Дочка обрадовалась, повеселела, нырнула в комнатку, как маленький зверек.
С улицы донесся негромкий гул - заработал генератор. Потом вернулся Курт. Обрадованный и повеселевший за время отлучки, он тотчас метнулся к прибитой к стене розетке, сунул вилку от магнитофона, вставил диск и заявил жене:
- Бензина подлил, можно включать - минут тридцать у нас есть.
Воодушевленная приподнятым настроением мужа, жена включила магнитофон, спящий до сего момента крепким сном. Полились неторопливые гитарные переборы.
- Прошу вас, мэм, - Курт протянул руку, приглашая на танец.
Когда Джин взяла ее, из иссаленных динамиков зазвучали звонкие слова, пробирающие с первых строк до мурашек:
Every time that I look in the mirror
All these lines on my face getting clearer
The past is gone
It went by like dusk to dawn
Isn't that the way
Everybody's got their dues in life to pay
Узнав их, Джин сильнее приникла к широкой груди Курта и затихла, вновь окунаясь с головой в давно пережитое время.
- Так и думала, что ты ее включишь, - с голосом, дрожащим от возбуждения, вызванного любимой песней, произнесла она, - я так давно ее не слышала…
- Знаю, - коротко ответил Курт, погруженный в танец.
Музыка все текла и текла, точно весенняя речка, пронизывала пару, наполняла истосковавшиеся сердца радостью, приятным волнением.
Yeah, I know nobody knows
Where it comes and where it goes
I know it's everybody's sin
You got to lose to know how to win
- Помню, когда я впервые увидела тебя, в вашей палате во время отбоя играла эта песня, - нарушила молчание Джин, направила осветленный взгляд на Курта. В глазах мужа блистали искорки, застыла улыбка. - Я хотела вам сделать выговор, чтобы не шумели, но потом увидела тебя и… передумала. Ты так смотрел на меня. Грудь перебинтована, сам бледный, а взгляд… смеющийся такой, веселый, какой-то живой, настоящий…
Half my life's in books' written pages
Live and learn from fools and from sages
You know it's true
All the things come back to you
- Не в лучшей я тогда форме был, - Курт засмеялся, - а ты такая хорошенькая, в белом халатике, на шее - стетоскоп, ножки стройные, глазки еще совсем наивные.
- Я еще тогда в медсестрах ходила, - добавила Джин, тоже засмеялась, - знаешь, как я вначале испугалась? Вас в одной палате десять человек! Десять взрослых мужчин!
- Четверо, как сейчас помню, не из нашего отряда были, они с нами две недели провалялись, на перевязки походили, а потом пришел приказ и их домой в Штаты отправили - комиссовали, - напомнил Курт, - а мы больничные койки долго еще мяли, конечно…
Замолчали. Оба кружились, задумавшись об одном и том же моменте общей жизни, но о разных событиях, навеянных музыкой, какую любили так же горячо, как и друг друга.
Sing with me, sing for the years
Sing for the laughter and sing for the tears
Sing with me, if it's just for today
Maybe tomorrow the good Lord will take you away
Тут сладкую тишь нарушил стеснительный голосок Клер:
- Мам, пап, а можно к вам? - и прислонилась щечкой к дверному проему, с интересом наблюдая за танцующими родителями.
- Конечно, маленькая, иди скорее сюда! - позвала Джин. Клер подбежала к матери, взяла ее и отца за руки. - Потанцуй с нами. Наша с твоим папой любимая песня играет.
Dream on, dream on, dream on,
Dream yourself a dream come true
Dream on, dream on, dream on,
And dream until your dream comes true
Последний куплет семья протанцевала, держа друг друга за руки, слушая, как струятся горячие слова, поет гитара, закрадываясь в душу к каждому и разбегаясь по всему дому, а вместе с ней - как постукивают барабаны, понуждая сердца биться все сильнее и сильнее…
Но вскоре песня закончилась, запела другая, а оставленные ей эмоции долго еще не улетучивались, звенели где-то глубоко внутри у всех.
