Поскольку говорила бабушка тоже вперед, по ходу движения, а мы поспевали за ней с большим трудом и видели лишь спинку ее кресла, то часть речи оставалась не слышна. Впрочем, бабушка не требовала ответов на свои вопросы. Она ловко рулила между редкими прохожими аэропорта, на ходу что-то покрикивая им на немецком, а когда встретился незнакомый господин на такой же инвалидной тележке, помахала ручкой и галантно раскланялась с ним.
Выкатившись на воздух, бабушка сделала последний вираж и притормозила у здоровенного ярко-алого джипа. Это было что-то новое - в последний раз я видела бабушку на легковушке.
Несчастная Даша попыталась ей помочь - подвинуть коляску, но бабушка ее просто не заметила, распахивая дверцу, и Даша больно получила по пальцам. В руках у бабушки возник пульт, из джипа высунулся рукав лебедки, послышался гул сервомоторчиков, и вскоре бабушка вместе с коляской оказалась в кабине, ухитрившись затащить туда и наши баулы.
- Что вы стоите, не садитесь? - сварливо высунулась из кабины бабушка. - Хотите, чтобы с нас содрали пять евро за парковку?
Ее опасения подтвердились: выездной автомат гневно пискнул и выплюнул бабушкин талончик обратно. Тут же к машине подошел молодой турок в дорожной форме, и у них с бабушкой завязался оживленный диалог. Бабушкин немецкий я всегда понимала с трудом, у турка же он был еще хуже, поэтому единственное, что я разбирала, это слово швэрбешэдихьт, которое бабушка повторяла, то стуча себя ладонью по груди, то кивая на меня, то внутрь джипа - на Дашу и коляску. Наконец, турок кивнул и поднял шлагбаум.
- Idiotische! - прошипела бабушка, не переставая ему приветливо кивать. - Полчаса ему объясняла, что я инвалид, и обе мои дочки тоже инвалидки. Неужели так трудно догадаться, что за парковку мы платить не станем ни за что? Вот, шайсе, понаехало дубья в Фатерлянд… - Она газанула и джип рванул с места.
Я улыбнулась, а Даша, казалось, была изумлена.
- Вы нас назвали дочками, Гертруда Гавриловна? - спросила она.
- Будем считать, Дашенька, что вы мои дочки, - проворковала бабушка. - Запомните это, пожалуйста, если при ком-то зайдет речь.
- При ком? - удивилась Даша.
- При Илье, - ответила бабушка. - Или при Хельмуте.
Даша удивленно вскинула брови, а я откровенно хохотнула.
- Лена, не вижу повода для иронии! - свирепо покосилась бабушка.
- Бабушка пытается делать вид, что ей не шестьдесят шесть, а сорок, - объяснила я Даше. - В прошлый приезд у нее были Хельмут и Пауль. Ты завела еще какого-то русского Илью, бабушка?
- Ностальгия по Родине, - вздохнула она.
- Скажите, - набралась наглости Даша. - А вы правда коренная немка?
Бабушка покосилась на нее в зеркало заднего вида, а я снова непроизвольно фыркнула.
- Ja, es so.
Даша воровато глянула на меня и продолжила:
- А это про вас рассказывают, что вы в тайге прожили полжизни?
- Ja.
- Как? Почему? - растерялась Даша.
Бабушка снова покосилась на нее в зеркальце, затем повернулась ко мне и проворчала:
- Видела я на днях эту твою передачу, где ты про ведьм чушь несла.
- Где ты ее видела?! - изумилась я.
- Думаешь, у нас тут русское телевидение не показывает? Показали по нашему кабельному. Обозвала мать ведьмой, обозвала меня ведьмой…
- Я не обзывала!
- А впечатление сложилось, будто бабка у тебя - сумасшедшая бомжиха из тайги! Хорошо хоть Хельмут по-русски не понимает.
- Вечно эти телевизионщики все неправильно смонтируют! - заявила я. - Расскажи Даше о себе, ладно? Только следи за трассой, please…
- Не учи бабку, - проворчала Гертруда Гавриловна. - Что за манера российская?
