Димка Соболев сидел на лавочке. До стены оставалось еще метров десять, она уже показалась из-за орешника. Бывший герой 8-го "Б" разглядывал свои потертые кеды и словно боялся поднять глаза.
Я подошел и сел рядом.
- Ну, здравствуй, Дима.
Он оторвался от муравьев, ползавших мимо него по горячей щебенке, и взглянул на меня. И взгляд его… Надо же! Видать, не одного меня окунули в другую жизнь.
Не было больше мелкого хулигана, грозы первоклашек, считавшего высшим шиком курение за школьными гаражами и изучение тайком от мамы творчества "Сектора Газа". Впрочем, последнее не о Димке. Насколько я помню разговоры в учительской, семья его отличалась свободой нравов. Говоря проще, родителям было плевать, что слушает их чадо, чем ширяется и кого ночами прижимает в темных переулках.
… Все это кончилось, и, похоже, навсегда. Его барабанные перепонки тоже лопнули от нечеловеческой музыки Струны.
На меня смотрел вполне взрослый пацан. Пускай биологически еще подросток - а тем не менее совсем взрослый. Пожалуй, если не фиксироваться на одежде, манере сидеть и внешних пережитках детства, он покажется даже старше, чем, допустим, великий педагог Валуев. Наверное, Димка Соболев не стал бы пугать ночных гопников сверкающей гитарной струной.
- Здравствуйте, Константин Дмитриевич, - полушепотом произнес он. - Я вас правильно называю?
А в самом деле, правильно ли? Много ли во мне осталось от Кости Демидова?
- Лучше Антоныч, Дима. Ты угадал. Я здесь… ну, скажем так, нелегально.
- Понятно, - он кивнул и даже не стал расспрашивать.
Не было в нем никакого детского любопытства.
- А ты что же? Как ты тут очутился?
Он вздохнул.
- А вот так, Константин Дмитриевич… простите Антонович, после того как вас туда… - он вдруг дернулся и затравленно огляделся по сторонам. Даже вверх зачем-то посмотрел, где, закрыв собой небо, дрожали верхушки сосен. - Сначала все было как раньше. Домой меня отвезли, какого-то лекарства дали. Я утром проснулся - думаю: ну и сон! Митрича мафия за меня хацкнула! Так и ходил пару дней, даже в школе пацанам рассказал. Они поржали, поржали, а потом задумались. Нам ведь сказали - вы заболели и уволились. А потом… - он вздохнул. - А потом эти пришли… Из сна.
Димка странно поежился. Боится он что ли? Чего? Неужели "Струны"? Так ведь он же для них - святое! Ему еще целых четыре года святости отмерено.
Впрочем, не совсем же он дурак. Вряд ли поверил в сказку о белоснежных детских душах. Да и сам понимает - ну какое там, к свиньям, из него чистое дитя?
- И что они тебе сказали? - спросил я.
- А вы как думаете? - буркнул он. - Говорят, семья у тебя неблагополучная, не получаешь правильного воспитания. Типа батя твой хоть и много денег гребет, но не уделяет тебе должного внимания. А тем более мать… Она у меня сами знаете.
- Не знаю. - Я виновато улыбнулся. - Дима, я же ваш класс практически не знаю. Думаешь, мне на вас смотреть приятно было? Не больше, чем вам на меня. Навязали нас друг другу, вот и вся правда.
Он взглянул с удивлением. Может быть, детство его уже кончилось, но старые представления еще не успели разрушиться. Как вот сейчас. Наверняка ведь считал, будто учителям всё о нем известно, будто вся его жизнь для педсовета - нечто вроде сгустка грязи, изучаемого сквозь огромную лупу. А тут вдруг пришлось взглянуть на учителя, как на самого обычного человека.
Секунду он хлопал глазами, потом отвернулся и вновь уставился на свои кеды. А я подумал, что и действительно плохо знал своих учеников. Судил по их школьному поведению да по успеваемости. Сам ведь понимал, насколько это глупо, а тем не менее… Тот, кто на перемене - мелкая шкода, а в классе - отличник и кандидат на грамоту по окончанию года, может с равной вероятностью продавать первоклашкам марихуану, фанатеть от Гитлера или посещать литературный кружок (все три пункта не исключают друг друга).
