- И вот, когда им до земли оставалось метров пятьдесят, этот псих с истребителя как шарахнет прямо Коннорсам в коттедж! Их подбрасывает немного, они снова падают, а он разворачивается и шарашит в коттедж Стивенсам! Твою мать! Самолетик на куски, куски летят во все стороны. Но самое смешное, в них он так и не попал, может даже, они живы.
- Да, Ник, это будет самое смешное, если они живы. Сейчас как раз папаша Коннорс домой приедет, а дома-то и нет!
И они весело рассмеялись. Мне понравились американцы. И самолеты тоже - вроде бы страшно, но на самом деле не так уж и опасно.
Я сполз с крыши и попросил у них сигарету, чтобы завязать разговор. Они некоторое время молча пялились на меня, потом один медленно достал пачку и протянул мне.
- Спасибо. А вы тут ребят таких, грязных вроде меня, не видели?
- Нет, - говорит Ник. - Таких грязных, как ты, еще не видели. Да, Джек?
- Да, - сказал Джек. И добавил: - Да.
- Ну раз "да", так и суда нет, - говорю им.
Закурил я, сунул пачку в карман, сказал им спасибо еще раз и отправился своих разыскивать. И вдруг прямо передо мной оказывается дом, из которого вываливают в дугу пьяные мужики, на пожар смотреть. Я решил на минутку зайти туда, откуда можно пьяным выйти, все-таки здорово перенервничал. Вижу - за прилавком мужик стоит, стакан полирует, а сзади него вся стена в бутылках. Меня затрясло от такой стены, и я понял, что у меня шок. Столько разной выпивки я еще никогда не видел. Мужик говорит:
- Чего встал? Ты кто?
- Я Мао. Тут вот самолет разбился, так я оттуда.
- А, так у тебя шок, - сказал мужик. - Тебе надо выпить.
- Точно, - говорю и иду к стойке.
Но мужик вдруг достает из-под стойки револьвер:
- А вот палку свою положи у входа.
Я и забыл, что рычаг в руке держу. Разжал кое-как руку, бросил рычаг, подошел. Мужик спросил, что мне.
- Что и всем, - говорю, - я не гордый.
Он тогда мне наливает совсем немного, и льда туда. Я говорю:
- А больше нельзя?
- Можно, - сказал он, и положил мне еще льда.
- Да нет, не льда. Еще стаканчик можно?
- Все можно. Только покажи деньги, уж очень ты грязный.
А я не грязный, я просто испачкался. Но денег у меня, понятно, нету. Тогда я выпил, что он дал, и говорю:
- Я пойду денег поищу и вернусь. Ты мне припрячь бутылочку под прилавок, какую-нибудь покрепче, хорошо?
- Хорошо, - сказал мужик. - Палку свою только не забудь, легче будет денег достать.
Я взял рычаг и вышел. Мне полегчало немного. Закурил, думаю, где взять денег, и тут навстречу мне идет Филипп. Исцарапанный и сонный, то есть как всегда выглядит. Подошел, попросил сигарету. Я дал, покурили.
- Есть еще кто живой? - спросил Филипп.
- Не знаю. А что, кто-то погиб?
- Да, я видел, как голову одного пилота полицейские в машину несли. Навряд ли его спасут. А то не таскали бы за волосы.
- Жалко, если Райфайзен и Саид погибли.
- Жалко, - согласился Филипп. - Что ты собираешься делать?
- Ничего. Только мне денег надо.
- Выпить? - спросил Филипп и сам ответил: - Выпить, конечно. А вот я бы лучше покурил.
Я дал тогда ему еще сигарету и пошел дальше, сказав ему, что обязательно сюда вернусь. Шум стоял вокруг и суета. Туда-сюда ездили разные машины: полицейские, пожарные, медицинские, водопроводные и всякие другие. Я никак не мог из-за них перейти улицу, чтобы подойти поближе к пожару, и тут возле меня остановился зеленый автомобильчик с каким-то офицером за рулем. Офицер выскочил и стал меня обнимать:
- Живой! Все-таки я смог! Ты мне сразу понравился, парень! Идем выпьем!
- Идем, - сказал я. - А ты кто?
- Как кто? Я - капитан Готвальд. Я вам случайно крыло оторвал, пока мы знакомились!
- Понятно. А чего ты в дома стрелял?