Я хмыкнула, но промолчала.
- Так вот, Дашенька, - охотно начала бабушка, - Лене хоть кол на голове теши, а тебе расскажу. По профессии я геолог, двадцать лет занималась геологоразведкой. Работала как лошадь! Не то, что вы - крыски канцелярские.
- Но-но! - обиделась я. - Мы бойцы самого современного фронта. Менеджмент, бизнес.
- Тю! - Бабушка возмущенно тряхнула крашеными кудрями. - Расскажи мне! Бездельницы вы, вот кто. Бумажки в бюро перекидываете с места на место.
- Без этих бумажек, - обиделась я, - все, что найдет геолог в тайге, никому не нужно. Времена поменялись, бабушка. Не проблема отыскать руду или насверлить гаек, проблема это продать. А для этого нужна особая индустрия - маркетинг, брендинг, промо, презентации, дистрибуция, логистика, техника переговоров…
- Пошла, пошла языком чесать, - проворчала бабушка, - не на презентации! Начальнику своему будешь рассказывать, как твоя работа важна, а мне-то зачем? Вы как птички божьи: не жнут, не сеют, лишь жрут да серят. Геолог в тайге годами комаров давит, а они потом в кабинете бумажку подписали - и побежали салаты жрать на фуршет. И думают, что совершили трудовой подвиг, можно дворец строить…
- Послушай, не порть мне Дашу, - проворчала я и повернулась к заднему сиденью. - Видите ли, Дарья Филипповна, старшее поколение одинаково в любом уголке Ultima Thule. В их картине мироустройства трудится только рабочий и крестьянка, а все остальные - классовые враги и дармоеды. А знаешь, бабушка, сколько в России рабочих и крестьян сидят без бабла только потому, что над ними нет толкового менеджера, который укажет им, что и в каком ассортименте производить, удачно выбьет кредит, закупит современный stuff, утвердит бренд, сочинит легенду бренда, составит пресс-релизы, утвердит фирменный стиль, узнаваемые логотипы и привлекательный дизайн упаковки, построит в интернете удобный сайт с перечнем товаров и услуг, продвинет его в поисковиках и каталогах, устроит промо-акции и организует участие в выставках? После чего заключит выгодные соглашения о бесперебойных поставках. И вот тут бабло польется рекой. А поскольку такого менеджера нет, твои тупые рабочие и крестьяне сидят без бабла, жрут водку и ругают правительство.
- Ишь, как заговорила! - прошипела бабушка. - Вот только скажи мне, внученька, если этот менеджер найдется и все это сделает, и польется бабло, как ты нам тут dargestellt, то кому это бабло польется? Рабочим, что ли? Шиш! Бабло польется менеджеру!
- Менеджер, конечно, получит очень много, почти все, - согласилась я. - Но он же вкладывается больше всех и отвечает перед кредиторами! Но и рабочим тоже перепадет. По крайней мере у них будет хорошая стабильная зарплата.
- Ах вот как! - возмутилась бабушка. - Значит, рабочий трудится - и ему зарплата? А менеджеру, который ловко переложил бумажки, - ему золотые горы?
- Так уж устроена современная экономика. - Я пожала плечами. - Ты, как геолог, должна понимать. Тебе ведь тоже наплевать на динозавров с их проблемами, навозом, лопухами и папоротниками, как они миллионы лет грызли друг друга, гнили и тонули в болотах, производя твою нефть. Которую ты разведала и добыла. У динозавров своя жизнь, у тебя - своя. Здесь то же самое. Труд рабочего в современной мировой экономике - это не более чем полезное ископаемое. Труд рабочего - это необработанное сырье. Которое нам, менеджерам, предстоит разведать, добыть и переработать во что-то, что купят. Даже если со стороны кому-то кажется, будто вся эта переработка заключается в наклеивании этикетки с логотипом. Понимаешь, бабушка? Но эта этикетка стоит больше, чем все, что под ней. Труда и мысли в нее вложено гораздо больше! И все это делает менеджер! Естественно, он и получает свою прибыль. Мы, офисный бизнес, и есть вершина современной пищевой пирамиды.
