Проскурин схватился за голову. На защиту Боброва вылезли Васильев и Матросов. Людены запрограммированы на бой сегодня не были и полегли бы сразу. Уклонятся от драки было нельзя - в этом случае удаляли, по умолчанию, четверых игроков "уклонившейся" команды. Бобров успел оценить катастрофу - на крепких, но совсем ещё молодых парней двинулись те двое громил.
- Назад! - крикнул он Матросову и Васильеву. - Третий и пятый - на защиту! - скомандовал люденам, рассудив, что без Сашки и Ромы "Московии" будет полный "капут".
Стадион взревел, обезумев. Трибуны окрасились объёмными баннерами. Народ требовал крови. Людены, как и полагается, были крепкими, но против специально обученных головорезов долго выстоять они не могли. Бобров же, ожидая неминуемой развязки, давал последние наставления своей команде.
- Запритесь и просто выбивайте. Выстройтесь возле штрафной - не дальше и не ближе. Ром, карауль отскоки, и после этого пробуйте "собачки". Мяч долго не держи, убегать пытайся, если только будет пространство. Игнат… ну, летай, как можешь. Собственно, от тебя половина успеха сейчас зависит. Я виноват, так что будет биться за меня, - Бобров вздохнул и поплёлся к бровке, переброситься парой слов с Проскуриным и там же получить красную карточку.
- Обыграли они меня. Развели, - сокрушался Валентин Анатольевич.
- Да это я. Извините меня.
- При чём здесь ты! Я бы сразу в пятак первому бы зарядил, - горячился Проскурин. - Пускай бы они уже падали, и кошмар бы продолжился. Ты им всё сказал? Как надо?
- Думаю, да. Понадеемся на чудо.
Тем временем оба московских людена уже упали в неравном бою, а судья обозначил тремя красными карточками удаления и возобновление игры. Оставалось тридцать минут. Тридцать минут непрерывной осады, бомбардировки ударами и жестоким прессингом. Стадион гнал своих в атаку мощными волнами, которые накатывались, раз за разом разрушаясь о крепкий косяк из поредевших "московитов". Рома Васильев несколько раз пытался убегать прямо от своей штрафной, но только раз он смог приблизиться к чужим воротам и лупануть в "молоко". В остальном "Зенит" кружил комбинации, выстреливая издалека сильными ударами. Могучев справлялся. Зенитовцы в своей мощи были вальяжны и полны уверенности, что такое численное превосходство позволит забить им нужное число мячей, как минимум, два. Но время иссякало, а слаженность действий, подстраховка и самоотверженность москвичей разбивала все их радужные планы. Основное время истекло, и судья добавил десять минут. Проскурин на бровке и Бобров возле входа в раздевалки застонали.
Защищающиеся были измотаны и еле держались на ногах, но и зенитовцы также не блистали свежестью. Тем не менее, тиски сжимались и один из походов нападающего хозяев закончился падением возле штрафной. Оглушительный рёв и… пенальти! То, что нарушения не было, и зенитовец упал сам было также очевидно, как и то, что упал он до штрафной. Но "Зенит" "горел", а судья был совершенно не заинтересован в проигрыше фаворита. Васильев с Могучевым навозмущались на "горчичники".
К мячу подошёл капитан. Разбежался. Ударил. Перекладина! Мяч отлетает к нему же и он головой вколачивает его в сетку. Стадион ревёт. Но тут у судьи случался припадок справедливости и он, как будто сам удивляясь своей смелости, назначает свободный от ворот. Ведь такой гол не засчитывается. Матч дальше продолжать смысла не было, потому что началась вакханалия. Уже в который раз в истории Чемпионата.
"Московия" быстренько скрылась в раздевалке, судья с помощниками убежал в каморку, а игроки подзуживали население, размахивая руками.
- Всё, хана нам пришла, - сказал Бобров, выйдя из душа. - Заперлись? Надо ещё забаррикадироваться. И ждать, когда вызволят нас или их полицаи, или наши вояки, что здесь дислоцируются. А вот ребятам на трибунах вообще не спастись.
- Зато мы выиграли! - Васильев вновь не унывал.
- Выиграли, да… - Боброву взгрустнулось. "Хорошо, что Леру успел забрать", - облегчённо подумал он, вспоминая, как после девяностой минуты сбегал в ВИП-ложу и выдернул оттуда взволнованную Леру.
- Ты что? Самое же интересное!
- Вот именно, угрохают тебя тут. Пойдём, снизу досмотришь.
Лера была довольна - их провожали угрюмыми исподлобными взглядами местные хозяева жизни - она уходила со своим мужчиной, который стал одним из героев матча.
- У них прямо слюни потекли.
- Да, - кокетливо протянула она, стуча каблучками по ступеням. - Знал бы ты сколько предложений мне поступило.
- Пристойных?
- Разных.
- Лерусь, сейчас, как закончится, жди в соседней с раздевалкой комнате. Поедем вместе.
- Слушаюсь, мой генерал, - она, не в пример мужу, была настроена благодушно. И как раз в этот момент случился пенальти и всё остальное.
