивали "купертинцы" в такт прыжкам. Неожиданно две "лягушки" столкнулись в воздухе. Тела, образовавшие клубок, покатились вниз. Послышались вопли.
Но Галкину не удалось досмотреть эту страшную сцену: зазвонил телефон. Забившись за угол, он поднес аппарат к уху и услышал голос Джованни: "Петр, они идут ко мне – те двое и с ними два в черном." "Я понял! – ответил Галкин. – Заслони номер машины и жди меня!" Он успел спрятать телефон, когда услышал голос: "Я говорил, здесь кто-то есть!" – заорал Барклай, в упор глядя на Петю. Больше он ничего сказать не успел. Галкин достал из его кобуры пистолет, извлек патроны (он сделал своей привычкой выхолащивать обоймы с патронами), всунул оружие обратно, положил ладонь сверху на голову Игоря Николаевича и надавил. Ноги у Барклая разъехались и он сел на пол. Петя развернул его и прислонил спиною к стене – пусть отдыхает с комфортом. Он решил для себя, что этого человека он будет беречь. До тех пор пока Тарас нужен Барклайю, Барклай будет нужен Галкину, в качестве гаранта безопасности Бульбы.
5.
Галкин ветром спустился вниз, перед носом охранника нажал кнопку отпирающую дверь. Как водится, страж чихнул, пропуская мимо себя сквознячок. На улице Петя увидел четыре фигуры, приближавшиеся к такси. Капот двигателя был поднят. Джованни спиной к четверке, ковырялся в моторе, закрывая собою номерной знак. До такси оставалось метров двадцать, когда Петя настиг идущих. Не считая себя вправе отнимать жизни, он успел научиться соразмерять силы, чтобы не убивать наповал, но выводить из строя. Защищаясь, Петр, наказывал крепко так, чтобы помнили долго. Чаще всего наносил удар в шею – спереди или сзади, в зависимости от обстоятельств, только не сбоку, где можно задеть артерию или тонкие височные косточки.
Убрав с дороги стенающие тела и достав карту, Галкин попросил Джованни развернуться, чтобы не проезжать мимо двери, где стояла темная машина, и ехать прямо на "Площадь больших ворот". "Я не заметил, как вы подошли – сказал водитель, когда они тронулись. – А здорово вы их положили! Кстати, а что – за той дверью?"
– Что-то вроде сумасшедшего дома.
– Я так и думал. А эти, которые тут "отдыхают", они – санитары?
– Вот именно – санитары, которые схватят любого, кто под руку подвернется.