Сначала я напряженно слушала, но в конце концов потеряла нить. Все слова по отдельности он выговаривал внятно, зато выпускал логические связки (или, наоборот, добавлял лишние?). Хотя, в общем, чего ж тут не понять и без логических связок? Афганский синдром, или как там еще это называется. Жалко человека. И вервольфа тоже. Обоих жалко. Я вспомнила, как ехидничала у него за спиной, и мне стало неловко. Все-таки в психическом устройстве среднего москвича, суперзащищенного от чужих проблем, есть какой-то дефект…
- Ты понимаешь?!
- Пытаюсь, - честно ответила я. - Паш, ты только не переживай так. Ты же сам говоришь, дело прошлое. Я тебе вот что скажу: ты теперь учитель, детей наших учишь, это самое важное, важнее ничего нет. Ты классный учитель. Я видела, как у тебя пятый класс находит собаку, это очень сильно. Паш, ты как педагог…
Кто бы мне сказал вчера, что сегодня я буду с чувством хвалить Ламберта как педагога… Однако договорить я не успела.
Оглушительно, как выстрел, стукнул о паркет отброшенный стул. Вервольф подскочил на месте, скалясь мерзко, как какой-нибудь доктор Лектер, глаза у него съехались к переносице - пока человеческие, но уже другие; человек мощно и молча вскочил на стол и прыгнул на меня, а синеватая вспышка полыхнула уже в воздухе.
Тут, по рассказам очевидцев, я завизжала. Завизжала так, что зазвенели стекла, задрожали стены и сбежались соседи, включая тех, кто был в это время на работе… словом, мои дражайшие соратники потом долго изощрялись в остроумии. Вервольфа акустическая волна не остановила, мощные лапы ударили меня в грудь, и я упала, крепко приложившись затылком. Обернуться самой мне в голову не пришло, может, и к лучшему: задавил бы, как куропатку. Зато моему воплю ответил крик сапсана, Серега оказался рядом, за спиной у волка, и тут же мохнатая серая туша и кошмарная жаркая пасть опять съежились до Ламберта, которому я немедленно залепила локтем по зубам. Пол подо мной вздрогнул от жуткого удара - вот теперь упало так упало! - и через поверженный шкаф перемахнула ощеренная рысь, а за ней полез медведь…
Как говорит мой любимый поэт - "Занавес. Обморок".
Нет, на самом деле я не потеряла сознания. Сидела на полу в тупой задумчивости, ощупывая ушибы и наблюдая, как Валера держит в заломе руку Ламберта, а Серега фиксирует вторую руку. Тот наконец перестает рваться, и Бурцев принимается его отчитывать.
- …Паш, ты рехнулся, что ли? Зачем на девушку кинулся? Баррикаду выстроил, понимаешь, тоже мне, парижская коммуна! На службу не ходишь, до делириев допился, а теперь еще и на людей кидаешься? Ты за кого нас принял, за чертей зеленых?!
Ламберт молчит. Лица его я не вижу, но понимаю, что смотрит… волком. Только тогда меня начинает трясти, хочется заплакать, но я боюсь привлекать к себе внимание, а Валера говорит: "Он не нас так дожидался". И тогда Ламберт без всякой вспышки сжимается в комок и кидается в окно, и падает, сопровождаемый звоном стекла.
Бурцев вразвалочку подходит, нагибается через подоконник.
- Котлета? - спрашивает Валерка, в его голосе мне слышится что-то вроде надежды.
- Ага, размечтался.
- Нетопырь?! - Валерка оставил мое полудохлое тело и сам посунулся к разбитому окну.
- Валер, душевно рад бы соврать… Топырь. Он, родимый. Полный комплект: чешуя, жабры, стабилизаторы на хвосте. Давно ничего подобного не видел, нынешняя молодежь так уже не пьет. Вот генерал, тот, бывало…
При упоминании стабилизаторов во мне проснулась журналистка. Пусть мне голову открутят, но я должна это видеть! Я попыталась встать, но не смогла. Ноги почему-то не держали.