Бабушка пришла в такое негодование, что даже ударила по гудку - на этот раз совершенно без причин.
- Sie wird verdammt - прошипела она. - Вырастили на свою голову поколение с перевернутыми понятиями! Труд для нее - шайсе динозаурир! Да вы паразиты! Паразиты вы, а не вершина пирамиды!
- У вас в Европе у всех такие коммунистические понятия? - усмехнулась я. - Пойми, бабушка, это жизнь. У твоих рабочих с крестьянками только два пути: либо сидеть без денег и спиваться, либо получать свои деньги за труд. Ровно столько, сколько этот труд стоит, и ни центом больше, потому что иначе станет дешевле заказать этот труд в Китае. Поэтому рабочие должны благодарить менеджера за то, что он дал им работу, а не смотреть в его карман, сколько он себе заработал. Понимаешь, бабушка? Потому что если менеджера над ними не будет, то никому их труд не нужен вообще. Болты заржавеют, огурцы сгниют - и пропал труд! А все бабло, которое могло остаться в России, потечет в Китай - к китайским рабочими и колхозницам, а главное - к китайским менеджерам, которые умнее и расторопнее. К тем самым китайским менеджерам, которые все устроили так, чтобы оптовику было проще, дешевле, быстрее и надежнее делать заказы в Китае, вместо того, чтобы разыскивать по забытым селам наших рабочих с колхозницами, выводить их из запоя и уговаривать, чтоб подали в срок вагон огурцов или гаек с болтами.
- Ты сама хоть понимаешь, какой ты бред несешь? - спросила бабушка.
- Это не аргумент, - парировала я.
Долгое время мы ехали молча и смотрели в разные стороны. Я в свое окно, она - в свое. Не понимаю, как она умудрялась следить за дорогой при этом. Хорошо, что Даша тактично догадалась разрядить обстановку:
- Скажите, Гертруда Гавриловна, - начала она таким чистым и задорным пионерским голоском, что ответить на это хмурым тоном было уже нельзя, - а где вы работали геологом?
- В тайге, в тундре, в степи, в пустыне казахской, - охотно откликнулась бабушка, - где выкинут партию с вертолета, там и иди, собирай образцы. Потом, когда уже вездеходы появились, я вездеход водила… "Следи за трассой", - передразнила бабушка, хмуро на меня покосившись, - она меня учить будет… Разве в Германии трасса? Вот когда у тебя зыбучий песок, или болото, или лавина вот-вот сойдет - вот это трасса.
- А правда, что ваш муж, Иленин дедушка, был шаман? - продолжала Даша, то ли опасаясь, что мы снова сцепимся, то ли пытаясь что-то понять для себя.
- Ну, прямо муж… - Бабушка задумалась. - Но красив был, чертяка! Особенно когда вырядится. А уж меня любил… Замуж звал, умолял с ним остаться, говорил, я прирожденная шаманка… Образованный человек, между прочим, врач! Не полено кедровое! - Бабушка обиженно покосилась на меня, словно я что-то говорила плохое о дедушке.
Она погрузилась в воспоминания и даже полуприкрыла веки, и мне снова показалось, что она не следит за дорогой, но это, конечно, было не так. В какой-то момент бабушка резко крутанула руль, посигналила, а затем открыла окошко и рявкнула туда: "Sie haben Angst, Bitches!" После чего продолжила как ни в чем не бывало:
- Шаман потомственный, а учился в Ленинграде, между прочим. По-русски говорил прекрасно, книги читал. Лечиться к нему за пятьсот километров приезжали, народным депутатом был от округа. Орденов у него было…
- За лечение? - удивленно спросила Даша.
- За войну. - Бабушка покосилась на нее. - Он же фронтовик.
- А он жив? - спросила Даша.
Бабушка долго молчала, и я подумала, что она не станет отвечать. По крайней мере я ее об этом никогда не спрашивала. Но она ответила неохотно:
- Не знаю.
Тут уже удивилась я:
- И ты за все эти годы не поинтересовалась?
- Nein, - покачала головой бабушка.
