И вот, перетащив последнюю порцию вещей, я выгрузил их на берег и обернулся, чтобы поторопить Саныча… Прекрасно освещенный яркой луной берег был пуст. На блестящем зеркале воды тоже никаких Санычей не наблюдалось. Мне моментально припомнились все страшилки, рассказанные аборигенами про это озеро – и про древний монастырь, над которым это озеро образовалось, и про бездонность его, и про злобного водяного, и даже про призраки невинно убиенных монахов, кои выходят на берег в лунную ночь, когда в свете полной луны над водами озера поднимаются призрачные стены разрушенного храма… Вот вам, наверное, смешно, а я таки изрядно струхнул: поди ж ты – был человек, и исчез моментально. Нет, в принципе, пока я плыл, Саныч мог бы резвой рысью добежать до леса и скрыться среди дерев, но его одежда была увязана для переправы среди прочих вещей, и картина абсолютно голого Саныча, скачущего по ночному лесу в романтическом лунном свете тоже никак не могла порадовать. Ибо в здравом уме трясти мудями среди бурелома и комаров – это даже для Саныча чересчур.
И тут в полной тишине над водой поднялась рука! Поднялась – и исчезла… тут до меня дошло, что Саныч вовсе не убежал в приступе безумия в лес, пугать голым задом медведей, а попросту тихо тонет посередь водоема. Я, бросив вещи, рванул обратно, шо твой глиссер…
Кончилось все хорошо – полуутопший Саныч был извлечен из озера и переправлен на моих плечах, призраки монахов так и не объявились, и даже комары нас покусали не сильно. Фокус же был в том, что Саныч абсолютно не умел плавать. Ну то есть совсем. Однако ему было проще утонуть, чем в этом признаться – как, такой весь крутой экстремал, и чего-то не умеет? И он, что характерно, кинулся в воду и молча пошел ко дну – не позвав на помощь и даже не булькнув не прощание. В этом он весь.
Человек, придумавший слоган "имидж – ничто" явно никогда не встречал Саныча…
Сказка вторая – "Саныч и Лук"
Они встретились случайно. Вдали от дома, в городе Москва, их свела судьба и поразила стрела амура. Это была любовь с первого взгляда, непредсказуемая и неотвратимая, как открытый канализационный люк безлунной ночью…
Мы с Санычем шлялись по Москве без определенной цели, и, кажется, с похмелья. Мы тогда частенько бывали с похмелья, особенно в Москве – здоровье было молодое, машины еще ни у кого не было – отчего ж и не выпить от полноты чувств? Тем более, что именно тогда был провернута коммерческая операция "динамики" – опасная и полукриминальная афера, принесшая нам, однако, немало денег. Впрочем, в начале 90-х всякий бизнес был опасен и не вполне законен, так что тут мы не слишком выделялись на общем фоне. В общем, время у нас было, деньги тоже – и мы развеивали похмелье пивом и прогулкой, пока не наткнулись на магазин, торгующий снаряжением.
Надо сказать, что мы тогда активно проводили досуг – надписи типа "Проход запрещен", "Запретная зона", "Не влезай – убьет" читались для нас однозначным образом: "Вам – сюда". Разве ж можно спокойно жить, не зная, почему запрещен проход, зачем запретна эта зона и кто, собственно, убьет? Во всевозможных аномальных зонах, заброшенных полигонах и замурованных подземельях нам было как медом намазано. Похоже, наши ангелы-хранители были идеальными собутыльниками – стоило нам встретиться с Санычем, как они, радостно потирая крылья, отправлялись за бутылкой, оставляя нас без своего попечения. Так что тот спасительный внутренний голос, который говорит человеку: "Куда ты, мудак, лезешь? Тебе что, придурок, жить надоело?" – в нашем случае молчал. Однако история эта не о том. История эта – о любви. Просто хотел пояснить, почему мы не пропускали ни одного магазина, торгующего туристскими прибамбасами. Однако на сей раз за порогом этой торговой точки Саныча ждала Любовь. Она скромно притаилась в углу, между камуфляжными трусами и свертками спальников. Она нежно отсвечивала стройными изгибами изящной фигуры. Она была прекрасна. И она была – Лук.
