- Леди и джентльмены! Вы находитесь на борту авиалайнера компании "Юнайтед эрлайнс". Через несколько минут он отправится в рейс № 7432 по маршруту Оттава - Нью-Йорк - Вашингтон - Даллас - Лос-Анджелес. Наша компания гарантирует полную безопасность полета в соответствии с правилами, утвержденными Федеральным авиационным агентством США. Командир вашего корабля - опытный летчик Роберт Годфлит, второй пилот - Стенли Максуэлл. Меня зовут мисс Маргарет Донофрай.
И мисс Маргарет потупила на мгновение глаза, демонстрируя девичью застенчивость.
- А сейчас, - продолжала она, даря всем и каждому ослепительную улыбку, - прошу застегнуть привязной ремень и ознакомиться с инструкцией, приложенной к пневматическому спасательному поясу. Он надевается в случае вынужденной посадки на водную поверхность. На земле и в воздухе бесполезен. Парашюта не заменяет, - добавила мисс, пытаясь шуткой рассеять тягостное чувство, овладевшее пассажирами.
"А как же гарантия безопасности?" - подумали пассажиры, ощутив легкий озноб. От мрачных мыслей их отвлек усилившийся шум моторов. Черная лента взлетной полосы стремительно побежала под колесами самолета. Еще несколько секунд, и, плавно оторвавшись от земли, воздушный корабль сделал круг над низкорослыми строениями оттавского аэропорта и взял курс на юг.
Оглянувшись вокруг, судья убедился, что никто из пассажиров не походил ни на миллионершу, под которую подложена бомба, ни на потомственного ковбоя - любителя пострелять на высоте, весьма близкой к самому господу богу.
Заботливая стюардесса - воздушное создание в небесно-голубом костюме - разносила подносы с чем-то аппетитным. "Ну сущий ангел во плоти, эта приветливая и услужливая мисс Маргарет, - восхитился бесхитростный канадец. - Можно понять американцев, называющих своих стюардесс самым ходким товаром на брачном рынке".
Когда судья покончил с ленчем и собирался отведать черного кофе, самолет резко качнуло, и стаканчик вместе с остальной посудой полетел на пол. Шеф королевской комиссии нажал кнопку вызова стюардессы. Подождал. Никакого отклика. Судья взглянул через иллюминатор во внешний мир. Пробив густую вату облаков, самолет вынырнул совсем близко от поверхности океана и продолжал снижаться.
Томпсон встал, быстро прошел к двери отсека для команды и решительно потянул ручку на себя. Живописная картина, открывшаяся его взору, произвела настолько сильное впечатление на юриста, немало повидавшего на своём веку, что он едва устоял на подкосившихся ногах. Представьте себе: мисс Маргарет, уютно устроившись на коленях пилота, держала своими маленькими тоненькими ручками массивный штурвал самолета, а летчик, казалось, не проявлял никакого желания вернуться к своему основному занятию - управлению воздушным кораблем.
"Катастрофа неминуема!" - мелькнуло в голове Томпсона. Он не помнил, как очутился в своем кресле, что-то промычал в ответ на расспросы Перкинса и Киллера и пришел в себя, только когда колеса самолета коснулись обетованной земли.
Уже вернувшись в Канаду, члены королевской комиссии прочитали в газетах отчет о заседании подкомиссии американского конгресса, расследовавшей "нарушения правил безопасности на борту коммерческих самолетов". Показания давала среди других и их знакомая мисс Маргарет Донофрай. Она заявила: "Я вела самолет в течение 35–40 минут. Оперируя рулями управления, я опустила самолет с высоты 3 тысячи метров до 500 метров. Мне кажется, я неплохо справилась с задачей, принимая во внимание, что мне никогда раньше не приходилось этим заниматься".
- Совсем неплохо, - высказался вслух председатель комиссии. - Но было бы еще лучше, если бы пассажиров предупредили об этом эксперименте заранее. Они, пожалуй, отправились бы в путь пешком. Гораздо безопаснее.
9
О ТОМ, КАК РАЗВИВАЛИСЬ события по ту сторону границы, мир узнал из подробного рассказа судьи Томпсона на страницах английского политико-порнографического еженедельника для мужчин "Адам энд Ева уикли". Не имея ни малейшего желания фальсифицировать историю и вводить в заблуждение грядущие поколения, судья поведал обо всем откровенно, как на духу.
"Наши затруднения, - писал он, - начались в нью-йоркском аэропорту. Один из американских офицеров-пограничников признал в Киллере старого знакомого, несколько лет назад отправлявшегося отсюда в Канаду, только в тот раз с "браслетами" на руках. Однако Киллера эти реминисценции не смутили.
