- Я знаю. И это хорошо. Но я-то насквозь человек. Секс связан с любовью.
- Я люблю тебя.
- Ты нарочно прикидываешься, что неверно меня понимаешь, потому что ты сейчас хочешь.
- Ладно, - сказала я, - не надо мне напоминать.
Но Андре Сад уже глядит куда-то через мое плечо, и его лицо становится счастливым, и тут же - очень удивленным, словно в тот момент, когда он был счастливым, он что-то сообразил.
Я поворачиваюсь и вижу ТБ, бегущего к барже. С ним и Боб. Они пришли из города Бобовыми путями. И с ними еще некто.
- Черти меня задери, - говорит Андре Сад. - Молли Индекс.
Это женщина. В свете мусорных куч ее волосы кажутся синими, что значит, что по правде они белые. Она что, старая или просто беловолосая?
- Что ты здесь делаешь, Молли? - тихо спросил Андре Сад. - Боюсь, что это не к добру.
А затем они бегут к дому, бегут все вместе. ТБ посылает по гристу дрожь, и я чувствую, как он говорит мне, что всем нам нужно делать.
- Давай к барже, - говорю я Андре Саду. - И побыстрее. Быстро, как только можешь.
Мы добираемся туда раньше всех остальных, и я начинаю отдавать швартовы. Когда они взбегают по сходням, баржа уже готова отплыть. ТБ и Боб хватают шесты и отталкиваются от берега, а тем временем Андре Сад ведет эту женщину в рубку. Через несколько мгновений мы уже на середине Гнилушки, и нас подхватывает течением. ТБ и Боб идут внутрь, и ТБ тут же сует свою голову в навигационный пузырь, чтобы рулить.
Женщина, Молли Индекс, глядит на меня. У нее очень странные глаза. Я никогда еще не видела таких глаз. Я думаю, она может смотреть в грист, подобно ТБ и мне.
- Господи, - говорит она, - она похожа на нее как две капли.
- Меня зовут Джилл, - говорю я. - Я не Алетея.
- Нет, я знаю это, - говорит Молли Индекс. - Бен уже мне сказал.
- Молли, так что же ты здесь делаешь? - спросил Андре Сад.
Молли Индекс поворачивается к Андре Саду. Она касается его руки. Я слегка беспокоюсь, не попробует ли она какой-нибудь фокус с гристом, но они, похоже, старые друзья.
- Эта война, про которую ты все говорил, - говорит она, - война началась. Амес ее развязал.
- Нет, нет, - сказал Андре Сад и отшатнулся от нее. - Нет.
Молли Индекс следует за ним. Она берет прядь его волос и трет ее между пальцами.
- Мне нравится, когда они длинные, - говорит она. - А вот жирные - это совсем ни к чему.
Это не доставляет мне удовольствия, а еще на Молли Индекс самые ужасные сапоги, какие я только видела. Такие маленькие хорошенькие штучки, от которых вмиг ничего не останется, вступи она в какую-нибудь мерзость. А на Чирье сама земля есть нечто омерзительное. Глупый грист этих городских сапог не продержится здесь и недели. Странно, что никто не смеется над такими глупыми сапогами, но это, наверное, потому, что у них сейчас много других беспокойств, как, впрочем, и у меня.
- Зря я тебя не послушала, - говорит Молли Индекс. - Успела бы подготовиться. А так он забрал меня. Большую часть меня. Амес забрал. Он кооптировал всех важных БАЛов в Новую Элиту. Впрочем, в большинстве своем они записались добровольно, придурки чертовы. - И снова она трогает его руку, и мне вдруг понятно, что я немного ревную. На этот раз он не дергается. - Я одна ускользнула, чтобы предупредить вас, - говорит Молли Индекс. - Они приближаются. Они висят у нас на хвосте.
- Кто висит у вас на хвосте? - спрашиваю я.
Мне нужно было это знать. С такими вещами я могу при случае справиться.
- Амесов трижды проклятый Патруль Свободных Радикалов. Всю дорогу сюда за мною следовал некий механический чистильщик, а я этого даже не замечала. Видимо, Амес узнал от меня - от другой части меня, - где находится Бен.