Почему-то, слово "лук" в русском языке однозначно мужского рода. Женский род будет разве что "луковица", что, скажем прямо, пошло и оскорбительно. Но этот Лук был однозначно дамой – стройной, подтянутой, нежно-золотистого цвета, и невыносимо прекрасной. Саныч был сражен – глаза его загорелись и руки задрожали. Я понял, что это мандец – без лука мы отсюда не уйдем. Робкие возражения типа: "Нахер он нам сдался?" не были услышаны в принципе… Спортивно-охотничий, в рост человека лук, снабженный синтетической тетивой и титановыми стрелами, стоил как чугунный мост, но это уже было неважно. Любовь требует жертв. Лук был куплен.
Следующую неделю Саныч кудахтал над луком, как курица над любимым яйцом – натягивал и снимал тетиву, принимал героические позы, шил колчан и чехол и рассуждал о том, что английские лучники в битве при Азенкуре пробивали рыцаря в доспехах с трехсот шагов. Робкие намеки на то, что вероятность встречи с рыцарем в нашем случае пренебрежимо мала, что в Азенкуре нам делать нефиг, а также тот факт, что с трехсот шагов Саныч не попадет даже в стену сарая, сидя внутри оного, в расчет не принимались. Любовь, как известно, зла.
Лук, надо сказать, крайне непрактичная и неудобная вещь. Таскать с собой почти двухметровую деревяшку, которая при этом требует такого нежного обращения, будто она хрустальная – сомнительное удовольствие. На плечо его не повесишь – будет волочиться по земле, к рюкзаку не привяжешь – не влезть в транспорт. В лесу он цепляется за ветки, в поле боится дождя, а в городе вызывает нездоровый интерес милиции. Не знаю, как там выкручивались в 1415 году при Азенкуре, а я все проклял уже в первой экспедиции. Однако, о том, чтобы отправиться без Лука Саныч и слышать не хотел – "с любимыми не расставайтесь". Он гордо пер на себе эту оглоблю, спал с ней в обнимку и чувствовал себя настоящим робингудом. Полноте счастья мешал только один маленький факт – Саныч абсолютно не умел из него стрелять.
Умение стрельбы из лука не относится к элементарным навыкам человека, вроде ходьбы и посещения туалета. Строго говоря, сейчас стрелять из лука вообще мало кто умеет. Те же пресловутые английские лучники учились своему искусству годами, и далеко не все достигали совершенства. Однако в теории все выглядит несложно: наложил стрелу, натянул тетиву, прицелился – и оппаньки, враг повержен. Саныч почему-то был твердо уверен, что у него непременно получится.
