Словно прошелестел воздух, и цветок распался на две половинки – я успел заметить только туманную полосу. Судорожно вспыхнул фиолетовый свет – и померк.
Меч!
Весь в холодном поту, я поднял глаза и увидел тёмную фигуру – но это была не Аннабель.
– У тебя было оружие, но ты не воспользовался им, – раздался свистящий голос, и я сразу узнал только что слышанный под балконом. – Кто ты, второй раз встретившийся на пути?
Меня словно обдало морозом – я всё вспомнил! Мёртвый город, чёрную реку и три фигуры на гранитном берегу. Так вот почему знакомым показалось холодное очарование в голосе женщины…
Я не стал тратить времени на ответ. Выскочил на балкон и, перемахнув перила, покинул негостеприимный отель. Сильно ударился пятками, но это лучше, чем быть проткнутым насквозь. Меч у этого господина явно был хорошо наточен. Интересно, как он его провёз на Украину? Впрочем, и нас пограничники не досматривали. И ещё, кто он по национальности? Вроде бы не японец: я где-то читал, что японцы не выговаривают букву "л"…
Конечно, я не стоял как пень, а улепётывал со всех ног. Похоже, это становилось моим привычным занятием.
И, конечно, далеко не убежал. За оградой отеля оказалась бетонированная площадка – наверное, для приёма вертолётов VIP-персон, – и там в свете фонаря меня ждали.
Высокая фигура – женская, и пониже – мужская. Как они успели оказаться здесь?
Я тоскливо оглянулся на отель, но все окна были темны. Ведь недавно ещё горланили, приканчивая пиво! Впрочем, кто меня станет спасать – бедного Буратино от лисы Алисы и кота Базилио? Хотя моя ситуация хуже, тут болотом с лягушками не отделаешься.
Я поглядел по сторонам: ложбины с прядями тумана, чёрная роща, яркие белые яйца на холме. Над тёмным морем встаёт луна.
Помощи ждать не от кого.
– Он опять бежит, – презрительно сказал женский голос, фигуры были уже в нескольких шагах. – Разве это противник?
– Как знать? – задумчиво произнёс мужчина. – Мы встречаем его во второй раз. Но третьего не будет.
Он сделал лёгкое движение, и из-под тёмного широкого рукава заструилось слабое свечение. Снова меч!
Ноги у меня ослабели, а мышцы живота судорожно сократились, словно холодная сталь уже пронзила их.
– Постой, – обеспокоено сказала женщина. – А вдруг правила уже действуют? Мы не можем убивать никого… из тех.
– Ты сама сказала, что он слабак, – рот мужчины раздвинулся, словно чёрная щель. – А тот осмелился бы скрестить оружие с Тёмным воином, пусть и без надежды на победу.
– Как знаешь, – пожала плечами женщина. – Ты будешь наказан, а не я.
– И тогда ты станешь менять любовников чаще, – расхохотался мужчина.
– Скорее реже, – слова прозвенели как ледяные колокольчики. – Пока ты убиваешь их слишком быстро.
Меня затошнило: перебранка шла, словно уже над моим трупом. А мужчина шагнул вперёд, даже не поднимая меч…
Я так и не заметил размаха. Что-то просвистело, как в прошлый раз, и я опустил глаза, страшась увидеть кровь, льющуюся на грудь из рассечённого горла. Где-то читал, что в первое мгновение человек ничего не чувствует.
Но ничего такого не увидел, зато услышал странно изменившийся голос женщины.
– Смотри!
Я поднял голову и увидел, что Аннабель отвернулась от меня, а мужчина с кривой улыбкой глядит на обнажённый меч.
– Странно… – начал он. Потом тоже повернул голову.
На холме с белыми яйцами что-то двигалось. Я вгляделся, и вдоль позвоночника словно прошлось ледяные когти – чёрная собака бежала вниз по слабо освещённому склону. В этом не было бы ничего странного, но холм находился в нескольких километрах отсюда, а значит, собака была величиной с дом!
Она мячом перекатилась через серую равнину и, странное дело, не выросла в размерах, а словно уменьшилась по пути (я обалдело вспомнил "Чёрного монаха" Чехова) и села на границе освещённого пространства – огромный чёрный пёс.
