Рамон очень и очень хорошо их всех понимал. Никто из двоесущных не выносит мертвяков; многие не выносят до обморока. Сам Рамон со своим переутонченным чутьем на движущуюся падаль щенком тоже не выносил их почти до бесчувствия, но он был служебный пес, отлично натасканный на ликвидацию и обученный ментальным приемам, позволяющим закрыть сознание от вторжений. Он тщательно, как учили, выстроил защиту внутри своей головы. Запах мертвяка добирался через бедные ноздри до самого мозга, но гнусной силе его было не попасть в душу Рамона - пес чуял между ходячим трупом и собой невидимую стену и только старался не сбивать дыхания.
Конечно, ноздри до самой гортани, как всегда в таких случаях, огнем горели, но разум был ясен, а сердце наполняла та отвага и рассчитанная ненависть, к которой Рамон уже привык во время операций по зачистке.
Вот коту было плохо.
Кот забился в угол и сжался в комочек, шипя, обхватив голову руками. Когда Рамон это увидел, внутри него загорелась настоящая ярость. Он даже перекидываться не стал: встал в полный рост, скрестил руки на груди, изобразил, как смог, человеческое брезгливое презрение, чтобы мертвяк лучше понял. Стал ждать - и ждал не больше минуты.
Подошедший мертвяк был подтянутый и холеный. На отличный костюм он небрежно накинул синий рабочий халат - как плащ. На доведение трупной своей морды до светского лоска, вероятно, целое состояние потратил, так люди говорят, когда имеют в виду, что очень много денег заплачено. Несколько людей из обслуживающего персонала, чей запах за вонью мертвого Рамон почти не заметил, смотрели на тварь почтительно и подобострастно, как люди смотрят на начальство.
Люди - как всегда, подумал Рамон. Им и в голову не приходит, что их босс уже давно без души. Они не чуют. Люди ничего не чуют. Им вся эта парфюмерия, химия, жвачки, одеколончики нюх отбивают начисто. И что глаза у трупа пустые и мутные - люди тоже не видят. А после работы у них голова болит или подташнивает, или раздражает все вокруг - но они думают, что это от пива или от дурной погоды. Так что мертвяк может ими питаться совершенно безнаказанно. Люди вообще не замечают, когда их убивают медленно.
Для них он - специалист по дрессировке двоесущных, не иначе. Они думают, мы его слушаемся. Они же, как говорит Тео, "простые люди". А для многих "простых людей" мы - оборотни, монстры, зеленая кровь, хотя кровь у нас такая же красная, как у них самих, а говорится это так, для красного словца. Как про аристократов говорят "голубая кровь" - неправда, но красиво. Так вот, мы - оборотни, Хозяева - ведьмаки, чуть ли не лесные демоны в них вселились, посредники - фанатики и дураки, зато мертвяки - отличные ребята, свои в доску и всегда при деньгах. Смешно, но факт наличия денег в чужом кармане, даже если этими деньгами не собираются делиться, вызывает у многих людей уважение.
А Служба Безопасности, СБ - это хуже жандармерии, сволочи, которые мешают умным мужикам дела делать, измываются над невинными почем зря, в чужую жизнь лезут и со всякой нечистью возятся. Жандармы, те, по их мнению, все-таки арестовывают за дело, а ликвидаторы из Безопасности - просто так. Для развлечения. К тому же часто убивают без суда - вообще кошмар. А я - эта самая нечисть у ликвидаторов на побегушках. Простые люди верят в нечисть.
Но их босс вовсе не нечисть. Он деньги платит. И ничего плохого как будто не делает. Они даже экспертам не поверят - какой же он мертвяк, если у него сердце бьется и руки теплые и все такое! Для людей же гнилая душа не пахнет… Многие люди даже думают, что "мертвяк" - это просто ругательство. Что на самом деле нельзя дышать и ходить без души. Не могут в это поверить, потому что не чувствуют…
Все это промелькнуло в голове Рамона за какой-то миг - и он встретился взглядом с мертвяком. Тянущая боль волной прошла вдоль позвоночника, и сердце заныло.
- Ишь ты, - мертвяк растянул губы в стороны, изображая человеческую улыбку. - Это, значит, тот самый пес, да, Ник?