- Благодарю за танец, мэм! - по-офицерски поблагодарил Курт супругу и, галантно поцеловав ручку, чмокнул в щечку Клер, выключил магнитофон. На кухню резко вдвинулась усталая тишина, тоскливость, скука. - Это было восхитительно!
Дочка тут же подлетела к отцу и попросила:
- Папуль, а покатай меня! Пожалуйста! - и запрыгала на месте игривым щенком. - Папуль? А, папуль? Покатаешь, да?..
Глядя на нее, Джин умилительно качнула головой, подумала:
"Непоседа. Совсем замучает Курта!"
Курт охотно согласился.
Сноровисто посадив дочку на плечи - разок-другой покрутился на месте и, растопырив руки, под детский безудержный восторг громко прогудел:
- Я - истребитель! Запрашиваю разрешение на посадку! - и умчался в комнату дочки. - Как слышите!
- Внимание всем пилотам: через час будем кушать! - сквозь смех подыграла Джин, провожая мужа и дочь улыбчивым взглядом. - Просьба не задерживаться, а то все остынет!
- Хорошо, мам! - в унисон ответили Курт и Клер и с головой погрузились в забавы, мгновенно позабыв обо всем.
Понедельник, 19 февраля 2014 года
До огромного болота, сплошь затопившего спортивную площадку вязкой бурлящей массой, не густеющей даже в ярые морозы, добрался меньше чем за два часа. За всю дорогу лишь пару раз встретились вепри, ковыряющиеся в промерзлой земле, и разок пришлось отсидеться под козырьком обвалившегося подъезда, укрываясь от парящей низко над домами группы обуреваемых голодом костоглотов, явно увлеченных поисками добычи. Но даже все это меркло по сравнению с той задачей, какая ждала меня дальше, - пересечь топь. С каждым годом она прибавляла в размерах, захватывала все больше и больше нетронутой земли, томительно переваривала любое, что попадало в ее ненасытную тошнотворную пасть. Если однажды я мог со спокойной душой обогнуть трясину с левого края, затратив всего-навсего пятнадцать минут, то сейчас, осматривая нечеткие, размазанные границы, наполовину расплывающиеся в мглистых испарениях, - сложно и приблизительно подсчитать требуемое время на переправу.
На самом же болоте ежесекундно рождались и лопались гигантские желто-зеленые пузыри, плюясь мерзкой жижей, схожей с гноем, пачкающей разъеденные деревья и металлические конструкции площадки, постоянно что-то бурлило, кипело, переваривалось. В измазанный, словно мазутом, подтаявший снег поочередно летели дымящиеся обваренные ошметки злотворной грязи, звонко шлепалась на расколотый зеленый лед и пепел мокрая черная глина. Еще сравнительно недавно стоящие детские горки и городки, чуть тронутые снежком, теперь плотно увязли во всепожирающей пучине, завалились круто вбок. Не смогли устоять ни баскетбольные щиты, ни уличные столбы, высившиеся в стороне, сиротливо склонив плафоны, увешанные бурой бородатой тиной, - все они медленно пожирались жижей, послушно гнулись к ней, понемногу укорачивались. А на это неприятное зрелище, свысока, точно насмехаясь, глядел медный солнечный блин, зависший на кровяном небе без единого облака. Его неяркие лучи распаривали попахивающее болотище, высвобождали пряный запах прелости, а шаловливый ветер тотчас разносил по сторонам, дерзко бросал в лицо.
Бульк… бульк…
- По правой стороне не обойти - можно даже не пытаться… - удрученно промолвил я, поворачивая голову и увидев все то же пузырящееся месиво, дожирающее крышу машины, - …просто утону - и все, - переместил ястребиный взгляд левее - там гнилье добралось уже до бетонных ворот детского сада, - и тут не пройти!.. Вот же засада, а!.. Куда же податься-то? Как пробираться?..
Терзаемый этими вопросами, переминаясь с ноги на ногу - наступил на торчащую из-под земли кем-то пожеванную покрышку и, кривясь от тяжелого болотного духа, еще раз окинул взволнованными глазами кошмарный омут - полная безнадега. Последнее, что оставалось, - карабкаться по незатонувшим сооружениям детской площадки, пытаясь не соскользнуть в ядовитую муть. Но и здесь не все так гладко, как могло бы показаться на первый взгляд - пузыри, лопающиеся то там то тут, словно шарики, в значительной степени все усложняли.
