Из мемуаров Ладлоу Хоркинса
В Городе все было покрыто серым налетом грязи и нищеты, а деревня Пагус-Парвус тонула в серой хмари, потому что над ней вечно висели тяжелые тучи - казалось, они никуда не плывут и не двигаются с места. Вскоре я узнал, что тут всегда такая же погода, точнее, такая же непогода, как и в ночь моего прибытия. Поскольку деревня лепилась на склоне горы и восемь месяцев в году здесь шел снег, а остальные четыре лил дождь, то гости эту местность не жаловали. По тем же причинам местные жители редко выбирались за пределы деревни. Правда, до селян уже долетали слухи о самоходных повозках, но видеть этих железных чудовищ им еще не случалось, да и железные полосы, по которым катались такие повозки, в сторону Пагус-Парвуса пока не протянули. При необходимости местные предпочитали путешествовать по старинке, на повозке, запряженной лошадьми, но такую роскошь мало кто мог себе позволить, а потому в основном путешествия совершались на своих двоих.
Если бы не Джо, меня бы в этой глухомани ничто и не удерживало, но постепенно я обвыкся и стал воспринимать деревню как родной дом. Моя карьера городского карманника была окончена, чему я сам был весьма рад. Однако шарф Иеремии Гадсона и его перчатки я носил по-прежнему. Оно того стоило: бывало, Гадсон увидит меня в них и так вылупится - хоть картину с него пиши.
По вечерам, поужинав, мы с хозяином устраивались у очага и вели долгие беседы. О чем только не переговорили мы, но ни к каким выводам не пришли. Хозяин по складу своему был человек сдержанный; лицо Джо обыкновенно не выдавало его чувств, хотя, как только речь заходила о лягушке Салюки, он оживлялся. С лягушкой Джо обращался прямо как с королевой. Кормил ее до отвала жуками, червяками и личинками, да еще булочниковы мальчишки каждый день приходили на нее поглазеть и поахать.
Среди прочего мы с хозяином толковали и об Иеремии Гадсоне. И неудивительно: половина посетителей или даже больше приходили не с закладом, а пожаловаться на Гадсона. Этот гнус держал в кулаке почти всех местных - все ему задолжали. Похоже, целыми днями он только и занимался тем, что угрожал своим арендаторам выселением или присылал молодчиков в масках, чтобы те выбросили должников на улицу. Каждый раз, вновь услышав имя Гадсона, я все больше негодовал, отчего это в деревне не находится никого, кто посмел бы и смог поставить негодяя на место.
- Как по-вашему, почему местные так много рассказывают вам об Иеремии? - спросил я как-то у хозяина.
- Потому что у них терпение на исходе.
Вот уж точно ответ в духе Джо Заббиду! Он все время говорил вроде как загадками, и потому беседовать с ним было непросто.
- Иеремия - слишком тяжкая ноша для такой маленькой деревушки, - продолжал хозяин.
- Так почему же они ничего не предпринимают? Их же много, а он один. Взбунтовались бы!
Джо покачал головой:
- Иеремия коварен. Он опутал каждого из местных жителей такими сетями, что всякий дрожит только сам за себя и не понимает, какую силу представляет толпа. Чтобы взбунтоваться против Иеремии и свергнуть его, местным жителям нужно объединиться, а он, наоборот, разделил и запугал их так, что каждый стал заложником своих собственных страхов. Говорят, что у него в деревне есть свои соглядатаи.
- Неужели местные предадут друг друга?
- Несомненно, так и происходит - Гадсон вынуждает их к этому, - ответил Джо. - А поскольку друг другу они не доверяют, то и сплотиться, чтобы дать ему отпор, они не в силах - боятся, что он проведает. Со мной местные жители откровенны, потому что я чужак, человек пришлый, так что Иеремия мне не страшен. Вот они с отчаяния и решили, будто я способен спасти их от негодяя.
- А вы их спасете? - спросил я, мысленно взмолившись, чтобы хозяин ответил утвердительно.
- Как бы скверно ни обстояли дела, я не властен изменить ход событий, - отозвался Джо и больше об этом не говорил.
