- Ольга не знает, как должны спать папа с мамой. Не помнит. И прекрати спекулировать…
- Я хочу тебя. Я женился-то на тебе только потому, что все время хотел тебя… И я думал, что ты будешь меня развлекать. С тобой поговорить интересно было… А ты говоришь не со мной. С подругами. По телефону. Ты все время читаешь книги. Ты тратишь кучу денег. А теперь еще и спать со мной отказываешься. Так зачем мне, спрашивается, терпеть твое присутствие в моем доме? Какая мне от тебя радость? А для Ольги я няньку найму. Профессионального психолога. Она мне и то дешевле обойдется! И, может, по-ласковее будет… Если бы я знал, что ты фригидна и молчалива, я бы на тебе не женился! Мне нужна женщина, которая будет окупать все мои расходы на нее, до последней копейки. Заниматься благотворительностью я не собираюсь. А в случае с тобой это именно благотворительность!
Я повернулась и посмотрела прямо в глаза ему.
Большие, красивой формы, удивительно яркие… Пустые.
…Господи, да как я вообще могла выйти замуж за этого жлоба? Зачем мне это понадобилось? Я ведь никогда не любила его. Он нравился маме… Она говорила, что Андрей - хорошая партия для меня. И я вышла за него - чтобы исполнить самое заветное мамочкино желание: видеть меня замужем! Чтобы доказать что-то окружающим. Чтобы избавиться от клейма "старой девы"… Господи, как же это мерзко!
Исполнила желание мамочки.
Доказала окружающим, что я не верблюд и могу "захомутать" богатого и красивого мужика!
И старой девой я уже не буду. Буду одинокой, разведенной - почему-то это считается менее постыдным.
Но зато сколько гадости!
И розовые очки разбиты вдребезги…
И я ведь знала все с самого начала!
Я предчувствовала…
Но я жалела его. Трагедия, которой закончился его первый брак, предавала Андрею некий романтический ореол в глазах окружающих женщин. Красивый вдовец…
Я встала и начала собираться. Это было легко - чемоданы стояли нераспакованные. Я собиралась не демонстративно, не театрально, как это делают женщины в надежде, что мужчина начнет их уговаривать и останавливать. Нет, я действительно собиралась уйти! Теперь уже - безвозвратно, потому что все сказанное - последняя капля, которая переполнила чашу…
…а сколько было их, "последних капель"?!
Андрей, наверное, понял, что я не шучу и не играю.
Во взгляде его мелькнула растерянность…
А интересно, чего он ожидал?
- Я оставлю все золотые украшения, которые ты купил, и шубу, как мы и договорились…
- И вечерние платья, - злорадно подхватил Андрей, они тебе уже не понадобятся в той убогой жизни, которую тебе придется вести отныне!
- Да, и вечерние платья… Деловые костюмы, свитера и джинсы я забираю. И все книги, которые я купила: тебе они не нужны. И все мои духи и средства для ванны - думаю, я заработала их за год жизни с тобой!
Андрей рванул меня за руку, повернул к себе…
- Только попробуй меня ударить! Я убью тебя! Убью! прошептала я, чувствуя, как к горлу подкатывают слезы.
В тот момент мне действительно казалось, что я могу убить этого человека… Ткнуть его кухонным ножом! Ведь даже самое кроткое и беззащитное существо можно довести, если очень постараться!
Наверное, мой муж понимал это, потому что отпустил мою руку…
Я прошла в ванную и принялась упаковывать пузырьки.
Андрей пришел в ванную чуть позже, неся на руках сонную Ольгу.
- Вот, Оленька, мама обиделась на меня и хочет от нас уйти! Попроси ее простить меня и остаться. Скажи ей, что папа - глупый. А когда он хочет кое-чего - мама знает, чего папа хочет! - он становится совсем сумасшедший и не соображает, что говорит. Но это оттого, что папа очень любит маму… Оленька, попроси маму остаться! Скажи ей, что она очень нужна нам с тобой обоим…
Глаза у Ольги так похожи на глаза Андрея, но сколько же в них мудрости, всепонимания, тоски! Ольга переводила серьезный взгляд с меня - на Андрея, с Андрея - на меня… Потом осторожно высвободилась из его объятий, скользнула на пол, прошлепала босыми ногами в туалет и заперлась там.