- Батя у меня - дальнобойщик. В Европу ходит, - Димка развел руками. - А мать… - он поморщился. - Скучно ей тут одной. Понимаете, Константин… мнэээ Антонович, извините, еще не привык…
- Ладно, - сдался я. - Пусть будет Дмитриевич.
- Нет уж, еще при других ляпну.
Я понимал. Чего уж тут не понять?
- Отцу до меня дела почти не было, да и ей тоже. То есть они меня любили, конечно. Типа кота. Возьмут, погладят… А когда эти… Ну вы уже сами знаете…
- И что, родители твои не возражали?
- Почему же? - Димка вновь удивился. - Еще как! Узнали, что меня забирают - такое началось! Отец рейс отменил, у мамки с сердцем плохо стало. Забегали, звонить куда-то начали… Тогда участковый пришел, поговорил с ними. Сказал, что раз уж это инициатива "Фонда прав несовершеннолетних", то ничего не поделать… Серьезная организация. А потом говорит - если возникать будете, тогда придется официальное дело завести. Есть, мол, за что. Сыночек ваш в школе с плохой компанией связался, жалоб на него вагон, а вы всё сидели и в ус не дули. А ему, между прочим, только четырнадцать стукнуло, неполная, значит, уголовная ответственность. Так что за ряд совершенных им противоправных действий материальную и административную ответственность нести будут законные представители несовершеннолетнего, - сказав это на одном дыхании, Димка смачно плюнул в щебенку и распугал копошащихся там муравьев. - Вот так, Константин Антонович. А на другой день приехали за мной. Мама чемодан кинулась собирать, а эти сказали - уймитесь, мамаша. Там он на всем готовом будет…
Я сидел, боясь шевельнуться. По спине пробежал липкий холодок, а сердце вдруг оказалось зажато в чьей-то невидимой ладони…
Когда-то, во времена моего детства, был такой мультик, фашизм представлялся там громадным спрутом, опутывающим планету. Слава Богу, с Гитлером не сбылось, а вот со "Струной"…
Отбирать детей у родителей? Может, не у самых примерных, но все же относительно благополучных родителей? Это все-таки за гранью… Конечно, спец во всех делах разом господин Валуев знает, как заботиться о детях лучше родной матери. Особенно такой, как у Соболева. Да любой! Любой женщины, которая не звучит в унисон с Высокой Струной…
Только почему вдруг Димка? Пускай о нем я мало что знаю, но в том же гадюшнике полным-полно было детей, чьи родители - хронические алкаши, бывшие урки, наркоманы… У Соболева, конечно, тоже не подарок. Знаем мы этих, скучающих без мужней ласки.
Но как-то необъяснимо расходует "Струна" свои силы. С одной стороны помогает, с другой - делает это столь избирательно. Я бы даже сказал, необъяснимо избирательно. Почему этот, а не тот?
Вспомнился Игорек, счастливо обретший квартиру и "колпак" Струны впридачу.
Похоже, в последнее время я подзабыл, насколько все запущено.
- Да, Дим, хлебнул ты с ними, - заметил я, обращая свой взгляд к муравьям на щебенке. Первый их испуг миновал, и теперь бесконечные стройотряды маленьких насекомых вновь принялись за дело.
- Я-то что, - ломающимся голосом произнес он. - Вот вы, Константин Антонович. Я-то так думал… что они вас того, блин. Совсем хотели…
- А они и хотели, - признался я. Сам не знаю, зачем.
Сломалось во мне что-то. Надоела вся эта возня, игрушечные тайны, двойная жизнь. Ведь я уже целый год не мог никому сказать правды. Никому!
- А как же…
- Сбежал я от них тогда… А теперь вот прячусь, - я снова взглянул на него. Димка не моргая следил за мною. - Читал Киплинга? Прятаться надо у кита под боком. Тогда он тебя и не найдет.
Соболев раскрыл рот. Похоже, такого поворота он не ждал. Думал, что всё хоть как-то проще… Наверное. Не в моих это силах: влезть в голову к бывшей грозе 8-го "Б".