Мы возвращались к этому разговору бессчетное множество раз, и все с тем же результатом, так что я только дивился: это как понимать - хозяину наперед ведомо, как будут развиваться события? Джо хотя и утверждал, что не властен над переменами, само его появление в деревне уже стало важной переменой в здешней жизни. Для местных одно то, что объявился чужак и открыл лавку, было событием. С течением времени уважение к Джо и восторг перед ним все росли и росли. Нас всех к нему так и тянуло, точно мотыльков к огоньку летней ночью. Может, есть такие, кому приходится пыжиться и повышать голос, чтобы их заметили, но Джо был не из этих. Его и так всегда замечали, хотя говорил он негромко и был немногословен. Однако его присутствие всегда ощущалось.
Как и чем Джо зарабатывает на жизнь, я не понимал. Скажите на милость, какая прибыль может быть от того, что раздаешь деньги, а в заклад принимаешь всякий хлам? А ведь именно этим Джо и занимался. В витрине становилось все теснее от вещей, но, хотя Джо за все платил, я что-то не замечал, чтобы он их продавал.
Да еще эта таинственная "Черная книга секретов"! В деревне быстро сообразили, какие услуги предлагает Джо, так что у нас редкая ночь обходилась без исповеди. Джо только и делал, что раздавал деньги за чужие секреты, а я строчил и строчил без устали. Тайн и секретов в Пагус-Парвусе обнаружилась уйма. Днем смотришь - глухая горная деревушка, ничего особенного, а вот ночью неблагополучие прямо в воздухе висело. Поскольку по ночам я часто бодрствовал, то, бывало, смотрю, как светятся окна по всей деревне, и понимаю: за каждым окном прячется какая-то тайна, одна другой мрачнее. По ночам в Пагусе почти никто и не спал, судя по окнам. За занавесками двигались темные силуэты: кто руки заламывает, кто волосы на себе рвет, кто взад-вперед расхаживает, и все маялись отчаянием и угрызениями совести.
Джо внимательнейшим образом выслушивал каждую очередную исповедь, и, какие бы ужасы ему ни открывались, своего мнения он никогда не высказывал. Платил он за тайны щедро, это я знал наверняка, но вот как хозяин высчитывает, на какую сумму какой секрет потянет, - так и не понял. Однажды я спросил Джо, откуда у него такая прорва денег, а он только и сказал: "В наследство получил", и дал мне понять, что разговор окончен.
Как-то ночью пришел булочник Элиас Корк и признался, что подбавляет в муку мел и квасцы. Этот секрет потянул на четыре шиллинга. Потом однажды явилась Лили Иглсон и рассказала, что обманывает заказчиков, выгадывая на ткани с помощью особой укороченной мерки. За это Джо заплатил ей семь шиллингов. Даже Полли и та забежала к нам ночью, ускользнув из дома Иеремии, чтобы признаться, что украла у него столовое серебро. Мы с Джо и так это знали, потому что как раз накануне Полли заложила у нас нож и вилку, но только когда она ушла, мы заметили на приборах инициалы Иеремии Гадсона. Смелость Полли восхитила меня. Она знала, что выставить эти вещи в витрине мы не сможем (хотя лично я дорого бы дал, чтобы поглядеть, какая рожа будет у Иеремии, когда он увидит в витрине ростовщика свое же столовое серебро). Мы и не выставили, но Джо стал сам пользоваться этим ножом и вилкой за столом.
Каждую ночь хозяин разводил огонь в очаге и ставил на каминную полку темную бутылку без этикетки и два бокала, а я приготавливал на столе чернильницу, перо и черную книгу. Книгу Джо каждый раз вынимал из-под своего тюфяка. Потом Джо садился у огня, а я у стола, и мы принимались ждать. Редкая ночь проходила без того, чтобы при первом же ударе полуночи кто-то не стучался в дверь. Я знай себе строчил и сидел тише мыши. Очередной гость выкладывал свою тайну, а я все записывал слово в слово.
Иной раз гость рассказывал такое, что я прикусывал губы, лишь бы не закричать от ужаса. Я порой посматривал на хозяина, но он всегда сидел спокойно, сложив руки перед собой, и лицо у него ничего не выражало. Иногда Джо размыкал сплетенные пальцы и пошевеливал ими в воздухе. Но лицо у него всегда было как каменное.
Горацио Ливер вытер окровавленные руки о полосатый нечистый фартук и поздоровался с Джо Заббиду:
- День добрый.