Глава 12
Мало мы их драли, товарищи! Мой олух совсем не попрощался. Сказал только вчера вечером: "Не дави мне, папаша, на психику". Ну, я его… кхм… Нет, мало мы их драли. Решительно мало.
Василий Аксенов.
Прибежавшей на грохот соседке Виктории я объяснила, что Павел Петрович пережил сильную моральную травму, но теперь ситуация под контролем и мы, друзья и коллеги, не дадим ему пропасть. Она рассказывала о нашем вервольфе (который, похоже, не ответил на ее чувства - или ответил, но не как джентльмен…) много нового и интересного. Жаль, я не все запомнила.
Друзья и коллеги за самоуправство во время операции всыпали мне по полной программе. Не буду пересказывать все, что они говорили вместе и по отдельности, ограничусь избранными местами.
Бурцев:
- Чтоб я еще когда-нибудь имел дело, прошу прощения, с женщинами!
Валера:
- Ты извини, Галочка, но я считал тебя более вменяемым человеком.
Серега:
- Галка, я и не думал, что ты такая дура! У тебя же дочка.
Наташка:
- Слушай, я так жалею, что… что тебе позвонила!
Ну и пожалуйста, была бы честь предложена. А если бы кое-кто подумал, прежде чем обзываться, - ну, уронили бы они шкаф пятью минутами раньше, велика разница… Не люблю, когда меня ругают. Особенно когда за дело.
Дальше они отправились без меня: в любом случае искать в Москве лежку взбесившегося вервольфа дело не женское. С самого начала предполагалось, что его заберет Бурцев, вытрезвляться и приходить в себя. В их спецподразделении, насколько я поняла, для этого имеются особые комнаты, неоригинально называемые "обезьянниками". Но сначала его надо поймать. Не будет же он вечно летать топырем…
Назавтра, все еще злая и разобиженная, я отправилась в редакцию. Посидела на планерке, выслушала комплименты и критику, подрядилась написать о клубе авиамоделирования. Показала фотографии, народ впечатлился. Особенно всем понравилась моделька в полете над крышей, такая четкая на фоне размытого шифера и трубы. Это, в общем, дело нехитрое, объекты на земле снимать с воздуха гораздо труднее. Главное - лететь с той же скоростью, а остальное получится само.
Руководитель клуба был из наших. Из бывших наших. Папин приятель, галка, как и я, десять лет назад лишился Облика. Такое бывает: безденежье, несчастье в личной жизни, момент отчаяния, а иногда вообще никаких видимых причин - и птица уходит. Больше не можешь оборачиваться. Иногда потом возвращается, иногда нет. Почему так бывает и как это лечить, никто не знает.
Тот, о ком я писала, справился в высшей степени достойно. Вообще-то я не люблю писать для "Города" про наших, но в этот раз не смогла удержаться. А чтобы было не стыдно ему показать, постаралась обойтись без сентиментальных пошлостей про "крылья" и "мечту о небе". Писала четко и деловито: воздушные потоки, скорость, подъемная сила, радиоуправление. Моделями его, правда, повосхищалась. Ими все восхищаются. Они, правда, еще не били рекордов дальности, но летают… сказать "как живые" значит просто констатировать факт.
Матвей статью одобрил, и настроение у меня немного улучшилось. А в буфете ко мне снова подсела Катя. Ее интересовало, как был сделан снимок самолетика. Сообразительная у нас растет молодая смена! Пришлось сказать, что снимали телевиком из мансарды соседнего дома, где якобы жил один из моделистов.
- А как твои оборотные средства? - спросила я ее, просто чтобы отвлечь от стремной темы моих профессиональных методов.
- Матвеич зарубил, - сказала Катя беспечным тоном.
- Что так?
- Скучно, говорит, неоригинально. Жалко, эта Жарова мне уже два раза на трубу звонила, просила перезвонить, когда номер выйдет…
Кто тебе звонил? - хотела спросить я, но что-то внутри у меня внезапно осело, и дыхания хватило только на "кто?.. "Катя удивленно хлопнула глазами:
- Ну, Жарова Татьяна, их инструкторша, которая им втирает всякое такое, про то, как легко человеку превратиться в кошку, я же писала. Фамилие у нее такое - Жарова. А что?
