ГИАЦИНТОВЫЕ ОСТРОВА
Молодые кайманы плывут на гиацинтовых островах, на островах из цветов, нигде не пустивших корни. От земли своих предков по течениям рек они расплываются по материку и выходят в открытое море. Крокодилы редко выходят в море - разве что в молодости, на гиацинтовых островах.
Молодые кайманы уплывают на гиацинтовых островах.
Когда плывешь на гиацинтовых островах, все вокруг цветет и благоухает, и кажется, что плывешь на облаке среди голубых небес, среди глубин, в которых нельзя утонуть, а можно возноситься все выше и выше. И все, что держало тебя и привязывало к берегу, теперь уходит назад вместе со всеми этими берегами, и все заботы твои, и все печали твои уплывают назад, а остается только небо в реке и гиацинтовое облако…
Острова и цветы привыкли знать свое место. И кайманы привыкли знать свое место - на этом или на том берегу. Но среди цветов попадаются чудаки, и среди островов попадаются чудаки, и среди кайманов попадаются чудаки - и тогда на странствующих островах среди странствующих цветов плывут неизвестно куда странствующие кайманы.
Когда облака пускают корни, приходит конец облакам. И приходит конец мечте, когда она пускает корни в действительности… Но плывут и плывут молодые кайманы на гиацинтовых островах, на гиацинтовых облаках по своему отраженному небу.
Где-то ждет их причал, будущий берег, не отраженная, а истинная земля. Чтобы растянуться во всю длину, почувствовать себя прочней и уверенней, чтобы греться на солнышке, провожая взглядом гиацинтовые острова.
Они все дальше, гиацинтовые острова, они уплывают, гиацинтовые острова…
Потому что они из цветов, нигде не пустивших корни.
ПЕСНЯ ЖАВОРОНКА
Чем дальше Жаворонок уходит в небо, тем милее ему земля и тем звонче о ней его песня.
Он кругами поднимается вверх, все выше и выше, и уже видит землю лишь в контурах, в общих чертах. И в этих чертах - все самое для него дорогое. И Жаворонок поет, и песня его все звонче.
Потому что он удаляется от земли.
Поет Жаворонок. И от этой песни, в которой земля так хороша, его начинает тянуть обратно на землю. Чем больше поешь о земле, тем сильнее тебя тянет на землю…
Пора возвращаться. И Жаворонок возвращается.
Он все ближе и ближе к земле, он уже видит ее не в общих чертах, а в подробностях… И песня его все тише. Наконец она совсем обрывается, хотя он еще не долетел до земли.
Молча он садится на землю. Молча смотрит по сторонам. Все те же травы, все те же комья земли, все тот же его родной дом, и все то же родное его семейство… Все такое знакомое, такое привычное…
Жаворонка опять тянет в небо.
И он поднимается - все выше и выше.
И песня его все звонче, прекрасная песня, в которой земля так хороша, что невозможно от нее улететь, хочется вернуться на землю.
БЕСКРЫЛАЯ ГАГАРКА
Улетела Бескрылая Гагарка, улетела и не вернулась назад. Натянула черный фрак на белоснежную жилетку и улетела, улетела навсегда. Улетела Бескрылая Гагарка.
Здесь, на севере, она заменяла пингвина, потому что пингвины на севере не живут. Хотя здесь такие же льды и холода, как на юге, но пингвины здесь не живут. Здесь их заменяла Бескрылая Гагарка.
Это было давно, еще в прошлом столетии. Тогда видели люди последнюю Гагарку, а потом и она улетела. Улетела и не вернулась назад.
Говорят, ее убили охотники, как и всех других бескрылых гагарок. Но это неправда, этого не может быть: ведь она здесь, на севере, заменяла пингвина. Она ходила вперевалочку - в черном фраке и белой жилеточке, как настоящий представитель пингвина, полномочный представитель. За что же ее убивать? Разве можно убивать полномочного представителя?
Она жила в холодных, не пригодных для жизни местах, во всяком случае, мало пригодных. Даже пингвин предпочитал жить на юге, а на север послал ее. Среди холода, стужи и льдов она представляла здесь его интересы. Не свои, а его интересы. За что же было ее убивать?