- Вы совершенно правы, сэр, - подтвердил он. - В тот раз я возвращался в Канаду из Ливенворта, где находился несколько лет в качестве гостя вашего правительства.
- Да-да, припоминаю, - радостно закивал головой офицер. - Если не ошибаюсь, обвинение было довольно сложным.
- Вы преувеличиваете, - постарался разубедить его член королевской комиссии. - Там значилось всего ничего: незаконный въезд в Штаты. Но как я мог посетить вашу прекрасную страну, если соответствующие власти не давали мне соответствующего разрешения? Затем там говорилось об угоне автомобиля. Но не мог же я путешествовать пешком по такой огромной территории! В обвинении также значилась контрабанда. А на какие, спрошу я вас, шиши я должен был жить в гостиницах, кормиться и поиться? Потом был небольшой поджог склада, которым я не успел воспользоваться, и легкое вооруженное сопротивление при аресте. А вы говорите о каком-то "сложном обвинении", - с укоризной закончил Киллер.
Американец задумался. Похоже, колебался. Ну и перетрусили мы в тот момент! Думали, пришел конец едва начавшемуся перспективному путешествию. Наконец офицер вновь обратился к Киллеру и потребовал, чтобы тот назвал все преступления, за которые он был судим когда-либо в прошлом. Заметно смутившись, член королевской комиссии стал перечислять: мошенничество, хранение краденых вещей, изготовление фальшивых денег и документов, распространение непристойной литературы, незаконное ношение оружия, торговля наркотиками, ограбление с применением оружия, преднамеренное убийство и парковка автомашины в неположенном месте.
- Ты коммунист? - неожиданно бросил бдительный пограничник.
Киллер был потрясен и смертельно напуган столь тяжким и позорным подозрением.
- Упаси вас бог, сэр, - воскликнул он. - Я истинный христианин, аккуратно посещаю церковь между отсидками.
- И никогда не состоял в коммунистической партии?
- Клянусь всеми святыми - никогда!
- А может быть, ты разделял их идеи? - настаивал пограничник.
- Видит бог - никогда! Наоборот, я всегда поддерживал призывы ваших президентов к "крестовому походу" против коммунизма.
Офицерский лик просветлел.
- О'кэй, - уже более дружелюбно произнес американец. - Думаю, что не ошибусь, если пропущу такого человека, подлинного антикоммуниста, в наш бастион свободы и демократии.
У нас отлегло от сердца. Путь в Америку был открыт.
Едва мы уселись в комфортабельный "кадиллак", ожидавший нас у подъезда аэропорта, как чуть было опять не лишились все того же нервно-припадочного члена комиссии - он увидел приближающихся на мотоциклах полицейских и пытался бежать. (До чего все-таки сильны в человеке условно-безусловные рефлексы!) Но это был всего лишь почетный эскорт, которому поручили сопровождать нас.
Мы не проехали и полсотни миль, как Киллер окончательно успокоился и даже стал вслух проявлять распиравшие его дружеские чувства к американскому народу.
- Глядите, глядите, - то и дело восклицал он, тыча пальцем то вправо, то влево. - Кругом оркестры, хорошенькие барабанщицы, теле- и кинокамеры, транспаранты. А на том плакате даже мое имя написано: "С возвращением, братец Киллер!" Вот это встреча!
Нас и в самом деле принимали по-королевски. Никто не умеет пустить пыль в глаза так, как американцы, Они таскали нас повсюду, показывали всякую всячину и все именовали "гордостью Америки". Нам предоставили почетное право "короновать" два десятка всевозможных "королев", в том числе Королеву Пружинйых Матрасов, Королеву Молочных Продуктов и Королеву Ночных Рубашек. В Кливленде мы "выплавили" очередной ковш стали, в Детройте "крестили" новую модель автомашины, в Лос-Анджелесе вручали премии лучшим киноактерам года.
Все мы оказались обладателями почетных званий: Перкинс - доктора экономических наук за его глубокие познания в различных областях бизнеса, а Киллер и я стали докторами юридических наук за наше длительное и близкое знакомство с законом. Киллеру оказали честь, попросив его разрезать ленточку на открытии реконструированной тюрьмы Алькатрас, заметно увеличившей число своих "сидячих мест".
Если быть до конца откровенным, то мои познания в американском законодательстве ограничивались весьма скромным набором отрывочных фактов. Я знал, что в штате Миннесота действует очень полезный закон, согласно которому лицо, находящееся на переднем сиденье движущегося автомобиля, не имеет права обнимать соседа. Знал, что в калифорнийском округе Вентура собакам запрещено лаять. Если в мэрию поступает жалоба на то, что чья-то собака "лает, скулит или причиняет какое-либо иное беспокойство", ее владелец подлежит аресту. Знал, что законодательство штата Делавэр предусматривает публичные телесные наказания - порку плетьми, что в ряде штатов преступлением считаются браки между неграми и белыми.