- Да не, ничего, - сказала я, стараясь выговаривать слова не слишком медленно, и сунула в рот кусочек шоколада, чтобы взять паузу.
Жарова, знакомая Матвеевых. И тренер Татьяна, тоже Жарова. Обучает менеджерских жен превращаться в кошек. Интересно… какое там интересно - все ясно! Нет, не все. Надо проверить. Убедиться.
- Слушай, а ты ей что - свой телефон дала? Я думала…
- Ну да, - Катя смешно подняла брови, - я ей сначала ничего не говорила, как будто просто на занятие пришла. А телефоны там все оставляли в анкетах. Она потом мне звонила, спрашивала, приду ли я на следующее занятие - которое уже платное. А я ей тогда сказала, что я журналист.
- А она?
- Она так вроде бы обалдела… а потом говорит - большое спасибо, обязательно напишите.
- Кать, я поговорю с Матвеичем, - решительно сказала я. - По-моему он неправ.
- Ой, Галь, ну что ты… Спасибо.
- Только ты дай мне на всякий случай телефончик этой тетушки… как ее фамилие, говоришь?
- Жарова, - повторила Катя. - Она не тетушка, она скорее девушка. А тебе зачем?
К твоей славе буду примазываться, одаренная ты наша, - подумала я, а вслух сказала:
- Для шефа. Вдруг он захочет по ходу дела уточнить, какая такая Жарова.
- Это вряд ли, - протянула Катя с интонацией "если уж он мне отказал…". Но телефон продиктовала.
Шеф-то вряд ли захочет. А вот я захочу. И немедленно, прямо сегодня. Вот только Машку из школы заберу.
Катин файл у меня был. Простенькая верстальная программа в компьютере - тоже. И стандартный макет "Интересного Города" имелся. Бери мышью текст, волоки и бросай на колонки, всех дел на пять минут, плюс еще пять на причесывание, буквицы в начале главок и выбор шрифта для названия. "Оборотные средства" я решила заменить на что-нибудь менее ядовитое. Подумала немного и набрала "Поиски образа". Вместо картинки, вспомнив Пашечку, присобачила кадр из новогоднего "Ну погоди!", с Зайцем в маске волка и Волком в маске зайца. Дядя Петя за такой креатив меня бы убил на месте, но мне предстояла встреча с менее тонким ценителем.
Звонить или не звонить Валерке, я даже не колебалась. Конечно, нет! Во-первых, пусть ищет себе ВМЕНЯЕМЫХ информаторов. Во-вторых, пока что еще информации-то никакой нет.
Девушка, значит, а не тетушка? По Катиному описанию я представляла тренершу Татьяну дамой без возраста, от тридцати до пятидесяти. Но если сама Катя воспринимает ее как девушку…
Действительно, голос отозвался совсем девчачий.
- Здравствуйте, Татьяна, "Интересный Город" беспокоит. У вас есть пять минут? Мы подготовили материал про ваши курсы, хотите посмотреть?
- А-да-да-да, Катя, добрый день! - обрадовалась трубка. Я не стала разочаровывать собеседницу. - Сегодня собиралась вам звонить.
- Да, все готово. Хорошо бы сегодня встретиться, чтобы вы посмотрели текст. Если нет грубых ошибок, ставим в номер.
Вообще-то мы редко показываем бытописательские очерки их героям до публикации, но будем считать, что для мадемуазель Жаровой сделано исключение.
- Ой, у меня занятия до шести…
- Если это удобно, давайте встретимся у вас, - с готовностью предложила я. - Мне это очень подходит, я как раз около шести буду в тех краях.
На том и порешили.