* * *
Дальше дела "Московии", что называется, пошли-поехали. Молодёжь становилась сыграннее день от дня, коллектив был дружный и сплочённый, а главный тренер был достаточно талантлив, чтобы воплотить теоретические расклады в прикладной, то есть игровой уровень. По отдельности, за исключением, может быть, Боброва, игроки вряд ли бы добились больших успехов, их сила была именно в том единении, созданном Ахметдиновым. И в этом была его главная заслуга.
К концу осени "Московия" уверенно шла на первом месте, забив больше всех голов и проиграв лишь одному сопернику - "Алании" с Кавказа. Юра был лидером команды и по духу, и по голам, и за пределами поля. Ребята частенько собирались вместе - в основном на природе или на даче у своего президента. Тимур панибратства не допускал, но со всеми был на равных, дорожа каждым. Но, конечно, Юра был для него на особом месте. Тимур не раз удивлялся случаю и везению, сведших его с этим талантливым юношей. А в Лере он, как и его жена, Лиля, души не чаяли. Вообще, Лиля, красивая, статная женщина, в паре с юной очаровательницей Лерой частенько поражали вечеринки футбольной и другой "элиты" (разной швали с аристократическими замашками). Лера с удовольствием крутилась среди знатных особ того времени, ни в коей мере не перенимая их повадки и образ жизни. Она была исследовательница по духу. И, продолжая учиться в кое-как пыхтящем универе, она на практике изучала психотипы различных людей. "Гламурная тусовка" была очень интересна с научной точки зрения.
В том году неожиданно рано лёг снег, и три домашних матча "Московии" в ноябре проходили на снегу. Это тоже было нововведение. Зимний перерыв был сокращён теперь до полутора месяцев и, дабы не мучаться с расчисткой полей, с кочками неискусственных газонов (у некоторых команд были ещё и такие) - решили использовать снежный покров. Благо ранние и обильные снегопады способствовали. Снег укатывали катками, наносили красную разметку и играли оранжевым мячом. Многое, конечно, менялось, и игроки проклинали руководство Первой Лиги. Отскоки мяча, скольжение, торможение - всё отличалось от "обычного" футбола. К тому же были команды с юга страны, где о снеге приходилось только мечтать. Но в самой сложной ситуации были те, у кого снег то выпадал, то таял. Так и приходилось игрокам то скользить в подкате добрые десять метров, то взрыхлять увлажнённый мягкий газон удлинённым шипами.
К Новому Году первый круг завершился убедительной победой "Московии". И у Бобровых наладилась тихая и мирная жизнь. Исторические пертурбации тоже как-то поутихли. Российская Республика обживалась в новых границах, продолжая "стричь" с Сибирской природные ресурсы. Новосибирск был недоволен, но был связан по рукам и ногам договором о разделении. Дальнейший сепаратизм выдохся, но и объединительные настроения жили лишь в таких пылких юношах, как Юра или Ганжа. Политическая жизнь замерла.
Они частенько виделись, ходили гулять в своё любимое Коломенское, а когда лёг снег, Юра вместе с Лерой вытаскивал Ганжу на лыжную прогулку. Было всеобщее посленовогоднее безделье, и у Юры был перерыв в тренировках до середины января. Но они решили никуда не уезжать, так как зима выходила совсем неплохой.
На ногах у них были широченные целинные лыжи из лёгкого пластика со специальной микроскопической структурой, позволяющей с минимальным трением скользить вперёд, намертво застревая при отдаче назад. Лера с Юрой красиво скользили по полям и перелескам ближнего Подмосковья, торя лыжню. Ганжа, отдуваясь, плёлся позади.
- Загнали меня, черти полосатые, - пыхтел он. - Это вы там спортсмены, а у меня ножки нетренированные, я мозгом работаю.
- Ладно, давайте привал и костерок, - сжалился Юрий.
- И коньячок? - обрадовался Ганжа.
- Фиг тебе, алкоголик!
Ганжа стащил с бритой головы шапку и умылся снегом. Он был разгорячён, но отличался от румяных друзей несвежим цветом лица - постоянные бдения за компьютером оставили на его лике землистый отпечаток. Они нашли уютную опушку и уселись под разлапистой елью на поваленные брёвна. Юра развёл поблизости небольшой костёр, прежде разгребя пушистый снег до мягкой землицы.
С аппетитом трескали бутерброды, дымя чаем из термоса, вдыхая сладковатый дымок от костра.
- Юрец, ну ты чего там, окончательно погряз в футбольных баталиях и забыл свои бравые идеи?
- Серёг, это ты так забыл начинку нашей команды?
- О! Это сейчас песнь про русское единство, которое олицетворяют румяные молодцы богатого татарина? Дела-то где? Да, народ полюбил, да выйдете в "вышку". А дальше-то что? Я уж не говорю, что в славе этой и деньгах скурвиться недолго. Хорошо, у тебя Лера есть. Родители и я, - Ганжа переглянулся с Лерой.
