Руки Валентина скользнули по ее спине, потом перебрались вперед, и он почувствовал ребра, лежавшие под кожей. Он помнил, как она выглядела, когда стояла нагая под очистителем: мускулы и кости, кости и мускулы, и мяса на ней было немного, за исключением бедер и ягодиц. Это был сгусток энергии. Через мгновение Карабелла была нагой, как и он сам. Он видел, что она дрожит, но не от холода, не от этой ароматной влажной ночи в тайной беседке. Казалось, ее сжимает какая-то странная, почти пугающая напряженность. Он гладил ее руки, ее лицо, ее мускулистые плечи, маленькие остроконечные груди, потом его руки прошлись по гладкой коже ее бедер. Она резко выдохнула и привлекла его к себе.
Их тела двигались в спокойном ритме, как будто они уже давно были любовниками и успели привыкнуть друг к другу. Ее стройные сильные ноги сжали его талию, и они покатились по земле, пока не оказались на самом берегу ручья, холодные брызги которого упали на их потные тела. Там они остановились, смеясь, а потом покатились обратно. На этот раз они оказались напротив одного из серо-зеленых кустов.
- Сейчас! - крикнула Карабелла, и тут же Валентин услышал ее стон, а затем ее пальцы глубоко вдавились в его плоть, дикий спазм потряс ее тело, и в тот же момент он полностью сдался силам, которые владели им.
Потом он лежал, тяжело дыша, ошеломленный ее объятиями, и слушал, как колотится сердце.
- Мы будем спать здесь,- прошептала она.- Никто не побеспокоит нас этой ночью.
Она коснулась его лба своими мягкими волосами и легко поцеловала кончик носа. Она была неожиданна и игрива, как котенок: темная эротическая напряженность покинула ее, сгорев на огне страсти. Но Валентин был потрясен, ошеломлен и смущен. Да, он тоже испытал внезапный резкий экстаз, но в момент экстаза ему показалось, что он смотрит через ослепительно сверкающие ворота в таинственное королевство без цвета и формы, и он лишь случайно задержался на краю этого неизвестного, прежде чем упасть обратно в реальный мир.
Валентин не мог говорить и почти ничего не видел вокруг, поскольку не ожидал такой дезориентации, пришедшей за актом любви. Карабелла, видимо, чувствовала его тревогу, потому что ничего не говорила, а только держала его, нежно покачивая, прижав его голову к груди и тихо напевая.
В теплоте ночи он постепенно погрузился в сон и, когда пришли сонные видения, они были грубыми и страшными.
Он вновь оказался на знакомой, лишенной растительности равнине. Те же самые издевающиеся лица злобно смотрели на него с пурпурного неба, но на этот раз он был не один. Перед ним смутно вырисовывалась темная фигура, и Валентин вдруг понял, что это его брат, хотя в свирепом пламени янтарного солнца не мог хорошо разглядеть его. По правилам сна на заднем плане играла резкая мрачная музыка, означавшая опасный, угрожающий, даже смертельный сон.
Двое мужчин должны были сойтись в поединке, и только один из них мог остаться в живых.
- Брат! - крикнул Валентин, шокированный и испуганный.- Нет!
Он шевельнулся, извиваясь, поплыл к поверхности сна и на мгновенье повис рядом с ней, но никто не мог убежать от снов или отвергнуть их, какими бы ужасными они ни были. Нужно было принимать их, какие есть, а избегание означало неизбежную встречу лицом к лицу и поражение в реальной жизни.
Валентин вновь отправил себя вниз, через границу между явью и сном, и снова почувствовал угрожающее присутствие своего врага, своего брата.
Они оба были вооружены, но схватка была неравной, оружием Валентина была легкая рапира, а у его брата массивная сабля. Используя свое искусство и ловкость, Валентин попытался прорваться сквозь защиту брата, но это было невозможно. Тяжелые удары противника отбрасывали хрупкое лезвие Валентина в сторону и неумолимо теснили его назад, к изрезанной оврагами местности.
В небе кружились стервятники, а потом оттуда донеслась шипящая песня смерти. Скоро здесь должна пролиться кровь.