Нет, конечно, это одни разговоры.
Просто она улетела, - может быть, даже на юг, чтобы посоветоваться с пингвином и возобновить свои полномочия. Может, когда охотники начали там стрелять, она улетела, чтобы вернуться в мирное время. А когда наступит мирное время, она вернется и будет по-прежнему ходить вперевалочку, представляя интересы пингвина…
Она прилетит, конечно же, прилетит, пусть только наступит мирное время! А оно наступит. Сколько б ни стреляли охотники, как бы ни охотничали они на земле, мирное время наступит… И наступит оно тогда, когда прилетит назад Бескрылая Гагарка.
ДИТЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Стриж Печной Иглохвост - дитя цивилизации, но его предки были детьми природы. Они жили в лесу и гнездились прямо в стволах деревьев…
- Это просто чудесно, кхе, кхе, гнездиться в лесу, - умиляется стриж Печной Иглохвост, - свежий воздух, кхе, кхе, который можно вдыхать полной грудью. Мы разучились вдыхать полной грудью, вот в чем наша беда.
Иглохвост мечтает пожить в лесу, как его предки. Там вокруг не мертвые камни, как в городе, а все такое же, как он сам: трепетное, живое… А значит, и родное, потому что живому живое легче понять. И легче дышать, когда все дышит вокруг, когда вокруг все живое…
Да, пора вернуться к природе, от которой он так далеко улетел. Можно улетать далеко, но нельзя улетать от природы.
Брошу я этот город, - говорит в своем кругу стиж Печной Иглохвост. - Ну чего в самом деле? Все эти строения, башни, а дышать нечем. Буквально нечем дышать. Если не считать дыма.
Он, как и многие, задыхается в городе, потому и мечтает поселиться в лесу. Свить гнездо в пустом древесном стволе, как это когда-то делали его предки. Жить среди дикого леса, среди диких птиц и зверей, среди диких звуков и диких запахов, где каждая веточка - родной дом…
К сожалению, для Печного Иглохвоста родной дом - дымовая труба, он свил себе гнездо в дымоходе, как истинное дитя цивилизации. Конечно, не вся цивилизация в дымоходе, но он живет в дымоходе, как истинное ее дитя. И он дышит дымом и мечтает о свежем воздухе, и все собирается, каждый год собирается вернуться к природе, в леса…
Но отнимите у него дымоход - и он без него задохнется…
МОЛЛЮСК ЦИРРОТАУМА
Может, в этом мире у кого-нибудь есть глаза? Вы знаете, что такое глаза? Ну, которыми видят. Вокруг все черное, и вдруг на этом черном что-то блеснет. Покажется не таким черным. И это значит, что вы видите. Правда, может быть, сон.
А может быть, и не сон. Может быть, вы видите по-настоящему, глазами. Что именно - Цирротаума не может вам объяснить. У него никогда не было глаз, и он не знает, как это - видеть. Но ведь у кого-нибудь должны быть глаза? Ведь мир велик, даже на ощупь. Не может он быть так же слеп, как слепой Цирротаума, - такой огромный мир…
Слепой Цирротаума светится, оставаясь в своей темноте, он светится, не видя своего света. Он вспыхивает пламенем, которое для него похоже на черную ночь - на такую же черную ночь, как отсутствие пламени. На такую же ночь, как ночь. На такую же ночь, как день. На такую же ночь, как весь этот океан, в котором живет слепой Цирротаума.
Живет и светится. Может, у кого-нибудь есть глаза.
Он не только светится пламенем, он светится насквозь, он прозрачен. Чтоб никому не мешать смотреть, не загораживать мир своей особой, не лезть в глаза тем, у кого, может быть есть глаза.
Другие готовы загородить собой целый мир, а сами не светятся. Сами они похожи на черную ночь. А когда их много, тогда вокруг такая черная ночь… Такая же черная ночь, как вокруг слепого Цирротаумы.
