Ее боссы привыкли к тому, что стенографистки всегда опаздывают. Они и сами, наверное, еще не приехали. Вовремя вообще больше никто не приходил. Так что до начала настоящей работы у нее есть еще от тридцати до сорока пяти минут.
Кэрол подняла двадцатиминутный флакон, сосредоточилась, вызывая определенное воспоминание, как ее учил Дэнни, когда они вместе флэшевали в первый раз, и открыла крышку. Ее окутал знакомый сладкий запах, потом резкая вонь, а потом она оказалась в другом месте.
Дэнни входит из патио внутрь, подходит к ней сзади и обнимает, пока она стоит у стола и наливает сок. Его пальцы скользят под ее терракотовым халатом. Роскошный карибский свет льется в бунгало через распахнутые окна и двери.
- Эй, я сейчас пролью, - говорит Кэрол, держа стакан с соком над столом.
- А я и хочу, чтобы ты пролила, - шепчет Дэнни. И утыкается носом в ее шею.
Кэрол выгибается в его объятиях.
- Я где-то читала, что когда мужчина обнимает женщину в кухне, то это еще одна форма мужского доминирования, - шепчет она хрипло. - Вырабатывает у нее рефлекс, как у собаки Павлова, чтобы держать ее на кухне…
- Заткнись, - говорит он. И стягивает с ее плеч халат, продолжая свои мокрые поцелуи.
Кэрол закрывает глаза. Ее тело еще хранит память о том, как они любили друг друга ночью. Руки Дэнни выныривают из-под ткани, развязывают поясок, раздвигают полы халатика.
- Через тридцать минут у тебя встреча с покупателями, - тихо говорит Кэрол, не открывая глаз. И протягивает к его щеке руку.
Дэнни целует ее в шею там, где бьется пульс.
- Значит, у нас есть целых пятнадцать минут, - отвечает он шепотом, щекоча ее своим дыханием.
Подхваченная вихрем ощущений, Кэрол подчиняется желанию.
Под высоким пролетом железнодорожного моста, как раз там, где железобетонные фермы возносятся ввысь, точно контрфорсы готического собора, Койн передал Вэлу полуавтоматический пистолет 32-го калибра. Джин Ди и Салли свистом и другими звуками выразили одобрение.
- Вот инструмент, - говорит Койн. - Ты должен сделать остальное.
- Сделать остальное, - эхом отзывается Джин.
- Это просто инструмент, Мент, - вторит Салли.
- Давай. Проверь его. - Темные глаза Койна сверкали. Все трое мальчишек были белые, в порванных футболках и дырявых джинсах, как носили ребята из среднего класса. Их физиологические кроссовки новизной, крутизной и дороговизной сильно уступали тем, в которых щеголяли члены молодежных банд из гетто.
Руки Вэла почти не дрожали, когда он перевернул пистолет и открыл затвор. Патрон уютно лежал в гнезде. Вэл со щелчком отпустил крышку затвора и пальцем взвел курок.
- Неважно кого, - прошептал Койн.
- Совсем неважно, - хихикнул Салли.
- Лучше не знать, - согласился Джин Ди.
- Но не сделаешь штучку - не получишь "отключку", - сказал Койн. - Долги надо платить, цыпа.
- А заплатишь должок - получишь нервный шок, - захохотал Салли.
Вэл поглядел на друзей, потом сунул пистолет под ремень, прикрыв его футболкой.
Джин Ди сделал открытой ладонью "дай пять" и выбил бунтарский рэп на голове у Вэла.
- Проверь-ка лучше предохранитель, малыш. А то еще отстрелит тебе все, прежде чем возьмешься за дело.
Покраснев, Вэл вынул пистолет из-под ремня, поставил его на предохранитель и снова сунул на место.
- Сегодня тот самый день! - закричал Салли в небо и на спине скользнул вниз по длинному бетонному склону. Эхо его крика заметалось между бетонных балок и стен.
Прежде чем съехать за ним, Джин Ди и Койн по очереди хлопнули Вэла по спине.