Ник, мужик громадный, с красной небритой мордой и брюхом, какое из всех тварей земных бывает только у людей и только от пива, загоготал и радостно сообщил:
- Точно, господин Битер. Шлялся вокруг комплекса, все вынюхивал, ребята его подстрелили и сюда привезли. Породистый, стерва. Не боится, смотрите-ка…
Мертвяк окинул Рамона оценивающим взглядом.
- Ах ты, какая славная собачка… Скажи ребятам, Ник - даю им по полкуска премии и ставлю по бутылке. Он, действительно, породистый… породистая ищейка эсбэшная… Сегодня вечером выставим против него Рыжую, смешно будет. Ты его… покорми, не забудь, - распорядился он, не торопясь. Люди вокруг него расплылись в улыбочках.
Я тебя порву, подумал Рамон. Как тряпку, в клочья порву, видит Небо. И ты больше никогда не встанешь - знаешь, что не встанешь, сам боишься. Потому и ненавидишь нас, что боишься. Потому и мучаешь. Понимаешь, что никакой кол, нож, разрывная пуля ликвидатора или могильный заступ так чисто, как наши клыки, тебя не уложит.
Он чуть не высказал все это вслух - но вспомнил слова кота: "Молчи, молчи, молчи", - и промолчал, только показал клыки и стиснул кулаки, врезав когти в ладони.
- Хорошие зубки, - констатировал мертвяк под одобрительные смешки. - Как сахарок. Если сегодня выживет, я придумаю, кому его показать… Ник, открой-ка мне кота.
Рамон в настоящем ужасе услышал, как щелкнуло магнитное реле, и увидел, как кот прижимается в угол спиной и беззвучно шипит навстречу мертвяку - безнадежная отчаянная отвага. А мертвяк преспокойно входит в вольер и протягивает руку к самому лицу кота, будто хочет погладить, приговаривая тем слащавым и холодным тоном, который обычно сопровождает у тварей кормежку живыми:
- Кисонька… это кто ж коготки-то выпускает на людей, а? Кто ж это у нас царапается? У кого давно неприятностей не было, а, киска?
Кот вжался в решетку изо всех сил - Рамон подумал, что у него на спине должны остаться синяки от решетки, и эта мысль сама собой выдернула Младшую Ипостась. Он кинулся на прутья клетки, уже не сдерживая себя, и от души вылаял ту злобу, которая перетекала через край.
Когда он гавкнул первый раз, мертвяк шарахнулся так, что не удержался на ногах. Кот, видимо, почуяв поддержку и собрав все силы, перекинулся и ринулся вперед. Будь ему хоть чуточку легче - когти прошлись бы по шее мертвяка, но ему было слишком плохо. Не успел буквально на пару секунд.
Ник и еще один служитель с глазами мясника выволокли мертвяка из вольера чуть ли не за шиворот, а какой-то мелкий бесцветный третий захлопнул дверь клетки. Двое заколотили палками по решетке Рамона с воплями: "А ну фу! Заткнись, ублюдок!" Теперь, по крайней мере, никто из них не смеялся - Рамон гулко гавкнул еще пару раз и отошел в глубину клетки.
- Если бы эта паршивая кошка не приносила деньги, я бы из нее подушку набил, - процедил мертвяк, отряхиваясь. - Теперь к нему без электрошокера подходить нельзя. Надо было такого пса пока в отдельный бокс поместить, чтобы рысь с толку не сбивал. Но ничего, сегодня вечером эту шавку научат кошкам задницы вылизывать…
Его свита снова оживилась. Мертвяк пошел прочь, люди - следом. Некоторые оборачивались, чтобы потрясти кулаком. Рамон даже не зарычал в ответ от безмерного презрения.
Мертвяк не может оскорбить живого.
Тем временем кот подошел к решетке и сунул свой маленький плоский нос и пышные усы в клетку Рамона. Намек вышел исключительной прозрачности - Рамон понял и подбежал, виляя хвостом. Они впервые основательно, не спеша, обнюхались - уже как товарищи.
Кот оказался не очень здоров, полуголоден и чрезвычайно утомлен, но от него все-таки пахло чистым зверем, чистым, теплым зверем - и Рамон, втягивая этот чудесный запах, ощутил волну нежности, поднимающуюся со дна души. От избытка чувств и понимания он даже лизнул кота в глаз. Тот сморщился, отстранился и вернулся в Старшую Ипостась.