- Почему же? - удивилась я.
Бабушка повернулась и ехидно смерила меня взглядом. Мне очень хотелось ее спросить, знала ли она про Кутузова, но глаза снова начало пощипывать, и я решила не поднимать эту тему.
Молчание нарушила Даша:
- Скажите, Гертруда Гавриловна, - бесцеремонно продолжала она, - а у вас… авария случилась?
- Нет, - покачала головой бабушка, - у меня не авария, у меня целая катастрофа была. Вертолет в сопку врезался. Где был позвоночник - теперь титановые пластинки.
- Расскажите? - нагло попросила Дарья. - Больно было?
- Вам, Дашенька, - сухо ответила бабушка, - этот опыт не пригодится. А больно было, да. Только уже потом - когда выяснилось, что инвалиды в России никому не нужны. Будь ты хоть трижды геолог и Герой труда. Ты много видела инвалидов в России, деточка?
- Вообще-то немного, - призналась Даша.
- Вот в Германии зато насмотришься на каждом шагу. Только не потому, что их здесь больше, а потому, что здесь они гуляют повсюду, а в России сидят по своим квартирам, к батареям прикованные, и гниют у телевизоров. Квартиру мне дали за заслуги! - возмущенно фыркнула она. - Была ли ты, Дашенька, в гостях у мамы Лениной, видела ли ту квартиру?
- Ну, - смутилась Даша, - по-моему, очень хорошая квартира, в хорошем доме. Внутри я не была, видела только этаж.
- Угу, - сказала бабушка совсем по-совиному, - угу. Вот именно - этаж. Какой этаж?
- Третий.
- Вот именно, третий. А дом без лифта. Это чтоб я глаза не мозолила. Послушайте меня, девочки: Германия - вот лучшая страна. Не только для инвалида и пенсионера, а и для молодых тоже! Не надумали еще переезжать?
- Спасибо, бабушка, - усмехнулась я, - опять ты за свое… Молодым тут совсем делать нечего.
- Не знаешь, а говоришь! - с горячностью подхватила бабушка. - Здесь и театры, и музеи, и весь мир объездить можно отсюда!
Зная бабушку, я не стала спорить - бесполезно.
- Нет, вы посмотрите, как он прижимается! - снова взорвалась бабушка и ударила по сигналу.
Я не успела опомниться, как она выхватила у меня из рук мой новенький смартфончик последней модели и выставила в открытое окно - я всерьез испугалась, что она его выкинет. Но она не выкинула, а просто подержала на ветру. На легковушку, так возмутившую бабушку, этот жест почему-то произвел неизгладимое впечатление - она отстала и съехала на самую медленную полосу.
- Die Pisser haben Schiess, - удовлетворенно объяснила бабушка. - Знают, что будет, если сфотографирую и в полицию отправлю.
Она вернула мне смартфончик. Я хмыкнула.
- А как вы сюда-то попали, в Германию? - не унималась Даша.
Бабушка пожала плечами.
- Сделала себе бумаги, что я поволжская немка. С именем мне повезло - Гертруда. Знала бы моя мать, когда мне это имя давала, она-то думала - герой труда сокращенно. Революционерка была, между прочим. Зимний брала с матросами.
Русский человек всегда движется в сторону кухни и там выпадает в осадок. Это закон. Как бы вы ни спланировали квартиру, сколько бы журнальных столиков, пуфиков и торшеров ни натаскали из икей, все равно ваши гости, едва сняв обувь, безошибочно направятся в кухню, останутся там на весь вечер и вдобавок примутся говорить о политике. Это тоже неизбежно.
Один мой знакомый диетолог считает, что виной тому генетическая память извечного русского голода, которая заставляет организм, попав в гости, искать кухню как источник еды. Это достаточно глупая гипотеза хотя бы потому, что в мировой истории русский народ никогда не был самым голодным.