- В следующий раз, когда будешь смотреть "отключку", парень, ты уже сам будешь настоящий рубильник.
Вопя так, что эхо их криков сливалось с самими криками, все трое съехали по скользкому склону вниз.
Роберт жил с дочерью, но имел еще секретный адрес. Всего кварталах в шести от их скромного пригородного дома, на старой поверхностной улице, которой после коллапса инфраструктуры почти никто не пользовался, стоял дешевый видеомотельчик, работавший преимущественно для приезжих из провинции и иммигрантов. Роберт держал там комнату. До его поставщика оттуда было рукой подать, и почему-то Роберт не так терзался угрызениями совести, когда флэшевал там.
Кроме того, администрация мотеля включила в свой телем ностальгические опции специально для старых пердунов вроде Роберта, и он, когда пользовался видеоочками - что в последнее время случалось все реже, - обычно настраивался на комнату в стиле начала шестидесятых. Это как-то способствовало переходу.
Роберт выскреб остатки со своего счета на карте социальной безопасности, чтобы купить дюжину пятнадцатиминутных флаконов по обычной цене - минута за доллар. По пути от их дома к видеоночлежке их продавали на каждом шагу. Роберт опустил в карман две упаковки по шесть тюбиков, похожие на блоки жвачки, и старческой шаркающей походкой двинулся в мотель.
Сегодня он настроил очки. Комната воплощала дизайнерское представление об элегантности отеля "Холидей Инн" 1960-х. Кофейный столик в форме фасолины стоял перед низкой скандинавской кушеткой; торшеры на высоких ножках и лампы-звездочки лили свет; бархатно-черные портреты детишек с глазами газелей и фотографии Элвиса украшали стены. На столике веером лежали номера журнала "Лайф" и "Сатердей ивнинг пост". Нарисованное окно выходило в парк, над деревьями которого высились небоскребы из стекла и стали. Огромные машины, сделанные в Детройте, были видны на шоссе, их работающие на углеводородном топливе двигатели создавали ностальгическое фоновое урчание. Все было новое, чистое, пластмассовое. И только мощная вонь гниющих отходов была в этой картинке ни к селу ни к городу.
Роберт фыркнул и снял очки. Стены комнаты из голых шлакоблоков пусты, не считая койки, на которой он лежал, да грубых проволочных конструкций, занимавших пространство там, где на картинке стояли кушетка и стол. Окно отсутствовало. Запах помойки просачивался через вентилятор и в щель под обшарпанной дверью.
Роберт поставил подголовник на место и разорвал первую упаковку. Глядя в окно на проезжавшие мимо "Доджи", "Форды" и "Шеви" конца пятидесятых, он вызывал в памяти жаркий день в Далласе и ощущение нагретого металлического борта машины под рукой до тех пор, пока не убедился, что последовательность событий запущена правильно.
Он приблизил к носу пятнадцатиминутный флакон и щелкнул крышкой.
Кэрол вызвали записывать дачу показаний, которая должна была начаться в кабинете окружного прокурора в 10 утра, но ответственный за процедуру заперся у себя, где до 10.30 смотрел флэш о любимой рыбалке. Престарелая свидетельница задерживалась на полчаса, представитель стороны защиты вообще не появился, у видеотехника была назначена другая встреча на 11.00, а парамедик, которому по закону полагалось дать свидетелю флэшбэк, позвонил сказать, что он застрял в пробке. Свидетеля пришлось отпустить, и Кэрол убрала клавиатуру.
- Ну и черт с ними, - сказал младший помощник окружного прокурора, - старуха все равно не согласилась бы принимать флэш. Безнадежное дело.
Кэрол кивнула. Свидетель, который отказывается подвергнуться допросу сразу после приема флэша, либо лжет, либо помешался на почве религии. Пожилая темнокожая женщина, чьи показания они пытались снять, не была фанатично верующей. Однако, несмотря на то что показания, данные под влиянием флэша, юридической силы не имели, ни один судья не поверил бы словам свидетеля, отказавшегося заново пережить событие перед тем, как отвечать на вопросы. Записанные на видео показания, данные после флэша, почти полностью заменили участие свидетелей в уголовных процессах.