Центр "Омега-Поиск" располагался неподалеку от "Чертановской". Панельная трехэтажка, судя по всему, бывший детский сад, по крышу утопала в желтеющих кленах. Я немного полетала над ней, но ничего подозрительного не увидела. Обернулась в кустах у прудов и пошла по дорожке прямо на желтый рекламный щит: "Оздоровительный комплекс. Тренажерный зал. Салон красоты. Солярий эконом-люкс". Щит стоял прямо на асфальте возле ржавых ворот. Внутри заглавной буквы О была приклеена широким скотчем бумажка: "Омега-Поиск"- и стрелка к калитке.
Внутри оказался охранник, но пресс-карта его вполне успокоила - усатый дядечка даже проводил меня до нужного коридора. Коридор был тоже вполне стандартный: желтоватый мигающий свет, ядовито-зеленый ковролин и два ряда театральных откидных стульев у стен. Откуда-то из-за закрытых дверей просачивалась медитативная музыка.
На третьем слева сиденье, ближе к двустворчатой двери, восседала дама. Ничего себе дама, по западным понятиям - "средний класс", а по нашим так даже и выше среднего: осветленные волосы с черноватым подшерстком, холеные, почти не обвисшие щеки; копнообразный торс прикрывает черное пончо-букле, которое странно сочетается со спортивным рюкзачком на соседнем стуле.
- Добрый вечер, а я к Татьяне.
- Идет занятие, - строго ответили мне.
- Я понимаю, - сказала я, усаживаясь напротив, - я подожду.
- Девушка, а запись в группы вообще-то уже закончена, - сладким голосом сказала дама со злорадством, какое часто встречается в поликлиниках и других присутственных местах.
- Я догадываюсь, - я постаралась мило улыбнуться в ответ, - вообще-то я журналист.
- А-а. Будете писать заказную статью?
Интересно, какого зверя эта тетка ищет в себе? Хотя - чего там искать, все на поверхности.
- Нет, вы знаете, я - не - пишу заказных статей, - так же мило промолвила я, а про себя добавила: "…Село ты нерадиофицированное, а еще в пончо". Телепатия подействовала. Дама моргнула и вгляделась в меня внимательней: не похожа ли я на колумнистку "Известий" или репортера центрального телеканала. - Нам показался интересным этот проект. Моя помощница посетила одно занятие, описала свои впечатления… да, действительно, очень интересно.
- Одно занятие? Самое первое, бесплатное? Не знаю, в нашей группе многие после первого занятия отсеялись, а там, собственно, ничего еще и не было… Ну, если ей это показалось интересным, это… очень хорошо.
- Я тоже так считаю. А вы разве настроены скептически?
- Я нет, - дама, кажется, обиделась. - Я посещаю уже пятое занятие и должна вам сказать, что ничего подобного… А вы откуда, извините?
- Галина Афанасьева, "Интересный Город". - Эти слова я давно научилась произносить так, чтобы собеседник физически не мог ответить "впервые слышу". - А вас как зовут?
- Людмила. Так вот, Галина, я поняла, что все это очень серьезно. Как ни трудно поверить, но это все вполне реально.
Отчего же трудно…
- Вы имеете в виду, почувствовать себя в шкуре животного? - Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал глупо, но не издевательски - собеседница должна осознать, что она умная, а я дура.
Людмила поджала губы, красиво обведенные контуром, покачала головой, изумляясь моей слабой профпригодности.
- Да, почувствовать… Можно это и так назвать.
- То есть… вы хотите сказать, с вами произошло что-то… необычное?
Польщенная Людмила приосанилась всеми своими габаритами, без особой необходимости поправила крепко приклеенную прядь за ухом.
- Ну, именно со мной - пока нет. Но видела я достаточно.
- А что именно, если не секрет?
- Знаете… мне трудно говорить о таких вещах. Пока вы не увидите своими глазами, все равно не поверите… Вы попросите Татьяну Михайловну, может быть, она вам разрешит…
В этот момент за дверями раздался топот, щелкнула ручка. Из зала начали выходить дамы в костюмах для фитнеса, Людмила сунулась навстречу им, я за ней.
