- И поставим все на свои места. Я мог ответить тебе "да", мог ответить "нет". Ты мне можешь ответить только "да". Это первое. Второе. Я веду игру с умниками и с дураками. Но сам я никогда не остаюсь в дураках. Поэтому твой чемоданчик - прости, мой чемоданчик - будет у меня, пока не кончится дело. Это избавит тебя и от забот по охране, и от искушения поменять партнера. Или сбежать со всеми серебряными прямехонько в небо…
- Наши серебряные за Стальным Коконом - пыль…
- Не знаю, не знаю… Но это не меняет суть.
- Но где гарантия…
- Твоя единственная гарантия - верно служить мне, Шан.
Детектива не получалось. Не получалось героя-разведчика, хитроумным планом загоняющего врага в угол. Эта скользкая бестия Горон легко, одним движением снова оказался наверху. Пришла запоздалая мысль о том, что драться против таких их же оружием безнадежно. Они владеют им с рождения. Любая тренировка не сможет заменить врожденной способности сеять беду и зло. Нужно другое оружие - оружие, о котором эти люди не подозревают. Основанное на ином принципе. Оружие добра. Но что это такое - оружие добра? Не читать же проповеди этой сочащейся ядовитой слюной кобре?
- Что-то ты замолчал, Шан. Я не слышу воплей радости. Ведь я же согласился. Ты уговорил меня, Шан! Я даже принял твой дележ - половина наполовину. Я мог бы… Но я уважаю смелость. Так что же ты проглотил язык, мой дорогой компаньон? Или…
- Я жду твоих приказаний, Горон.
Вынырнул на мгновение дедушка-садист, залился дробным хохотом, поощрительно потрепал плечо Шанина, умильно зачмокал ему в лицо. И скрылся, спугнутый жесткой диктовкой Горона-хозяина:
- Мы сейчас перейдем ко мне на катер. Мож вместе с кораблем, чернуком и сикером пусть проваливает ко всем чертям. Мне некогда им заниматься. Ты получишь форму и документы полицейского гвардейца - не "липу", настоящие. На днях мы проводим большую операцию по розыску крупного государственного преступника Канира Урана по кличке Бин. Мы накроем его. Что с тобой, дружок?
- Ничего. Я слушаю.
- В поимке Бина ты проявишь чудеса храбрости. И я отправлю тебя, как героя, сопровождать преступника в Дрому, с рапортом министру государственного милосердия высшему Тирасу Уфо, славному командиру легиона "Слуг справедливости", которых в просторечии почему-то величают "топорами". Странно, Шан, что ты запамятовал имя моего дорогого друга Тираса, странно… Тирас примет тебя. Ты передашь ему кое-что. Остальное зависит от тебя. С той минуты тебе придется отрабатывать свою половину доли. А я посмотрю. Я буду за твоей спиной даже в… Впрочем, ты понятливый малый.
- С пустыми руками мне никто не поверит. Я окажусь на яблоне раньше, чем открою рот.
- У тебя будет корень. Один корень. Образец. Это все, чем я могу тебе помочь. А насчет яблони… Отличный код! Мы будем называть наш товар "Силайские яблоки". Просто и со вкусом! Никакого повода для подозрений и тонкий философский намек… Все мы философы, Шан. Это наша слабость.
- Кто это "мы"?
- Мы - это мы, милый Шан. Те, от которых не уйти… Да, чуть не забыл: не верь ни одному слову Тираса, пока он не покажет золотой треугольник. Когда покажет - говори напрямик. Запомнил? Такой вот, как у меня, видишь? Треугольник на цепочке…
Замурлыкал востроглазый старичок, подхватил сак-вояж и, пропуская Шана в рубку, подмигнул:
- Яблочки силайские…
4. Дрома
Весь путь от Силая до Дромы пассажир проспал, и, только когда аэробот пошел в посадочный вираж, он недовольно зарычал. Полицейский гвардеец с вензелем сержанта скрипнул зубами.
- Оставь его в покое. Он опять будет биться.
- Но это же я! И я не позволю, чтобы всякая шваль скалила зубы над Бином…
- Говорю, оставь. Ему уже ничем не поможешь. Человек умер в нем давным-давно.
- Но он - это я, понимаешь, я! Я мог бы стать таким, если бы…
- Замолчи. Немедленно замолчи. Иначе я надаю тебе пощечин. Ты сопливый истерик. Ты все погубишь. Не только себя и меня - все!
Пассажир тяжко с подзывом заскулил.
Пилоты не успели еще сбросить трап, как прямо по посадочной полосе к аэроботу подкатила закрытая машина. Из нее посыпались широкогрудые парни в небесно-голубых мундирах. Не обращая внимания на двух "пернатых" коллег, они споро взялись за дело, и через минуту клетка с рычащим и воющим Бином была уже в машине. Шан долго не мог понять, кто у них старший, пока не приметил рядом с водителем скучного человека с двумя серебряными топориками в петлице.
