Я вдруг осознал, что Тесье уже закончил говорить и вежливо ждет, пока я закончу рассматривать его комнату. Смущенно улыбнувшись, я взял контракт со столика и углубился в чтение.
Пространным юридическим языком контракт описывал мои права и обязанности на следующие девять месяцев. "Любопытный срок", - подумал я, переворачивая страницу. Прав было немного. Обязанностей, впрочем, тоже. На третьей странице впервые мелькнуло имя того, кем я должен был стать, подписав второй контракт. Правда, оно походило на кличку - Пятый. К сожалению, больше ничего нового этот объемный документ в себе не нес. Я обязывался заниматься по программе, предоставляемой институтом, и через три месяца после начала занятий сдавать экзамен. Если я сдавал его в течение шести месяцев, мне давалась возможность подписать контракт ("…копия прилагается в конце"). В противном случае мне выплачивали неплохое вознаграждение и торжественно выставляли за ворота. Прочтя о втором контракте, я перескочил через пару страниц и принялся за прилагаемую копию. Этот доктор всяческих наук говорил, что я увижу полную версию до подписания. Значит, здесь должны быть все детали, опущенные в той версии, которую я читал четыре дня назад. Детали действительно имели место и для наглядности были выделены. Смотрелись они на удивление куце. Первое отличие состояло в том, что мой герой теперь именовался Пятым, а не "персонажем". Второе было интереснее. Оказалось, что, подписав контракт, я обязывался никогда в течение трех лет не упоминать определенной темы. Никак. Никоим образом. Ни под каким предлогом. За малейшее нарушение - мгновенный разрыв контракта без выплаты какого-либо вознаграждения. И при всей этой категоричности запретная тема не была названа. Просто "тема", и все. Я перечитал параграф и посмотрел на Тесье. Он с улыбкой наблюдал за мной. То же делала его гостья.
- И какую же тему мне запрещается упоминать? - спросил я.
Тесье улыбнулся еще шире. Теперь лицо его прямо-таки излучало радушие.
- Я смогу ответить вам на этот вопрос сразу же после того, как вы поставите свою подпись под документом, который держите в руках.
Большого восторга от этой реплики я не испытал. Снова всколыхнулись подозрения. Сначала подпиши - потом поговорим… Что-то тут нечисто. Пахнет ловушкой. Что, если меня обяжут не говорить о боли или о голоде? Тогда через пару лет достаточно будет день-другой поморить меня голодом для того, чтобы я попросил еды и своими словами разорвал контракт. Мало ли какую тему можно придумать. И вообще, нечего подписываться неизвестно под чем. Пусть сначала все расскажут, а я уж там подумаю… Мои лихорадочные размышления были прерваны голосом брюнетки.
- Милый юноша, не бойтесь, вы ничем не рискуете, - она смотрела на меня с едва заметной иронией. - Вы узнаете об этом табу, как только подпишете соглашение о неразглашении. Если после этого вы по-прежнему будете недоверчивы, вы сможете вернуться домой прямо сейчас. Мы просто пытаемся обезопасить себя.
Мне стало досадно и стыдно. Действительно, это странное условие было частью второго контракта, а не того, который я собирался подписать сейчас. Стараясь скрыть свои чувства, я пробормотал что-то вроде: "А я и не боюсь" и вернулся к чтению. Первая же фраза, которую я прочел, обязывала меня молчать обо всем, что я видел и слышал с того момента, как переступил порог комплекса. После нее шел длинный список того, что мне запрещалось. Мне запрещалось какое-либо общение с внешним миром. Мне запрещалось читать какие-либо печатные материалы, за исключением тех, что предоставлялись институтом. Мне запрещалось входить в двери с надписью "Только для внутреннего персонала". Мне запрещалось покидать комплекс… Нарушение любого пункта контракта автоматически влекло за собой полное расторжение этого соглашения. И разумеется, деньги в этом случае не выплачивались.
Я перелистнул последнюю страницу контракта и задумался. Несмотря на то что я рассчитывал узнать гораздо больше из этой бумаги, причин не подписывать ее не было. Договор кишел неопределенностями, давил ограничениями, но ничего существенно нового не сообщал. А раз так, нечего и думать. Решение было принято несколько дней назад, и тянуть сейчас с подписью - это просто проявление малодушия. Я размашисто подписался и, радуясь своей твердости, положил контракт на стол Тесье. Тот внимательно посмотрел на мою подпись, помолчал и сказал:
- Пятый, я очень рад тому, что вы подписали этот документ. Мы возлагаем на вас большие надежды.
Думая, что ослышался, я повторил за ним:
- Пятый?
Он кивнул.