Андрей захихикал было, но увидев, как меня перекосило от его хихиканья, сделал строгое лицо.
- Ладно, Насть, до меня дошло, что спать ты со мной не хочешь и не будешь. Хотя - жаль. Это было так здорово… У меня уже ни с кем так больше не будет. И я, понятно, разозлился. Но ты прости уж меня… Я глупостей наговорил! А ты Ольге нужна… Правда! Я обещаю тебе, ничего такого больше не будет. Клянусь! Будем жить вместе только ради нее… А потом, когда ты захочешь, я дам тебе развод без всякого. И золото, и шубу ты сможешь забрать! Я это только из вредности оставить требовал… Я и машину тебе отдам! Останься только.
Пока Ольга в себя не придет… Ей женщина рядом нужна, к тебе она привыкать начала, а нянька-психолог - новый человек, новое переживание. Не надо ей этого… Насть, ну, чего ты так на меня смотришь, а? Слушай, я спать пойду… К себе…
Устал я, правда, а завтра - вставать рано.
Ушел.
Скрипнули пружины дивана.
Неужели он действительно не понимает, ОТЧЕГО я так смотрю на него?!
Я дождалась, пока Ольга вышла из туалета. Проводила ее спать. Посидела рядом.
Потом пошла к себе. Легла. Читать "Ведьмака" после такого разговора - кощунство… Я положила в качестве закладки письмо от подруги из Казани - письмо, на которое я ей уже две недели ответить не могу! Выключила свет… Но сон не шел.
И тогда я принялась мечтать. Рассказывать себе сказку.
Как в детстве… Представляла себя персонажем читаемой книги. И по-своему перестраивала сюжет. Так, как мне больше нравится! Чтобы Геральт из Ривии любил не блистательную Йеннифэр, а ничем не примечательную меня! Уж я бы его приласкала и отогрела, не то что эта стерва Йеннифэр! Я же не чародейка… Я - обыкновенная женщина… Несчастная женщина…
Женщина на пороге развода! Так вот, пусть Геральт из Ривии полюбит меня… И пусть он время от времени меня спасает…
Это так приятно, когда тебя спасают! Меня никто никогда не спасал. Мне приходилось спасаться самой. В наше время настоящие мужчины перевелись. остались только такие, как Андрей.
Или - еще хуже. Или - вообще гомосексуалисты! Прекрасно обходятся без женщин. И женщины тоже… Научились прекрасно обходиться без мужчин! Последние настоящие мужчины - в поколении наших отцов…
Геральт из Ривии…
Седовласый, тонколицый, с горящими, как у кошки, желтыми глазами.
Он пришел ко мне во тьме…
Он коснулся губами моих губ…
И я сразу же узнала его - узнала по особенному ощущению от поцелуя! - я поняла, что именно его всегда ждала, что именно его губы искала я среди всех, какие мне пришлось перецеловать за двадцать семь лет!
Я говорила, что не люблю мужчин, но не любила их потому, что все они были - не он! Потому что его среди них не было.
Я чуть было не осталась старой девой, потому что ждала его… Потому что до последнего надеялась дождаться!
Седовласый, тонколикий, с пронзительными кошачьими глазами. Он пришел ко мне в темноте, он склонился надо мной, он коснулся губами моих губ.
"Девочка моя! Как хорошо мне с тобой… Я становлюсь рядом с тобой молодым. Это - счастье… Но это счастье не более, чем иллюзия. Возможно, мы созданы друг для друга, как ты говоришь. Возможно, суждены друг другу. Но - то ли я поспешил родиться, то ли ты опоздала - не знаю! Но мы не сможем быть вместе… Я просто не имею права калечить твою жизнь…"
Этот голос из сна - он знаком мне, смутно знаком - я его слышала уже, слышала в реальной жизни… Но - где и когда? Мне знаком этот голос… Он заставлял уже мое сердце трепетать в сладком предчувствии! В предчувствии счастья!