- Окс-капитан, у меня сопроводительный пакет и письмо к высшему Тирасу.
Скучный человек протянул из кабины руку.
- Мне поручено передать их лично.
Рука нетерпеливо дернулась - давай. Секунду поколебавшись, Шан сунул письмо и пакет в ленивые пальцы. Рука исчезла. Аудиенция была окончена. Голубые громилы скрылись в кузове. Взвыла сирена, и тяжелый фургон с неожиданной прытью умчался по бетонному нолю, оставив растерянных и недоумевающих гвардейцев на произвол судьбы.
- Я не знаю правил этикета в этих кругах, но с точки зрения здешних нравов нас встретили в Дроме весьма сдержанно. Жду ваших ценных указаний, септ-капитан.
- Обалдуй, - сказал Шан. Они шли с летного поля не спеша - торопиться им было некуда - и, получив наконец возможность говорить, не опасаясь быть подслушанными, не находили слов.
- Обалдуй, - сказал Шан. - Если бы я знал, что буду из-за тебя так волноваться, никогда бы с тобой не связался…
- Ты волновался за меня? Или за исход операции?
- Не знаю… Я дилетант в этой профессии. Когда я услышал, как ловко тебя обезоружили, а Горон минутой позже заявил, что Бин в его руках, я, честно говоря, думал только о том, как тебя выручить. Я был уверен, что нас раскрыли… И чуть было не наломал дров…
- Да, Горон применил старый прием: выдал за Бина беглого уголовника, сошедшего с ума в силайских дебрях. И начальство это знает. Начальству выгодно быть обманутым - будет громкий процесс, будет показательная казнь - и да устрашен будет всякий неотвратимостью возмездия! И ко всему прочему новые чины и награды…
- Но такой вариант выгоден и тебе. Тебя уже не будут искать. Нельзя казнить одного человека дважды…
- Выгоден… Ты начал говорить, как Горон. А каково мне? Наверное, тот, кто сейчас в клетке, был на свободе большим подонком. Но ведь его казнят не за это. Его казнят за меня. Я должен теперь ему жизнь, понимаешь? Они лишили меня права распоряжаться своей жизнью…
- Не раскисай, Сип. Я понимаю - тебе тяжело. Но ты ничего не исправишь жалобами. Здесь нужно другое…
- Я знаю. Прости. Но что же нам все-таки делать теперь?
- Послушай, Горон - проницательный?
- Разумеется.
- Ты все-таки когда-либо объяснишь толком, кто такие проницательные? Что их объединяет? Каковы их цели? Как их узнают? Я только и слышу - проник да проник, слышу в разных вариантах, в самых неожиданных и взаимно исключающих значениях! Наваждение какое-то!
Сип долго молчал, расшвыривая камешки с дорожки коваными ботинками.
- Проник… Проник есть проник… Это не вмещается в ваши земные категории. Внешне они неотличимы от всех, они неотличимы от всех остальных свирян. Они бесформенны и всепроникающи. Теоретически они вне закона, каждому разоблаченному пронику грозит смерть. А практически весь государственный, весь административный аппарат Свиры - сплошные проники, потому что доказать, что проник действительно проник, практически невозможно… Они выходят сухими из любых чисток, которые устраивает время от времени Кормчий - они получают награды за усердие, а на яблоню попадают те, кто им мешал…
- Заумь какая-то! Много страха и мало смысла. Ты что-то перегибаешь, Сип. Здесь что-то не то. И не так.
- Это все так, Шан, просто это сразу трудно укладывается в голове. Мы уже привыкли, а ты нет. Впрочем, увидишь сам.
- Но как ты все-таки узнаешь, что кто-то проник?
- Спроси что-либо полегче… Как узнаю? Сам не знаю! Конечно, не по внешности. Хотя… Есть что-то, но… Вот стоит ему заговорить - сразу видно. По жестам, по поведению, по речи, по какой-то внутренней злой затаенности - на языке мед, в глазах яд… Тысяча мелочей… Трудно объяснить… Ты меня понимаешь?
- Пытаюсь изо всех сил. Но, честно говоря…
- Стоп!
Сип приложил палец к губам. Шанин оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Они потоптались у ворот аэрогавани, глядя, как перегруженный грузовой дирижабль безуспешно пытается оседлать причальную мачту. Рядом с ними остановились несколько зевак, по традиции обсуждающих промахи пилотов и их шансы причалить в такой ветер.
- Им "пернатые" помогут. У них крылышки, - ядовито хихикнул кто-то за спиной. Шан обернулся. Все с постными лицами смотрели в небо.