- Что такое Патруль Свободных Радикалов? - спросила я. - Что такое чистильщик?
В борт баржи что-то ударило, сильно ударило.
- Вот же мать твою, - процедил ТБ, - к нам заявился летучий макак.
Штурманский пузырь осыпается на пол дождем осколков, и тут же в плечо ТБ впиваются длинные изогнутые когти. ТБ кричит. Я ничего не думаю, но я двигаюсь. Я крепко хватаю его за щиколотку.
Когтистая лапа вытаскивает нас наружу. Поднимает в воздух. Мы летим высоко над баржей. Что-то взвизгивает. ТБ вопит как сдуревший.
Я держусь.
Свист ветра, вопли ТБ и звуки еще чего-то, похожие на жужжание миллиона взбешенных пчел. Мы слишком тяжелые, и это - не знаю уж что - роняет нас на палубу. ТБ начинает вставать, но я подкатываюсь к нему сзади, сбиваю его с ног и, прежде чем он успевает хоть что-нибудь сделать, засовываю его сквозь дырку в штурманском пузыре обратно в рубку баржи.
И очень вовремя, потому что эта штука, черная тень, возвращается и вонзает свои когти мне в спину. Я не знаю, что она такое, и могу никогда не узнать, но никто и никогда не возьмет меня без боя. В гристе я чувствую какой-то запах.
Вы арестованы Патрулем Свободных Радикалов. Прекратите, пожалуйста, сопротивление. Прекратите сопротивление. Прекратите.
Эти слова пахнут металлом и пенопластом.
Прекратить сопротивление? И это мне говорят такие забавные вещи? Это все равно как сказать ветру - прекрати дуть. Дуть - это то, что и делает его ветром.
Я резко поворачиваюсь, и в костях у этого чего-то остается лишь мое платье, мое бедное красивое платье, и немного кожи, содранной с моей спины. И я чувствую, как в меня пытается проскользнуть некий ядовитый грист, но это мелочь, ерунда. Он и представления не имеет, из чего я сделана. Я убиваю этот грист, почти о том не думая, и поворачиваюсь взглянуть на это темное нечто.
Оно не похоже на макака, думаю, не похоже, хотя откуда мне знать.
Кто ты такой?
Но дует ветер, и гриста, достигающего меня, слишком мало для коммуникации. Ну и на хрен все разговорчики.
- Осторожнее, Джилл, - говорит ТБ.
Говорит с трудом. Эта штука причинила ему боль! Я тебя покусаю.
- Подкиньте мне один из тех багров! - кричу я нашим. После недолгой суматошной возни из дыры появляются руки Боба с крюком на длинной палке. Я хватаю крюк, и руки тут же убираются. Боб, он, может, и псих, но никак не дурак.
Темная штука выписывает круги. Я не вижу, какою силой она летает, но ее контуры вроде как малость размыты. Миллионы крошечных крыльев, сделанных гристом из гриста. Я присматриваюсь получше. Эта штука вся сплошь в колючках. Одни из них длинные и прямые, а другие кривые, вроде когтей. И все очень острые. Надо мною хищно кружит черно-красное скопление многоугольников, только и мечтающее вцепиться в меня. Есть ли в нем кто-нибудь? Не думаю. Мой противник насквозь запрограммирован. Он больше меня раза в три, но мне это кажется моим преимуществом.
Он резко пикирует, и я встречаю его багром. Он хватает багор, на что я и надеялась, и я использую его импульс, чтобы подтолкнуть его вниз чуть дальше, чем он собирался. Неудержимое падение, дуновение гриста.
Прекратите немедленно. Вы вмешиваетесь в исполнение приговора, вынесенного Элитой. Прекратите, иначе вы сами…
Тяжелый удар в борт баржи. Громкий всплеск.
Я кладу багор на палубу. Слишком легко. Это было…
Оно выныривает из Гнилушки, насквозь промокшее.
Оно в полном бешенстве. И мне не нужно никакого гриста, чтобы понять: оно в бешенстве. Все эти крылышки громко жужжат, но уже не как пчелы. Хищно и алчно, как мухи, летящие на кусок недельной тухлятины.