Из-за кустов донесся чей-то истошный крик. Ничего страшного в этом не было. Мелкие просто играли в салочки и один указывал другому, куда бежать. Но шумовую завесу они устроили на целый пехотный полк.
Я вдруг заметил, что жара начинает спадать. Ветер в кои-то веки подул со стороны Мастыкинского озера. Будь мне действительно плохо после вчерашней железнодорожной эпопеи, сейчас бы вздохнул с облегчением.
- Знаете, Константин Дмитриевич, - сказал наконец Димка. - нам тогда, наверно, не стоит больше видеться. А то подумают еще чего-то. У них тут, наверно, везде шпионы. Если они вас проглядели, то это просто вам повезло…
- Вот и я тоже думаю, - честно признался я. - Везет мне как-то, Димка, не к добру…
Он улыбнулся, словно пытаясь меня подбодрить.
- Да ладно, Константин Антонович (похоже уже привык), мне тут иногда даже нравится. Пацаны хорошие попались. Правда, порядки у них здесь дурацкие…
- Где? В "Веге"?
- Угу, - кивнул он. - Им почему-то кажется, что все мы совсем еще маленькие, что всем нам должно нравиться то, что им в детстве нравилось, а мы… Знаете, тут у одного парня в тумбочке кассеты нашли. "КиШ" там, "Ария", "Коловрат" даже! Такое началось! Главное, "коловратов" пропустили, а вот к "Арии" прицепились, типа, это сатанисты. Так это все ладно. Знаете, как его наказали… - он огляделся по сторонам и, давя в себе смех, сообщил: - Погоны с него сорвали.
- Какие? - не понял я.
- Да у нас там в "Веге" все что-то вроде формы носят. Дурацкая такая, - он даже поморщился. - Как у скаутов бывает. Знаете, наверно… Да вот куртки у нас от нее же, только там с погонами. "Отряды юных трубачей" называется… Так вот, с этого парня погоны сорвали, простым воспитанником сделали, а ему с того не холодно и не жарко. Как и всем нам. А они, воспитатели, думают, что наказали нас типа. Только не понятно: за что и как? - он вновь усмехнулся.
- Тут такого нет, - нерешительно заметил я.
- Конечно! - с жаром ответил Димка. - Дядя Юра себе такие глупости не позволяет. Я со здешними уже потусовался немного, да мне и "старые" рассказывали. Кто с ними на Каму в прошлом году ходил, - Соболев даже прикрыл глаза, замечтавшись. - Тут прикольно. Парням нравится. Только мне не светит…
- Почему? - удивился я.
- Распределили. Значит, теперь уже никаких переводов… - Он опять усмехнулся по-взрослому. - Если б не это, все бы сюда сбежали. В других приютах и не осталось бы никого.
- Понятно, - кивнул я. И в этот момент откуда-то с соседней тропинки послышались голоса:
- А Соболев ща проспит все опять, а потом будет волну гнать, что мы его не позвали!
- Блин, ты точно смотрел? Может он все-таки в палате спал?
- Да не было его там, Женек. Уковылял куда-то. Ищи его теперь.
Я поглядел на Димку.
- По твою душу.
- Ага, - кивнул он. - Я пойду. Пусть они не знают, что мы знакомы.
Я ничего не ответил, да и не надо было ничего отвечать. Все и так предельно ясно. Оставалось лишь разводить руками. Иди, мол, кто ж тебя держит?
Он вскочил с лавочки, вмиг растеряв всю свою взрослость, и чуть ли не вприпрыжку кинулся к повороту тропинки, из-за которого собирались возникнуть его друзья. Мне же вновь досталась роль "сидячего дополнения", чья обязанность - оставаться на заднем плане, когда герой идет на новые свои подвиги.
Ну, ничего. Кто-то же должен сидеть в кустах…
4
С самого начала я понял, что дела плохи. Слишком уж сух и напряжен был Юркин голос, когда он попросил меня срочно явиться в смотрительский кабинет, где уже собрался народ.
- Что, педсовет? - хмыкнул я, вспоминая гадюшник.
- Хуже! - коротко обронил Юрик и дал отбой.