- Так вас же спасал! Я чертовски рад, что ты жив, парень! Капитан Готвальд всегда старается исправлять свои ошибки!
- А, спасибо. Жалко вот, друзей не найду, погибли, наверное.
- Да, тут запросто погибло человек сорок. Или пятьдесят. Но это еще ерунда! Ты бы видел, что там. - Он махнул рукой в сторону. - Я же не мог утерпеть, хотел узнать, что с тобой, ну и катапультировался. А пока летел, видел, что самолет мой, похоже, в химический завод угодил. Вот там сейчас веселье! А, черт с ним, мне надоело летать. Ты откуда?
- Из Москвы.
- Обожаю русских! Как тебя зовут?
- Мао.
- Обожаю китайцев! Честно тебе скажу, как только я тебя увидел - просто сразу влюбился. Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Я не знал, что сказать, но мы были уже возле бара. Филипп, который так там и стоял, распахнул перед нами дверь. В баре было все так же пусто, мужик все не мог справиться со стаканом.
- Что тебе заказать? - спросил Готвальд.
- Водки. И ему вот тоже водки.
У Готвальда мужик денег почему-то не спросил, мы выпили. Готвальд взял еще орешков всем, съели орешки. Потом снова выпили, и он наконец снял руку с моего колена, чтобы сходить в сортир.
- Ты ему понравился, - сказал Филипп. - Странно.
- Любовь с первого взгляда, - объяснил я. - Он славный.
Мужик у стойки спросил, не налить ли нам еще. Я согласился, но Филипп не захотел пить. Тогда я предложил мужику за стойкой, мужик выпил с удовольствием.
- Послушай, - сказал он потом. - Ты тут впервые, судя по всему, так вот, может быть, ты не понимаешь… Этот парень - он ведь не только угощать тебя будет. Он ведь тебя домой пригласит, потому что здесь я таких вещей не позволяю.
- Это хорошо. Неплохо бы нам у него заночевать. Да, Филипп?
Филипп неопределенно пожал плечами и попросил еще орешков. Тут вернулся Готвальд, обнял меня за шею и зашептал что-то неразборчиво. От него какими-то апельсинами пахло, очень противно. Я вырвался и говорю:
- Ну хватит уже тут сидеть. Если хочешь пригласить домой - поехали, пожрем нормально и в кровать. С утра нам надо еще по моргам поездить, знакомых поискать.
Готвальд просиял. Он засуетился, достал кошелек, стал расплачиваться с барменом, выронил ключи. Я поднял, положил себе в карман. Приятно все-таки, дома у меня никогда ключей не было, как и самого дома. Филипп попросил подождать, пока он в туалет сгоняет. Готвальд удивился:
- Он тоже с нами?
- Это мой друг. Он тихий.
- Ну ладно… Хотя я думал - теперь я твой друг…
Тут двери открылись и зашли Саид и Райфайзен. Здорово же их потрепало, страшно смотреть, особенно на Райфайзена. Саид поддерживал Райфайзена, а Райфайзен - свою руку. Увидев нас, Саид загоготал:
- Я же говорил, он бессмертный!
- Мао! И Филипп! Нам надо скрыться… - простонал Райфайзен. - Иначе нас могут выдворить… Но мне нужен врач.
- Это тоже мои друзья, - сказал я Готвальду. - Ты случайно не врач?
- Я летчик, если ты забыл, - обиделся Готвальд. - И друзей у тебя слишком много. Вот что, ребята, кидалово не пройдет.
И Готвальд достал большущий пистолет. В ту же секунду в него прицелились мужик из-за стойки и трое вбежавших в дверь полицейских. Все стали орать, Готвальд - про кидалово какое-то, мужик - про стаканы, полицейские - чтобы все положили руки на стойку. Я решил слушать полицейских, все-таки их больше. Мужик за стойкой опустил револьвер, а потом и Готвальд тоже бросил свою пушку, когда его совсем не слышно стало. Такие уж в Америке горластые полицейские.
- Капитан Готвальд? - спросил самый здоровый полицейский, когда отдышался.
- Нет. Я больше не капитан. Я увольняюсь.
- Вы арестованы. Руки за спину, сволочь.
Полицейские заковали Готвальда в наручники и повели к выходу.
- Любовь моя! - кричал мне Готвальд. - Скоро я прикончу пяток копов и вырвусь на свободу! Жди меня и я вернусь! Только очень жди!