- Никаких альтернатив тут больше не вижу, - проговорил я и, сделав решительный шаг вперед, прибавил так, как будто меня кто-то силком тащил на это чертово болото: - Или так, или вообще никак. Эх…
Размял подмерзшие ладони, точно готовясь к затяжному прыжку, плечи и зашагал к тому месту, откуда рассчитывал взять старт, - невысокой железной скамейке, густо облепленной какими-то корнями.
Бульк…
Миновав толстое прожженное до дыр дерево, под каким уже плескалась затхлая вода, - с разбега запрыгнул на лавочку и чуть не бултыхнулся в варящуюся кипень - та очень нехорошо скрипнула, прогнулась назад и начала погружаться в вар.
"Не везет так не везет!" - мелькнула в уме единственная мысль.
Не дожидаясь, когда лавка совсем затонет вместе со мной, я в лихорадке заметался, заприметил помойку и, зачем-то вздохнув, перекинулся на нее, а оттуда - сразу на качели. В этот момент болото, как бы почувствовав присутствие чего-то живого, теплого, надуло, словно щеки, несколько внушительных пузырей и одновременно взорвало, желая спихнуть к себе вниз. Пригнувшись от дурно пахнущих комьев глины, насколько это получилось, - мигом перелетел на погнутую обросшую горку, потом на городок, пробежался по короткому деревянному мостику с переломанными дощечками, уклоняясь от летящих кусищ грязи, и соскочил на крышу детского автомобиля, под каким обильно курился какой-то бледный пар.
"Хоть один раз не туда сверну - ходов уже не останется…" - холодно подумал и, туго подтянув ремень винтовки, добавил тихо:
- А подыхать вот так не очень-то и хотелось бы.
Перемещаясь от одной детской постройки к другой - продолжил свое путешествие через смердящую дремучую болотину. Наконец, когда взобрался вверх по перепачканному баскетбольному щиту, подпирающему дырявый сетчатый забор, и скатился по нему, с ходу влетев в песочницу, заваленную горой мокрого снега, ненасытная трясина все же оставила в покое, продолжила гневно кипеть вслед, наверно по-своему проклиная. Теперь передо мной открывались целых два безопасных маршрута: первый - через территорию детского садика, второй - по неширокой заасфальтированной дороге, тянущейся вдоль. Ни тот ни другой, в принципе, не давал никакого особого преимущества во времени, но в первом случае идти было привычнее и даже удобнее, потому что сад сразу выводил к заброшенной младшей школе, а оттуда до супермаркета - вообще рукой подать.
- Ну-с, так и поступим, что ли? - обратился к себе с вопросом. - Ты как, Курт, не возражаешь?
И, выбравшись из песочницы, - побрел к бетонному забору, чавкая по еще пока что не зыбкой грязи, лениво омывающей его. В том, что болото вскоре засосет всецело весь детский сад, - сомнений не оставалось, однако произойдет это уж точно не сегодня, не завтра, и не через пару месяцев - слишком большая область для захвата. А там предвещается бурная дождливая весна, знойное лето, и топь непременно подсохнет, обмелеет, потеряет в размерах. Тогда ходить через нее станет гораздо проще и менее накладно, нежели сейчас.