- Если я вызову ее на суд живьем, все будут знать, что она лжет, - сказал Дейл Фрич, когда они остановились у кофе-машины. - Флэш, может быть, вызывает зависимость и вредит производительности труда, зато мы знаем, что он не лжет.
Кэрол взяла протянутую чашку кофе, насыпала в нее сахар и сказала:
- Иногда лжет.
Фрич поднял бровь.
Кэрол рассказала об отце.
- Господи, твой отец был спецагентом на службе у ДжФК? Это круто.
Кэрол пригубила горячий кофе и потрясла головой:
- Нет, не был. Это как раз самое странное. Агента, который прыгнул на багажник машины Кеннеди пятьдесят лет назад, звали Клинт Хилл. Ему было тридцать с чем-то, когда застрелили президента. Мой отец до самой пенсии работал оценщиком в страховой компании. Когда убили Кеннеди, он еще учился в школе.
Дейл Фрич нахмурился:
- Но флэшбэк позволяет переживать только свои воспоминания…
Кэрол крепче сжала стаканчик с кофе:
- Ага. Только если ты не псих и не страдаешь Альцгеймером. Или и то, и другое.
Помощник прокурора кивнул и пососал палочку для размешивания кофе.
- Я слышал насчет фальшивых флэшей у шизиков, но… - Тут он поднял голову. - Слушай, Кэрол… я… э-э-э… извини.
Кэрол попыталась улыбнуться:
- Все в порядке. Специалисты из медикейд не считают, что папа шизофреник, но в тесте на Альцгеймера он недобрал до десяти…
- Сколько ему лет? - спросил Фрич, бросая взгляд на часы.
- Только что исполнилось семьдесят, - сказала Кэрол. - Одним словом, никто не может сказать, почему он видит чужие воспоминания. Все, что рекомендуют врачи, - это не принимать флэш.
Фрич улыбнулся:
- И он выполняет их рекомендации?
Кэрол выбросила пустой стаканчик:
- Папа уверен, что в стране все так дерьмово именно потому, что пятьдесят лет назад он не успел встать между президентом и пулей. Он думает, что если успеет чуть раньше, то Кеннеди переживет двадцать второе ноября, и история исправится задним числом.
Помощник окружного прокурора стоял и расправлял галстук.
- Что ж, в одном он прав, - согласился он, забрасывая пустой стакан в контейнер для переработки. - Страна по уши в дерьме.
Вэл стоял напротив школы и размышлял, не пристрелить ли ему мистера Лоера, учителя истории. Причины, по которым он этого не сделал, были очевидны: во-первых, все школьные входы и выходы были снабжены металлоискателями, а в холлах сидели копы; во-вторых, даже если он войдет внутрь и сделает, что задумал, его все равно поймают. Что за радость пересматривать такой флэш, если придется это делать в русском ГУЛАГе? Вэлу не довелось жить в то время, когда американских преступников еще не отправляли в Российскую Республику целыми кораблями, поэтому мысль о том, чтобы мотать срок в сибирском ГУЛАГе, не казалась ему странной. Однажды, когда дед при нем заметил, что так было не всегда, Вэл ухмыльнулся и сказал:
- Черт, неужели мы когда-то считали, что русским есть что продавать, кроме мест в лагерях?
Дед ничего не ответил.
Вэл поправил 32-й за поясом и побрел прочь от школы, направляясь к торговому центру у междугородного шоссе. Штука состояла в том, чтобы выбрать кого-нибудь наугад, грохнуть, бросить пистолет где-нибудь, где его не найдут, и сделать ноги. Он будет сидеть дома и смотреть АйТиВи, когда в новостях сообщат об очередном бессмысленном убийстве, связанном, по мнению полиции, с флэшбэком.
Вэл настроил очки так, чтобы все женщины, встреченные по дороге, казались голыми, и зашагал, набирая скорость, к торговому центру.