- Татьяна Михайловна, здравствуйте. Я хотела спросить…
Жарова и в самом деле оказалась девушкой, а не тетушкой - лет двадцать с небольшим. Желтые волосы, подстриженные в каре, решительный нос долотом, подкрашенный рот, мешковатые штаны и тугой розовый топик поверх футболки- тренерша как тренерша. Она обернулась от группы учениц на Людмилин голос - откинула голову и расширила глаза - тут же снова сделала любезное лицо и быстрым шагом двинула к нам. Что за черт, не могла же она меня узнать?!
- Да, здравствуйте, какой у вас вопрос?
На меня она едва взглянула. Людмила принялась объяснять, что ей неудобно по четвергам, что она хотела бы заниматься с другой группой, если это возможно; Жарова, по-американски сияя во все шестнадцать верхних зубов, отвечала, что это не проблема, что это запросто, что сегодня как раз еще одна ученица из их группы попросила о том же, и пусть Людмила ей перезвонит сегодня вечером, а сейчас, извините, еще забот выше крыши, надо все убрать, а времени мало, в полдевятого тут все закрывают… - и говоря так, шажок за шажком провожала Людмилу к лестнице.
Я заглянула в спортзал. Все, как рассказывала Катерина, - темные шторы, странно сочетающиеся с волейбольной разметкой дощатого пола, подняты до половины, по полу разбросаны белые туристские коврики, пахнет курительными палочками. Коноплей не пахнет. Три девчонки в майках и штанах-велосипедках собирают коврики и складывают какие-то тряпки, похожие на театральный реквизит.
- Нась, ну ты как?! - в вопросе не столько сочувствие, сколько жадное любопытство.
- Нормально, - отвечает слабый голосок. - Башка немножко кружится.
Шагнув назад, я ухватилась за косяк и осторожно, в три приема, перевела дух. Ага, попалась окаянная девка! Башка у тебя, видите ли, немножко кружится! А под хвостом у тебя немножко не чешется?! А ремнем тебя пороли давно?! Мать с отцом с ума сходят, а ты тут нормалов на бабки разводишь!..
- Слушай, Нась, а это как вообще… ну, когда… превращаешься?
- Ну как… я не знаю… так - р-рас-с-с - и все! Что-то вспыхнуло - и видишь, все кругом прям такое большое…
Силы небесные, ну и дуреха. Неужели девочки верят?! А ведь верят.
Еще бы они не верили, когда у них на глазах обычная девчонка, такая же, как они, обернулась кошкой и обратно. И Людмила, натурально, видела то же самое - в своей группе. За такой эзотерический опыт ста долларов не жалко. Только вот что она скажет, если заметит сейчас в другой группе эту же неприметную девочку Настю в дешевых велосипедках на тощих ляжках? Именно ту единственную, которой удалось превращение в зверя? Тут уж даже самая приятная дама заподозрит некую странность…
Тем временем Жарова наконец-то выпроводила Людмилу и вопросительно взглянула на меня.
- Здравствуйте еще раз, - сказала я, - я из "ИГ", это я вам звонила. Катя Потоцкая работает в моем отделе, мне очень понравился ее материал про вас. Вот, посмотрите, пожалуйста.
Жарова приняла у меня фальшивую корректуру и с любезным выражением лица в нее вчиталась. Я надеялась, что ей понравится: ехидный пиар лучше, чем никакого, а то, что в материале не говорится о взаправдашнем превращении девочки в кошку, даже и к лучшему для нее, Жаровой. Великоватая могла бы получиться сенсация для ее маленького бизнеса.
А в сущности, и неважно, понравится ей или нет. Кончилась ваша развлекуха, барышни.
Девчонки вышли из зала, Настя вопросительно взглянула на Татьяну. (Надо же, как спелись, это к вопросу о сотрудничестве и взаимопонимании между оборотнями и нормалами…) Я деловито копалась в рюкзачке, отвернувшись в сторону.
- Иди, Настюсик, я щас, - сказала Жарова. Настя кивнула и посыпалась вниз по лестнице вслед за подружками. Похоже, меня она не узнала. Да еще бы: мама приятельницы младшего брата, подумаешь, важная персона… И пусть идет с миром. Время для воспитательных бесед у нас еще будет.