- Часть обучения состоит в том, что с этого момента вы - Пятый, несмотря на то, что вам еще не сделана пластическая операция. Вы должны научиться откликаться на это имя с той же автоматичностью, с которой вы откликаетесь на имя Андре. Вы научитесь вести себя так же, как он, говорить, как он, думать, как он. Вы станете им - и только тогда сможете пройти экзамен. Кстати, недавно вы хотели взглянуть на него.
И он подал мне небольшую фотокарточку. С нее задумчиво смотрел парень моего возраста, действительно чем-то похожий на меня. Ничем не примечательное приятное лицо, в точности как было обещано. Действительно, не красавец, не урод. Нос, пожалуй, чуть прямее моего. Рот какой-то невыразительный, но темные глаза смотрят прямо и уверенно. В общем, человек как человек. Чем же он так примечателен? Почему-то мне захотелось оставить эту фотографию у себя. Если этому лицу предстоит стать моим на всю жизнь, мне было бы легче привыкнуть к нему постепенно. Понимая сентиментальность своего желания, я вопросительно взглянул на Тесье.
- Конечно, Пятый, - понимающе сказал он. - Вы можете взять свой портрет с собой.
Я вернулся на стул и спросил:
- Теперь я могу задавать вопросы?
Тесье посмотрел на часы и утвердительно кивнул.
- Спрашивайте, но у вас есть всего лишь несколько минут. Утренние занятия начинаются через полчаса, а вам еще необходимо ознакомиться с обстановкой.
Эта фраза перевела мои мысли в другое русло, и я задал совсем не тот вопрос, который намеревался задать минуту назад:
- Скажите, я являюсь единственным кандидатом на роль Пятого?
Он усмехнулся.
- Да, Пятый, вы единственный кандидат на роль самого себя.
Ответ был, по меньшей мере, двусмысленным, но пришлось удовольствоваться им.
- Смогу ли я встретиться со своим прототипом? - спросил я, чувствуя себя так же, как на собеседовании.
- Да, через какое-то время.
- Почему бы нам не встретиться сейчас? Разве это не поможет мне быстрее войти в образ?
- Сначала вам надо привыкнуть к своим основным чертам. В этом встреча с нынешним Пятым ничем не поможет.
Тесье снова взглянул на часы.
- Сожалею, но вам надо идти. Вы сможете задать свои остальные вопросы в классе.
Он нажал кнопку интеркома и сказал:
- Люсьен, будете добры, ознакомьте Пятого с обстановкой и отведите его в класс.
Я поднялся с четким сознанием того, что главный вопрос так и не был задан. Тесье доброжелательно смотрел на меня. Мне в голову пришел еще один - отнюдь не самый важный - вопрос, и я спросил:
- А почему вы считаете, что мне понадобится столько времени для того, чтобы сдать экзамен?
Он как-то странно улыбнулся.
- Видите ли, Пятый… На то есть серьезная причина. Дело в том, что вы бессмертны. Вы даже не знаете, что такое смерть, вам незнакомо само это понятие. И вам может понадобиться гораздо больше восьми или девяти месяцев, для того чтобы сжиться с этой мыслью. Но в таком случае вы нам не подходите.
В дверь постучали.
- Войдите, - сказал Луазо.
Вошел Люсьен. Я все стоял и смотрел на Тесье, а в голове у меня звучали его слова: "Пятый, вы бессмертны", "Пятый, вы бессмертны"… Я как-то подсознательно понимал, что надо уходить, что я выгляжу глупо, застыв, как статуя, но ничего не мог с этим поделать. Наконец я вспомнил свой главный вопрос и в тот же момент понял, каков будет ответ.
- Так эта тема, о которой мне нельзя говорить…
- Да, - жестко сказал Тесье, - эта тема - смерть.
Глава третья
Я шел вслед за Люсьеном по белому пустому коридору. Он как-то неприятно шаркал, и некоторое время я пытался отвлечься от своих мечущихся мыслей, гадая, почему это шарканье осталось незамеченным вчера. Наконец я догадался глянуть на его ноги и увидел обычные домашние тапочки без задников. Эта обувь не особо вязалась с обстановкой, но мне было не до таких мелочей.
