- А как ты мог отпустить его одного? - тихо спросил лось. Не враждебно, но с горьким глубоким укором, от которого у Тео заныло сердце. - Ты же его знаешь. Он отважный до безрассудства. Зная, что его дело кому-то необходимо, он не щадит себя. Зачем ты его отпустил?
- Он хотел проверить одно место, относительно которого у нас никаких подозрений не было, - сказал Тео. - Я не думал, что там можно разнюхать что-то серьезное, и просто разрешил ему побегать вокруг, - добавил он и понял, что оправдывается.
- Да, - кивнул лось, сломал веточку какого-то кустарника, растущего на газоне у входа в Управление, и надкусил ее. - Я знаю. Ты сказал, что он - молодчина, хороший пес, что если что-нибудь обнаружится, это будет просто прекрасно, ты сказал, что вы все в него верите… поэтому он был готов умереть, чтобы оправдать доверие своих друзей-людей. Таковы все они, собаки. Ты наверняка все это знаешь. Почему же ты позволил ему уйти одному и почему вы его больше не ищете?
И несмотря на то, что человеку, как будто, смешно стыдиться зверя, Тео почувствовал, что просто сгорает от стыда. Лось смотрел на него влажными темными глазами, внимательно и скорбно - и от этого взгляда впору было сквозь землю провалиться.
- Ты где остановился? - спросил Тео.
- Здесь.
- То есть - как?… здесь…
- Ну да. Здесь. До этого я шел, а тут остановился.
Ах, ну разумеется, подумал Тео. Это же трансформ, не используй человеческие идиомы, болван.
- Пойдем под крышу, холодно, - сказал он ласково. - Как я понимаю, этот прутик - твой единственный обед на сегодня, да? Что ты ешь?
- Веточки, - сказал лось. - Но ты не беспокойся. Я все понимаю. Я понимаю, что в городе нельзя. Я могу есть человеческую еду.
- Пирожки будешь? - Тео подтолкнул лося к входу. - С брусникой, не с мясом, не думай.
- Я не думаю про мясо, - сказал лось и пошел. - Ты - умный, и еще я тебя хорошо чувствую. Но ты лучше дай мне хлеба. Просто - хлеба. Очень хочется.
Нет, не поеду домой сегодня, подумал Тео. Перебьюсь. Что мне там делать, одному - сегодня точно никто из девочек не зайдет, никто не звонил. И лося будет негде разместить… трансформы же любят спать в виде зверя… И послушаем, что он знает. Так ли много, как Хольвин думает.
- Хлеба так хлеба, - сказал он вслух и улыбнулся. - Ну давай, пойдем.
Лось кивнул и встряхнулся - что очень смешно выглядит у всех трансформов в человеческом облике. Тео отстранился от брызг с его волос.
- Прости, - сказал лось. - Я давно тут стою. Сейчас сильный дождь прошел, только короткий.
- Да не извиняйся, нормально, - сказал Тео и нажал кнопку селектора на двери управления. - Да я это, снова я, - сказал в динамик раньше, чем Арнольд уставно осведомился о цели визита. - Захлопнул вот… Открывай, мне надо подняться к себе. У меня тут лось обозначился…
Дверь открылась мгновенно. Арнольд, видимо, еле удержался, чтобы не выскочить навстречу.
- Надо же! - закричал он через весь холл. - Никогда не видел лосей в городе!
Парочка ликвидаторов, сдавших дежурство, тоже притормозила взглянуть на такое диво. Лось, кажется, слегка смутился от такого внимания к своей особе - он ускорил шаги, звонко стуча по плиткам пола сапогами, не тише, чем стучал бы копытами, и привлекая к себе еще больше взглядов. У лестницы он остановился и вопросительно взглянул на Тео.
- Сейчас, сейчас, - сказал Тео. - Я насчет ужина, - и обратился уже к Арнольду. - Слушай, Налль, пока я гостя устраиваю… ты не в курсе, буфетчица не ушла?
- Вроде нет…
- Сделай доброе дело, пошли кого-нибудь из диспетчеров, пусть принесет в комнату отдыха хлеба, молока… ну еще чего-нибудь такого… типа веточек.
Арнольд прыснул и кивнул.
- Пойдем, старина, - сказал Тео лосю. Пса бы он потрепал по спине, но не знал, как на это отреагирует дикий зверь.