Шаг за шагом Валентин отступал, зная, что ложбина уже близко и отступление скоро станет невозможным. Его рука болела, глаза закрывались от усталости, на зубах скрипел песок, последние силы иссякали. Назад.... Назад...
- Брат! - с мукой крикнул он.- Во имя Дивин...
Его ..мольба была встречена смехом и непристойностями, а сабля обрушилась со всего размаха. Валентин отразил удар, и ужасная дрожь сотрясла его оцепеневшее тело, когда металл столкнулся с металлом и от его оружия остался короткий обрубок. В то же мгновение он споткнулся о торчавшую из песка сухую корягу и тяжело упал на землю, приземлившись в путанице колючих ветвей. Огромный человек с саблей навис над ним, заслоняя солнце. Песня смерти превратилась в убийственный рев, а стервятники замахали крыльями и бросились вниз.
Спящий Валентин застонал, повернулся и крепче прижался к Карабелле, защищаясь ее теплом от страшного холода смертельного сна, окружающего его. Сейчас было довольно просто проснуться и убежать от ужаса этого зрелища, выплыв на безопасный берег сознания. Но нет, с безумной дисциплинированностью он вновь направил себя в глубь кошмара. Огромная фигура засмеялась, и сабля поднялась вверх. Мир зашатался и рассыпался. Препоручив свою душу Леди, Валентин стал ждать неизбежного удара.
Однако удар был неудачен. С глухим стуком сабля его брата погрузилась глубоко в песок, а строение сна изменилось. Теперь Валентин не слышал свистящей песни смерти, а в тело неожиданно влилась новая неизвестная энергия. Он вскочил на ноги. Его брат, ругаясь, дергал саблю, стараясь вытащить ее из земли, и Валентин презрительно пнул ее.
А потом он бросился на противника с голыми руками.
Сейчас уже Валентин руководил дуэлью, а его пригнувшийся брат пятился под градом ударов, постепенно оседая на колени. Валентин колотил его, рыча как раненый медведь, качая своей окровавленной головой из стороны в сторону. Соперник принимал удары, даже не пытаясь защищаться, и только бормотал: "Брат... брат...", пока Валентин колотил его об песок.
И вот он уже лежит, а Валентин победно стоит над ним.
Теперь можно было и освобождаться от сна.
Вокруг было еще темно. Он заморгал спросонья, обхватил себя руками за бока и задрожал. Яростные картины, отрывочные, но мощные, проплывали в его обеспокоенном мозгу.
Карабелла задумчиво смотрела на него.
- С тобой все в порядке? - спросила она.
- Я видел сон.
- Ты трижды кричал, и я думала, ты проснешься. Страшный сон?
- Да.
- А что теперь?
- Я удивлен и испуган.
- Расскажи мне твой сон.
Это была интимная просьба, но разве они не были любовниками? Разве они не погрузились в мир снов вместе?
- Мне снилось, что я сражаюсь со своим братом,- хрипло сказал он.- Что мы бьемся на мечах в горячей голой пустыне, он подходит ближе, чтобы убить меня, но в последний момент я поднимаюсь с земли, почувствовав прилив сил, и... и... и бью его до смерти своими кулаками.
Ее глаза сверкали в темноте, она следила за ним, как осторожный дроле с глазами-бусинками.
- У тебя всегда такие жестокие сны? - спросила она через некоторое время.
- Думаю, что нет. Но...
- Что "но"?
- Тут не только жестокость... Карабелла, у меня нет брата!
Она улыбнулась.
- Ты думаешь, что сны точно соответствуют реальности? Валентин, Валентин, где тебя учили? Как известно, сны имеют большую глубину, чем действительность. Братом из твоего сна может быть любой или никто: Залзан Кавол, Слит, твой отец, Лорд Валентин, Понтифекс Тиверас и даже я. Сны трансформируют наши мысли.
- Да, я знаю это. Но что это значит, Карабелла? Дуэль с братом... я должен быть убит им, и вместо этого убиваю сам...
- Ты хочешь, чтобы я объяснила твой сон? - удивленно спросила она.