Кэрол ждет парня, с которым встречается в старших классах. Она оглядывает свою блузку с рюшами а-ля Мадонна, чтобы убедиться, что антиперспирант не подвел, и продолжает стоять на перекрестке, переминаясь с ноги на ногу. Она видит, как почти новый 93-й "Камаро" Нэда рассекает движение и, визжа тормозами, останавливается рядом, - и вот она уже садится на заднее сиденье рядом с Кэти.
Как всегда во время этого флэша, Кэрол обмирает, видя себя в зеркале заднего вида, в которое она смотрится, чтобы проверить макияж. Ее волосы выбриты с боков, выкрашены и стоят посреди головы игольчатым гребнем, в левом ухе сверкают три фальшивых бриллианта, а щедро наложенная тушь и подводка для глаз делают ее похожей на яркую картинку. Кэрол испытывает шок не только от того, что видит себя молодой и лысой, но и от того, что чувствует в себе энергию. Она ощущает, как легка походка, как упруги мускулы и грудь, как парит ее душа. Более того, она чувствует, как несутся мысли, задорный оптимизм которых так же отличается от тяжкой поступи повседневных дум о будущем-настоящем, как ее тогдашний вид не похож на то, что она представляет собой в тогда-сейчас.
Кэти болтает, но Кэрол, не обращая внимания на трескотню, просто наслаждается видом подруги. В последнем классе Кэти бросила школу, а потом совсем пропала из виду, и Кэрол не вспоминала о ней до тех пор, пока осенью 98-го года какая-то подруга не сказала ей, что Кэти погибла в автокатастрофе в Канаде. Как всегда, Кэрол испытывает прилив теплых чувств к старой подруге и с трудом подавляет желание предупредить ее, чтобы она не ездила со своим бойфрендом в Ванкувер. Но вместо предупреждения из ее рта начинает сыпаться всякая ерунда о том, кто кому в тот день написал в школе записку. Пульс у нее учащается, а щеки заливаются краской, так она старательно избегает говорить с незнакомым парнем на переднем сиденье.
Нэд, взревев мотором, возвращается в поток автомобилей, подрезает фургон "Вилладжер" и, почти не глядя, меняет полосу. Вот он оборачивается и говорит:
- Хей, Кэрол, детка, ты обратишь сегодня внимание на моего друга или как?
Кэрол вздергивает подбородок:
- А ты представишь своего друга или как?
Нэд издает неприличный звук. Судя по количеству спиртных паров, он, похоже, выпил.
- Кэрол, этого чувака звать Дэнни Рогалло. Он из Вест Хай. Дэнни, познакомься с Кэрол Хирне. Она подруга Кэти и знает нашу футбольную команду… э-э… как это сказать? Интимно. О черт. - Нэду приходится резко тормозить и срочно уходить на другую полосу, чтобы не въехать в зад грузовику, который внезапно сбросил скорость.
Кэрол швыряет вперед, она вцепляется руками в спинку кресла, на котором сидит новый парень, и смотрит на него. Дэнни оборачивается и улыбается ей, то ли довольный тем, как его представил Нэд, то ли смущенный его ездой. Кэрол слышит свои мысли: парень красивый, улыбка, как у Тома Круза, ультракороткая спортивная стрижка, в ухе бриллиант.
- Привет, классный кекс, - слышит Кэрол свои слова, обращенные к Дэнни.
Улыбка Дэнни становится шире.
- И тебе привет, - говорит новичок, все еще сидя вполоборота и глядя на нее.
Кэрол знает, что флэш как раз на середине и что следующий крутой момент настанет, когда их руки нечаянно встретятся во время подъема на эскалаторе в торговом центре.
- Полпути к базе. До места назначения пять минут.
Роберт бросает взгляд на переднее сиденье и видит, как Эмори Робертс, положив рацию, пишет что-то в отчете смены. Роберт встряхивает рукой, чтобы отклеилась пропитанная потом рубашка, а потом глядит вправо, когда Джек Реди говорит что-то с другого конца машины сопровождения.