Ночь вокруг слепого Цирротаумы, и в этой ночи он светится. Никогда не видавший света и никогда не увидящий света, он светится, светится… Может быть, в этом мире у кого-нибудь есть глаза…
НАД ЧЕМ СМЕЕТСЯ ПТИЦА КУКАБАРРА
Над чем смеется птица Кукабарра? В лесах, в которых она живет, гораздо больше страшного, чем смешного. Мороз подирает по коже - тот самый мороз, о котором рассказывают птицы, прилетевшие с Севера, - подирает по коже здесь, посреди тропических лесов. И в глазах темнеет, как будто наступила полярная ночь, о которой рассказывают птицы, прилетевшие с Севера…
Над чем же смеется птица Кукабарра? Она смеется утром, едва проснувшись, и в полдень, перед тем, как съесть свой обед, она смеется каждый день, в одни и те же часы, хотя для смеха нет никакого повода. Она смеется так громко, что все страхи, которые бродят в лесу, отступают куда-то в глубину, прячутся за деревья. И уже не так подирает мороз, и светлеет полярная ночь…
Так вот почему смеется птица Кукабарра! Потому что вокруг больше страшного, чем смешного, но если посмеяться, если хорошо посмеяться, то вокруг станет больше смешного, чем страшного.
ПОЧЕМУ ЛОШАДЬ НЕ ЛЯГУШКА?
Лягушку назвали лягушкой от слова "лягать", хотя она в жизни еще никого не лягнула. Назвали бы лягушкой лошадь, это было бы понятно, потому что лошадь лягается. А разве лягушка лягается?
Конечно, правильней было бы назвать лягушкой лошадь.
А как тогда лягушку назвать?
Она сидит в своем болоте, спокойно сидит и никого не лягает. Такая смирная, безобидная…
Правда, не для всех.
Пролетит мимо мошка, а она ее цап! Проползет букашка, а она ее цап!
Почему бы лягушку не назвать цаплей? Раз она не лягает, а цапает, может, лучше ее назвать цаплей?
А как тогда назвать цаплю? Она ведь цапает не хуже лягушки. Причем не кого-нибудь, а лягушек. И если лягушку назвать цаплей, тогда не поймешь, кто же тут кого цапает…
Если мы лягушку назовем цаплей, а лошадь назовем лягушкой, они тут все перецапаются, и лягушка, чего доброго, цапнет лошадь.
Вот когда лягушке не поздоровится! Потому что лошадь лягается, она по-настоящему лягается, хоть ее никто не называет лягушкой.
КОГО МЫ ВЫСИЖИВАЕМ?
Все просто, пока живешь в лесу. Если ты Волк, жена у тебя Волчица, если Медведь - Медведица. Одна, как говорится, фамилия, одна семья.
Но стоит одомашниться, зажить, так сказать, одним домом - не норой, не дуплом, не берлогой, а именно домом, - и сразу же семья уже не семья и фамилия уже не фамилия.
Допустим, вы - Баран. Почему бы жене вашей не быть Баранихой? Так нет, она, видите ли, Овца. Ей непременно нужно подчеркнуть, что она от вас не зависит. А если вы Кабан, то жена у вас - Свинья. Интеллигентские штучки. Каждый старается утвердить себя, а когда каждый утверждает себя, кто же тогда семью утверждает?
Тигр с Тигрицей утверждают семью, так их считают дикими животными. Потому что домашние, цивилизованные животные предпочитают семье личную свободу. К примеру, муж у вас Бык, так вы что ж, не можете быть Коровой? Почему вы должны ему себя подчинять? Он работает на транспорте, вы на молочной ферме, еще неизвестно, кто из вас нужней.
Плохо только, что дети у вас какие-то непонятные: телята. Ни в мать, ни в отца. А у Свиньи с Кабаном - поросята, тоже полная неожиданность.
Курица жаловалась:
- Уж как я своих высиживала, как над ними квохтала… Думала, курчата вылупятся, а вылупились цыплята… А муж о петушонке мечтал. До сих пор сердится, что не высидела ему петушонка.
Как же, высидишь его, петушонка! Какая-нибудь Ворона - и та высидит себе вороненка, несчастная Галка - и та высидит галчонка, - хотя им даже негде высиживать. А тут - все условия: и специальный насест, и благоустроенный курятник со всеми, можно сказать, удобствами, - а кого мы высиживаем? Стыдно сказать: цыплят. Как будто их, простите, цапли высиживают.
Всякий раз приходится волноваться: вырастет ли из ягненка баран? А если не вырастет баран, что же из него вырастет?