Только голос… Без облика…
Седовласый, тонколикий, с пронзительными, как у кошки, глазами…
Глава 6
МЕМУАРЫ МЕЛКОГО
Одного из головорезов звали Марик, другого - Слон. Они двое, я и Кривой - мы вылезли на поверхность земли где-то в районе Битцевского Парка, там где лес почти вплотную подходит к недавно выстроенному микрорайону.
Здесь не то, что в центре, здесь огромные пустые пространства и даже кажется, что ты вовсе не в Москве. Я, признаться, не люблю окраин, но нет мест лучше для похищения людей. Народу мало шляется, особенно поздно вечером. Никто ничего не увидит - был человек и нету!
Люди! Не ходите лучше поздним вечером по Битцевскому Парку, особенно в одиночестве! приятная прогулка может кончиться для вас… встречей с Баал-Зеббулом.
Эта молоденькая и пухленькая женщина лет двадцати пяти возвращалась с работы домой через Битцевский парк. Ей нравилось вместо того, чтобы трястись в набитом автобусе от станции метро Ясенево, пройтись пешочком от станции метро Битцевский Парк. Десять минут всего и море удовольствия от природы и свежего воздуха.
Мне все рассказал о ней Кривой, пока мы сидели неподалеку от тропинки, протоптанной местными жителями от метро до шоссе, за которым начиналась улица Голубинская, где проживала наша жертва.
Пришли мы минут за пятнадцать до того времени, как жертва обычно возвращалась с работы. Ее звали Катюша. Катюша Алексеева. Как сообщил мне Кривой, она была уже два года как замужем, у нее была дочка десяти месяцев от роду, с которой, пока родители были на работе, сидела бабушка - Катюшина мама.
Катюша работала поваром в одной из московских столовых, а муж ее, вроде как, был строителем, так что наверняка хорошие деньги зарабатывал. Могла бы уж Катюша и дома посидеть, пока ребенок маленький… жива бы, наверное, осталась.
- Это ты выбрал ее из всех остальных? - спросил я у Кривого.
Тот посмотрел на меня с искренним удивлением.
- Ну что ты, такие вопросы Великий Жрец решает сам.
Только он может знать, какая жертва понравится Баал-Зеббулу.
Я, Мелкий, всего лишь исполнитель его священной воли.
"Какая понравилась бы нашим бродягам и уголовникам, - договорил я за него про себя, - Милая, пухленькая, респектабельная и довольная жизнью".
Она запаздывала.
Я видел, что Кривой начинает нервничать, все чаще поглядывать на часы. Он уже не разговаривал со мной, а когда Слон потянул в рот сигарету - Слон был спокоен, как танк, и Марик тоже - Кривой так шарахнул его по руке, что Слон чуть не рухнул в сугроб. И я видел, что он испугался. Так испугался, что даже побледнел и посмотрел на Кривого, как первоклассник на директора школы.
- Да нет же ее еще… - пробормотал он.
В лесу было тихо, и хруст снега под чьими-то ногами мы услышали издалека.
Меня просто парализовало. Я застыл на месте и весь обратился в слух и ожидание. Каждый скрип снега отзывался во мне осколочком боли в груди. Острым, безжалостным осколочком.
Я видел, как застыли в напряжении Кривой и оба головореза, как вздулись вены на руках и шее сидящего со мной рядом Слона.
Место, где мы сидели, представляло из себя неглубокий пологий овражек, и нам не было видно идущего до самого полезного момента, пока он не начнет уже спускаться…
Хрусть… хрусть… хрусть…
По тропинке, скользкой на спуске, съехал какой-то мужик. Едва не упал и нелепо взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие. Невнятно выругался и похрустел дальше.
Я бы упал, не окажись за моей спиной дерева. Все мои мышцы отрафировались, и тело превратилось в жидкий студень… Глупо, как будто это меня подкарауливали, чтобы убить. Чего я дергаюсь?..
Она появилась еще через пять минут.
Когда я снова услышал это - хрусть… хрусть… хрусть… я сразу понял, что это она.
И я был спокоен, спокоен, как никогда. Я как-то вдруг отделился от всего мира, и видел его теперь откуда-то со стороны. Как будто в кинотеатре сидел.
