- Поссать? - рычит Арджент. - Обойдешься! Терпи до остановки. И кончай пялиться на меня своими щенячьими зенками! Разве что хочешь украсить их парочкой фонарей.
Еще одна пустая угроза, но ведь мальчишка этого не знает - он покорно опускает взгляд на обшарпанный пол фургона, отчего настроение у Арджента взлетает вверх.
- Эй, - говорит он. - Правда, смешно: "Утиль на колесах"? Потому что утиль - это вы. Сечешь?
- Ты когда-нибудь закрываешь хлебало? - осведомляется Нельсон.
- Уж и пошутить нельзя.
Надо признать: это очень воодушевляет - издеваться над людьми, которые не могут ответить.
- Слушай, - говорит Арджент хозяину, - а глаза этого пацана тебе не подойдут? Они у него покрасивше, чем те, что у тебя сейчас.
Длинная неловкая пауза, а потом Нельсон цедит:
- Я охочусь не за ними.
Арджент знает, чьи глаза его хозяин жаждет заполучить в качестве высшего трофея.
- Так ведь один из них даже не его собственный, - напоминает он. - Коннору вставили чужой, когда пришивали новую руку.
- И черт с ним, - рявкает Нельсон. - Дело же не в том, чьи они на самом деле, а в том, у кого я их заберу!
- Да понял, не дурак. Когда ты станешь смотреть его глазами, это будет означать, что он ими больше не пользуется, - лыбится Арджент. - Некоторые любят держать свои трофеи на полке. Во остолопы. Куда лучше, если их можно навесить прямо на морду, правда? Или это называется "навешать в морду"? Гы-гы.
Нельсон не удостаивает помощничка даже стоном досады.
- Надоело слушать твое блеяние, - говорит он. - Если ты свою жизнь на дерьмо изводишь, это еще не значит, что тебе позволено и воздух расходовать на то же самое.
- Ах вот как, да? А то, что я поймал четырех первосортных расплетов, чтобы ты их загнал своему дружку с черного рынка, не в счет?
Нельсон оборачивается к нему, показывая здоровую сторону своего лица - ту, что не обгорела до безобразия, когда он валялся на аризонском солнышке. Это еще одна черта, роднящая напарников: у обоих в порядке только одна половина физиономии. Приложи Нельсонову левую к Арджентовой правой - и получишь целое. Лишнее доказательство того, что они - одна команда.
- Никакой он мне не дружок! - отрезает Нельсон. - Дюван - самый великий торговец живым мясом в западном мире. Даже бирманской Да-Зей сто очков вперед даст. Он джентльмен, для него учтивые манеры - это все; так что когда познакомишься с ним, веди себя соответственно.
- Да пожалста, - отзывается Арджент. А потом спрашивает: - А что, правду говорят, этот Дюван обращается с расплетами как Да-Зей? Ну что у него там ни анестезии, ничего?..
В ответ на его предположение в задней части фургона раздаются мычание и приглушенные всхлипы. Нельсон бросает на помощника уничтожающий взгляд:
- Мне что - опять потратить дротик, чтобы заткнуть тебе пасть?
Арджент, не особо устрашенный перспективой маленькой смерти и последующей головной боли, делает жест, будто закрывает рот на молнию - мол, буду тише воды.
Нельсон сообщает ему, что их работа не завершена.
- Мы добавим к нашим расплетам еще одного, прежде чем передать их Дювану. Раз уж нет Ласситера, хорошо бы это компенсировать грузом посолидней. - Нельсон внимательно всматривается в Арджента. - Поклянись, что выполнишь свое обещание, когда доберемся до места.
Арджент сглатывает - он вдруг чувствует себя связанным так же туго, как и ребята в кузове.
- Конечно, - уверяет он. - Я человек слова. Дам тебе код, как только вручим "товар".
Нельсон кивает.
- Ради своего же собственного блага молись, чтобы чип в голове твоей сестры все еще работал. И чтобы она по-прежнему была с Ласситером.
- Да куда ей деваться. Грейс - она как рыба-прилипала. Если уж приклеится к кому - не отстанет. Только сам Господь сможет ее отодрать.
- Или пистолет у виска, - добавляет Нельсон.
Арджента пробирает дрожь. Он, правда, зол на Грейс за то, что она предпочла ему Коннора, но поднимется ли у того рука убить ее, лишь бы избавиться от обузы? Несмотря ни на что Ардженту по-прежнему не верится, что Беглец из Акрона способен на такое. И все же лучше об этом просто не думать, и мысли его обращаются к более приятной теме.
- А у этого Дювана случайно нет детей? Например, дочки моего возраста?
Нельсон вздыхает, вытаскивает транк-пистолет и пускает в Арджента дротик с малой дозой. Дротик попадает тому прямиком в адамово яблоко - больно! Арджент выдергивает флажок из горла, но транк уже сделал свое черное дело.