Рамон последовал его примеру - они оба просунули руки сквозь решетку и переплели пальцы, прижались друг к другу, насколько вышло, и легонько стукнулись лбами. Им обоим очень хотелось согреться.
- Мы выберемся отсюда, - сказал Рамон, ткнув кота носом в щеку.
- Да перестань ты тыкаться, - сказал кот устало. - Лучше погладь меня за ухом, осторожно… бобик…
Рамон высвободил руку и погладил пышную бакенбарду цвета соломы. Кот подался вперед и тихонько заурчал. Все-таки он младше, подумал Рамон. Я - главный. А кот - младше, легче, меньше ростом, и вот какие тонкие косточки… как у детеныша… Но отважный боец, сильный, молодчина, может уже считать себя в моей Стае…
В нашей Стае
В нашей с Локкером Стае.
В Стае Локкера.
Рамон приподнял голову кота за подбородок. Кот томно приоткрыл сощуренные глаза, продолжая урчать.
- Мы с тобой - Стая, да? - спросил Рамон. - Стая, да, боец?
Кот нахмурился и высвободился классическим строптивым движением, мягко шлепнув Рамона по носу.
- Ну какая мы Стая, бобик? - усмехнулся он. - Какая Стая из пса с котом? Брось глупости болтать.
Но Рамон чуял, что сказано это от кошачьего упрямства и из принципа.
- Ладно, ладно, - сказал примирительно. Они оба уже осознали, что факт Стаи - это уже решенное дело. Кот даже потихоньку начинал ощущаться ментально. Но тут Рамон вспомнил слова мертвяка, которые поразили его и заставили задуматься - спросил:
- Кот… тот, дохлый, сказал - "выстави его против Рыжей". Кто это - Рыжая? Как это - "выстави"?
Кот вздохнул.
- Да я ведь об этом уже битый час толкую, бобик. Собачьи бои - вот у них тут что. Собачьи бои - и тотализатор. И тебе драться уже нынче. Тебе принесут еду и воду - но в них будет наркотик, стимулятор, чтобы ты взбесился и боли не чувствовал. И не думал. Не ешь и не пей, если хочешь, чтобы Старшая Ипостась уцелела - а то она умрет раньше тебя. Я дам тебе своей еды… Твое счастье, что эта дрянь по первому разу хорошо работает только через желудок, а то они б тебя давно накололи…
Рамон содрогнулся.
- А ты? Откуда у тебя еда без отравы? И зачем им ты - ты же не пес…
Кот привалился головой к плечу Рамона мирным доверительным движением, которого его еще никогда не удостаивали кошки.
- Я, чтоб ты знал, и без наркоты порву любого пса… Ну, почти любого. Они это знают, держат меня для эффектных драк, выставляют против самых бешеных идиотов… вот и все. Хотя… есть и еще кое-что, но тебе, бобик, это знать ни к чему.
- Я - Рамон.
- А… я - Мэллу… но какая разница? Мы с тобой все равно умрем здесь. Только хочется умереть хорошо, разумно умереть, чтобы Старшая Ипостась свободной ушла на новые круги - а не как придушенная мышь…
Рамон дружески понюхал кота в ухо, отчего тот только поморщился.
- Все не так плохо, - сказал пес. - Я, значит, хорошо унюхал, прав был, тут вправду мертвяки, поэтому Хозяин, может быть, и не сможет сюда зайти. Допустим. Вряд ли, но допустим. Только в Службе Безопасности тоже станут меня разыскивать… правда. И еще есть Локкер. Он мой старый друг, и у нас надежный союз, он меня где угодно услышит. Он - вернее людей. Я тоже давно хотел сказать.
Мэллу приподнял брови.
- Он - пес, этот Локкер?
Рамон ухмыльнулся.
- Нет. Но это неважно. Тебе было бы смешно, наверное, если б ты узнал, что он за зверь - но он совершенно надежный товарищ. И я на него полагаюсь. На него всегда можно было положиться.
Мэллу зевнул.
- Спокойно… - мурлыкнул он. - Хорошо, когда спокойно. Я согрелся. Я поспать хочу. И ты поспи, бо… Рамон. Спать - лучшее, что тут можно делать. Только смени Ипостась, а то Старшая тебя простудит, если будешь лежать на бетоне в этом теле.