Прекратите.
- Вот, - сказал Боб и сунул мне сигнальную ракетницу.
Я разворачиваюсь и стреляю в сросток угольников. И снова он падает в реку. И снова поднимается.
Я думаю. Он насквозь промок в воде Гнилушки. А уж мне ли не знать грязь и мерзость, текущую в этой реке. Там тысячи тысяч гристов, и каждый хоть раз пытался меня достать.
Тонкое будет дело. Я собираюсь с силами.
Идите, возьмите меня, угольники. Вот она я, вся тут, просто девушка. Давайте, сожрите меня.
Оно неудержимо приближается. Я раскидываю руки.
Вы незаконно вмешиваетесь в дела Элиты. Вы прекратите сейчас же или будете использованы безвозвратно. Вы прекратите…
Мы соприкасаемся.
Я мгновенно перестраиваю грист Гнилушковой воды, говорю ему, что ему нужно сделать. Импульс угольников сшибает меня с ног, и я качусь по палубе. В левом запястье что-то сломалось, но я игнорирую эту боль. Кровь на губах от прикушенного языка. У меня дурная привычка высовывать его кончик, когда предельно сосредоточиваюсь.
Сросток угольников кончает меня молотить и валится в реку. Не повезло, угольнички! Перекодированный мною грист расскажет всей речной воде, что ей нужно делать. Галлон обычной воды весит ровно шесть фунтов, но вода
Гнилушки гуще и крепче. И она может раздавить. Это злая вода, она любит что-нибудь взять, и я объяснила ей как Я подмешала в Гнилушку малую долю себя самой, и ее вода знает нечто такое, что знаю я.
Она знает, что нельзя прекращать. Никогда, никогда, никогда.
Сросток угольников на мгновение выныривает, а затем на него ополчается вся река. Сминает его. Засасывает. Обрушивается на него всей массой воды, уходящей на двадцать футов в глубину, растянувшейся на многие мили. Над тем местом, куда упали угольники, вздымается водяной смерч, но только это скорее студенистый столб, лезущий вверх сам по себе. И вот он обрушивается вниз, как сапог, давящий таракана. Слышится яростное, отчаянное гудение мокрых крыльев, которые не могут просохнуть, потому что жидкость, их пропитавшая, это не совсем вода и они не в силах ее стряхнуть. Внизу, в глубине, глухо грохочет взрыв, и баржа начинает ходить ходуном. Меня снова бросает на палубу, и я держусь изо всех сил, затем встаю и смотрю.
На поверхность всплывают осколки угольников. Проходят считаные секунды, и река утаскивает их вглубь.
- Похоже, я его сделала! - кричу я нашим.
- Джилл, - говорит ТБ, - иди сюда и покажи мне, что ты еще жива.
Я спрыгиваю в рубку через штурманскую дыру, он стискивает меня и целует. Он целует меня прямо в губы, и в кои-то веки я ощущаю, что он не думает сейчас об Алетее, совсем не думает. Это очень, очень приятно.
- Бедная твоя спинка! - говорит Молли Индекс. Она выглядит довольно ошалелой и ни на что не годной. Но зато она нас предупредила, это хорошо.
- Да ерунда, - говорю я, - просто царапина. А с ядом я уже разобралась.
- Ты только что сбила чистильщика, приводящего в исполнение приговоры Мета! - говорит Андре Сад. - К тому же, я думаю, это был один из чистильщиков, специально оборудованных для борьбы с беспорядками.
- А что она, эта штука, здесь делала?
- Искала Бена, - объяснила Молли Индекс. - Там, откуда она прибыла, их таких много, и Амес скоро пришлет подкрепление.
- Я убью их всех, если потребуется.
Все посмотрели на меня, и все на время затихли, даже Боб.
- Я верю тебе, Джилл, - говорит в конце концов Андре Сад, - но пора отсюда убираться.
ТБ успел уже сесть за стол. Баржой сейчас никто не управляет, но течение тащит нас по фарватеру, так что пока все в порядке.