- А адрес-то! - опомнился я. - Где ты живешь?
- Нью-Йорк, тысяча шестнадцатая авеню, восемьсот тридцать шесть, пятьдесят восемь! Всем смертям назло! - крикнул мне Готвальд из-за двери.
- Хороший парень, - сказал я ребятам, - жаль, что дурак и преступник.
- Мне неприятности не нужны, - бармен снова достал из-под стойки револьвер. - Вот тебе на сдачу стаканчик, и проваливайте, скоро пожар потушат и нормальные клиенты вернутся.
- А где тут Нью-Йорк?
- Довольно далеко на востоке. Но каждый может показать. Проваливайте.
- Доктора… - стонал Райфайзен.
- Пистолет, - отрезал Саид. - Сначала пистолет, потом все остальное. Иначе я не смогу тут жить. А с пистолетом, кажется, смогу.
- Так несите меня отсюда… - Райфайзен чуть не падал. - Найдем тебе пистолет, только быстрее. Я подскажу, а вы не зевайте.
Бармен провожал нас дулом револьвера до самой двери. Мы вынесли Райфайзена из забегаловки и понесли его по улице, скоро нам попался одинокий полицейский, он косился на нас, нехорошо скривившись.
- Я ранен! - стал кричать ему Райфайзен, когда мы подошли вплотную. - Я пострадал на пожаре! У меня сломана рука в двух местах и вывих шейки бедра! Помогите мне!
- Что я, тебе искусственное дыхание сделаю? - проворчал полицейский. - Пошли к машине, вызову врача и патруль.
Мы поднесли Райфайзена, полицейский отвернулся, заглянул внутрь машины, и тут Саид выпустил Райфайзена и со всей мочи огрел полицейского по хребту двумя руками. Полицейский так и ввалился внутрь, на сиденья, а Райфайзен выпал у нас из рук и ударился головой об асфальт.
- Ах ты, гад! - Полицейский барахтался в машине, пытаясь вытащить пистолет, Саид вполз на него и тоже пытался вытащить пистолет. Тогда полицейский стал его наоборот засовывать поглубже в кобуру.
- Если кто увидит, нам хана. Электрический стульчик. Совсем Саид одурел, - сказал Филипп и покачал кудрявой головой. - Может, пойдем?
- Нет, - говорю, - ну ты что? Давай попробуем помочь.
Я обошел машину и открыл дверь с другой стороны, там, где раскачивалась голова полицейского. Надо было чем-то его ударить побыстрее, а то и правда, люди начали оглядываться. Я вспомнил, что забыл в рюмочной рычаг. Больше ничего на глаза не попадалось, решил быстренько сбегать, стал захлопывать дверь - а она не захлопывается. Попробовал несколько раз, и Саид стал кричать, чтоб я скорей залезал. Я снова распахнул дверь и увидел, что Саид вытаскивает за ноги наружу полицейского с разбитой в кровь головой. Тогда я сел на заднее сиденье и помог Филиппу втащить внутрь Райфайзена, у него голова была в крови, совсем как у полицейского. Саид прыгнул за руль, и мы поехали, и как раз вовремя: кто-то споткнулся о полицейского и поднял крик. Хорошо еще, что на улицах у них совсем не было камней, а то могли бы и стекла побить.
Довольно быстро мы выехали из города, Саид стал прямо за рулем рассматривать револьвер полицейского, настроение у него поднялось, стал даже напевать. Филипп нашел в бардачке орешков, и мы их съели, а потом я вспомнил, что мне Цуруль дал сутки на все дела. Я растолкал Райфайзена и стал его расспрашивать, но он все больше стонал, только сказал, что на почте надо платить за марки, мечеть строить тоже стоит денег, а принять ислам - это больно. Тогда я оставил его в покое и стал спрашивать Саида, но Саид сказал, что сначала надо приехать в Нью-Йорк, зацепить там девочек и раздобыть денег, а потом он сам обо всем позаботится. Я верил Саиду, но как-то мне было неспокойно. Тогда я обратился к Филиппу.
- Не беспокойся, - сказал он. - Дел на полчаса. Саид, остановись, пожалуйста, у реки, ненадолго.
Саид выругался, но остановился - ему не терпелось пострелять из револьвера, патронов он нашел целую коробку. Пока он стрелял, мы отошли в сторонку. Филипп взял с собой бутылку из-под лимонада, которая валялась на полу в машине.