Я изумлённо вскрикнул:
– Гела!..
Но второй окрик застрял у меня в глотке. Гела показалась бы щенком по сравнению с этим псом: морда на уровне моего лица, зеленовато-жёлтые блюдца глаз, красный язык свешивается из раскрытой пасти. И ещё я вспомнил, что уже видел такого пса – задолго до Гелы, возле каменной башни у подножия Безенгийской стены.
Тот странный камень – чернее и выше других, с двумя зелёными изумрудами глаз…
– Это твоя собачка? – нервно рассмеялась Аннабель.
– Нет, – коротко ответил мужчина. – Хотя не прочь завести такую. Мы уже видели их, помнишь?
– Значит… – голос женщины будто растаял вдали.
– Да, – согласился мужчина. – Она проделала долгий путь, с самых границ…
– Замолчи! – резко оборвала его Аннабель.
Наступило молчание, и в этой тишине собака зарычала. Сначала рык возник где-то в глубине горла, но всё вокруг задрожало, словно поезд приближался из туннеля метро. Потом вырвался… У меня заныли кости и ослабли колени, а женщина прижала ладони к ушам. Казалось, сотряслась вся сумрачная равнина и полегла трава. Мужчина отступил, но поднимая меч.
– Опусти оружие, – сказал тихий женский голос, и всё опять смолкло. Я обернулся, но никого не увидел.
– Время ещё не пришло, – столь же тихо и мелодично прозвучало в темноте.
– Так это твой пёс? – хрипло сказал мужчина.
– Конечно, Тёмный, – с лёгкой насмешкой произнёс голос. – Разве на Земле есть такие?
– Они не должны появиться до самого дня… – яростно начал мужчина.
– Ты неуважительно обошёлся с моим подарком, Тёмный. – На этот раз в голосе прозвучала угроза, а темнота неуверенно поколебалась вокруг. – И вдобавок обнажил оружие на моего стража.
Меч скрылся в ножнах, а поза мужчины стала не такой горделивой.
– Извини, Владычица, – наконец с иронией произнёс он. – Твои подарки плохо хранят. Но мы уходим.
Он повернулся к Аннабель, которая за всё время не произнесла ни слова. Зелёное платье теперь охватывало её от шеи до щиколоток, и женщина как бы растворялась в темноте.
– Идём, дорогая, – галантно произнёс мужчина.
Странная пара прошествовала к отелю, а в другую сторону двинулось будто серебристое сияние, но тут же погасло. Так что со мной никто не попрощался, а когда я обернулся, то оказалось, что и собачка пропала.
Я особо не расстраивался. Ничего не понял, да и не пытался понять. Голова разболелась, и я весь дрожал, так что быстро пошёл прочь от отеля, надеясь согреться ходьбой. Где-то там должна быть станция канатной дороги…
Ночью она, естественно, не работала, а возле базара меня остервенело облаяли собаки – к счастью, вполне обыкновенные. Пришлось отойти подальше и устроиться на склоне холма под скальным навесом.
Ночь была бесконечной: мучил холод, и невнятно бормотали деревья. Утром солнце поднялось не из моря, а над пологом туч, словно мглы от мирового пожара. Оно висело напротив меня, как красный воспалённый глаз. Наконец я увидел первый вагончик, ползущий вверх под серебристыми нитями тросов, и поспешил к станции. Когда начал спуск – один в пустом вагоне, – солнце поднялось выше, и над лесом зарозовели каменные колени скал.
Дома я поспал, и всё случившееся – Аннабель, мужчина с мечом, громадный пёс – стали казаться обыкновенным кошмаром. Была ли поездка в Ялту вообще?
Я умылся и пошёл к Кире. Она встретила меня как ни в чём ни бывало, и мы отправились в парк. Там набрели на стену со сводчатой нишей. В нише по камню шла надпись "TRILBY", а под надписью были барельефы: каменная собака прыгала на каменную кошку. Из ниши струилась вода.
– Совсем как у нас дома! – рассмеялась Кира. – У нас чёрная собака по кличке Пират, и важный сибирский кот. Как начнут порой драться! Пират наскакивает на кота, а тот бьёт собаку лапой по морде: Фыр! Фыр!..