- Убираться? - спрашивает ТБ. - Никуда я отсюда не поеду. Я не позволю, чтобы меня втянули в войну. Лучше сам себя убью. И на этот раз надежно, без ошибок.
- Если ты останешься здесь, они тебя поймают, - говорит Андре Сад.
- Амес знает о тебе, ты попал в его сферу внимания, - говорит Молли Индекс. - Прости меня, Бен.
- Ты ни в чем не виновата.
- Нам нужно улепетывать из Мета, - говорит Андре Сад. - Нужно добраться до внешней системы.
- А тогда меня используют они. Они не такие гады, как Амес, но я никому не позволю превратить меня в оружие. Не намерен осчастливливать солдафонов.
- Если мы попадем на Тритон, все должно утрястись, - говорит Андре Сад. - У меня там очень серьезные связи. Я знаю их главного шамана.
- Ну и что, что ты его знаешь?
- Да ты не спорь, а доверься мне. Этот шаман там очень влиятелен, а заодно он мой старинный друг.
- И еще одно, что мне очень хотелось бы знать, - говорит ТБ. - Какой такой йогической силой мы попадем отсюда на Тритон?
Тут Боб резко встает. Пока мы все тут болтали, он шарил у ТБ в кладовке. Я это сразу заметила, но не стала ему мешать, потому что знала, что он не найдет там того, что ищет.
- Почему бы тебе не сказать просто, что ты хочешь смыться левой дорогой? - спросил он, повернувшись к ТБ. - Все, что нам нужно для этого, это плыть по Гнилушке до халупы в газовых трясинах, где живет Мейкпис Сенчури.
- А это еще кто такой?
- Не такой, а такая. Мне казалось, ТБ, что ты ее знаешь. Это же тетка Глэдис, твоей канавной соседки. Думаю, ты назвал бы ее контрабандисткой. Помнишь прошлогодний Старый Семьдесят Пятый, которым ты так нажрался?
- Да уж помню, - хмуро кивнул ТБ.
- Вот у нее я его и брал, - сказал Боб. - А еще у нее уйма кошек, попроси, если хочешь, - может, и даст какую завалящую.
Мы так и плыли по течению Гнилушки, и я следила за воздухом на случай чистильщиков, но, по всей видимости, они послали в этот раз всего одного, а его я убила. Решили, видимо, что хватит и одного. Я не могла не думать - куда мы направляемся. Я не могла не думать - надо же, покинуть Чирей. Во мне есть часть, никогда еще его не покидавшая. И никакая моя часть никогда не бывала еще во внешней системе. Блуждающий код никак не может туда попасть - тут нужно преодолеть пустое пространство. На Юпитер и дальше не протянуто кабелей.
- Думаю, ты понимаешь, почему я здесь осел, - сказал ТБ. - Я не могу никуда уехать.
- Даже ради спасения собственной жизни?
- А мне это как-то без разницы. Если от Алетеи хоть что-то осталось, я должен ее найти.
- А война?
- Об этом я как-то не думаю.
- А ты должен думать!
- Кто это так считает? Бог? "Бог - это поганый гриб, возросший на нечистой крови". - ТБ печально покачал головой. - И в семинарии, и потом это был мой любимый коан - и он очень близок к истине.
- Ну и что же тогда, всему конец? - спросил Андре Сад. - Ведь он тебя поймает.
- Я от них спрячусь.
- Ты что, Бен, совсем отупел? Он поставит себе на службу весь без изъятия грист. А после этого прятаться будет негде, потому что Амес и Мет будут синонимами.
- Я должен стараться ее спасти.
Для меня решение было очевидным, но они, похоже, еще до него не додумались. Они все время забывают, что мне лишь с виду шестнадцать лет. Что в некоторых отношениях я куда старше их всех.
Вы можете, конечно, сказать, что такой меня сделал ТБ, что это записано в моей программе. Вы можете даже сказать, что ТБ неким образом повлиял на прошлое из будущего и сделал все таким, каким оно должно быть. Вы можете без конца говорить о судьбе и о квантовой механике.
Все это, конечно же, верно, но вернее всего то, что я свободна. Мир гнул и давил меня и выдавил, отшелушил все, что было во мне несвободным. Я - воплощенная свобода.