- Надо идти в ближайший участок "ПГ" и связываться с Гороном. Пусть он сам разбирается, что к чему и какого лешего нас бросили посередине дороги…
- Не надо, септ-капитан. Все делается согласно приказу. Та команда не имела инструкций на ваш счет.
У говорящего не было лица. Потом, через минуту после разговора, ни Шан, ни Сип не могли вспомнить наверняка ни одной четкой черточки, ни одной особенности фигуры, ни одной броской детали одежды - какое-то смутное облако, желе, студень с бесцветным голосом.
- Кто вы такой?
Молчание. Наручные часы, где вместо циферблата - силуэт топора. Какие-то розовые бумажки.
- Вот ваши места в гостинице и суточные на неделю. Вас позовут, когда будет надобность.
Он растаял в воздухе, не оставив следа. Но еще раньше, едва он появился, растаяла толпа зевак вокруг Шана и Сипа. У жителей Дромы выработалась мгновенная реакция на некоторые вещи.
- У меня был один знакомый исследователь древней письменности. Он постоянно тренировал воображение. Нарисует две черточки и пристает ко всем: "Что это может значить?" Что это может значить?
- Только одно - даже на улице следует говорить вполголоса. А в гостинице - орать. У них паршивая аппаратура, работает с искажениями. Глупо влипнуть по вине неисправного магнитофона.
- Думаешь, нас собираются пощупать?
Вместо ответа Сип кивнул на такси, которое медленно тащилось за ними, явно желая "случайно" попасться на глаза. Они сели на заднее сиденье и молчали всю дорогу, чем весьма расстроили водителя. И только после остановки Сип вознаградил его, громко воскликнув "Слава Великому Кормчему, высшие умеют ценить преданность! "Изобилие" - лучший отель Дромы. Здесь не соскучишься"…
Они стояли со своими провинциальными чемоданчиками на тротуаре, не решаясь войти под гулкие своды гигантской пирамиды, составленной из разногабаритных полушарий. Поражало мастерство, с которым архитектор рассчитал все детали своего нелепого сооружения. Оно должно было развалиться без всякого внешнего толчка, само по себе, но оно высилось, венчая центр столицы, и высилось, вероятно, не одно десятилетие.
- Нравится?
- Впечатляет. Одна из вершин абстрактного архитектурного искусства. Того и гляди сейчас все посыплется…
- Не посыплется. На века. Гостиница - ровесница Стального Кокона.
- Вот как. А кто архитектор?
- Тсс… Об этом не спрашивают. В справочниках говорится, что гостиница построена волей правителя…
Подозрительный бритоголовый юноша, тоже заинтересовавшийся бетонным десертом, сразу заскучал и отошел.
- Леший их разберет. То ли вправду уличный бездельник, то ли… Всякие тут ходят…
Фойе встретило гостей сладковатым запахом. Большая часть храмообразного пространства была отдана растительному миру - плодовым деревьям, ягодным кустам, овощным грядкам. Строгие таблички "Руками не трогать" и защитные металлические сетки под током предостерегали, однако, заезжих лакомок от вольного обращения с этим соблазнительным великолепием. У таблички, удостоверяющей, что за барьером портье, гости простояли минут десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан довольно внятно пробормотал: "Сип, здесь нет таблички "Руками не трогать", и я сейчас попробую…". Сип наступил ему на ногу. Тем не менее портье протянул руку - ленивым жестом, как голубой окс-капитан в машине.
Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном номере-люксе гости оказались ровно через минуту, слегка обалдевшие от подобострастных улыбок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговорки очаровательной горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с какими-то желтыми орешками.
- Сказка, - проворковал Сип, оглядывая безудержную безвкусицу литерного номера. - Как щедро платит правитель своим преданным слугам! Сто лет не спал на такой кровати…
Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко поддел матрац и внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которой в ножку уходил красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в настенной стойке что-то щелкнуло и зажужжало.
- Для любителей ночного чтения, - прокомментировал Сип. - Очень хорошо видно, что читаешь…
Они обследовали номер и обнаружили массу не менее интересных вещей: радиоточку, которая не включалась и не выключалась; странное вентиляционное отверстие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая не сушила, но трещала, как автоматическая кинокамера.
Шанину наконец все это надоело.
- Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли нам этим вопросом? Там, кажется, есть какие-то талоны в ресторан, который я приметил внизу…
- Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы должны стать богатыми людьми…
***
Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были многолюдны, пестры и бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Шанину в мундире гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела "пернатыми", и приходилось бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или откозырять самому.
Улицы бесконечно петляли, переламывались, расходились зигзагами у подножия одинаковых, как детские кубики, многоэтажных коробок, упирались в неожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тормозов и хруст сплющиваемого металла. Урчащий конвейер замирал тогда надолго, но никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.