Лось пошел. От него исходило мягкое живое тепло вместе с запахом мокрой чистой шерсти и леса. Напряжен и встревожен, недоверчив, но пытается расслабиться, подумал Тео и очередной раз удивился неожиданному пониманию состояния едва знакомого зверя. А лось обернулся и встретился с Тео взглядом.
- Я опять тебя чувствую… внутри, - сказал он. - Ты учишься быть Хозяином?
Тео вздохнул.
- У меня маловато способностей, - ответил грустно. - Мне просто пришлось много работать с собаками. С твоим другом Рамоном вот… Славные псы ребята… Заходи сюда.
Лось вошел в распахнутую дверь - Тео померещилась мгновенная заминка, вроде страха перед ловушкой, но все равно вошел и огляделся так же тщательно, как псы обнюхиваются. Тео усмехнулся. Даже человеку беглое обследование этого места подсказало бы, что тут то и дело бывают двоесущные собаки и остаются надолго: обивка дивана и кресел хранила запах псины и собачьи шерстинки. Запах и шерсть оставили отнюдь не служебные псы - они предпочитали отдыхать на псарне, где уютнее и ближе к кухне. Зато тут частенько устраивали пожить бездомного бродягу, прежде чем удастся найти ему кров и Хозяина или Стаю - в управлении обосновалось слишком много людей, обожающих собак. Длинные глубокие полосы содранной краски на дверном косяке говорили о том, что некогда в этом помещении точила когти случайная кошка. Среди ликвидаторов попадались люди с задатками Хозяев, как Тео и сильнее, чем Тео, так что попавший в беду трансформ всегда мог рассчитывать на помощь и приют не только в отделениях Лиги Посредников или в ветеринарной клинике, но и здесь. Правда, лосей, как и лесных животных вообще, тут, как правило, не бывало. Лесные животные избегали города и ничего не знали про СБ.
Лось покосился на фотообои, изображающие лето и берег лесного озера, и неловко сел в кресло, с трудом разместив свои длинные ноги. Его долговязая фигура казалась неуклюжей и неестественной в небольшой комнатушке с нарисованным лесом - он был создан для настоящего леса, для простора и воли, а не для того, чтобы ютиться в городской каморке.
- Неудобно тебе? - спросил Тео.
- Нет, я привык… я же гостил у Хольвина, у него в доме тоже был, - рассеянно сказал лось, прислушиваясь. - У Хольвина тоже есть такие… мебель. У него камин. Я огонь люблю. А тут тоже очень тепло. Спасибо.
В комнату впорхнула темноволосая девчушка из диспетчерской службы с пластиковым пакетом в руках. Как-то ее зовут так нежненько… Лобелия? Лилия?
- Ой, солнышко! - пискнула в восторге при виде лося. - Какой зверь чудесный! Шикарные же ресницы у вас, у оленей… Да какой же ты громадный, дружище… только не перекидывайся, милый, а то под тобой пол провалится! Хочешь кушать? Смотри.
Лось серьезно посмотрел, как она вынимает из пакета на стол буханку свежего хлеба, пачку крупной соли, коробки с молоком, прозрачный контейнер с пирожками и большой букет зеленого салата. Потом потянулся к хлебу, лицом, как потянулся бы мордой - девушка разломила буханку, посолила и протянула ему.
- Где ж вы так разжились? - спросил Тео, наблюдая, как лось ест хлеб. - В нашем буфете салата отродясь не бывало…
- Да меня девчонки отпустили в круглосуточный сбегать. Лоси у нас в городе - гости нечастые… и никто не знает толком, что вы любите, вот так, красавец. Вы, кажется, траву почти не едите…
- Я все ем, - сказал лось. - Я ужасно голодный. Ты мне очень помогла. Я тоже хотел бы вам помочь… наверное, я смогу.
- Многие считают, что Рамон… - Тео чуть замялся. - Что совсем пропал твой пес. Завтра Хольвин приедет, обещал, но если начистоту, то даже и от Хольвина пользы мало. А то место, которое Рамон ходил нюхать, мы уже триста раз обшарили - нет его там и не было. Наши собаки считают, что Рамона застрелили, а труп спрятали или уничтожили… ты прости, но надо ко всему быть готовым.