Еще с порога я заметил, насколько мрачны лица собравшихся. Мелькнула было мысль, что вот, наконец, я и попался и теперь начнется судилище над глиняным. Мало ли каких "жучков" подсадили мне на одежду? Подслушали разговор с Димкой - и пошла писать губерния. Но тут же я себя и одернул. Хватит этой паранойи, скоро начну шарахаться от собственной тени. Что, свет на мне клином сошелся? Без меня тут неприятностей не бывает?
А неприятностями пахло. Грачёв и Ник-Власов, сидевшие рядом с Осоргиным, не отрывали взгляд от стола, другие воззрились на меня, будто ожидали чуда. Было сумрачно и душно. В кабинет набилось по меньшей мере человек десять - в основном старшие воспитатели.
Все молчали. Похоже, и впрямь дожидались меня.
- Садись, Костя - Юрик указал на свободное кресло. - А то упадешь.
Я подчинился.
На миг возникло движение. Сидевшие рядом расступались, освобождая мне место. Рабочий кабинет смотрителя размером не выделялся. Похоже, его использовали лишь для приватных бесед, а не для общих собраний.
Вывод - Осоргину есть что скрывать.
- Итак, товарищи, - на последнем слове его лицо исказила сардоническая ухмылка, - мы ждали, ждали и наконец дождались…
- Само собой, - сейчас же вставил Грачёв. - А что вы хотели? Все и так было ясно.
- Я говорила, - произнесла одна из старушек-воспитательниц. - Нужна своевременная профилактика. Нужна обязательно, без этого никуда… Без этого вот мы и приехали.
Она чем-то напоминала Хрущева, как его любили показывать в фильмах. Такое чувство, что в пылу речи Никита Сергеевич вот-вот продавит стол пальцем.
- И в чем же сия профилактика должна была состоять? - спросил кто-то.
- А вот это надо было продумать заранее, - повернулась к нему старушка. - Мы же и не садились за этот вопрос…
- Есть один способ, - буркнул Ник-Власов.
- С этим успеется, - одернул его Осоргин.
- Мы с любым успеем, - словно обидевшись, отозвался Ник. - Не случилось же ничего.
Юрка повернулся к нему.
- Случился прецедент, теперь у нас меньше возможностей для действия.
- И так-то их было…
- Может, объясните мне, что случилось, - я окончательно запутался. Похоже, среди "упсовцев" назрела давняя перепалка, и о столичном госте они забыли.
Сразу же после моей реплики в комнате воцарилось молчание. Ник-Власов оборвался на полуслове, и стало слышно, как где-то под потолком парит громадная, жирная муха.
- Мастыкинцы, - бросил Грачёв и снова уткнулся взглядом в столешницу. - Мастыкинские патриоты родных болот.
- Напали? - сообразил я.
Осоргин кивнул.
- Группа младших ребят с воспитателем пошли в лес. За южный холм… ты не знаешь еще, наверное. Там малины заросли, не отошла еще… грибы опять же. И нескольких оторвавшихся от общей толпы детей подловили мастыкинцы. Герои, блин.
Моряк Юра еле сдержался, чтобы не выразиться многоякорно.
- Что, первый раз, что ли? - недоверчиво спросил я.
- Так - в первый, - вздохнул он.
- Как "так"?
Муха под потолком пошла на снижение, совершила пике над моей головой и вновь набрала высоты, чуть было не врезавшись в Грачёва. Словно истребитель, идущий на "таран".
Юрик обвел глазами собравшихся. И снова я почуял аромат кондового педсовета, уж на таких-то посиделках мне немало привелось мучаться.
- Было все, - пояснил Осоргин. - И через забор лаялись, и мелочь возилась. Ну так без этого никуда. Первоклашки сцепятся и давай друг друга мутузить. Естественно было!
- А теперь? - спросил я.
- А теперь у нас "белый порядок", - подал голос Ник-Власов. Он выдавил это сквозь зубы, и мне показалось, что окажись перед ним виновник происшествия - порвал бы того голыми руками.
- Говоря проще, скины, - во всеуслышание объявил Юрик. - Что смотрите? Вы бы еще слова "секс" постеснялись. - Он снова обвел нас взглядом. - Если верить доблестной милиции, так их вообще нет, этих самых "арийских воинов". А на детей в лесу так - футбольные фанаты напали.