- Вычту из твоего жалования, - говорит Нельсон. Это у него такая шутка, потому что никакого жалования он Ардженту не платит. Он сразу довел до сведения ученика, что тот "стажируется" за спасибо. Но это ничего. Даже получить заряд транка - тоже ничего, потому что жизнь улыбается Ардженту Скиннеру.
Погружаясь в искусственный сон, он находит утешение в абсолютной уверенности, что скоро и Коннор Ласситер тоже уснет; но, в отличие от Арджента, не проснется никогда.
3 • Коннор
В пыльном углу антикварной лавки, приютившейся в неприметной боковой улочке Акрона, штат Огайо, Коннор Ласситер замер в ожидании. Сейчас мир изменится прямо у него на глазах.
- Он где-то здесь, - кряхтит Соня, копаясь в груде древней электроники. Старуха прожила такую долгую жизнь, размышляет Коннор, что наверняка была свидетелем рождения и смерти всей этой техники.
- Помощь не нужна? - спрашивает Риса.
- Я похожа на инвалида? - огрызается Соня.
Просто голова кругом - сейчас их глазам предстанет предмет, от которого зависит будущее. Будущее расплетения. Будущее Инспекции по делам молодежи, держащей таких, как Коннор, в своей железной хватке. Он смотрит на Рису - та тоже наэлектризована ожиданием. "Наше будущее", - думает он. Трудно размышлять о завтрашнем дне, когда в сегодняшнем только тем и занят, что пытаешься выжить.
Грейс Скиннер, сидящая рядом с Рисой, нервно потирает ладони: еще чуть-чуть - и загорятся.
- Оно больше, чем хлебница? - осведомляется она.
- Скоро сама увидишь, - откликается Соня.
Коннор понятия не имеет, что такое хлебница, но, подобно всем тем, кто хотя бы раз играл в "Двадцать вопросов", представляет себе ее размеры. Только поэтому, ожидая, пока появится предмет подходящей величины, Коннор тоже еще не истер себе ладони до крови.
Слушая давешний рассказ Сони о муже, Коннор не ждал больших открытий, рассчитывая в лучшем случае на крупицу полезной информации: например, почему "Граждане за прогресс" так боятся не только самого Дженсона Рейншильда, но даже памяти о нем. Чету Рейншильдов, лауреатов Нобелевской премии в области медицины, попросту вымарали из истории. Коннор надеялся, что Соня хотя бы прольет свет на этот вопрос. Но такого он не ожидал!
- Представь себе, что ты изобрел принтер, способный создавать человеческие органы, - подытожила Соня, рассказав своим гостям о крушении иллюзий, постигшем ее мужа и приблизившем его кончину. - И представь себе, что ты продал патент крупнейшему в стране производителю медицинской техники… а они взяли и всю твою работу… похерили. Чертежи сожгли. И все имеющиеся принтеры разбили вдребезги. И сделали все, что в их силах, чтобы никто никогда не узнал о самом существовании такой технологии!
При этих словах Соню трясло от столь неистовой ярости, что маленькая женщина казалась настоящей великаншей, значительно более могущественной, чем ее слушатели.
- И еще представьте себе, - продолжала Соня, - что они уничтожили альтернативу расплетению, потому что слишком много людей вложили слишком большие деньги в то, чтобы все… оставалось… по-прежнему!
Первой о том, к чему ведет Соня, догадалась Грейс - "низкокортикальная" Грейс:
- И представьте себе, что один такой орган-принтер сохранился, спрятанный в углу антикварной лавки!
Казалось, из комнаты улетучился весь воздух. Коннор ахнул, а Риса схватила его за руку, словно не справилась бы с головокружением без поддержки.
Наконец Соня вытаскивает картонную коробку - примерно такого размера Коннор и представлял себе хлебницу. Он освобождает место на столике красного дерева, и старуха аккуратно опускает на него коробку.
- Доставай, - отдуваясь, говорит Соня Коннору.
Тот засовывает руки внутрь, обхватывает темный предмет ладонями, вынимает его из коробки и ставит на столик.
- И все? - разочарованно тянет Грейс. - Это же обычный принтер!
- Именно, - горделиво, даже с некоторым самодовольством отвечает Соня. - Техника, способная перевернуть мир, проста и функциональна. Всякие штучки-дрючки наворачивают позже.
Орган-принтер, небольшой, но до отказа набитый тончайшей электроникой, оказывается неожиданно тяжелым. Серый, отливающий металлическим блеском, прибор весьма непритязателен на вид, как уже упомянула Грейс. Похож на самый обыкновенный принтер, какие изготовляли еще до рождения Коннора; корпус явно от стандартного аппарата.
- Он как многое другое в этом мире, - говорит Соня. - Главное - что внутри.