- Тебе духи что повелели сделать? Письмо послать? Так почта бывает разная. Можно голубя поймать, а вот в бутылке - это морская почта. Давай бумажку с адресом и диктуй, у меня карандаш есть.
Я наговорил ему, как помнил, что там писать, и он на другой стороне апулеевской бумажки все записал, потом сунул в бутылку, оторвал от рукава рубашки лоскут и заткнул горлышко.
- Вот и все. Отправить сказали тебе, так что кидай.
Я бросил, но Филипп заставил меня перебросить: оказывается, если почта морская - нужно в воду кидать, а не просто подальше. Саид мою бутылку заметил, но промахнулся и крикнул, чтоб бросили еще раз. Филипп попросил его не мешать. Потом Филипп помог мне построить мечеть. Красивая мечеть получилась, круглая и довольно высокая. Я палочкой понатыкал в мокром песке окошек и камушками выложил: "Мечеть Борхонджона". Все-таки меня что-то беспокоило.
- А ничего, что мы не по-настоящему мечеть построили?
- Настоящая мечеть может быть только в сердце верующего, - успокоил меня Филипп. - А все остальные мечети - ненастоящие. Так что займемся твоим сердцем. Ты готов принять ислам?
- А больно будет?
- Это ты всегда успеешь. Главное - принять веру сердцем.
- Так я же ничего про эту веру не знаю. Ну почти. Коран-то я учил, но вообще-то забыл уже. И ни про какую другую веру тоже ничего не вспоминается.
- Да все веры одинаковы! - воскликнул Филипп. - Вера - это значит честно жить, ни на что не жалуясь, потому что есть Бог, который о нас заботится. Ты согласен так жить?
- Ну, не знаю. Я ведь ворую иногда. И жалуюсь. Так просто. А еще Апулей говорил: не пить и свинины не жрать. А если нет ничего, кроме свинины?
- В общем, так, - вздохнул Филипп и улыбнулся. - Тебе что прописано? Стать хорошим мусульманином. Вот и стань прямо сейчас: поверь, не греши, не пей, не ешь свинины. - Он помолчал минуту, потом спросил: - Ну как, получается?
А я и не начинал. Но тут я что-то сообразил. Я представил, что где-то очень далеко есть Кто-то, Кто обо мне заботится. Я представил, как Он построил для меня это Небо с Канцелярией, эту землю с городами и горами, и моря, и звезды, и вот Он кормит меня и поит. Хоть и впроголодь, но ведь не помер же я! Просто так, ничего от меня не требуя. А я все жалуюсь, чем-то недоволен… Вот Ему, наверное, противно слушать. И я даже могу про Него не думать и заниматься одними только гадостями, а все равно Он оставит море и звезды, ну разве только отправит меня в Небесную Канцелярию на реинкарнацию в осла или муху, и все. А потом, наверное, простит, потому что мухой же я не смогу делать гадостей. То есть смогу, но не такие, как человеком. Пожру дерьма сколько положено - и Он меня простит, и снова разрешит быть человеком и есть мясо разное и пить водку. А когда я пью водку, то иногда безобразничаю. Наверное, Ему это тоже неприятно. Мне стало немного стыдно. Может быть, Ему неприятно и когда я эту свинину ем? А я ведь даже никогда и не спрашивал, свинину ем или рыбу какую-нибудь, жрал молча и все. Демона вот жрал. А это, может, тоже вредно.
Еще я вспомнил, как не так давно стоял один-одинешенек в горах и плакал, так мне было себя жалко, одинокого. Я понял, что плакать не стоило, потому что даже тогда я не был одинок. А теперь вот у меня есть друзья, которые обо мне заботятся и помогают. А кто же их послал? Конечно, Он. Он не сделал Саида пауком, а Филиппа - улиткой, Он разрешил им быть Саидом и Филиппом. Наверное, это для меня. И Райфайзена Он не сделал, например, комаром-кровопийцей. У меня есть все, что нужно, и все это только благодаря Ему. Жаль только, что Он почему-то не подружился с Апулеем так же, как со мной. Но, может быть, Апулею осликом будет лучше? Вот если бы я был осликом в парке, то меня бы кормили и поили и дали где поспать, а водки я бы не хотел и мяса бы не хотел. А Он мне доверил более высокую должность. Или это в Небесной Канцелярии доверили, без Него? Все равно, Он ведь им не помешал.