Перемахнув через склизкий забор, я с треском рухнул в кустарник, разросшийся сразу внизу, наряженный, словно елочными игрушками, обомшелыми грязевыми наростами, и принялся выкарабкиваться. Погода держалась хорошей, не морозной. Светило солнце. Бойко шумел ветерок. Над двумя идущими друг за другом двухэтажными корпусами, выложенными голубовато-серой плиткой с большими зарешеченными окнами, скрипели, будто костями, огромные бесформенные деревья. На сгнившие перила и ступени пожарных лестниц в два-три витка сизой катанкой намотался "полоз" - растение-паразит, сумевшее без труда приспособиться к нынешнему своенравному климату. На подъездах разрослись жухлые лохматые травы. Декоративные колонны поделили поровну между собой шерстистый мох и плесень. В другой стороне, у давным-давно обвалившихся веранд, расписанных выцветшими героями мультфильмов, и вовсе выросла целая непроходимая трущоба из щупленьких, но страшно колючих и шипастых кустов. Едва заметную сквозь пепел вперемешку со снегом тропинку, выложенную камнем, - и ту уже заняла жирная шевелящаяся бледная лоза, имеющая очень интересную особенность: кочевать с места на место. А за всеми этими дикими зарослями гремел звонкий собачий лай, сливался с воем ветра.
Гав!.. Гав! Р-р-р…
- Вот на них-то сейчас нарваться хочется меньше всего, - прислушавшись, невесело пробубнил я, топча ботинками лозу, какая на ощупь чувствовалась тверже всякого кирпича. - Если заметят - будут преследовать, пока не загрызут. По-другому они и не умеют. Иначе все бы давно передохли.
Стащив с плеча винтовку - осмотрительным шагом пошел в сторону корпусов.
Между ними, утопая среди вялого разнотравья, приобретшего благодаря солнцу рыжеватый оттенок, словно нить, тянулась совсем узкая дорога, пронизывающая насквозь весь детский сад вплоть до запасных ворот. Чтобы до них дойти, надо просто идти все время прямо и ни в коем случае с нее не сходить. Но отклонись чуть влево - и запросто заблудишься в местных кущах, где вполне вероятно можно натолкнуться на мясодера, очень любящего обустраивать логово в подобной глуши.
Так, отмахиваясь прикладом от дотошных стеблей, настойчиво лезущих в лицо, шаг за шагом, под хруст снега, проделал половину пути, между делом пытливо разглядывая знакомые здания, куда когда-то захаживал.
Ничего, как мне казалось, в них не изменилось, разве что кое-где под тяжестью льда отвалился водосток, да слетела с крепежей парочка-другая труб. Окна целы, только сверху донизу промерзли, помутнели, утратили всякую прозрачность, затянулись морозными узорами.
- Даже не верится, что никто, кроме меня, туда так и не заходил… там же столько всего интересного можно отыскать! - с каким-то восторгом восклицал я, припоминая все те вещи, что достал для дочери именно здесь. - Что, ни у кого детей нет, что ли? Одежда не нужна? Или попросту не знают об этом тихом местечке…
Тут мыс ботинка уперся во что-то сплошное, неподвижное, скрывающееся в высокой траве, за снегом, я запнулся, едва не споткнувшись, поспешно бросил рассеянный взгляд под ноги - передо мной ничком лежало замерзшее скрюченное тело в поношенных зимних вещах. Перевернув на спину - ужаснулся: на месте правого глаза зияла почерневшая от крови дыра, грудь и шея - искусаны зверьми.
- Кто ж тебя так, а?.. - и, бегло оглядевшись по сторонам, рассудил: - Недавно, судя по всему, - два-три дня максимум… - Задумался - тот, кто стрелял, точно знал в кого и зачем… опустил глаза: карманы не вывернуты, следов разбоя нет. - И явно не ради наживы.
Вытянулся, осмотрелся: ничего подозрительного, все на удивление спокойно.
- Не стоит тут задерживаться… - решил я.
И только собрался идти дальше - в крайнем левом заволоченном инеем окне второго этажа последнего корпуса заметил яркий отблеск света. Он длился всего секунду, миг, но этого хватило, чтобы успеть отскочить в сторону. Сразу за ним - одиночный выстрел, перекрывший собой дальний ор бродячих псов, стекло разлетелось вдребезги, посыпалось вниз, и в то место, где я только что находился, сбрив несколько травинок, ударила горячая пуля снайпера. Взлетевшая залежавшаяся снежная пыль долго кружилась в холодном воздухе, а потом натолкнулась на резкий ветер и понеслась куда-то следом, словно покоряясь неукротимой силе.