И все, что я делаю, я делаю из любви к ТБ, а не по каким-либо иным причинам.
- А-а-а! - застонала я. - Больно! Запястье, наверное, сломано.
ТБ смотрит на меня с сочувствием и тревогой.
- Прости, ради бога, маленькая, - говорит он. - Мы тут стоим и чешем языками, а ты в это время мучаешься.
Он протягивает ко мне руку. Я тоже протягиваю руку, больную. В момент соприкосновения он догадывается, что я задумала, но уже слишком поздно. Я долго изучала его и знаю его пелликулу. Я знаю, как проникнуть в него, внутрь. В конце концов, я же его дочь. Как говорится, плоть от плоти.
К тому же я быстра. Очень, очень быстра.
Эта едва ли не главная причина, почему я ему понадобилась. Я - огрызок кода, бегущий от безопасности уже добрых два столетия. Я - ныне ожившая проекция его глубочайших стремлений. Я женщина, а он мужчина, создавший меня. Я знаю всю его подноготную.
- Я буду ее высматривать, - говорю я ему. - И я не отступлюсь, пока ее не найду.
- Нет, Джилл…
Поздно, ТБ, слишком поздно. Я застала тебя врасплох, ты не успел сообразить, что я задумала.
- ТБ, разве ты не видишь, что я такое?
- Джилл, ты не можешь…
- Я это ты, ТБ! Я - твоя к ней любовь. Когда-то в будущем ты проник в прошлое и сделал меня. Меня теперешнюю. А что до будущего - будущее может быть разным.
Когда-нибудь он и сам все поймет, но сейчас нет времени. Я кодирую его грист в раз за разом повторяющуюся петлю и ставлю счетчик на большое число. Я проникаю в его голову и перевожу дендриты на сон. Затем своей здоровой рукой я бью его по голове. Не сильно, только чтобы скорее уснул.
ТБ бессильно валится, но я успеваю его подхватить, чтобы ни обо что не ударился. Андре Сад помогает мне аккуратно его уложить.
- Он пробудет в отключке двое суток, - говорю я. - Думаю, вам хватит этого времени, чтобы увезти его с Чирья.
Я встаю и смотрю на ТБ, на мирно спящее бесчувственное тело. Что же я такое сделала? Я предала того, кто значит для меня больше всей остальной вселенной.
- Проснувшись, - говорю я остальным, - он будет голодный как волк.
Рука Андре Сада ложится мне на плечо.
- Ты, Джилл, спасла ему жизнь, - говорит он. - Или он ее спас. Он спас ее в тот момент, когда спас твою.
- Я не отступлюсь от ее поисков, - говорю я. - Мне нужно остаться, чтобы он, отправившись с вами, не терял надежды.
Рука Андре Сада так и лежит на моем плече. Его голос звучит словно очень издалека, хотя он стоит тут рядом, в полушаге.
- Судьба - это старая жестокая ведьма, - говорит он. - Я бы предпочел ни во что не верить.
- Это не судьба, - говорю я, - это любовь.
Андре Сад смотрит на меня, качает головой, а затем протирает глаза. Словно там, где я стояла, он увидел нечто неожиданное.
- Я думаю, очень важно, чтобы ты нашла Алетею, - говорит он. - Она должна быть где-то здесь. И можно не сомневаться, что Бен это знает. Она нужна, чтобы простить его или не простить. Исцеление Бена и окончание войны суть практически одно и то же, но мы не можем думать в таком ключе.
- Я беспокоюсь за ТБ, - говорю я. - А вся эта война, гори она огнем.
- Да, - кивает Андре Сад, - вот она и будет гореть. Спустя немного времени я поднимаюсь на палубу, чтобы держать вахту, высматривать, нет ли погони. Молли
Индекс поднимается следом за мной. Мы много часов сидим с ней и беседуем. Нет, не про ТБ и Алетею, а просто она мне рассказывает, что это было такое - расти человеком. А еще она мне рассказывает, как это было великолепно, когда она раскинулась по гристу и получила возможность смотреть и видеть далеко-далеко.