Раздается звук.
"Беги же, черт тебя побери! Беги! У тебя еще почти две секунды. Воспользуйся ими!"
Его взгляд возвращается к железнодорожной эстакаде, и он слышит свои мысли: "О господи, кто-то из этих дураков-рабочих запустил сигнальную петарду".
Ланцер почти комически вскидывает руки. Ладонями он хватает себя за горло, так что сзади кажется, будто его вытянутые в одну линию руки обрываются у локтей.
Роберт чувствует, как его тело отрывается от подножки машины сопровождения. Наконец-то.
Он изо всех сил бежит к синему "Линкольну". В машине сопровождения за его спиной вскипают голоса. Роберту понадобилось не менее дюжины флэшбэков, чтобы, сосредоточив все внимание, разобрать, как Роберт Эмори приказывает Джеку Реди вернуться на подножку и как Дэйв Пауэрс, друг Ланцера, без всякой видимой причины оказавшийся в машине сопровождения, вскрикивает: "Кажется, в президента стреляли!"
Но теперь все сливается в неразборчивый звуковой фон реального времени - голоса неотличимы от эха выстрелов и хлопанья голубиных крыльев, - и он изо всех сил догоняет синий "Линкольн", не отрывая глаз от каштановой макушки Ланцера.
Ланцер начинает сползать с сиденья.
"Линкольн" неизвестно почему замедляет ход.
Роберт прыгает на багажник сзади.
Раздается еще один выстрел.
Голова Ланцера превращается в облако розового тумана.
- Черт побери, - говорит Роберт. По его щекам текут слезы. На мгновение он забывает о том, где он - дизайн шестидесятых, движение за окном мотеля, - но потом поднимает руку, чтобы вытереть слезы, натыкается ладонью на видеоочки и вспоминает.
- Черт тебя побери, - шепчет он опять и сдергивает очки с носа. В комнате с голыми стенами воняет отходами и плесенью. Роберт бьет кулаками по лежанке и рыдает.
Вэл прошел мимо старых моллов, теперь закрытых или превращенных в тюрьмы, и вскарабкался по деревянным лесам туда, где над самым фривеем расположился небольшой молл.
Их по-прежнему называли моллами, и других Вэл за свою короткую жизнь не видел, но даже он знал, что на самом деле это были обыкновенные блошиные рынки, устроенные над междугородным шоссе после того, как оно закрылось после Большого Коллапса в восьмом году. Сегодня четверть мили или больше занимали ярко раскрашенные палатки, которые вздувались и опадали на ветру; бродячие торговцы орудовали вовсю. Вэл влился в толпу полуденных покупателей и понял, почему Койн и Джин Ди настаивали, чтобы он совершил свое флэш-убийство именно в молле. Здесь в считаные секунды можно затеряться в толпе, отсюда вели дюжины лестниц, по которым легко спуститься вниз, а пистолет бросить в лабиринт вздыбленных бетонных блоков и торчащей во все стороны арматуры на провалившейся секции шоссе, где его никто никогда не отыщет.
Вэл шел по белой дорожке между полотняными палатками, поглядывая на новые японские и германские товары и притворяясь, будто смотрит на старое переработанное барахло из России и Америки. Японские видеоочки и прочие интерактивные штуковины были крутыми, хотя Вэл знал, что они и в сравнение не идут с теми техническими игрушками, которые покупают подростки в Японии и Германии. У телевидения, особенно интерактивного, одна проблема - оно показывает, как живет вторая половина мира, но не объясняет, как туда попасть. Мать Вэла говорит, что с теликом всегда так - что когда она сама была девчонкой в давние времена, испанские и африканские ребятишки в гетто чувствовали то же самое, глядя по ящику на достаток белых американцев среднего класса. Вэлу плевать, как там оно было в материно время; его интересовали новые японские игрушки.
Но не сегодня. Сегодня Вэл хотел только пустить в дело свой 32-й, избавиться от него и сделать ноги.