Она скатилась по скользкой тропинке с разбегу. Легко и грациозно, однако едва не потеряла шапку - ей пришлось срочно хвататься за нее руками, чтобы она не упала. Шапка была беленькая и шубка была беленькая, и сапожки были беленькие… Вся она была беленькая и румяная от мороза. И глаза ее светились от молодости и радости жизни… Она была жертва. Она и только она.
Девушка была счастливой и беззаботной еще несколько мгновений, до тех пор, пока Слон не преградил ей дорогу.
- Куда спешишь, красавица? - спросил Слон, улыбаясь гнилыми зубами, - Подожди, поговорить надо.
Он не играл и не кокетничал - дело было слишком серьезное - он просто ждал, пока Марик зайдет жертве сзади, и он приближался к ней. Медленно, шаг за шагом, а она медленно отступала.
Я видел, как румянец отхлынул от щек девушки, как ужас сверкнул в ее глазах.
- Пустите… пожалуйста! - пробормотала она, прижимая ручки к груди, - Пожалуйста…
Она хотела кинуться назад, но Марик уже был за самой спиной у нее, и она ударилась о него, как о скалу.
Тут у нее, наконец, нашлись силы кричать. Один короткий вскрик - и грязная лапища Марика закрыла ей рот.
- Быстро! - услышал я жесткий голос Кривого, - Тащите ее!
Откуда-то издалека я услышал - хрусть… хрусть… хрусть…
Идет кто-то третий - кто-то третий совсем некстати.
Кривой услышал шаги на мгновение раньше, чем я. Марик и Слон услышали их еще на мгновение позже.
Жертва вырывалась. Молча и отчаянно. Я видел ее дикие, вылезшие из орбит глаза. Слышала ли она шаги, надеялась ли на помощь?
Меня эти приближающиеся шаги вернули в реальный мир.
Первым моим движением был прыжок в сторону лаза, ведущего под землю, но я тут же остановился и вернулся на тропинку, где Марик и Слон скручивали жертву. Скручивали в прямом смысле этого слова - обрывком провода, который они захватили с собой именно с этой целью. Нельзя чтобы жертва брыкалась, когда ее будут тащить по тоннелям - еще вырвется и убежит, ищи ее потом.
Жертва извивалась, как змея, она ухитрилась укусить Марика за руку, тот разозлился и ударил ее в солнечное сплетение так, что на какое-то время она перестала двигаться.
Как раз в этот самый момент третий любитель ночных прогулок по лесу съехал к нам в овраг. Это был пожилой мужчина лет шестидесяти, который оказался очень бодрым и быстро соображающим. Быстро - не значит хорошо. Вместо того, чтобы улепетывать, он кинулся на Марика со Слоном, желая, вероятно, отбить нашу жертву.
Я уж подумал было, что он собирается их бить, но старик всего лишь выхватил газовый баллончик. Марик получил в рожу струйку газа и с воем рухнул на снег. Рухнул, дернулся и вырубился.
Слон, наверное, не совсем понял, что произошло. Увидев в лице старика опасность, он кинулся на него, вышиб из руки газовый баллончик и стал избивать его методично, по всем правилам, как учат в армии.
Девушка, оставленная на снегу, начала потихоньку уползать. Она медленно приходила в себя, но даже в бессознательном состоянии, она уже уползала. Ей связали руки, а ноги еще не успели и, повалявшись какое-то время в снегу, она умудрилась подняться.
Слон бил старика, Марик лежал в отключке, Кривой, увидев, что жертва пытается ускользнуть, вылетел из своего укрытия и кинулся за ней. За те пару минут, что прошли со времени нападения на нее, жертва, похоже, вышла из состояния первого шока. Наконец включился ее инстинкт самосохранения, и она стала похожа на дикую кошку, а не на пухлую беленькую девушку, перепуганную насмерть.
Когда Кривой появился у нее на пути, она со всего маху врезала ему между ног. Кривой свалился с каким-то странным скрипом. Бедняга, я представил себе, с какой скоростью жесткий кожаный сапог ударил его в промежность и мне самому стало плохо.
Девчонке следовало бы бежать прямо - перепрыгивать через Кривого, который был теперь безопасен, как младенец, и бежать, но она повернула обратно. На тропинку. Туда, где стоял я.