Другой мой знакомый бард утверждает, что таков рефлекс советской интеллигенции - запираться на кухне от прослушки и шептаться про политику. Эта гипотеза тоже не выдерживает никакой критики хотя бы потому, что тогда интеллигентами придется считать все население России. Уже не говоря о том, что именно кухня со своими вентиляционными communication channels просто рождена для самых разных прослушек. Удобнее для установки прослушек может быть только сортир. Но в нем граждане России запираются говорить не о политике, а о любви.
Поэтому моя личная гипотеза гласит, что подавляющая часть населения России, а уж особенно вся наша так называемая интеллигенция, - это уцелевшие в ходе естественного отбора потомки тех самых кухарок, которым, по словам реликтового Ленина, следует учиться управлять государством. В моем случае по крайней мере это именно так, хотя свою прабабушку, штурмовавшую, как выяснилось, Зимний, я не застала.
Прибыв в Мюльхайм, мы, разумеется, засели на кухне. Единственное, чем я всерьез озаботилась, - это чтобы беседа не свернула на политику, потому что такая беседа с бабушкой всегда оканчивается ссорой, и вести ее можно лишь в день отъезда, когда кавайность расставания все-таки не позволит ощущению моральной пропасти перерасти в настоящее отвращение друг к другу.
Всякий раз, бывая в гостях у бабушки, я удивлялась, как ловко она крутится по кухне на своей инвалидной коляске, орудуя кухонной техникой и посудой. Немецкие квартиры, впрочем, сделаны с размахом. Первые чувства русского человека, попавшего в немецкий дом, - смесь жалости и сострадания к обитателю квартиры, что тот настолько неумело распорядился планировкой жилища: так много свободного места бездарно пропадает на кухне, в коридорах и санузлах. Ведь из этого можно было выкроить лишнюю комнату, а то и две! Думаю, такое же чувство испытывает китаец, попав в московскую двушку, или немец, оказавшийся в доме американца. Однако, глядя на бабушку, мне сложно представить, как она смогла бы крутиться на своей коляске по московскому линолеуму.
Здесь же у нее все летало. Тарелки перемещались из посудомойки в мойку, из мойки в холодильник, из холодильника на стол и обратно. А если бабушка до чего-то не дотягивалась - у нее всегда под рукой имелась специальная колотушка с зацепом, напоминавшим клешню робота. В прошлые приезды этой колотушкой доставалось даже мне, как последний аргумент в спорах о политике и мироустройстве. При Даше бабушка вела себя сдержанней. Но все равно без умолку говорила.
Как известно, два key topic всех бабушек мира при встрече с внучками - это кормежка и замужество. Я с детства была уверена, что если бы не Волк, устроивший неуместный ситком, то Красная Шапочка, едва переступив порог бабушкиного дома, оказалась бы сразу накормлена пирожками местного приготовления (принесенные остались бы в лукошке и удостоились разве что брезгливого взгляда), а в те редкие моменты, когда рот Красной Шапочки оказывался не забит следующим пирожком, ей бы пришлось оправдываться, почему она до сих пор не замужем, и краснеть в ответ на непристойные вопросы, когда ждать правнуков.
Моя бабушка при всей своей extravagance не являлась исключением. Тот факт, что сама она в наши годы питалась пометом, падающим из брюха пролетавших над головой вертолетов, а замужем не была ни разу, при этом меняя гражданские браки раз в год, - все это, разумеется, никак не мешало ей декламировать вслух тот нелепый генетический код, который носит в себе каждая бабушка специально для бесед с внучкой. Понятное дело, завтрак в самолете с ходу был объявлен ересью, и стол перед нами ощетинился йогуртами, паштетами, творожками, киселями и прочей кашеобразной substanz, которая так популярна в Европе, где вконец сдуревшие брендменеджеры в борьбе за потребителя давно согласились пережевывать за него даже пищу.
Поскольку мое семейное положение бабушке было известно, она устроила показательную порку как бы Даше, но с немым укором в мой адрес. Дарья Филипповна краснела как восьмиклассница, юлила, отшучивалась, но бабушка была тверда, неумолима и перла напролом в чужую душу как таежный вездеход.
В тот день я узнала во всех подробностях о двух Дашиных неудачных романчиках, и вообще узнала о ней гораздо больше, чем хотела она и я.