- Вот надо было не фанатеть, а действительно в футбол поиграть. Наши с мастыкинскими, - не к месту вставила старушка. - Может, и подружились бы…
- Не исключено, - Ник-Власов усмехнулся так, что всем стало ясно: совершенным образом невозможно.
- Вы что-то разболтались, - одернул их Осоргин. Тон его не вязался с образом рубахи-парня, толкующего за жизнь между первой и второй. Было в нем сейчас нечто армейское, некий лязгающий металл. - Некогда о глупостях болтать, надо с главными делами решать чего-то.
- Так чего скины? - спросил я.
- Все то же, - скривился Юрик. - Они у нас люди полувоенные. На противника малыми силами не налетают, а вот крупными - за милую душу. Там детей-то было всего пятеро. Оторвались от основной группы, решили в свободное плавание… в малинник то есть. Троим и десяти не исполнилось. Старшему - одиннадцать.
- А этим? - ощутив странный холодок в груди, спросил я.
- Не менее шестнадцати. Старшему - семнадцать с половиной. Почти вышли на грань, но еще не успели вот… Милые детки, - такие слова в устах человека "Струны", причем не последнего человека, звучали неожиданно. И в то же время целиком укладывались в мое понимание Осоргина.
- И что?
- Да ты из первых уст послушай, - он нажал кнопку селектора, скрытого от посетителей разлапистой геранью, и сказал: - Пусть зайдут.
Я оглянулся на дверь.
Та приоткрылась, впуская еще одного воспитателя и двух зареванных пацанов лет восьми. Воспитателя, кажется, звали Коля. Я точно не помнил.
- Ну что, ребят, оклемались немного? - спросил Осоргин.
Те закивали.
- Вот, Константин Антоныч. Это Сашка и Ромка, а это Коля. Педагог младшей группы.
Я внимательней пригляделся к ребятам. Им, похоже, совсем не досталось.
- Давай, Коль, расскажи, - кивнул ему Осоргин.
- Да там и рассказывать нечего. Налетели на наших и давай избивать, - подал голос молодой воспитатель. - Еще орут, главное, чего-то про белый порядок… Они ж правильные, а те, кто в детдомах - ублюдки. Их искоренять надо. Во всех возрастах…
- Успели хоть? - спросил я, уже понимая, что мой вопрос можно было понять двояко.
- Дашеньку раз ударили, - повернувшись ко мне, сказала старушка. - Один раз, но сильно. У нее теперь трещина в ребре. Представляете? Хорошо еще, скрутили их вовремя.
- Вот эти двое сообразили, - Коля показал на пацанов. - ко мне кинулись. Ну а дальше-то дело нехитрое.
- А что мы могли? - подал голос один из мальчишек. - Мы б с ними сами не справились. А они ж выше нас намного! Девчонок избивать стали…
На миг снова повисло молчание.
Использовав это, муха рванулась вниз и ловко упала в стакан с водой, стоявший напротив Осоргина. Тот, кажется, и не заметил такой пакости.
- Да все правильно вы сделали, ребята! - успокоил малышню Юрик. - Ладно, идите. А мы уж тут с этими лбами как-нибудь да разберемся.
- Сильные лбы, - пространно заметил Коля. - Иного взрослого стоят.
- Еще бы! - не выдержала старушка. - Всю жизнь только мышцы и качают.
- Да и драться умеют… А уж бегать…Двое сбежали. Недалеко, впрочем. До первого мента…
- А остальные? - не понял я.
Коля взглянул на меня, будто пытаясь понять: может, начальство из Столицы не верит в его силы?
- Куда ж они от Резонанса-то денутся?
- Само собой, - согласился Осоргин. - Что бы мы без Резонанса делали? Без Резонанса мы вообще… кучка гнилых интеллигентов с претензиями. Ладно, народ. Базарить можно без конца, а время не терпит. В общем, так. С этими белыми воинами мы чуть позже побеседуем. Ну, часика через полтора… а пока декорации подготовим. Все свободны до двадцати одного ноль-ноль. В смысле, ступайте ужинать…