Рамон кивнул. Мэллу отошел от решетки, перекинулся, увернулся в пушистый клубок и задремал почти сразу же. Рамон невольно позавидовал кошкам, способным спать где угодно, сколько угодно и так уютно. Некоторое время он наблюдал, как Мэллу тихонько дышит, чуть подергивая ухом на резкие звуки. Потом перекинулся, долго устраивался, кружился, топтался на жестком холодном полу - наконец, улегся, положил голову на лапы и задумался.
И сквозь звуки и запахи неволи, угрозы и смерти мало-помалу просочился солнечный день из далекого-далекого прошлого…
Ветеринар, чужой Хозяин Бруно, открыл заднюю дверцу, и Рамон с Баськой выскочили на землю. Настроение у них было отличное - кто ж не любит ездить в машине! Можно сидеть, прижав к стеклу носы, смотреть, как все мелькает - дома, деревья, коровы, другие машины, которые попадаются по дороге - нюхать воздух, который попадает в салон через окно и пахнет лесом, маслом, бензином, плоской желтой штучкой, которая болтается на зеркальце заднего вида, железом, искусственной кожей, дезодорантом ветеринара…
Бруно - хороший дядька, как все, кто в Лиге работает. Уколы, правда, делать неприятно, даже Младшей Ипостаси - и то неприятно, хотя все знают - надо терпеть, а то чуму подцепишь. Так Бруно ведь тоже знает - собаки не любят уколов. Старается справиться побыстрее, а чтобы было легче, дает Баське кусочки сыра, а Рамону - шоколадное печенье. Рамон это печенье просто обожает. Когда жуешь печенье, про уколы как-то даже забываешь… А потом их выпускали играть во дворик клиники - а там заборчики для прыганья, лесенки, трубы, в которых можно ползать. Вообще весело.
А в город и обратно ездили на машине. Жалко, конечно, что у их Хозяина Хольвина оказались какие-то жутко важные дела в лесу, и он не смог поехать с ними, но даже несмотря на это было весело. Щенки, к примеру, видели, как какой-то пижон вез большую южную кошку, и очень душевно их обгавкали. А что кошка сделает - она же в другую сторону уехала! Уморища!
Встретили ветеринара Хозяин Хольвин, папа Джейсор и мама. Баська, натурально, сразу принялась вокруг мамы скакать - соскучилась - а Рамон только прижался к своему Хозяину на минутку, дал маме себя понюхать, и сразу побежал от машины. Надо же узнать, какие тут новости пришли без них с сестрой.
Но он еще слышал, как ветеринар маме говорил:
- Хорошие у тебя дети, Ида. Прививки отлично перенесли, здоровенькие и сообразительные. Особенно - кобелек.
Да, я хороший, с удовольствием подумал Рамон. И у меня чутье. Я, когда в прятки играли, ему восемь раз ботинок нашел, и даже три раза - ключи. А Баська ключи совсем не нашла. От них ведь железом пахнет даже больше, чем руками, а в прятки в клинике вообще сложно играть. Там повсюду всякими лекарствами несет, будто специально, чтобы с толку сбить.
Но меня не собьешь, подумал Рамон и ухмыльнулся. У меня отличное чутье. Даже старый Трезор хвалил, не то, что ветеринар. Вот сейчас, к примеру - пахнет чужим зверем.
Откуда у нас тут чужой зверь? С ума сойти, как интересно.
Рамон принюхался. Нос Старшей Ипостаси не хотел расширяться, как полагается, но уж такой удивительный и сильный запах Рамон разнюхал на все сто. Зверь был еще тут. В саду был.
Рамон перемахнул через калитку прежде, чем мама успела на него гавкнуть. Сам знаю, что собакам в сад нельзя. Но я же в Старшей Ипостаси, все-таки. И потом - я еще щенок. Я ничего не понимаю. Я маленький. Хозяева вот, к примеру, не сердятся. Улыбаются. Значит, можно.
Так, в случае чего, и скажу. И потом - надо же на зверя посмотреть. В жизни такого не нюхал.
Чужак, оказывается, тоже был в Старшей Ипостаси: для разговора удобно, а что он за зверь - непонятно. И он оказался не старше Рамона. И он сидел на траве в тени и жевал веточку.
Тогда Рамон принялся его разглядывать. Сущая невидаль.