Помнилось также, когда в Мичигане принималась новая конституция, один из депутатов предложил включить в основной закон штата статью из конституции США: "Право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков или арестов не должно нарушаться". Однако это смелое предложение не прошло - большинство мичиганских парламентариев дружно проголосовало против конституции США. Зато совсем недавно они проявили себя вполне современными и даже прогрессивными деятелями, отменив закон 1866 года, согласно которому лица, заподозренные в том, что они беглые рабы, должны быть немедленно арестованы.
Я не предполагал, что моя юридическая эрудиция сможет сослужить нам здесь какую-либо службу. Скорее могли пригодиться некоторые исторические познания и немалый житейский опыт.
…РАДОСТНЫЕ УЛЫБКИ и торжественные спичи сопровождали нас до того дня, когда мы прибыли в Техас. Губернатор Старр уже у порога своего кабинета заявил безапелляционно:
- Нет, нет и еще раз нет! Мы решительно против включения Канады в американский Союз. И Макслотер меня не уговорит. Если с нами не посчитаются на берегах Потомака, Техас выйдет из Союза. Как вы не поймете - в Соединенных Штатах и без вас хватает снега и льда, одна Аляска чего стоит!
Неожиданно для нас губернатора оборвал Киллер, вдруг обидевшийся за свою страну. Он горячо запротестовал:
- Да у нас же не только снег и лед! Банки есть очень богатые и в то же время вполне доступные, а еще - самые лучшие на континенте тюрьмы…
- Разве в этом дело? - пояснил Старр. - Мы всегда гордились тем, что были самым большим штатом Америки. Сколько лет мы бились против предоставления Аляске статуса штата. Проиграли, но утешились тем, что на Аляске, затерявшейся за Полярным кругом, и в самом деле, кроме снега, белых медведей да ядерных ракет, ничего и никого нет. А теперь вы тут заявляетесь со своей огромной, как айсберг, Канадой и вот-вот вновь протараните нашу техасскую гордость. Но тому не бывать! Пока существует наш Союз, благословенный богом, Техас будет гордиться бескрайними просторами, своими непревзойденными масштабами. И никакая северная окраина, населенная эскимосами и индейцами, не может лишить нас этой чести. А для техасца нет ничего дороже чести, не считая лошадей и женщин.
- И нефти, - напомнил Перкинс.
- Да, простите, и нефти, - согласился Старр.
Я постарался разъяснить губернатору, что информация, которой он располагает, неточна. По мнению канадцев, каждая наша провинция в случае слияния с США должна получить статус штата.
Тут техасец еще сильнее завелся, заявив, что мы хотим его надуть. Ему прекрасно известно, что и Квебек, и Онтарио, и Британская Колумбия больше Техаса. А если мы предложим разделить эти крупные провинции на шесть или девять штатов, то он, Старр, все равно отвергнет такой компромисс, поскольку в этом случае канадцы будут иметь неоправданно большое число сенаторов в Вашингтоне .
- Впрочем, выход из положения всегда можно найти, - вдруг миролюбиво проворковал губернатор. - Если, расправившись, э-э, простите, договорившись с Канадой, мой друг Макслотер сумеет договориться о слиянии с нашим богатым штатом нашего бедного соседа - Мексики, то статус-кво будет соблюден, Техас останется самым большим штатом Америки, наше самолюбие будет удовлетворено, а высказанные вам возражения автоматически отпадут. Скажу больше: в этом случае восторжествует попранная справедливость, ведь Мексика полтораста лет назад составляла единое целое с нашим штатом.
Наконец-то мы поняли, к чему все это время клонил Старр, - американцы давно положили глаз на нефтеносные земли и другие природные богатства соседней страны. Раскусив несговорчивого губернатора, нам было нетрудно убедить его в том, что Макслотер - этот многоопытный политик, мыслящий широкими масштабами чужих территорий, - наверняка поддержит проект очередного "дружественного слияния".