- А включите! - канючит Грейс, от нетерпения подскакивая на стуле. - Пусть отпринтит мне… скажем, глаз! Или еще что…
- Не получится. Картридж нужно наполнить плюрипотентными стволовыми клетками, - объясняет Соня. - Ничего больше я вам сообщить не могу. Чтоб мне провалиться, если я знаю, как оно все там работает. Я спец по нейробиологии, а не по электронике. Его сконструировал Дженсон.
- Нужен обратный инженерный анализ, - говорит Риса. - Чтобы принтер можно было воспроизвести.
Выходная платформа маленького прототипа невелика - как раз поместился бы затребованный Грейс глаз - однако ясно, что технология применима и для устройств, больших по размеру. Сама идея будоражит ум Коннора:
- Если бы в каждой больнице могли просто печатать на принтере нужные органы или ткани, вся система расплетения развалилась бы!
Соня откидывается на спинку стула и качает головой.
- Не так все просто. Если изменить только что-то одно, расплетение не исчезнет, - говорит она, поочередно пристально глядя на каждого собеседника, словно хочет отчетливо донести до них свою мысль. - Чтобы в обществе пробудилась совесть, должно произойти одновременно целое множество случайных событий и совпадений. - Она бережно поглаживает принтер. - Все эти годы я опасалась кому-либо рассказывать о нем, потому что если его уничтожат, восстановить будет невозможно. Технологии умирают вместе с устройствами. Но сейчас, думается мне, пришло время. Сам по себе принтер ничего не решит, но он может послужить ключевым элементом, связывающим все случайные события воедино.
И тут она огревает Коннора своей тростью с такой силой, что у парня наверняка вскочит шишка.
- Помоги мне Бог, но я уверена - ты как раз тот человек, который справится с задачей. Изобретение Дженсона теперь твое. Иди и измени мир.
• • • • • • • • • • • • • • •
РЕКЛАМА
Вы не знаете меня, но мою историю или что-то похожее на нее, конечно, слышали. Мою дочь сбил шестнадцатилетний подросток, угнавший автомобиль. Впоследствии я узнал, что у парня были нелады с законом уже трижды, и каждый раз его отпускали без наказания. Сейчас он опять в изоляторе. Его могут осудить как взрослого, но мою дочь это не вернет. Лучше бы он вообще не имел возможности украсть тот автомобиль! Но несмотря на правонарушения и хулиганские наклонности родители отказываются отдать сына на расплетение. "Инициатива Марселы", названная так в честь моей дочери, призвана положить конец подобным инцидентам. Если она пройдет при голосовании, неисправимые подростки соответствующего возраста будут в обязательном порядке подвергаться расплетению после трех правонарушений. Голосуйте за "Инициативу Марселы"! Наши дети этого заслуживают!
- Оплачено "Коалицией родителей за безопасное завтра"
• • • • • • • • • • • • • • •
Коннор незамедлительно уносит секретный артефакт в заднюю комнату. У юноши чуть ли не сверхъестественные способности управляться с различными механизмами, но на этот раз он даже не отваживается открыть крышку прибора из боязни что-нибудь испортить.
- Надо доставить его в надежные руки, - произносит он. - Кому-нибудь, кто разбирается в такой технике.
- И кто, - подхватывает Риса, - не поддерживает существующую систему. Кто не уничтожит его, а поставит на службу людям.
- В том-то и закавыка, - замечает Грейс.
Соня, прихрамывая, входит в каморку и застает всю троицу, чуть ли не с религиозным благоговением взирающую на принтер.
- Прекратите так на него пялиться! - чеканит она. - Тоже еще святые мощи нашли.
- Ну, вообще-то, на свой лад это тоже священный предмет, - возражает Риса.
Соня отмахивается:
- Инструменты не принадлежат ни Богу, ни дьяволу. Все дело в том, кто ими пользуется.
Она указывает тростью на старый сундук, намекая, что пора спускаться в недра.
Грейс с кряхтеньем отодвигает сундук в сторону.
- Чем это он набит? Свинцом, что ли?
Риса бросает взгляд на Коннора, и тот отводит глаза. Оба знают, что содержится в сундуке. Он сомневается, что Риса при всей ее проницательности догадывается, каким грузом лежит то письмо на его душе. Оно гораздо тяжелее, чем весь сундук в целом. Сколько же там писем, что он такой неподъемный?
Сундук отодвинут, и Соня отворачивает коврик, под которым скрывается дверь в подвал. Коннор, наклонившись, поднимает люк.
- Пора открывать магазин, - объявляет Соня. - Нравится вам или нет, а мне нужно деньги делать, так что отправляйтесь-ка вниз. Порядок знаете. Не шуметь, а главное - не воображать, будто вы такие бывалые, что вас не поймаешь. - Она указывает на принтер: - Заберите с собой. Мало ли какой любопытный сунет нос куда не следует и узрит его во всей красе.