А чужак не испугался - тоже стал разглядывать Рамона, будто Рамон невесть какое диво. Чужак был худенький и бледный, с длинной шеей, с длинными ногами, с вытянутым личиком, которое портили выдающиеся скулы, крупный горбатый нос и тяжелый подбородок, а украшали девчоночьи темные глаза в длинных загнутых ресницах. И его русые волосы лежали на плечах гривкой - как ему только мама позволяет? Так его блохи съедят… И потом, шкура у чужака была странная - куртка в бахроме, штаны в бахроме. А на ногах - высокие сапоги, с каблуками. Почти у всех зверей, которых Рамон видел, в Старшей Ипостаси на ногах получаются мягкие такие мокасины - у собак гладкие, у кошек мохнатые. Разве что у коз сапоги, но чтоб такие…
Рамон подошел, чтобы его обнюхать. Чужак возражать не стал, но сам не нюхался особенно и вообще был жутко церемонный, был какой-то медленный для настоящего щенка, что ли… А пахло от него совсем не щенком. Каким-то чудным существом - и что, кошкой?! Ой, правда - кошкой! Ну-ка, ну-ка - так и есть: и шея, и за ушами кошкой пахнет. Кошка ему уши вылизывала! Обалдеть!
- Ты что, кошкин сын, что ли? - удивился Рамон. - Вот уж не похож на котенка!
Чужак пожал плечами.
- Я и не котенок, - сказал он. - Просто тетя Манефа со мной дружит. Она меня кормила.
Ишь, как он про кошку, подумал Рамон. Кошка его кормила. Нет, до щенка ему далеко.
- От тебя еще молоком пахнет, - сказал Рамон высокомерно. - Ты чего, молоко пьешь? Ты маленький?
- Пью, - голос у чужака был спокойный, но не такой кроткий, как выражение лица. - Меня Хольвин угостил. А ты бы не стал?
- Стал бы, - сознался Рамон. - Вкусно. А почему у тебя затылок молоком пахнет? Ты что, голову, что ли, туда макал?
- Нет, - сказал чужак. - Не макал. Я не знаю, почему. Что у тебя за манера так обнюхиваться? Что ты так узнаёшь?
- Все, - Рамон опять почувствовал себя круче и старше. - Я, например, знаю, почему ты такой тощий. Ты мяса давно не ел. От тебя совсем мясом не пахнет. И кровью… почти не пахнет. Только чуть-чуть… и странно как-то. Тебя чего, ранили?
- Это не меня, - сказал чужак грустно.
- Лучше бы Хозяин тебе мяса дал, - сказал Рамон.
- Я мяса не ем, - сказал чужак.
Рамон поразился так, что еще раз хорошенько чужака обнюхал. Просто для проверки - ведь наверняка врет. Не может настоящий зверь жить без мяса. Ноги протянешь.
Не козел же он, в конце концов! Вот уж чем от него точно не пахло - знаем мы, как пахнут козлята…
А чужак отстранялся и косился, будто ему не нравилось, что его нюхают. И мясом от него вообще не пахло.
- Что же ты ешь? - спросил Рамон, склонив голову на бок. - Одно молоко, что ли? Как сосунок? Или - одну траву, что ли?
- Нет. Вот еще. Я ем веточки.
- В смысле - грызешь?
- Ну, в смысле - сначала грызу, а потом съедаю. Ты мясо тоже сначала грызешь?
- Кости… но веточки… Ты что, хочешь сказать, что ты палки глотаешь?!
- Веточки, а не палки, - теперь у чужака сделался снисходительный вид. Рамон понял, почему: потому что Рамон никак не возьмет в толк то, что этот тип считает простой вещью. - Самые вкусные - ивовые. Молоденькие. Еще вот ольха… или, знаешь, свежие сосновые иголки, еще светленькие… а еще - вот это дерево. Яблоня.
Самое дикое, подумал Рамон, что не похоже на вранье. Так можно говорить только о еде. Но ведь невозможно…
- Как можно сосну грызть?! - пробормотал он потрясенно. - Она же колется! В нос! И горькая!
Чужак пожал плечами.
- Я же не спрашиваю, как можно мясо есть, - сказал он безумную вещь. - Мертвое. Вонючее. В крови. Которое раньше было живое.
У него на секундочку сделался такой неприязненный вид, что Рамон зарычал.