Девочка посмотрела на него укоризненно. Лось отщипнул половину салатного букета, съел и сказал со спокойной уверенностью:
- Собаки ошибаются. Им простительно, они же не Стая Рамона, просто коллеги. Вот его Стая знает, я разговаривал кое с кем. Баська знает, Ида с Джейсором, Тай… и я знаю. Он точно жив. И ему точно очень тяжело и плохо. А с сегодняшнего вечера еще и больно. Мне кажется, там, поблизости, мертвяки… те, что ходят…
- Два вопроса, - Тео уже чувствовал настоящий интерес. - Первый - почему тут ты, а не Баська или Тай. Пес бы, наверное, искал более эффективно…
- Я ему ближе сестры и брата, - сказал лось, чуть пожав плечами. - Я ему товарищ. У них связь крови, а меня он сам выбрал в компаньоны, мы чаще общались мыслями. Я знаю, ты думаешь, такому зверю, как я, никогда хищника не понять - но я многое чувствую. Я иначе, чем он, но не меньше чувствую.
- Второй вопрос. Что ты, собственно, можешь сообщить? Конкретно?… Слушай, Лобелия, шла бы ты работать, а?
Девочка сделала вид, что не услышала. Лось задумался; потом неторопливо проговорил:
- Я знаю, как выглядит то место, которое Рамон видел снаружи, перед тем, как его заперли.
- Заперли?!
- Он в помещении за замком. Я чувствую несвободу.
- Замечательно! А еще?
- Там много хищных зверей. Собаки, но не Стая. Рысь. Кажется, я слышал волка. Но Рамон с ними не обнюхивался.
- Лобелия, вали отсюда! - рявкнул Тео.
- Я - Лилия… - шепотом поправила девчонка, не двинувшись с места.
- Какая разница… Ладно. Понял. Значит, маловато у нас времени, дружище. Кажется, я знаю, о чем ты говоришь - и очень мне это не нравится. Как я понимаю, ночью ты ориентироваться не можешь?
- Не могу, - сказал лось печально. - Я дневной. Ночью я почти не вижу.
- Ясно. Значит, завтра с утра все дела побоку - и будем искать место, которое Рамон видел снаружи. Если найдем - есть шанс застать его в живых.
- Капитан Тео, - взмолилась девчонка, - ну скажите пожалуйста, о чем вы? Все так плохо?
- Лучше, чем смерть, - сказал Тео, избегая взгляда лося. - Собачьи бои.
- Как это? - спросил лось. - Собаки же ритуально не сражаются. Если и дерутся, то так, по пустяковым поводам… я бы это боями не назвал.
- Не о таких драках и речь, - сказал Тео мрачно. - Я имею в виду развлеченьице для полумертвых: стравить двух псов, или пса с волком, предположим, и делать ставки на победителя. На выжившего. Нервы они свои гнилые так щекочут, понимаешь? Или еще вариант - пес и человек. Тоже своего рода…
- Человек псу не спарринг-партнер, - сказал лось. - А волку тем более. Вряд ли кто-нибудь может этого не понять. У нас даже Старшая Ипостась сильнее человека на порядок.
- Да, - у Тео дернулась щека. - Но ты, милый, забываешь: у человека может быть нож, устройство для электрошока, меч, пистолет, наконец. А зверя можно накачать наркотой, чтобы двигался помедленнее. О поединках с человеком в равных условиях никто и не говорит. Дело ведь не в том, кто сильнее, а в том, чтобы заплативший деньги крутым себя почувствовал. И шкуру постелил в гостиной…
Лось положил кусок хлеба на стол. Тео отчетливо почувствовал, как внутри зверя с лязгом упали металлические створы, закрывающие душу для доверительных контактов. Мускулы лося напряглись, а бледное лицо с горбатым носом стало еще бледнее и превратилось в маску куда более неподвижную, чем лосиная морда. Вот этого еще не хватало.
- Ты же сам понимаешь, - начал Тео, но лось холодно перебил:
- Я все понимаю.
Тео подумал, что встать и уйти, чтобы отправиться на поиски друга в одиночку, лосю мешает только абсолютное незнакомство с городом и желание дождаться приезда Хольвина. Все осторожное общение, все симпатии, на которые лесной зверь пошел, как на компромисс, через внутренний протест - все рушилось.