Будто чуть потемнело в парке, но тут же вновь засияло солнце. Кира продолжала говорить, сжимая прохладными пальцами мою руку. Мы спустились на загромождённый камнями пляж, скинули одежду, и я всей кожей ощутил палящее и ласковое прикосновение солнца. Мы брызгали друг в друга, и Кира смеялась в водяном фейерверке…
К обеду она ушла в пансионат, а я отправился домой и снова поспал. Малевича всё ещё не было. К вечеру я проснулся, сходил на море, и опять побежал к пансионату.
Порозовел и медленно угас скалистый замок Ай-Петри. Солнце скрылось, мягкий полусвет разлился по парку, таинственно преобразив его. Тёмными драконами простёрлись над серой травой ветви ливанских кедров. Жёлтые цветы выглядывали из чёрных крон магнолий. Тихо журчала вода под аркой, словно боясь разбудить от каменного сна кошку с собакой. И я снова ощутил странное чувство – что здесь не бывает ни солнечного дня, ни смены сезонов. Вечно сумерки стоят на этой лужайке, и вечно цветут магнолии…
Единственная скамейка была занята, так что мы спустились по склону и присели между корней исполинской сосны. Кире я постелил пляжное полотенце. Мы долго молчали, потом я протянул руку и дотронулся до гладкого плеча Киры. Попытался привлечь девушку к себе, но Кира со смешком отодвинулась.
– Не распускайте рук, молодой человек.
Тогда я сказал то, что изумило меня самого. Как-то не говорил этого раньше.
– Я люблю тебя.
Кира опять рассмеялась, но как-то глухо:
– Вам это только кажется, молодой человек.
Я молчал, опустошённо глядя, как песчаные дорожки, трава и деревья приобретают одинаково серый цвет и постепенно тонут во тьме. Вдруг тонким ароматом повеяло в воздухе. Я почувствовал тёплое дыхание на щеке и повернулся. Лицо Киры оказалось рядом – она незаметно придвинулась – и я поцеловал её прямо в дрогнувшие губы…
Мы целовались до изнеможения, и под конец оба тяжело дышали. В отдалении монотонно шумело море, хотя скорее это шумела кровь в ушах. От мягких прикосновений губ Киры, её щекочущих волос и скрытых лёгким платьем грудей по телу разливалось сладостное томление. В парке сгустилась темнота, яркие звёзды взошли над чёрными верхушками деревьев. Глаза Киры были полузакрыты и чуть блестели.
Моя рука сама опустилась и двинулась вверх по бедру девушки, сдвигая лёгкое платье. Кира ничего не сказала, только задышала чаще. Шелковистость её кожи совсем опьянила меня, и будто палящий огонь разгорелся внизу живота. Уже плохо соображая, что делаю, я рванул трусики Киры вниз, а потом свои шорты. Кира продолжала молчать, только безвольно откинула голову на корень. Я лёг сверху и ощутил, как часто бьётся сердце девушки. Хотя Кира разомкнула ноги, было не очень удобно, и только после нескольких попыток я вошёл в неё, ощутив горящей плотью нежность и как бы прохладу. Кира застонала, прижав голову к моему плечу, и чуть оскалила зубы. Казалось, вся земля мягко трепещет, когда я поспешно двигался вверх и вниз. Я ободрал локти о куски коры, и эта боль слилась с нарастающей сладостной болью. Лицо Киры зажглось пунцовым светом, глаза закрылись, и мы оба вскрикнули, когда пульсирующее пламя излилось из меня…
Огонь угас, но из обволакивающей нежности ещё долго не хотелось выходить. На щеках Киры блестели слёзы, и я поцелуями слизал несколько солёных капель.
Наконец я нехотя отстранился. Кира нервно рассмеялась:
– Тебе придётся постирать полотенце. У меня ведь в первый раз. Я и не думала, что так получится.
Она встала и, спотыкаясь, пошла к скамейке. Мне пришлось придерживать за локоть. Кира вздохнула:
– Чувствую такую слабость.
Склонив голову мне на плечо, она затихла. А меня переполняли покой и нежность, я слушал лепет листьев, плеск моря внизу и прерывистое дыхание Киры.
Наконец она подняла голову и хрипловато рассмеялась:
– Вообще-то давно пора в пансионат.