- Я не вижу в нем ничего, кроме страха и тайны.
- Да, ты был плохим воином. Ты был мокр от пота и кричал снова и снова. Но мучительные сны вскрывают больше всего. Запомни это.
- Мой брат... У меня же нет брата...
- Это не имеет значения.
- Значит, тогда я воюю с самим собой? Я не понимаю. У меня нет врагов, Карабелла.
- Отец,- подсказала она.
Он обдумал это. Его отец? Валентин постарался вспомнить лицо человека с саблей, но нашел только темноту.
- Я не помню его,- сказал он.
- Он умер, когда вы были мальчиком?
- Думаю, да,- Валентин покачал головой.- Я не помню.. Я вижу большого человека... его борода темна, глаза тоже...
- Как его звали? Когда он умер?
Валентин снова покачал головой.
Карабелла наклонилась ближе, взяла его руки и мягко сказала:
- Валентин, где ты родился?
- На востоке.
- Да, ты говорил это. Но где, в каком городе, в какой провинции?
- Ни-мойя? - неопределенно сказал он.
- Ты спрашиваешь у меня или отвечаешь мне?
- Ни-мойя,- повторил он.- Большой дом, сад, рядом излучина реки. Да, я вижу себя там. Я плаваю в реке, охочусь в лесах герцога... Или мне это приснилось?
- Что?
- Я читал что-то подобное или же мне рассказывали эту историю.
- Как звали твою мать?
Он начал отвечать, но когда открыл рот, имя не назвал.
- Она умерла молодой?
- Галиара,- сказал Валентин неуверенно.- Именно так. Галиара.
- Прекрасное имя. Расскажи мне, как она выглядела.
- Она... она...- Он заколебался.- Золотые волосы, как у меня. Душистая гладкая кожа... Ее глаза... ее голос звучал как... это так трудно, Карабелла!
- Иди сюда,- она вновь привлекла его к себе. Она была гораздо меньше его, но сейчас казалась значительно сильнее, и ему было хорошо от ее близости. Очень мягко девушка сказала: - Ты ничего не помнишь о себе, Валентин?
- Нет, совсем ничего.
- Ни где родился, ни откуда пришел, ни как выглядели родители или где провел последний стардей? - Руки Карабеллы гладили его голову, пальцы осторожно, но упорно ощупывали затылок.
- Что вы делаете? - спросил он.
- Пытаюсь обнаружить повреждения. Понимаешь, удар по голове мог стереть воспоминания.
- И там что-нибудь есть?
- Нет, ничего. Никаких следов. Но это ничего не значит. Это могло произойти месяц или два назад. Я посмотрю снова, когда взойдет солнце.
- Мне нравится, когда твои руки касаются меня, Карабелла.
- А мне нравится делать это,- сказала она.
Он тихо лежал рядом с ней. Их разговор только сейчас начал всерьез беспокоить его. Валентин понял, что у других людей есть воспоминания о детстве и юности, они знают имена родителей и место, где родились, он же ничего этого не знает. Правда, у него есть смутные представления об этом и туман ненадежных воспоминаний прикрывает пустоту. Да, теперь он понял, что пустота есть, но не хотел вглядываться в нее. Почему, удивился Валентин, он не такой, как все? Почему его воспоминания не имеют сущности? Может, как считает Карабелла, его ударили по голове? Или у него просто слабая память, которая не способна запомнить происшедшее, и он уже годами ходит по Маджипуру, с каждым новым рассветом забывая случившееся вчера?
Больше они в ту ночь не спали. Ближе к утру они совсем неожиданно снова любили друг друга, молча, целеустремленно, совсем не похоже на первое игривое соединение. Потом встали, по-прежнему ничего не говоря, искупались в прохладном маленьком ручье, оделись и отправились через город к гостинице. По улицам еще шатались не пришедшие в себя люди, а над Пидруидом поднимался в небо яркий глаз солнца.
10
Убежденный Карабеллой, Валентин посвятил Слита в свой секрет и рассказал о своем сне и последовавшем разговоре. Маленький беловолосый жонглер задумчиво выслушал его, ни разу не прервав.