Дикарь, подумал Тео грустно. Лес с городом не мирится. Горожане сами виноваты, да, но ведь не все же горожане - грязные подонки, в конце-то концов! Только как ему объяснить…
На помощь неожиданно пришла Лилия, которая и не подумала убраться к себе в диспетчерскую. И повела она себя самым невероятным образом: обошла стол, присела на корточки рядом с креслом и принялась гладить руки лося. Тот покосился с ледяным презрением, но Лилию это не смутило.
- Гады, - сказала она с неожиданной страстной силой. - Гады, ненавижу мертвяков! Я вместе с тобой туда пойду, мы с тобой по стенкам размажем эту дрянь. Хорошо у вас в лесу, чисто - а у нас вот завелись паразиты, никак не очистимся, ненавижу…
Лицо лося чуть оттаяло. Лилия взяла его руку и прижала к своей груди.
- Веришь, что я - как ты? Вот послушай.
Тео поразился: лось улыбнулся бледной тенью улыбки.
- Ты - Хозяйка?
- Ну что ты, зверь дорогой, какая же я Хозяйка! Я из дома сбежала, у меня отчим полумертвый, а ты говоришь… Я просто живых очень люблю, а в городе сложно живым, тяжело, все полудохлые, все норовят себя убить или других… Попроси господина капитана, чтоб мне остаться. Я с вами пойду, мы вместе будем драться.
Лось вопросительно взглянул на Тео.
- Конечно, пусть остается, - согласился Тео поспешно. Интересные задатки у девчонки, думал он. Мало кто может вот так с диким зверем. У лося же звериная суть была уже на подходе; двоесущные - создания непредсказуемые, как граната без чеки, в любой момент могут рвануть… а взбешенный лось не так уж безопаснее волка. Отчаянная девчонка. Неужели вправду Хозяйка?
А Лилия тем временем уже уселась на ручку кресла, перебирала лосю волосы. Зверь смотрел на нее искоса, но вполне дружелюбно, а она ворковала:
- Я вот все думаю - как это лось умудрился подружиться с собакой… Ты жил в доме у Хольвина, да? Я его видела пару раз, знаю, что он - посредник между городом и лесом в северной области и настоящий Хозяин, но не разговаривала с ним никогда… он твой друг?
- Да, - сказал лось.
- Вы в лесу познакомились, да?
- Нет, - сказал лось с улыбкой, похожей на человеческую ностальгическую улыбку. - Я сам пришел к его дому. Я был совсем маленьким, а попал в большую беду… и Хольвин меня приютил.
- Хочешь молока? - Лилия налила молока в пластиковый стаканчик.
- Хочу. Все любят молоко… даже самые храбрые хищники. И все любят, когда их гладят, потому что это напоминает детство… мать напоминает. Не знаю, как у людей, а для нас это серьезно… мне Хольвин тогда тоже молока предложил… когда было очень страшно и грустно.
Лось взял стакан и понюхал, потом отпил глоточек и поставил.
- Что-то не так? - спросила Лилия.
- Не знаю. Оно не пахнет живым и на вкус неживое. То было другое, - лось грустно улыбнулся.
- Расскажешь?
- Я не умею рассказывать долго. И лучше бы спать в эту ночь. Когда спишь - лучше слышно Рамона.
- Ну хотя бы коротко?
Тео вышел. Лось снова доверял людям, не стоило разрушать эту хрупкую, трудно устанавливаемую связь. Девочка должна войти в состав опергруппы; нужно сказать ее коллегам, чтоб справлялись без нее… ишь ты, диспетчерша! И дело намечается серьезное…
Хорошо бы только убедить высшее начальство, что убийство двоесущных для забавы - дело серьезное. Впрочем, лось намекнул на мертвяков - это повод. А ребята пусть пока отдыхают… что там у них за лосиная былина, однако?
Лосенок
Локкер почти ничего не знал об этой старой вражде - он был слишком мал, чтобы родители посчитали необходимым посвящать его в такие дела. Читать следы он еще только учился, поэтому не придал полоскам содранной коры на сосне особого значения - это же не волк нацарапал. И не понимал, отчего мама тревожится.