• • •
Коннор не был в подвале Сони почти два года. Он попал сюда на второй день после того, как сбежал из дому. За эти два дня много чего случилось: Коннор захватил в заложники мальчика-десятину, транкировал юнокопа из его же собственного пистолета, обзавелся спутницей - воспитанницей детдома, сумевшей сбежать из автобуса, который вез ее в заготовительный лагерь… Какая же у них сложилась банда разномастных дураков! Коннор и теперь иногда чувствует себя дураком, но за это время произошли такие перемены, что ему кажется, будто он и дебошир, которым он когда-то был - два разных человека. Лев, когда-то невинный ребенок с промытыми мозгами, жаждущий собственного расплетения, - теперь старая душа в переставшем расти теле. Риса, которую поначалу заботило только выживание, впоследствии разоблачила "Граждан за прогресс" на национальном телевидении; но до этого ее позвоночник вышел из строя и был заменен на новый против ее желания. Что до Коннора, то он принял на себя командование самым большим в мире тайным убежищем для расплетов, которое, впрочем, оказалось не таким уж и тайным. Его сердце до сих пор кровоточит при воспоминании о разгроме Кладбища. Он дрался зубами и когтями - кое-кто назвал бы это истинной отвагой - но Инспекция в конце концов победила и отправила сотни ребят в заготовительные лагеря.
Таких же ребят, как те, что населяют сейчас Сонин подвал.
Хотя Коннор понимает, что это неправильно, у него все равно такое чувство, будто в тот день на Кладбище он подвел и этих беглецов. Он спускается вслед за Рисой, одолеваемый мрачными мыслями и смутным чувством стыда, и это злит его. Случившееся на Кладбище было вне его контроля. К тому же там в дело вмешался еще один фактор - Старки. Старки подставил ему подножку и улетел со своими аистятами, лишив остальных единственного средства спасения. Нет, Коннору стыдиться нечего. Так почему же сейчас, когда из полутьмы подвала проявляются его обитатели, он не может смотреть им в глаза?
- Дежа вю? - спрашивает Риса, услышавшая его глубокий, дрожащий вздох.
- Что-то вроде.
Риса, которая уже провела в лавке несколько недель, помогая Соне, знает всех здешних участников игры. Она пытается облегчить для Коннора вхождение в новое общество. Некоторые беглецы восхищаются им, другие страшатся. Здешний альфа, высокий, тощий юнец по имени Бо, немедленно задирает лапу и метит территорию:
- Так что, ты правда Беглец из Акрона? А я думал, ты того… поздоровее.
Коннор не совсем понимает, что парень хотел этим сказать; впрочем, похоже, тот и сам этого не понимает. Наверно, тестостерон разыгрался. Можно бы устроить неплохое развлечение, бросив вызов шаткому лидерству Бо, однако Коннор решает, что игра не стоит свеч.
- Что это у тебя? - спрашивает мальчик лет тринадцати с чистым и невинным лицом. Он напоминает Коннору Лева в те дни, когда тот еще не превратился в юного старца с длиннющими волосами.
- Да так, старый принтер, - отвечает Коннор. Грейс фыркает, придержав, однако, комментарий при себе. Вместо этого она обходит всех по кругу, называя свое имя, и жмет руку даже тем, кто предпочитает никогда никого за руку не брать.
- Старый принтер? - вопрошает Бо. - У нас что, мало здесь всякого хлама?
- Он дорог мне как память.
Бо пренебрежительно хмыкает и неторопливо отчаливает. Коннор подавляет желание подставить ему подножку.
Он помещает принтер на полку, понимая, что если обращаться с аппаратом слишком бережно, это может привлечь ненужное внимание; ребята поумнее сообразят, что тут что-то не так. Сейчас чем меньше народу знает про принтер, тем лучше. По крайней мере до того момента, когда они найдут способ объявить о нем на весь мир.
- Они хорошие ребята, - заверяет Риса Коннора. - Конечно, не без проблем, иначе не очутились бы здесь.
Как бы он ни любил эту девушку, но сдержаться и не побрюзжать Коннор не в силах:
- Не рассказывай мне, как обращаться с расплетами. У меня по этой части большой опыт.
Риса поднимает на него проницательный - пожалуй, слишком проницательный - взгляд.
- Что тебя мучает, Коннор?
Хотя он сам толком еще с этим не разобрался, глаза его мгновенно обращаются к наколке на руке - тигровой акуле. Когда он был в этом погребе последний раз, рука принадлежала Роланду. Риса перехватывает его взгляд и, как всегда, читает в душе Коннора лучше него самого:
- Да, мы опять здесь, и может возникнуть чувство, что мы никуда не уходили. Но это не так.