И от всех этих мыслей у меня разболелась голова. Захотелось выпить, и живот заурчал. Но я помнил, что у нас ничего нет. Значит, Он не хочет, чтобы я пил водку и ел свинину. И поэтому я решил, что не стану больше пить водку и есть свинину, если Он не хочет, чтоб я так поступал. Я сказал об этом Филиппу. И не стал даже ему жаловаться, что голова болит.
- Молодец. Готово дело, поехали теперь, пока Саид все патроны не расстрелял.
- Я что ж теперь, хороший мусульманин? - спросил я Филиппа по дороге к машине.
- По-моему, да. Свое обещание ты выполнил, теперь можешь понемногу портиться.
- А это честно? - хотя мне хотелось бы выпить. Немного.
- Не очень. Но со стороны твоих духов тоже ведь нечестно так над тобой издеваться. И вообще, не надо быть святее Папы Римского.
- Это кто?
- Это очень хороший мусульманин. Вроде бы. Все так говорят.
Мы сели в машину, и я на всякий случай опять растолкал Райфайзена и рассказал ему, как мы поступили, и спросил его, все ли в порядке.
- Все отлично, - простонал он. - Занимайтесь ерундой и дальше. Скорей бы только я подох.
- Он такой ограниченный… - снова сказал Филипп, когда Райфайзен потерял сознание.
В машине я почти сразу уснул. Приятно засыпать с чистой совестью! И вообще я устал. Цуруля я сперва не заметил, только услышал пыхтение. Потом он как-то сразу выскочил из-за кресла, натягивая трусы.
- Ты чего? Я ж сказал - сюда больше не ходи!
- Я доложить. Ваше приказание выполнено! - это я вспомнил, как немного побыл солдатом.
- Шо, все сделал? И эту… Тоже? Ну молодец, молодец. Все тогда, гуляй.
Вдруг за спинку кресла ухватилась крепкая женская рука, а потом появилось и лицо Каролины. Она была в вязаной шапочке и неприятно улыбалась.
- Кого я ви-и-ижу-у… - пропела она и, прихрамывая, двинулась ко мне.
Каролина была одета в тельняшку Цуруля, как раз ей до колен. Она оскалилась и выставила вперед длинные крашеные когти, я попятился. Но Цуруль не хотел, чтобы мы с ней общались, он ловко обошел ее сбоку и толкнул корпусом обратно за кресло. Каролина и оттуда, с пола, продолжала шипеть, но он на нее прикрикнул и повернулся ко мне:
- Все? Все. Гуляй!
От его крика я проснулся. Гудела полицейская сирена - это Саид научился ее включать. Мы мчались по пустому ночному шоссе, Филипп спал, Райфайзен, наверное, тоже. Саид копался с радио, никак не мог найти музыки, там все полицейские переговаривались. Мне стало скучно. Наверное, пора немного перестать быть хорошим.
- Саид, давай остановимся, а? Выпить бы и поесть.
- Ага, вот только приедем куда-нибудь - и остановимся. Скоро бензин кончится, пора заправку ограбить.
Мы въехали в городок примерно через час, проехали его минут за десять, и на выезде как раз была бензоколонка. Я разбудил Филиппа, и мы втроем пошли ее грабить. Для себя я решил так: если нет другого выхода - значит, Он так хочет. Конечно, можно было бы идти пешком в этот Нью-Йорк, но так не хотел я. Вот и получается, что приходится иногда и ограбить.
Нам навстречу вышел заспанный прыщавый парень в кепке и спросил, какого нам бензину.
- Хорошего, - сказал Саид. - Лучшего. А где платить?
- Вон там, в лавочке. А стекла вам протереть? А колеса подкачать не надо?
- Протри и подкачай, и можешь еще парню в машине перевязку сделать.
Мы пошли в лавочку. Там было полно всяких продуктов, и можно было брать сколько хочешь самому. И даже бутылки были со всяким спиртным, и тоже бери сколько хочешь. Мне еще больше Америка понравилась. У входа стояла касса, за кассой сидел старик с сигарой, он зло посмотрел на нас.
- Сколько с нас за бензин? - Саид подошел к старику, а нам махнул рукой, чтобы мы запасались едой.