Правда, ее тревога заставляла его и его сестричку Лорис замирать и настораживать уши, как только рядом хрустнет ветка - но это был не страх, это было послушание. В уши не попадало ничего интересного: птичьи голоса, далекое печальное пение русалок, мышиное шуршание, жужжание пчел и шмелей над кипреем. Кипрей густо зарос старое пожарище с обгорелым пнем, в который когда-то давно, когда он еще был деревом, ударила молния - получился малиновый такой сладкий островок в зеленом лесу… Дался же этим жужжучим наш кипрей, думал Локкер, объедая соцветия. Вкусно - но не сжевать бы пчелу. Еще ужалит в язык… Локкер не любил тех, кто жужжит и кусается. Хорошо еще, что прошло время слепней - они кусаются ужасно больно - а пчелы и шмели вроде бы не нападают без нужды. Они кровь не пьют. Они просто тоже любят кипрей, как и Локкер. Им тоже сладко.
А Лорис хотела купаться. Отрывалась от цветов, тыкала Локкера в бок безрогой головкой, взбрыкивала - она могла и не перекидываться, чтобы объяснить. Близнецы и так прекрасно понимали друг друга - с взгляда, с жеста. Жарко. Хочется к реке. Рядом же река. Ладно бы мама кормилась - кругом кипрей, заросли ивняка, славное местечко для завтрака - но ведь она почти не ест. Встанет - и слушает, встанет - и слушает. Что слушает?
Мамины мысли обычно текли где-то рядом с мыслями близнецов. Если хорошенько сосредоточиться и захотеть - услышишь, что мама думает, а если мама захочет быть услышанной - если испугалась или сердится - тогда ее голос внутри головы громок и отчетлив. А сейчас ничего не слышно, кроме тепла. Может, мама думает о папе? О взрослых делах, для которых близнецы еще малы?
Локкер задумался, пережевывая цветы. Сфукнул с носа комара. Жара, действительно. В реке хорошо, ни комаров, ничего. Переплыть на тот берег, там осинник, гонять в пятнашки с Лорис между деревьями, потом осиновых веточек пожевать - и можно снова искупаться. В воде комары не кусают…
Локкер размышлял, ощипывая яркие соцветия, а сам как-то автоматически переместился на край поляны, где самый солнцепек. Тут, на кромке леса росла земляника, но Младшей Ипостаси Локкера щипать землянику было невкусно, а перекидываться днем мама не велела. Жаль… Кстати с Лорис поболтали бы.
Он пребывал в безмятежных ленивых раздумьях, когда случилось… беда случилась.
Локкер услышал все одновременно, оно просто обрушилось на его уши - тяжелый топот, фырканье, звук большого зверя, которому больше не надо красться, потому что он уже подкрался близко, всхрап Лорис и резкий мамин приказ, прогремевший в голове, как гром из облаков: "Бегите! От реки, к болоту!"
Близнецы не умели не слушаться. Но уже на бегу Локкер успел обернуться.
Это был громадный, темно-бурый, почти черный, страшный зверь, с мордой, как сон, от которого просыпаешься в ужасе - и он дрался с мамой, он замахивался лапой в когтях, как черные клинки. Еще пара таких же страшных, но поменьше, выламывались из ивняка маме навстречу.
Ноги легко перенесли Локкера через мертвое дерево в ошметках серой коры, ноги сами несли его к болоту. Голова не хотела, голова хотела к маме, у Локкера уже росли рога, ему хотелось сражаться, несмотря на дикий ужас, ему было страшнее за маму, чем за себя - но ноги были послушнее головы. Ноги принадлежали Младшей Ипостаси целиком, а головой пыталась командовать Старшая - напрасно.
Локкер был зверь сейчас. Зверь слушает тело.
Но вторая часть души, тем не менее, заставила его обернуться еще раз, когда он услышал внутри головы крик сестренки - в первый и в последний раз в жизни. И Локкер увидел, как Лорис споткнулась о то самое мертвое дерево, как покатилась кубарем, как зверь, пыльный, мохнатый, издающий мерзкие звуки, подскочил и ударил сестренку лапой по шее.
А то, что Локкер услышал, этот хруст костей и мокрый треск, было так нестерпимо для Старшей Ипостаси, что она провалилась на дно души, погасла, как лучинка, на которую дунешь, пропала из виду. И дала Локкеру бежать, просто бежать, бежать теперь без оглядки, выровнять дыхание, смотреть вперед, бежать…
От красного кипрея, на котором лежала маленькая голова Лорис, оторванная от шеи.