Когда Валентин закончил, он сказал:
- Вам нужно найти толкователя снов. Это слишком сильное послание, чтобы игнорировать его.
- Значит, по-вашему, это послание?
- Возможно,- сказал Слит.
- От Короля?
Слит вытянул руки, внимательно разглядывая кончики пальцев.
- Скорее всего. Вам нужно ждать и быть очень осторожным. Король никогда не посылает простых сообщений.
- Но это может быть и от Леди,- вмешалась Карабелла.- Сила его не должна ввести нас в заблуждение. Леди посылает сильные сны, если это требуется.
- А некоторые сны,- улыбнулся Слит,- приходят не от Леди и не от Короля, а из глубин нашей туманной памяти. Кто может определить это без посторонней помощи? Валентин, найдите толкователя снов.
- Значит, он может помочь мне найти воспоминания?
- Толкователь снов или колдун - да. Если же сны не зависят от вашего прошлого, ничего не случится.
- Дело в том,- сказала Карабелла,- что такие сильные сны не приходят неожиданно, и ваша обязанность разобраться в этом. Если сон приказывает действовать, а вы не последуете приказу...- Карабелла содрогнулась.- Ваша душа ответит на это и скоро. Найдите толкователя, Валентин.
- Надеюсь,- обратился Валентин к Слиту,- что вы имеете понятие в этих вещах.
- Я только жонглер. Найдите толкователя.
- Можете вы рекомендовать мне кого-нибудь в Пидруиде?
- Мы вскоре покинем город. Подождите и у вас будет более богатый материал для толкователя.
- Я удивлюсь, если это действительно послание,- сказал Валентин.- К тому же от Короля! Какое дело может быть у Короля Снов к бродяге, вроде меня? В это трудно поверить. На Маджипуре двадцать миллиардов обитателей, и Король находит время заняться кем-то не самым важным.
- В Сувраеле,- сказал Слит,- во дворце Короля Снов есть огромная машина, которая показывает весь этот мир и каждую ночь отправляет послания миллионам людей. Кто знает, как выбираются эти миллионы? В детстве меня кое-чему научили, и я знаю, что это правда: по крайней мере однажды, прежде чем покинуть этот мир, каждый из нас почувствует прикосновение Короля Снов к своему духу. Я знаю, что говорю.
- Вы?
- Да,- Слит коснулся своих прямых, грубых, белых волос.- Вы думаете, я родился беловолосым? Однажды ночью я лежал в гамаке в джунглях возле Нарабала (тогда я еще не был жонглером), и Король пришел ко мне, пока я спал, и отдал приказ моей душе, а когда я проснулся, мои волосы были уже такими. Мне было тогда двадцать три года.
- Приказ? - удивился Валентин.- Какой приказ?
- Приказ, превративший волосы мужчины из черных в белые за время между темнотой и рассветом,- сказал Слит. Он явно не хотел больше говорить об этом. Поднявшись на ноги, он взглянул на утреннее небо, словно хотел подняться к солнцу.- Хватит говорить об этом, дружище. На фестивале еще есть кроны, которые можно заработать. Можете вы разучить еще несколько трюков, прежде чем Залзан Кавол отправит нас на работу?
Валентин кивнул. Слит принес мячи и булавы.
- Смотрите,- сказал он и встал рядом с Карабеллой. Она держала два мяча в своей правой руке, он - один в левой, а свободные руки они переплели между собой.- Это половинчатое жонглирование,- сказал Слит.- Простое дело даже для начинающих, но выглядит крайне сложно.
Карабелла бросила, Слит бросил и поймал; они сразу вошли в ритм обмена, легко посылая мячи взад-вперед и являя собой единое существо на четырех ногах, с двумя разумами и двумя жонглирующими руками. Действительно, это выглядит сложно, подумал Валентин.
- А теперь бросьте нам булавы! - крикнул Слит.