Значит, отныне я бессмертен. Правда, ненадолго. Года так на три с половиной. Ну что ж, не я первый, не я последний. Мало ли было фильмов с бессмертными людьми. И ничего, играли, изображали. Правда, мне изображать придется по-другому. Не так, как это делают актеры - заучивая слова, под надзором режиссера, отдыхая между сценами и подшучивая над своими героями. Мне надо стать таким человеком. Жить, как он, думать, как он… Ничего себе! Неужели они всерьез рассчитывают на то, что я смогу жить и думать так, как будто у меня впереди вечная жизнь? Да на то, чтобы к этому привыкнуть, не то что шести месяцев - жизни не хватит. Хотя, наверное, им виднее. Откликаться на имя - это, конечно, не проблема. И научиться вести себя так, как они хотят, тоже, пожалуй, несложно. Кстати, а в каких ситуациях мое поведение станет иным? Что они мне готовят? Впрочем, с этим мы разберемся. И с ситуациями, и с поведением. А вот с мыслями… Что-то они здесь намудрили. Мыслить словно бессмертный человек? Да я даже представить себе не могу, как такое создание могло бы мыслить. Может, я им действительно не подхожу, а они еще об этом не знают? "А ну вас к черту, - неожиданно озлобляясь, подумал я. - Какое вам дело до моих мыслей? А главное - каким образом вы за ними сможете следить? Я буду думать об всем, о чем мне заблагорассудится. И вы, дорогие исследователи, не будете даже подозревать об этом, пока я буду говорить и действовать так, как этого требует моя роль. "Слово дано человеку, чтобы скрывать свои мысли" - так ведь писал Стендаль?"
Мои размышления были прерваны недовольным голосом Люсьена.
- Пятый, вы слышите меня?
Я понял, что он обращается ко мне уже второй раз, и кивнул. Мы стояли перед широкой серой дверью с надписью "Кафетерий". Люсьен распахнул ее и сообщил:
- Вы уже видели комнату, в которой будете жить. Кроме нее вам разрешается посещать несколько мест, это - одно из них.
Я огляделся. Небольшой уютный кафетерий был красиво обставлен. Бар, несколько столиков, прозрачный холодильник с напитками. Разумеется, окон здесь тоже не было. Я вспомнил наш вчерашний разговор и спросил:
- Кстати, каким образом отсутствие окон помогает привыкнуть к мысли о бессмертии?
Он косо посмотрел на меня и неохотно ответил:
- Вы поймете это со временем.
- А вы можете попробовать это объяснить? - спросил я, решив проявить настойчивость.
Люсьен вздохнул, как бы сетуя на мою назойливость.
- Попробовать могу. Но вам это вряд ли поможет. В двух словах - маленький кусочек обычного мира, который мы видим в любом окне, может нести в себе множество напоминаний о смерти.
- Разумеется. Если окно выходит на кладбище, - согласился я. - А что смертельного в кусочке леса или тихом дворе?
- Как я вам уже сказал, вы не сможете понять это сейчас, - ответил он таким тоном, что у меня пропало желание продолжать эту дискуссию.
Помолчав, он продолжил как ни в чем не бывало:
- В своей комнате вы найдете расписание работы кафетерия. Здесь подается трехразовое питание, кроме того, вы можете брать питье и сэндвичи в неограниченном количестве в любое время суток. Разумеется, платить вам ни за что не нужно.
Из кафетерия мы направились в библиотеку, которая, по утверждению моего угрюмого провожатого, была тоже открыта в любое время суток. "Время суток, время суток", - мысленно брюзжал я, следуя за ним. Поди пойми без окон, где тут день, а где ночь.
Библиотека представляла собой небольшую, ярко освещенную комнату с десятком уставленных книгами стеллажей. Не то чтобы книг было очень мало, но я ожидал большего. Даже кабинет Тесье скорее походил на солидное книгохранилище, чем это неказистое помещение. Люсьен остановился у входа и жестом пригласил меня ознакомиться с библиотекой.
Я прошел вперед. Нигде не было ни газет, ни журналов. Только книги. Интересно, какие же произведения институт счел подходящими для моего бессмертного персонажа? Я ожидал увидеть мифы о богах-олимпийцах, всевозможные фантастические повествования об эликсирах бессмертия, возможно, классику - вроде Свифта. Однако на полках не было ни одного знакомого названия. Я шел вдоль стеллажей, удивляясь все больше и больше… "Книга Творения", "Мир", "Машины и их назначение", "Основы живописи"… Взяв голубое "Изобретение", я перелистнул несколько страниц. Книга повествовала о том, как какой-то полный научного энтузиазма ученый что-то усиленно изобретал. Он беспрестанно произносил длинные монологи о пользе его будущего открытия и нудно описывал удовлетворение, которое ему приносит эта работа. Перелистнув еще пару страниц, я понял, что он пытался изобрести электрическую лампочку. Подивившись тому, что человек этот именовался Двадцатым, а не Эдисоном, я поставил книгу на место и только тут обратил внимание на имя автора. Имя было простое, запоминающееся и, мягко говоря, неожиданное - Пятый.
"Тезка, что ли? - подумал я, снова беря книгу. - Пятый о Двадцатом… Чушь какая-то. И пишет он почему-то так, словно ведет репортаж с места событий". Повинуясь мелькнувшему подозрению, я раскрыл книгу на последней странице. В подтверждение моего предположения, там сообщалось, что Двадцатый работает сейчас над новым изобретением.