Зато людской поток на тротуарах тек безостановочно, Каждый прохожий что-то делал на ходу - жевал, курил, читал, - и, может быть, поэтому на всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружающего.
- Куда мы все-таки несемся?
- Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска быть сбитым с ног… Когда-то здесь был Дворец Свободы - правительственная резиденция. По Слову Правителя он был снесен и на его месте выстроен Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его рабочий кабинет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Кормчего министерствам.
И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из неправильных конусов, опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол, который поздно вечером и рано утром полыхал языком пламени на сером небе. И та же печать незаурядного мастерства, скрученного и извращенного злой волей нелепого заказа. И скульптура у главного входа: юный бог в куртке с надкушенным яблоком в руке.
- Правитель в ту великую минуту, когда он задумался о судьбе Свиры и принял решение взять на плечи бремя Кормчего… Ну как? На что похоже это сооружение?
- Похоже на то, что гостиницу "Изобилие" и Вечный Дворец строил один и тот же архитектор.
- Тот же? Нет… Но… Разве есть сходство? В чем?
- В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве… Словом, если это не он, то его ученик.
- Да…
Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно видел его впервые.
- Да… А ведь действительно… А ты зорок, Шан. Дворец строил сын того, кто поставил злополучную гостиницу.
- И он плохо кончил?
- Да. Можно мне задать тебе вопрос без околичностей?
- Разумеется, Сип.
- Что ты собираешься делать?
- Сейчас? Продолжать прогулку.
- А завтра, послезавтра, через неделю?
- Наблюдать, запоминать, анализировать.
- А действовать?
- И действовать. Во всех детективных романах, которые я специально проштудировал перед Свирой, говорится, что главное в профессии разведчика - дедуктивный метод. Действие - частность, а частное по дедуктивному методу должно выводиться из общего. Следовательно, чтобы действовать, надо основательно побездействовать.
- Ты все шутишь. Тебе все это кажется пока забавной игрой. Не спорь. Ты попал в прошлое, в пройденные вами века. И ты не прочь подурачиться, уверенный, что завтра вернешься в свое время. А ведь Горон ждет, когда ты проникнешь к правителю. И он не будет ждать бесконечно. И он не любит шутников.
- Хорошо, давай серьезно. Мы работаем не для Горона. И если говорить откровенно, я вообще не собираюсь встречаться с правителем. Потому что меня и моих друзей интересует не то, каким образом этот древний хрен сумел себя законсервировать на двести лет, а то, каким образом Свира так долго держится на краю неизбежной пропасти. Уверен, что правитель не выложит ответа даже за женьшень. Придется докапываться самим, изучать производство и распределение, понять положение и взаимоотношение всех классов и прослоек общества, оценить настроение и степень зрелости народа…
- Для этого надо прожить здесь две жизни…
- Чтобы уловить общее - нет. Иногда его можно почувствовать сразу, на одном дыхании. Как повезет. И как смотреть на все, что происходит вокруг. Ты здесь родился, ты ко всему привык, многое проходит мимо твоего внимания. Глаз постороннего зорче.
- Возможно… Но меня интересует одна частность - собираешься ли ты посещать правителя?
- Пока нет. Пока это просто невозможно - мы стоим перед глухой стеной, и эта стена неприступна. Нужно найти хотя бы какой-то дефект в этой стене, дыру или щель, и только тогда…
- А если я знаю такой дефект?
Шан внимательно посмотрел на Сипа. Сип выдержал взгляд.
- У тебя завелись от меня секреты, Сип?
- Нет. Не завелись. Этот секрет был со мной всегда. На Свире, на Зейде, на Земле. Но этот секрет я открою только тому, кто поможет мне выполнить клятву.
- Какую клятву?
- Судить Великого Кормчего.
- Убить?
- Нет. Судить. И приговорить к смерти, И привести приговор в исполнение. Чтобы это не было убийством, нужны хотя бы двое…
Да, еще Тесман говорил, что у Бина свои счеты с правителем. И вот теперь… Отговаривать бесполезно. Согласиться на соучастие нельзя. Остаться в стороне нечестно. Обманывать подло.
- Когда и кому ты дал клятву?
- Не надо об этом, Шан. Я забыл, что ты человек Земли. Что ты просто наблюдатель. Что для тебя все наши горести и беды не более как трудный ребус, который надо решить, научный казус, который надо объяснить. Я забыл. Прости. Я не оставлю тебя, пока… Словом, забудем этот разговор. Я ничего не спрашивал.
- Бин…
- Я Сип. Прежний Сип. Твой Вергилий.
- Жарко. Давай выпьем пива…