На ногах она держалась неуверенно, и я провожал её, взяв под руку. У пансионата мы поцеловались, а потом Кира поднялась по ступенькам. Я постоял и отправился домой. Меня переполняли теплота и нежность, я словно плыл по тёмной улице, а внизу шумело море, ворочая белки бесчисленных глаз.
Но по мере приближения к дому я шёл всё медленнее, а возле ворот остановился: за стеной угрожающе заворчала собака. Словно холодом дохнуло из темноты, вспомнились события прошлой ночи. Днём они стали казаться нереальными, а чудесно закончившееся свидание с Кирой вообще заставило забыть обо всём, но теперь вдруг показалось, что кто-то подкарауливает в темноте – то ли мужчина с мечом, то ли чёрный громадный пёс…
А если меня не оставили в покое? Ведь выследить при желании было нетрудно…
Я пробовал успокоиться – это ворчала Гела, нас в комнате двое, хозяева рядом. Что может случиться?
Вошёл в калитку.
Гела возникла чёрной тенью, несколько шагов сопровождала меня, а потом опять растворилась в темноте. Малевича не было, вместо него оказалась записка: на несколько дней снял другое жильё. Всё ясно, брюнетка…
Я разделся и лёг. Попытался вспоминать Киру и то наслаждение, что испытал, но мысли мешались: перед глазами появлялась то Аннабель, склонившаяся надо мной в зелёном ореоле, то тёмная фигура с блестящим мечом…
Чего они привязались ко мне? Кто такие, что преследуют в странных снах и наяву?
Мне становилось всё более не по себе, я в сарайчике один и без оружия. В поведении той странной парочки чувствовалась неуверенность, но кто знает, что им придёт на ум? Вот только где я им перешёл дорогу?.. Нет смысла гадать, всё слишком странно. Я спустил ноги на прохладный пол, тихо прокрался к двери и включил свет. Оконные рамы массивные, с частым переплётом – наверное, переставлены откуда-то. Я тщательно задвинул шпингалеты, теперь так просто не влезешь.
В углу лежала груда деревянных брусков – наверное, припасены для ремонта. Я выбрал один поувесистее и прислонил к кровати.
Затем осмотрел дверь, вот где слабое место. Сделана из фанеры, хлипкий крючок вместо запора. Разве подпереть чем-то?.. Я попробовал сдвинуть кровать Малевича, но тщетно: деревянный топчан был приколочен боковиной к стене. При этом задел рукой электрическую розетку, и появилась другая идея. После школы, пока не поступил в университет, мне пришлось поработать дежурным электриком, и там надо мной зло подшутили…
По окончании курортного сезона хозяин, видимо, использовал сарайчик как мастерскую: возле двери стояла циркульная пила, а к ней шёл кабель от электрического щитка. Сейчас автомат на щитке был выключен. Я нажал кнопку, и зажёгся красный огонёк сигнальной лампочки – ток пошёл.
Выключив автомат, я повернулся к двери, и снова мне повезло: она закрывалась поворотной ручкой из металла, хотя и довольно разболтанной. Я поспешно приступил к работе: достал из сумки складной нож и, обрезав кабель, зачистил концы. Чтобы найти фазу, пришлось снова включить автомат и проверить на искру. Автомат со щелчком вышибло, а я вздрогнул и как можно плотнее намотал оголённый конец на дверную ручку. Потом закрепил другой провод, опять нажал на кнопку и, несколько успокоенный видом красного глазка, вернулся к своей кровати. Для большего эффекта выплеснул на пол воду из чайника. Интересно, сработает ли? Хотя, скорее всего, беспокоюсь зря. Самому бы не забыть утром, что тут наворотил.
В тишине громко трещали цикады, сквозь открытую форточку из посеребрённой тьмы тёк прохладный воздух. Неподалёку тихо взвизгнула Гела. Я вспомнил ласковые губы Киры и, улыбаясь, стал задрёмывать…
Очнулся от скрипа дверных петель, треска вырванного крючка и оборвавшегося стона. Из открывшейся двери пахнуло ночной свежестью, что-то тяжело рухнуло на пол.