При этом, однако, улыбнулся он встревоженно. Потом кивнул на резвящихся детишек.
- Вот бы из кого сосисок наделать! - неловко пошутил он, перекладывая на прилавке тускло блеснувший тесак.
Ладлоу, не слышавший его слов, но видевший этот жест, содрогнулся от страха.
Ростовщик ограничился вежливым смешком.
- Позвольте представиться. Джо Заббиду, к вашим услугам. Я…
- П-п-помню, как же, вы ростовщик, сударь, - отозвался мясник.
Джо коротко поклонился.
- Слыхал, вы поселились в бывшей шляпной мастерской. Надеюсь, дела у вас пойдут лучше, чем у Бетти П-п-пеготти.
Ростовщик вопросительно поднял брови.
- Она была шляпных дел мастерица, - объяснил Горацио и подул на руки, чтобы согреться: в мясной лавке было едва ли теплее, чем на улице. - И какие дорогущие шляпы делала, вы бы видели. С п-п-павлиньими и страусовыми п-перьями, шелковыми цветами, - п-п-по мне так слишком шикарно. Мне п-п-подавай шляпу попроще. - Горацио с гордым видом притронулся к своему мясницкому колпаку, невольно украсив последний крошками хряща.
- Ясно, - кивнул Джо Заббиду.
- Сами п-п-понимаете, вскоре Бетти п-п-прогорела и уехала в Город. Говорят, открыла там трактир. - Мясник шлепнул на прилавок отбивную и принялся машинально кромсать мясо ломтями. - Бетти, конечно, п-п-прогадала с этой лавкой. Уж очень далеко, на околице, да еще у нас гора крутая. Наверх если кто и п-п-поднимается, то разве что ногами вперед. Да и п-п-покойничков на кладбище приходится силком тащить. Шесть лошадок еле справляются. Слышали бы вы, как гроб грохочет на ухабах! Мертвого разбудит. - Горацио умолк с занесенным ножом в руке и расхохотался собственной шутке.
- Я пока на отсутствие посетителей не жалуюсь, - заметил Джо.
- Да, слыхал. Может, вам п-п-повезет больше, чем Бетти.
- А вот Иеремия Гадсон держится другого мнения.
Ливер с отвращением сплюнул на пол, усыпанный опилками.
- Как же без него-то! Уже небось влез.
- Утверждает, будто он тут у вас главный делец.
- Ха! - воскликнул мясник. - Змея он п-п-подколодная, а никакой не делец! Бьюсь об заклад, Иеремия когда-то заложил душу дьяволу. Уж п-п-поверьте. Наживается на бедняках, вот что он делает. Ссужает деньги, а п-п-потом обдирает людей до нитки, если им не расплатиться. Не п-п-получит арендную п-п-плату - вышвыривает на улицу. Говорю вам, Гадсон скоро из всех кровь высосет. То-то они с моим п-п-папашей когда-то спелись - они одного п-п-поля ягоды.
И мясник обрушил свой тесак на отбивную с такой силой, что кусок мяса подлетел в воздух. Джо ловко поймал отбивную. Затем он взглянул мяснику прямо в глаза и прочел в них тоску, а сам Горацио, хоть и захотелось ему отвести взгляд, не смог этого сделать. Колени у него подогнулись. В ушах у мясника мягко зашумело, точно ветер гудел в кронах деревьев. Мяснику показалось, будто в его натруженные мозолистые руки впились сотни иголочек.
- Судя по всему, у вас на душе лежит какая-то тяжесть, - вкрадчиво и негромко сказал Джо. - Вы изнемогаете. Приходите ко мне нынче вечером, и, может статься, я сумею вам помочь.
- Ох, сомневаюсь, - ответил Горацио, с трудом ворочая языком.
- Приходите в полночь, и никто не узнает, - настаивал Джо, не спуская с мясника тяжелого взгляда.
- Там посмотрим.
- Вот и превосходно. - Джо широко улыбнулся, и взгляд его отпустил мясника. - В таком случае, до скорого свидания.
- А отбивная? - слабым голосом спросил Горацио.
- Считайте, что я купил ее на ужин. Когда придете, тогда и расплачусь, - невозмутимо ответил Джо Заббиду.