СМОТРИТЕ В КОРЕНЬ!
Полюбил Заурядный Восхитительную. Сам на рядне спит, рядном укрывается, а ей наряды покупает. Хоть и Заурядный, а порядочный.
Потому что и "заурядный", и "порядочный", и "рядно", и "наряд" - все это слова одного корня.
А Восхитительная все норовит побольше ухватить, все ей, Восхитительной, не хватает. На всякие хитрости идет, чтобы удовлетворить свои хищные аппетиты.
Потому что и "не хватает", и "ухватить", и "хитрый", и "хищный" - все это слова одного корня.
Надо все-таки в корень смотреть. Тогда не будешь на рядне спать, рядном укрываться.
ОН ИЛИ ОНА?
У этого рода еще сохранились признаки женского, хотя ему все чаще приходится быть мужским.
ТРУДЯГА - кто это? Он или она?
С утра до вечера на работе, а там по хозяйству - и женские, и мужские дела: то постирай, то свари, это отремонтируй… Давно уже не помнит ТРУДЯГА, как делятся женские и мужские обязанности. Кто кому уступает место, кто кого пропускает вперед…
УМНИЦА диссертацию защищает. Не поймешь - он или она: по самую макушку сидит в своей диссертации. Вот вытащим - поглядим, хотя и тогда разглядеть будет не просто.
Смеется над УМНИЦЕЙ НЕВЕЖДА - кстати, он смеется или она? Голос у НЕВЕЖДЫ сиплый, одежды пестрые, чтоб смеяться было веселей. Вот НЕВЕЖДА и смеется: иной, мол, ТУПИЦА живет, горя не знаючи, а ты, УМНИЦА, ночей не спишь… Ты посмотри, ГОРЕМЫКА, как твой сосед ПРОЙДОХА живет! Как твой сосед ХАПУГА живет!
Действительно, посмотришь - руки опускаются. Не хочется диссертацию защищать. Ни женские, ни мужские дела не радуют.
Может, лучше прожить век НЕВЕЖДОЙ? Может, лучше прожить ХАНЖОЙ, ПРОНЫРОЙ, ПРОДУВНОЙ БЕСТИЕЙ?
Попробуем ответить на этот вопрос. Вот вытащим УМНИЦУ из диссертации - и все вместе ответим.
РАБОТА И ТРУД
Пчелы трудятся. Муравьи трудятся. А лошадь - работает. Только работает. Как будто работа - это не труд, а труд - это не работа.
Но о лошади никто не скажет, что она трудится. И о собаке не скажет. О собаке принято говорить, что она служит.
Такое у нас разделение труда: одни работают, другие трудятся, а третьи просто служат.
И это, конечно, большое облегчение. Тот, кто трудится, может не работать, тот, кто работает, может не трудиться…
Ну, а тот, кто не трудится и не работает, должен служить. Хотя бы примером служить, как нужно трудиться и работать.
ДЖИНН ИЗ БУТЫЛКИ
Выпустили джинна из бутылки, разобравшись в правописании. Он там вместо ячменной водки сидел. Ячменная водка - джин - пишется с одним "н", а он, джинн, свободный дух, - с двумя.
Но, конечно, не все в этом разбираются. Для некоторых что водка, что свободный дух - безразлично.
А кому-то сидеть. Тыщу лет сидеть. А потом, через тыщу лет:
- Извините, свободный дух, вышла ошибка. Не разобрались, что вы джинн, а не джин. Тут у нас еще какой-то Джон сидит. Беда с этим правописанием!
ГЛУПЫЙ КОРОЛЬ
Жил-был Глупый Король, у которого женой была Умная Королева. Умную Королеву несколько смущало то, что она жена Глупого Короля, но утешало ее то, что жена Глупого Короля все-таки Королева, а кто такая жена умного дворника? Дворничиха, не более того.
Однажды Глупый Король решил пойти войной на другого, Неглупого Короля и захватить его королевство.
- Сколько раз я его просил добровольно отдать мне свое королевство, - говорил Глупый Король жене. - Но он отвечал, что я ерунжу, что в случае чего я очучусь в незавидном положении. Но теперь я его убежу не словами, а превосходящей силой и техникой, я обезлюжу его королевство!