Когда Валентин резкими бросками послал каждую булаву в направлении правой руки Карабеллы, она одну за другой включила их в последовательность предметов, пока мячи и булавы не закружились от нее к Слиту и обратно в поразительном водовороте. Валентин по собственному опыту знал, как трудно иметь дело с таким множеством объектов. Он надеялся, что через несколько недель дойдет до пяти мячей или четырех булав, но бросать по три того и другого одновременно, причем в половинчатом жонглировании, было подвигом, который поверг его в изумление. А потом пришла ревность, когда он осознал, что Слит тесно прижимается к телу Карабеллы, образуя с ней как бы единый организм, тогда как несколько часов назад она лежала с ним на берегу ручья в парке Пидруида.
- Попробуйте,- сказал Слит.
Он шагнул в сторону, а Карабелла заняла место рядом с Валентином - рука об руку. Они работали только с тремя мячами. Поначалу Валентину было трудно регулировать силу своих бросков, и некоторое время он посылал мячи за пределы досягаемости Карабеллы, но через десять минут наловчился, а через пятнадцать они работали так уверенно, словно занимались этим годы. Слит подбадривал его аплодисментами.
Появился один из скандаров, но не Залзан Кавол, а его брат Эфрон, который даже по скандарским меркам был суров и холоден.
- Вы готовы? - грубо спросил он.
В этот день труппа давала представление в частном парке одного из могущественных купцов Пидруида, который устраивал прием в честь провинциального герцога. Карабелла и Валентин представляли новый номер, скандары оперировали тарелками, хрустальными бокалами и сковородками, а под конец вперед вышел Слит, чтобы жонглировать с закрытыми глазами.
- Разве это возможно? - испуганно спросил Валентин.
- Смотрите! - сказала Карабелла.
Валентин стал смотреть, но тут некоторые из присутствующих заявили, что сегодня сандей после великого и безумного стардей, что распорядители представления устали и почти спят и что им надоело мастерство музыкантов, акробатов и жонглеров, которых они наняли. Слит шагнул вперед, неся три булавы, и стал покрепче, на мгновение подняв голову, как будто прислушиваясь к ветру, который дул между мирами, а затем, глубоко вздохнув, начал жонглировать.
- Двадцать лет практики, лорды и леди Пидруида! - вскричал Залзан Кавол.- Для этого необходимо удивительное чувство слуха! Он улавливает шелест булавы, когда она летит из руки в руку!
Валентин не мог понять, как даже самый чуткий слух может уловить что-либо сквозь жужжание разговоров, звон тарелок и громкие выкрики Залзана Кавола, но Слит не делал ошибок, хотя было понятно, какое это трудное дело даже для него. Обычно он работал четко, как машина, неутомимый, как прядильный станок, но сейчас его руки двигались резкими рывками и выпадами, торопливо хватая булаву, которая крутилась почти за пределами досягаемости, и с отчаянной быстротой ловя ту, что опускалась слишком далеко. Да, это было удивительное жонглирование. Казалось, Слит держит в памяти схему размещения каждой из движущихся булав, подставляет свои руки туда, где они должны падать, и каждый раз находит их там. Он сделал десять, пятнадцать, двадцать обращений булав, затем поймал все три на грудь, сорвал повязку и отвесил глубокий поклон. Раздались аплодисменты. Карабелла подошла к Слиту и обняла его. Валентин восторженно похлопал его по плечу, и труппа покинула сцену.
В раздевалку Слит вошел, дрожа от напряжения, бусинки пота выступили на его лбу. Он жадно выпил кружку огненного вина.
- Они хоть обратили на меня внимание? - спросил он Карабеллу.- Заметили хоть что-нибудь?
- Некоторые - да,- мягко сказала она.
Слит сплюнул.
- Свиньи! Блавы! Сами не могут пройти от одной стены комнаты до другой, а болтают, когда... когда артист...
Валентин никогда прежде не видел, чтобы Слит проявлял свой характер. Видимо, это жонглирование вслепую не улучшало нервную систему. Он обхватил разгоряченного Слита за плечи и наклонился к нему.
- Главное,- серьезно сказал он,- это демонстрация искусства, а не манеры зрителей. Вы были безупречны.
- Не совсем,- мрачно сказал Слит.