Сердце сильно забилось, я вскочил, но к счастью сохранив способность соображать – не сделал ни шага. Нашарил фонарик (незаменимая вещь для ночных походов в уборную) и в жёлтом пятне разглядел на полу скорченную человеческую фигуру.
Я схватил припасённый брусок, но к двери приблизился осторожно, приставляя ступню к ступне, чтобы самому не получить шагового удара током. Оказалось, что рука непрошеного гостя уже соскользнула с дверной ручки. Я угостил его несколькими ударами по голове, а когда взломщик с хрипом вытянулся на полу, нажал кнопку автомата и нагнулся. Сердце отчаянно стучало.
Но это оказался не тот, с мечом…
Обыкновенный громила: с короткой стрижкой, белки глаз закатились, зубы оскалены. К моему облегчению, хрипло дышит – не так много времени пробыл под током, а мои интеллигентские удары вряд ли сильно повредили его черепушке. Кстати, моя идея могла не сработать, но ночной гость был в одних носках – наверное, снял обувь, чтобы ступать потише. В общем, дуракам везёт, а я тогда был порядочным дураком. И даже не испугался, увидев на полу нож…
Это теперь я понимаю, что тогда меня спасло только чудо. А за чудеса приходится платить.
Я пнул нож под кровать и осторожно выглянул за дверь: никого, только светлеет дорожка. Едва сделал несколько шагов, как шарахнулся от тёмного пятна, а сердце подпрыгнуло – чёрная собака лежала на траве. Но тут же понял, что это Гела. Неужели убита?
Я глянул на окна второго этажа: не позвать ли Нестора? Но не успел: в угольно-чёрной тени под воротами что-то шевельнулось, и тёмная фигура выступила из неё – с лучиком серебристого света в руке.
Мне казалось, что я никак не очнусь от кошмара. Это сейчас я бы только улыбнулся: подумаешь, подослали двух громил. А тогда колени ослабли, я отчаянно взмахнул руками, пытаясь удержаться за одну из нависших над тропинкой ветвей.
…И ударился костяшками пальцев о перекладину турника – Нестор по утрам делал зарядку и подтягивался на нём. Тут же возникла идея, хотя тоже не оригинальная: я схватил перекладину обеими руками и, когда фигура кинулась на меня, подтянулся и с силой выбросил ноги навстречу.
Удар пришёлся будто в каменную стену, фигура с хрипом отлетела и грянулась о створки ворот, так что те загремели. Я опустился на землю и, сунув ногу в сорвавшуюся сандалию, подошёл. Похоже, нападавший пока не собирался вставать, так что я выглянул в приоткрывшуюся створку.
Гравийное покрытие казалось белой рекой в лунном свете, и (в который раз за последние дни?) я ощутил, как ледяной холод коснулся мокрой от пота спины. Ещё одна тёмная фигура стояла на другой стороне улицы. Пока я смотрел, она подняла руку, будто салютуя, и холодный алмазный свет брызнул с длинного лезвия…
Потом фигура пропала. Я стоял, ошалело моргая, а в доме начали хлопать двери и загорелся свет.
Нестор выбежал в одних трусах и первым делом нагнулся над Гелой. Стал трясти, замер и выпрямился, держа между пальцев маленькую пулю с иглой на конце.
– Ну и дела, – озадаченно протянул он. – Первый раз вижу, чтобы воры использовали такое…
Он искоса поглядел на меня, а я содрогнулся, вспомнив Адишский ледопад. Но промолчал, что мне оставалось делать?
Обоих нападавших Нестор ловко, по-матросски, связал. Когда приехала полиция, они уже пришли в себя и хмуро озирались. Полицейские даже не стали составлять протокол. Затолкали злоумышленников в фургон, Нестор вынес бутыль вина, милиционеры выпили по стакану и, забрав бутыль, уехали.
– Выпустят этих обломов, – задумчиво сказал Нестор, трепля загривок очнувшейся Гелы. – Откупятся. Знаю их, на рынке всегда пасутся. И чего ко мне полезли? Да ещё с усыпляющими пулями?..
Он снова испытующе поглядел на меня, и снова я промолчал.
Побрёл к своему сараю и, не рискнув включать свет, ощупью нашёл топчан. Посидел, пока сердце не стало биться ровнее. Оказалось, что в помещении не совсем темно, пол отсвечивает красноватым…