Умная Королева понимала, что Король не прав, потому что глаголы "убедиться", "ерундить", "очутиться" и "обезлюдить" в первом лице единственного числа не употребляются. Но она не возразила Глупому Королю, потому что, если возражать Глупому Королю, можно, чего доброго, перестать быть королевой.
- Да, конечно, ты не ерундишь, ты его убедишь и обезлюдишь его королевство, - говорила Умная Королева, употребляя эти глаголы в том лице, в каком они обычно употребляются. Грамматически она была совершенно права, хотя по сути глубоко ошибалась.
- Я его побежу! Побежу! - кричал вдохновленный ею Король, и было неясно, победит ли он противника или, напротив, от него побежит.
Это выяснилось лишь тогда, когда Глупый Король пошел войной на короля Неглупого и не победил, а побежал, хотя готовился к совершенно другому. И Неглупый Король захватил его королевство, но, конечно, не обезлюдил его, потому что был неглуп и понимал, что глагол "обезлюдить" в первом лице единственного числа не употребляется.
А Умная Королева перестала быть Королевой, хотя очень умно угождала королевской глупости. Потому что нельзя беспредельно угождать глупости, самое умное угождение глупости в конце концов превращается в глупость.
КОРОЛЬ ГОДЯЙ
В те далекие, теперь уже сказочные времена, когда все слова свободно употреблялись без "не", жили на земле просвещенные люди - вежды. Король у них был Годяй, большой человеколюб, а королева - Ряха, аккуратистка в высшей степени.
Собрал однажды король своих доумков, то есть мудрецов, и говорит:
- Честивые доумки, благодарю вас за службу, которую вы сослужили мне и королеве Ряхе. Ваша служба была сплошным потребством, именно здесь, в совете доумков, я услышал такие лепости, такие сусветные суразицы, что, хоть я и сам человек вежественный, но и я поражался вашему задачливому уму. Именно благодаря вам у нас в королевстве такая разбериха, такие взгоды, поладки и урядицы, - благодаря вашей уклюжести, умолимости и, я не побоюсь этого слова, укоснительности в решении важных вопросов.
- Ваше величество, - отвечали доумки, - мы просто удачники, что у нас король такой честивец, а королева такая складеха, какой свет не видал.
- Я знал, что вы меня долюбливаете, - скромно сказал король. - Мне всегда были вдомек ваши насытность и угомонность в личной жизни, а также домыслие и пробудность в делах. И, при вашей поддержке, я бы и дальше сидел на троне, как прикаянный, если б не то, что я уже не так домогаю, как прежде, бывало, домогал.
- Вы домогаете, ваше величество! - запротестовали доумки. - Вы еще такой казистый, взрачный, приглядный! Мы никого не сможем взлюбить так, как взлюбили вас.
- Да, - смягчился король, - я пока еще домогаю, но последнее время стал множечко утомим. Появилась во мне какая-то укротимость, я бы даже сказал: уемность. Удержимость вместо былой одержимости. Устрашимость. Усыпность.
- Вам бы, ваше величество, частицу "не"! - сказал доумок, слывший среди своих большим дотепой. - Вместо того, чтоб восторженно восклицать: "Ну что за видаль!" - пожимали бы плечами: "Эка невидаль!" Вместо того, чтоб ласково похлопывать по плечу: "Будь ты ладен!" - махали б безучастно рукой: "Будь ты неладен!" И вся недолга… То есть я хотел сказать, что если раньше у нас была вся долга, то теперь было бы немножко другое.
И король Годяй, который и сам уже почти не употреблялся без "не", тщательно скрывая это от своих подданных, решил: а чего в самом деле?
- Эка невидаль! - сказал он и подписал указ.
Вот радости было всем веждам, доумкам, честивцам, что они могут не скрывать отныне частицу "не", а появляться с нею открыто в приличном обществе! И уже какой-то поседа, который был одновременно дотрогой - сидел на своем скромном месте, всеми затроганный, - оседлал частицу "не" и помчался по белу свету, оповещая, что у них в королевстве произошло. Но никто не верит его былице, потому что как же поверить ей, если былицы тоже без "не" не употребляются?