- Все эти книги написаны в институте? - спросил я Люсьена, который все это время молча стоял у входа.
Он все так же безмолвно кивнул.
- И для кого они предназначены?
- Для вас и для других людей, находящихся в вашем положении.
- Но ведь оттого, что я прочту такую книгу, я не забуду о том, что лампочку изобрел Эдисон, который умер давным-давно.
Он пожал плечами.
- Мы и не ставим перед собой подобных целей.
- А каких целей вы добиваетесь такими книгами?
- На этот вопрос я вам ответить не могу.
Я удивился:
- Но ведь я подписал контракт…
Люсьен покачал головой.
- Пятый, вы подписали только предварительный контракт. Вы должны понимать, что ответы на многие вопросы будут даваться вам только после того, как вы пройдете экзамен и подпишете настоящий контракт, - он сделал ударение на слове "настоящий".
Библиотеку я покинул порядком разозленный той бесцеремонностью, с которой эти люди напоминали о своих запретах. Экскурсия завершилась перед очередной серой дверью, за которой приглушенно раздавались голоса.
- Это класс, где вы будете учиться в течение следующих трех месяцев, - сказал Люсьен. - Здесь вам помогут подготовиться к экзамену. С программой вас ознакомят. И вот что… - он многозначительно посмотрел мне в глаза. - У вас возникают вопросы. Много вопросов. Вам не запрещается их задавать, и на многие из них вы получите ответы. Но, как я уже предупреждал, на некоторые вам отвечать не будут до тех пор, пока не будет подписан второй контракт. Так вот, не надо задавать такие вопросы вторично. Постарайтесь просто забыть о них до поры до времени. И не пытайтесь найти ответы сами. Для вашего же собственного блага…
Он посверлил меня своими немигающими глазками с короткими ресницами и толкнул дверь. Мне показалось что я перенесся обратно в университет - обстановка была точно такая же. Парты с тетрадями и ручками, доска, преподавательский стол. И даже студенты. Двое ребят и девушка, все примерно моего возраста. "…Точно говорю, так и было написано, сам читал", - экспансивно говорил смуглый черноволосый парень, сидевший ближе к двери. Остальные слушали его с выражением веселого недоверия на лицах.
- Гм, - громко сказал Люсьен.
Оратор умолк и обернулся к нему. Люсьен неторопливо оглядел притихшую компанию и сказал:
- Знакомьтесь, это - Пятый.
"Студенты" повернулись ко мне.
- Поль, - представился брюнет. - То есть Четвертый, - поправился он.
Девушка прыснула и, сдерживая смех, сказала:
- Восьмая.
Мне она понравилась. У нее было живое подвижное лицо и короткие каштановые волосы. После мрачноватых или хитрых лиц, которые окружали меня с утра, на нее было очень приятно смотреть. Худощавый парень, сидевший рядом с ней, тоже представился:
- Десятый.
Он произнес это псевдоимя таким обыденным тоном, как будто носил его всю жизнь.
- Ну вот и познакомились, - подвел итоги Люсьен. - Занятие начнется через несколько минут. Желаю успехов.
- Нудный тип, - сказала девушка, как только за ним закрылась дверь. - Пятый, а как тебя на самом деле зовут?
- Андре, - невольно улыбнувшись, ответил я.
- А я - Мари. Это - Эмиль, - она указала на своего соседа. - Ну а то, что нашего Четвертого зовут Поль, ты уже знаешь.
Она говорила весело и непринужденно, и мое несколько подавленное настроение стало улучшаться. По правде говоря, оно улучшилось, как только я увидел этих троих.
- Давно вы тут? - поинтересовался я.
Оказалось, что недавно. Мари привезли день назад, обоих ребят - вчера днем. Знали они ровно столько же, сколько и я, то есть ничего. Все успели обратить внимание на освещение, подписать контракты и ознакомиться с местностью. "А еще мы бессмертные", - радостно сообщил Поль. "Не только вы", - отозвался я.
В разгар обсуждения нумерации дверь распахнулась и впустила высокого лысоватого мужчину лет сорока пяти, в котором я узнал третьего члена приемной комиссии. Его продолговатое аристократическое лицо с пухлыми щеками запомнилось мне еще в тот день. Оно располагало к себе с первого взгляда, и в то же время было в нем что-то, отметающее мысль о возможной фамильярности. Уверенность была в этом лице, уверенность и спокойствие. Мы замолчали. Профессор, как я мысленно окрестил его, подошел к столу и удобно уселся, привычным жестом положив ногу на ногу. Затем изучающе посмотрел на нас и, на редкость четко выговаривая слова, сказал:
- Ну что ж, давайте знакомиться. Я - Луи Катру, ваш преподаватель. А вы?..