Мы расстались с губернатором добрыми приятелями. В заключение беседы он предложил нам по сходной цене излишки нефти и скаковых лошадей. "А женщин нам самим не хватает", - добавил он, ухмыляясь и пожимая нам руки,
НЕКОТОРЫЕ ТРУДНОСТИ мы испытали и в Калифорнии, при встрече с одним из больших боссов Америки, главой крупного промышленного концерна Милтоном Крипсом. Впрочем, не сразу. А началась беседа несколько необычно. Признав в Перкинсе своего младшего коллегу, Крипе нежно взял его под руку и обменялся с ним парой фраз, недоступных пониманию простых смертных, не имеющих на счету ни одного миллиона долларов. Затем, обращаясь к остальным членам комиссии, сказал, то ли жалуясь, то ли оправдываясь:
- Можете мне верить или нет, но "капитаны промышленности" нынче не в почете. Помнится, несколько десятилетий назад Рокфеллер, Морган были так же популярны в стране, как голливудские "звезды" или бейсбольные асы. А сейчас президент корпорации "Юниверсал дженерал", на заводах которой трудится полмиллиона рабочих в сорока двух странах, остается незамеченным даже в фешенебельном ресторане. Он может прождать полчаса официанта, и никто не показывает на него пальцем.
Правда, когда эти люди звонят в Вашингтон, члены правительства беседуют с ними уважительно и даже подобострастно. Перед ними преклоняются наши военные. Более того, если требуется занять какое-нибудь неблагодарное, горячее местечко, вроде поста министра обороны, обращаются чаще всего к крупным капиталистам. И они становятся к государственному рулю, не раздумывая над тем, кто за них останется в "лавке". Разве этот пример бескорыстного патриотизма не достоин подражания?
Мы с Киллером понимающе кивнули, хотя вовсе не были уверены, что капиталисты нуждаются в нашем сочувствии.
- И все же капиталистов в народе не любят, - повторил Крипе. - О них говорят всякие неприятные вещи. Например, что они наживают себе капиталы, эксплуатируя трудящихся. На самом деле все это клевета. Как раз наоборот. Капиталисты стремятся облегчить рабочую долю, и изматывают они лишь самих себя.
Разговор принимал интересный оборот. Мне до сих пор не доводилось видеть измотанных миллионеров. Что касается нашего Перкинса, то он выглядел, как новенький тысячедолларовый банковский билет.
Уловив в наших глазах сомнение, Крипе пояснил свою мысль. Он напомнил, что хозяева заводов и фабрик широко внедряют на своих предприятиях автоматизацию и заменяют рабочих машинами. Рабочие, получившие расчет, вольны идти на все четыре стороны. С этого момента они сами себе хозяева и никто их не эксплуатирует. В Соединенных Штатах таких совершенно свободных людей - миллионы. По мере развития автоматизации их число будет непрерывно расти. Это ли не свидетельство дальнейшей демократизации страны, дарующей все большему числу своих граждан полную, абсолютную, гарантированную свободу от работы?
Тут Крипе счел нужным оговориться и честно признал, что Соединенные Штаты пока не могут предоставить эту свободу всем трудящимся. Многим еще приходится работать. Но те, кто продолжает трудиться, очевидно, завидуют безработным и настойчиво требуют сокращения рабочей недели.
Однако в Штатах, пояснил Крипе, есть благородные люди, которые непрестанно думают и заботятся об интересах трудящихся. Один из таких людей, доктор Поль Уайт, оказал величайшую услугу рабочему классу Америки. Или не работать совсем, или уж вкалывать на всю катушку - таков смысл его необычайного научного открытия. Доктор Уайт теоретически доказал, что сокращение рабочей недели вредно отразится на здоровье рабочих. Проявляя отеческую заботу о трудящихся, из рук вон плохо разбирающихся в собственных нуждах, доктор Уайт разъяснил им, что удовлетворение их требований повлечет за собой тягчайшие последствия. Он заявил на страницах солидного американского журнала, что "сорокачасовая рабочая неделя слишком коротка для здорового человеческого организма". Пассивность, утверждал он, приводит к затвердению артерий, что, в свою очередь, является причиной сокращения кровообращения, результатом чего могут быть тяжелые сердечные приступы с летальным исходом.
Капиталисты, как люди высокоинтеллигентные и просвещенные, сразу же приняли на вооружение рецепт доктора Уайта. Они не только решительно отказываются удовлетворять безрассудные требования трудящихся о сокращении рабочего дня, но и сами показывают пример самоотверженного труда, который избавляет их от "затвердения артерий" и "летального исхода". В Соединенных Штатах ширится движение, если можно так выразиться, капиталистов-"многостаночников". Большие боссы выполняют одновременно несколько ответственных функций.
Крипе перевел дух и, понизив голос, сказал, словно делясь тайной:
- Не буду называть имен, приводя примеры. Мой коллега, один из богатейших людей планеты, обладает личным состоянием в семьсот миллионов долларов. И тем не менее, пренебрегая пенсионным возрастом, он продолжает гореть на работе. Помимо того, что он является управляющим и президентом крупнейшего банка, он еще подвизается на постах директора алюминиевой, нефтяной и медной корпораций и восседает в совете директоров автомобильной компании. Разве он не может служить образцом трудолюбия?