Она меня не боялась. чего ей меня бояться, когда я ниже ее на целую голову? И потом я перегораживал ей дорогу к дому. К ДОМУ! К СПАСЕНИЮ!
Она бежала на меня, я не двигался с места. Я видел, как Слон оторвался от старика, осознав, наконец, что жертва удирает, и кинулся за ней. Догнал бы он ее или нет, я не знаю, наверное, у жертвы было пятьдесят процентов шанса убежать от него, но я стоял на дороге, и я подставил ей подножку. Просто потому, что она бежала, просто потому, что она бежала мимо меня, просто потому, что я знал, что не должен дать ей убежать…
Она упала. Лицом в снег.
И тут же сверху на нее навалился Слон.
Жертва уже не сопротивлялась так отчаянно, и Слон скрутил ее достаточно легко даже без помощи Марика.
Приковылял Кривой. Он посмотрел на нее - всю перекрученную проводом и слабо шевелящуюся, и кинул Слону:
- Старика убей, он видел нас, и дружка своего подбери. Девицу мы с Мелким потащим.
Старик был без сознания, наверное, он и не почувствовал, когда острая сталь пронзила его сердце.
- Здорово мы наследили, - пробормотал Кривой, глядя как алое пятно разливается по снегу, прожигая его до самой земли, - Нельзя возвращаться тем же путем, откуда пришли.
Собаки наш след найдут.
- А че делать? - спросил Слон, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь.
Лес был мертв. Следующий, четвертый любитель ночных прогулок не шел… Пока не шел.
- Снимать штаны и бегать, - сказал Кривой, - быстро бери старика и тащи отсюда подальше. Чтобы видно не было, снегом закидай, ветками прикрой. шевелись!.. Мелкий!
Я стоял, как столб, и смотрел на них на всех, как истукан, соображая очень медленно.
- Мелкий!!!
Я получил хорошую пощечину и моментально пришел в себя.
- Иди, закидай кровь свежим снегом. И чтоб следа от нее не осталось!
Я отправился выполнять поручение.
Брал снег в ладони, кидал в дымящуюся проталину и утрамбовывал. Я бы, наверное, проделывал это до самого утра, размеренно и методично, если бы не услышал приказ Кривого:
- Хватит!
Кривой схватил меня за рукав и потащил за собой. Куда-то в лес. В тихое и темное место, где уже сидел Слон, валялся тихо постанывающий Марик и неподвижно лежала жертва.
Лежала и смотрела на нас - то на одного, то на другого.
Кричать она не могла, рот ей заклеили пластырем.
Кривой пихнул меня в снег и сам сел рядом.
- Следы у лаза уничтожил? - спросил он у Слона.
- Да вроде бы.
- Закроют метро - пойдем через тоннели.
Я спросил у Кривого, сколько времени, и услышал, что четверть одиннадцатого. Странно, с того момента, как жертва съехала к нам в овраг прошло всего лишь двадцать минут.
Жертва съехала в овраг… Перед моими глазами, как наяву, предстала та сцена. Она - вся беленькая, катился по скользкой дорожке, щеки горят румянцем, глаза блестят, подхватывает шапку, норовящую упасть с головы…
Наверное, она потеряла шапку, когда боролась… Я повернулся и кинул на нее быстрый взгляд - так, чтобы с глазами ее не встретиться - нет, в шапке, правда шапка надвинута ей на самый лоб. Добрый Слон, наверное, подобрал и нахлобучил как попало.
Я почувствовал себя безмерно усталым, каким никогда не был, даже после далеких вылазок, когда, случалось, целыми сутками отдохнуть было некогда. Я устал до полного отупения, я даже не мог закрыть глаза, смотрел в одну точку, на черный ствол дерева прямо перед собой.
Слон закурил, и Кривой не мешал ему. Марик, вроде бы, начал приходить в себя, он заворочался и забормотал что-то нечленораздельное.
В моих отмороженных мозгах робко бродила одинокая призрачная мысль, которую я гнал от себя, зная точно, что она мне не понравится.
Этой женщине не дал убежать я…