Испытание супероружия было произведено во время экспедиции в Каменную Степь. Первой жертвой нашего отважного робингуда стал старый сарай. Он, очевидно, был недостаточно почтителен к благородному лучнику, нагло встав у него на пути, что, безусловно, являлось смертельным оскорблением, каковое могло быть смыто только кровью. Надо отдать Санычу должное – метров с тридцати он попадал в сарай как минимум каждой третьей стрелой. Если бы мы подверглись нападению стада сараев, им, безусловно, нелегко было бы нас одолеть. Думаю, разбитые наголову строения поспешили бы обратиться в паническое бегство, устрашенные меткостью нашего лучника. Единственное, что дало бы им шанс – ограниченный запас стрел, тающий на глазах. Часть метательных снарядов (от которых сарай, видимо, ловко увернулся), улетела в белый свет и пропала в густой траве, часть застряла в деревянных стенах и не желала оттуда вылезать, а часть была безнадежно повреждена при попадании в кованую железную полосу на воротах. В отличие от рыцарских доспехов, пошлая железяка не желала простреливаться навылет…
Сарай был повержен, а Саныч сказал, что впредь не собирается тратить стрелы на столь неблагородную цель. Тем более, что первая кровь была пролита, причем отнюдь не сараем. Видимо, Саныч недостаточно тщательно изучал историю английского лука, поскольку напрочь забыл про такую вещь, как наруч. (Это защитная пластина, которая привязывается с внутренней стороны предплечья левой руки, и защищает от ударов тетивы). Надо сказать, что тетива большого лука, хлопнув по руке, доставляет примерно столько же удовольствия, сколько полноценный удар железной арматуриной. Поэтому, после победоносного сражения с сараем рука Саныча представляла собой кровавую рану, преходящую во впечатляющий лиловый кровоподтек. Естественно, такая мелочь не могла охладить чувств Саныча к Луку – так полученная пощечина не разрушит безнадежной любви к Прекрасной Даме. Однако впредь было решено дождаться более подходящих мишеней, а мелкое хамство всяких сараев презрительно игнорировать. И достойная мишень не заставила себя ждать…
Когда эпохальное побиение сарая было закончено, раны перевязаны, а уцелевшие стрелы собраны, мы разбили лагерь на опушке леса. И вскоре к нам пришел… Заяц. О! Я неспроста пишу это слово с большой буквы "З"! Это был всем зайцам Заяц – матерый старый русак, размером с хорошую овчарку. Лишь самые хитрые и ловкие экземпляры заячьего племени доживают до такого возраста, когда их шерсть подергивается легким налетом седины, так что это был настоящий патриарх местного заячьего племени. Такие Зайцы легко дают сдачи двум-трем волкам, могут запинать задними лапами некрупного мамонта, а огромными резцами перекусывают ствол ружья. Видимо, он наблюдал издали нашу сарайную баталию и сделал свои выводы – во всяком случае, комфортно пасся в метрах десяти от палатки, явно не воспринимая нас как угрозу. Глаза Саныча зажглись охотничьим азартом. Медленно вытащив из чехла Лук, он начал натягивать на него тетиву, делая при этом вид, что он просто так пытается согнуть эту здоровенную палку – исключительно для разминки. Заяц наблюдал за его пыхтением с неприкрытым сарказмом. Я готов поклясться, что он издевательски ухмылялся. Робингуды убивали и за меньшее оскорбление!
Наконец тетива была натянута, и Саныч наложил стрелу. Медленно и торжественно он оттянул тетиву до уха, прицелился, разжал пальцы… и взвыл от боли – тетива врезала по синяку, а стрела ушла в небо. Заяц уселся поудобнее, не желая упускать знатное зрелище. Саныча от такой неприкрытой наглости охватило боевое безумие – наплевав на боль в руке, он выхватывал из колчана стрелу за стрелой и, громко матерясь, выпускал их в сторону Зайца. Косому угрожала серьезная опасность умереть от смеха – в жизни не мог предположить, что животные способны так искренне веселиться. Он даже и не думал убегать, лишь изредка перемещаясь ленивыми прыжками на метр-полтора – для лучшего обзора. Можете мне не верить, но этот Заяц СМЕЯЛСЯ! Он разевал пасть до ушей, постукивал по земле лапами, и иногда даже падал на бок, покатываясь со смеху. Саныча в жизни еще никто так не оскорблял – отбросив лук, он выхватил нож и кинулся на Зайца в рукопашную. Заяц, поняв, что шутки кончились, резво дернул в кусты, а Саныч, завывая от ярости и матерясь, ломанулся за ним.
Естественно, поймать зайца в лесу – задача для наскипидаренного Бэтмена, а не для Саныча, пусть даже очень злого. Так что, через несколько минут, он вылез из кустов весь грязный и исцарапанный и долго молчал. Потом поднял с земли Лук, снял с него тетиву и спрятал супероружие в чехол. Больше он его не доставал никогда.
Заяц еще несколько раз дефилировал вокруг нашего лагеря, рассчитывая, видимо, позабавиться нахаляву, но Саныч больше на провокации не поддавался, лишь вяло ругался и кидал в наглого зверя шишками. А Лук немедленно по прибытии в город был продан маленькому толстому и бородатому толкиенисту, который, вопреки всем физическим данным, считал себя чистокровным эльфом.