- Метко бьет, сволочь!.. - усмехнулся я, залег с винтовкой в траве, силясь разглядеть через прицел стрелка-невидимку. Но он исчез бесследно как тень - наверняка тоже искал меня, дабы уж точно добить без промаха. - Ждал меня, скотина… мог же прикончить еще раньше, но просчитался…
Собаки через некоторое время затихли, ветер поменял направление, гладил траву против шерсти. На небе началось беспорядочное движение кровавых лохматых облаков. Таинственный снайпер по-прежнему сидел в засаде и никак себя не выдавал, а его прицел, однажды сыгравший с ним злую шутку, больше не мерцал.
"Я знаю, что ты рядом… - с уверенностью думал я, - живым со своей территории теперь точно не выпустишь…"
И тут осмелился на безрассудство - вступить с потенциальным убийцей в контакт.
- Эй!! - зычно крикнул я. - Предлагаю поговорить!!
А сам - ползком назад, не отрывая глаз от зловещих окон, где затаилась смерть. Ответа, конечно же, никакого не получил, но радовало одно - не последовало и выстрела.
- Я тебе не враг!.. - пытался убедить я. - Слышишь? Эй?.. Я просто мимо шел!..
Тишина.
И когда уже стал думать, что, наверно, зря все это затеял, из самого первого призрачного окна донесся загашенный, какой-то утробный голос, совсем не напоминающий человеческий:
- Все вы просто мимо проходите, - в нем звучали нотки укора, - людьми порядочными прикидываетесь… погреться у костра просите… - и словно озверел: - А потом нож к глотке подставляете!.. Последнее уносите, твари! Бога в вас нет! Собаки!
"Бредит, что ль?" - мелькнула мысль, а потом бросил:
- Кто ж тебя так обидел-то, что ты в первого попавшегося человека палить начинаешь да тварью и собакой оскорбляешь?
Снайпер долго молчал, будто бы и сам не до конца понимал этого, не мог объяснить.
Наконец ответил так:
- Был тут один… - начал он, заметно потеплев в голосе, - за хорошего человека принял ведь, доверился, даже разговорились, а как отвлекся - он - раз! - и за ножичек! "Давай-ка, говорит, свой мешок сюда и ружье, пока еще дышать можешь". Ограбить вздумал!
Слушая его, я невольно скосился на труп и подумал:
"Вот и нашел свой конец, видимо… - и добавил: - Только не самый лучший…"
Будто бы догадываясь, куда сейчас смотрю, снайпер продолжил:
- Он как раз там, где-то рядом с тобой лежит, догнивает! Я ему хорошенько мозги проветрил! Только не смотри, что такой - это над ним так позапрошлой ночью два молодых потрошителя порезвились… зубки у них еще маленькие, нетвердые, кусают неуверенно, пугливые очень… - говорил уверенно, увлеченно, даже с долей наслаждения, словно отмстил не простому грабителю, а кровному врагу, - ну ничего-ничего… уроком послужит!
- Так ты охотник, что ли? - сразу догадался я и, с намерением поддержать холодный разговор, прибавил льстиво: - Четко ты ему… в глаз-то, будто шкурку не подпортить хотел…
Послышался неприятный, нездоровый смех - стрелка такие слова растрогали.
- Ну, еще бы! Охотой живу же не один год! - и, вспомнив о том, как я точно угадал его призвание, посмеиваясь, заявил: - Хе-хе! А ты молодец - сразу определил, чем на кусок хлеба себе зарабатываю.
Я усмехнулся.
- А тут вариантов-то немного: либо собиратель, либо охотник, - знающе поддержал я, - за сбором бутылок тебя не застал, выходит, охотник…
Тот опять засмеялся.
- А ты у нас, значит, ни "Бес", ни "Мусорщик"? - продолжил расспрашивать снайпер, приписывая то к одной фракции, то к другой. Голос гремел так басовито, что окна в рассохшихся рамах отчетливо звенели, словно столовый хрусталь. - Ни пес на поводке у Дако? Ни "Одиночка"?
- А похож разве?
- Ну, как тебе сказать… - неуверенно проскрипел в ответ тот, - …и похож вроде, а вроде бы и нет…