Так проходит Любовь…
Саныч и Цапель
Это произошло вскоре после истории с Луком. Разочаровавшись в практических свойствах ретрооружия, Саныч однако не отказался от кровожадных планов сделаться Настоящим Охотником. На этот раз им был избран тернистый, но классический путь – приобретение Ружья. Почему тернистый? Ну, получить в те поры разрешение на огнестрел, даже гладкоствольный, было задачей не самой легкой. Помимо своей вменяемости и законопослушности, заверенных официально в соответствующих местах, нужно было доказать, что ты именно охотник, а не потенциальный киллер. Для этого нужно было получить охотничий билет. Эта маленькая черная корочка давала тебе возможность на законных основаниях приобрести ружье, охотничий нож, а так же покупать патроны в магазине "Охотник". Это сейчас их чуть не в каждом ларьке продают, а тогда был только один магазин "Охотник", и при нем же, в задней комнате, находилось "Охотничье общество"… Хотя, кажется, оно называлось не совсем так, но искать свой охотбилет, чтобы проверить, мне лень. Да, я тоже тогда решил получить этакий билет – вдруг да пригодится? Лучше иметь ружье и не нуждаться в нем, чем не иметь и нуждаться. Так что я был свидетелем и участником всех последующих событий.
Мы с Санычем заявились в кабинет председателя в полной уверенности, что для того, чтобы стать охотником, достаточно иметь верный глаз, твердую руку, немного природной кровожадности и деньги на членский взнос. Ага, фиг там! В кабинете восседал квадратный мужичище лет пятидесяти, внешность которого явно говорила о том, что медведей он душит голыми руками просто для разминки, волков убивает метким плевком, а утки при виде такой рожи падают сами, торопливо ощипываясь на лету. Мужик посмотрел на нас с легким презрением и сообщил, что право быть Настоящим Охотником надо еще заслужить. Потому что ходят тут всякие, а потом зайцев в лесу на всех не хватает. В общем, готовы ли мы к сдаче "охотминимума"? Ах, мы даже не знаем, что это такое? Ну так идите, идите отсюда – вон, в коридоре стенды. Изучайте.
Темный коридор, крашеный казенной зеленой краской, был увешан щитами в рост человека, на которых подробно излагалось все, что положено знать обладателю заветной корочки. Как то: угол разлета дроби №4 на ста метрах, с какого конца стреляет ружье, чем отличается утка от кабана и с какой стороны лося растут рога. Ну и множество других полезных сведений, изучать которые нам показалось занятием скучным. Поэтому мы быстро метнулись до ларька и снова постучали в дверь кабинета.
– Уже все выучили? – удивился Председатель
– Мы решили, – ослепительно улыбаясь доложил Саныч, – что лучше доказать свои охотничьи таланты на деле.
– Да? – заинтересовался Председатель, – и как же?
– Вот, смотрите – зверя вам поймали!
И мы выставили на стол две литровых бутылки популярной тогда водки "Зверь". Председатель расплылся в улыбке, от которой амурский тигр сам скинул бы шкуру и принес ее бегом, не забыв погладить.
– Ну вот, сразу бы так! Теперь, когда охотминимум – председатель выразительным жестом приобнял бутыли, – вы сдали, поздравляю вас со вступлением в охотничье сообщество. Давайте фотографии.
Так мы стали Настоящими Охотниками.
Вскоре Санычем было приобретено ружье. В магазине конфиската, отобранное охотинспекцией у какого-то незадачливого браконьера, оно обошлось в сущие гроши. (Я всегда говорил, что некоторым вещам присуща определенная карма – и это ружье было как раз из таких. Но это в другой истории – "Саныч и охотинспекция", – которую я тоже когда-нибудь напишу). Саныч разобрал ружье до винтика, почистил и смазал, заново отполировал, покрыл ореховым лаком приклад и цевье – в общем, довел его до немыслимого почти совершенства. Оставалось испытать покупку. "Оружие должно попробовать крови!" – зловеще сверкая глазами шептал новоявленный охотник и многообещающе щелкал курком, – "Человек по природе свой хищник! Вершина пищевой цепочки!". По кухне кружились воображаемые пух и перья, а под ноги ложились гипотетические шкуры. Фауна в лице кошки трепетала и пыталась вырыть в туалетном лотке окопы в полный профиль.
И день настал. День Первой Охоты Саныча.
Скользящим шагом индейца, прищурив глаза на суровом лице, держа ружье стволом вверх как техасский рейнджер, Саныч крался по краю болота. Солнце пронзало золотыми лучами мглу подлеска, пели приветственную песнь обрадованные его визитом комары. Повергнутые в ужас свирепым видом Настоящего Охотника панически прыгали в воду толстыми животами лягушки. Болото дрожало перед лицом Хищника По Природе и Вершины Пищевой Цепочки, периодически пукая от страха вонючими болотными газами. Для полного катарсиса не хватало одного – дичи. Средняя полоса России отнюдь не богата диким зверьем, исключая разве что ежиков. Медведи вовсе не спешат стать ковриками у камина, пуганые волки не подойдут к человеку и на километр, а чудом выжившие зайцы прошли столь жесткий дарвиновский отбор многочисленными охотниками, что уворачиваются от пуль как Нео в "Матрице" и могут стать невидимыми даже на листе ватмана. Ну а с чего Саныч решил, что на болоте непременно должны быть утки – для меня и посейчас загадка.
Уток там не было, зато над мутной мелкой водицей с островками камыша гордо реял Серый Цапель. Цапель, надо полагать, отлично видел Отважного Охотника, но, полностью осознавая свою несъедобность, пренебрегал его бравым видом, нарезая неторопливые круги на небольшой высоте. Цапель был при исполнении – осуществлял, так сказать, свою природную обязанность по регуляции лягушачьего поголовья. Увы, он даже не представлял себе, с кем имеет дело! "На безрыбье, и цапель – утка!" – произнес Саныч роковую фразу, и Охота началась…
Саныч встал в картинную позу, прицелился…
– Бабах! – сказало ружье.
– Нихуясе! В кого это он? – подумал нимало не пострадавший Цапель.
– Отбля! – сказал Саныч.
– Промахнулся? – спросил я Специальным Сочувственным тоном.
Как вы, наверное, уже догадались, промахнуться Настоящий Охотник, Природный Хищник и Вершина Пищевой Цепочки не может просто по определению. Это противоречит основам мироустройства. Это как если у Валуева малолетние гопники в подворотне мобилу отнимут.
– Дробь мелковата была! Пятый номер всего. Не пробило, – снизошел к моему невежеству Саныч, – Разве то дробь? Тьфу, а не дробь! Песок какой-то! У них знаешь какие перья плотные – ого-го!
Пошарив по карманам, он извлек "двойку", которой, вообще-то зайца бьют. Перезарядив ружье, Саныч повел стволом за неторопливо летящим цапелем. Вид у стрелка был зловещий, как у зенитной установки "Шилка".
– Бабах! – сказало ружье.
– Да он вообще охуел там? Всех лягушек распугает! – подумал Цапель, лениво взмахивая крыльями.
– От живучая скотина! – возопил негодующий Саныч, судорожно роясь в карманах, – Ну ты у меня сейчас…
– Бабах!
– Что, патронов дохуя? – подумал Цапель, высматривая внизу лягушек.
– Ну, все! Тебе мандец! – прошипел Саныч.
В ствол ушла шестимиллиметровая волчья картечь.
– Бабах! – снова грянуло ружье.
– Так это что, в меня что ли? – офигел передернувший крыльями Цапель, продолжая полет.
– Да он что, в бронежилете? – окончательно озверел Саныч, лихорадочно выворачивая карманы.