Юра в задумчивости ковырял прутиком в костре. Он знал, что Ганжа прав. Он и сам стал замечать, как ребята в команде принимают победы с некоторой надменной привычкой. С каким удовольствием раздают интервью и читают про себя в СМИ. Да, Тимур не охладел к прежней задаче. И сам Бобров, капитан, видел более высокие цели. Но сумеют ли они сохранить ребят? Ведь уже сыпались предложения со всех сторон, и Тимур делился опасениями. Но у них был один несомненный плюс - он боролись за путёвку на Чемпионат-2022 практически на равных с зубрами: ЦСКА, "Спартак", "Зенит", "Динамо", "Локомотив". Существовал сложный рейтинг, в котором достаточно большой вес имело мнение болельщиков. Так вот, у болельщиков, и болельщиков не только из Москвы, эта русская команда пользовалась небывалым успехом. Ахметдинов попал в точку, и популярность всё пребывала.
- Серж, ну чего скрывать - есть правда в твоих словах. И этот момент Тимур, может, и не учёл. А может… а может, и предусмотрел! Ведь популярность эта и слава идут вместе с его идеей. А порознь - грош нам цена! Главное, ребятам это донести.
- Вот! Сынок, ты прямо умнеешь на глазах, - снисходительно заулыбался Сергей. - И возникает вопрос - как, с какой стати в юных мозгах установится эта цепочка? От игры к игре самомнение растёт у них. И какое мнение-то? САМО! О себе, то бишь, с командой не слишком ассоциируемое. Вот тут Тимурка твой и погорит.
- Так неспроста же собираемся мы и говорим об этом. Да, может, не все понимают, но мало ещё пока работы сделано…
- Да через полгода, когда выйдете вы в "вышку", - перебил Юру Ганжа, - растащат ваших мальцов, они и глазом не успеют моргнуть, а лишь безропотно будут смотреть в глаза очередному сказочнику, обещающему и горы золотые, и славы океаны, и девочек самых красивых. Не всем же, как тебе, повезло.
- Так, короче! Чего ты тут за наезды развёл? Что ты предлагаешь? - нахмурился Бобров.
- А сведи-ка ты меня с Тимуром, а я с ним и потолкую, - прищурился Ганжа.
- А я что же, недостоин? - Юре стало обидно.
- А тебе, мальчик мой, вредно от больших знаний может стать. Ты парень у нас горячий и роль твоя не в планировании стратегии.
- Выходит, что я безмозглая дубина в чьих-то руках?! - Юра вспылил, пнул сугроб и, надев лыжи, двинул в сторону, размашисто скользя в свете низкого солнца. Лера рванулась было за ним.
- Оставь, остынет сейчас.
- Серёж, ну нельзя же так резко с ним. Ты же знаешь, что ранимый он. Может, стоило его посвятить?
- Лерк, ничего ему не сделается сейчас. Попыхтит и вернётся. Ещё и прощения попросит за вспыльчивость. А вот знать много ему - это делу навредить. Так что пусть так, как есть.
Через полчаса, как и предсказывал Ганжа, Юра возвернулся с понурым видом. Что-то буркнув, он взял рюкзак, всем видом показывая, что пора двигаться дальше.
- Ну, пойдём, Лер, раз наш предводитель роет землю, - Ганжа с неохотой поднялся.
- Я поговорил с Тимуром, он с готовностью согласился с тобой встретиться, - глядя вдаль, пробурчал Бобров. - Дал ему твои координаты, он свяжется тогда. Пойдёмте, а то скоро стемнеет уже.
И они двинулись в звенящую тишину январского леса, разбрасывая длинные тени и оставляя две неглубоких колеи, синеющие среди чистой белизны.
С тех пор Юру частенько посещали обидчивые мысли о своей совсем не главной роли в "Московии", его амбициозность страдала от непосвящения в секреты "верхушки". И как Тимур ни успокаивал его, говоря про необходимость отгорожения истинного лидера их движения (именно тогда он употребил это слово к их команде в первый раз) от некоторой рутины управления.
- Понимаешь, Юра, если ты вникнешь в эту скучную и рутинную работу, пострадает твоя нынешняя роль. Я знаю, я вижу твои таланты кругом и чуть ли не во всём. И уверен, что ты справился бы с нашими задачами не хуже Ганжи или меня, но вот в твоей роли, той, что сейчас никто не сыграет лучше тебя. Выбирай. Можем творить, используя другу друга по максимуму, или дадим волю амбициям и будем тянуть в разные стороны.
- Да согласен я! Но простое любопытство изводит - не понимаю, почему нельзя просто посветить, не собираюсь я в дела лезть ваши.
- А вот как только расскажем, так всей игре и хана. Не время пока. Потом всё узнаешь.
И он ждал. Он играл. Он развивал свой мозг в занятиях с Лерой и отцом, он по-прежнему возился с географией, подолгу читал книги и пытался понять, что же нужно для того, чтобы перестало сосать под ложечкой. Что нужно, чтобы унять зуд…
К весне две тысячи двадцатого года "Московия" заняла первое место за несколько туров до конца турнира в Первой Лиге. Внешне всё выглядело как в сказке - команда-любимица болельщиков, безупречная на поле, красиво играющая, обладающая волей и силой, уверенно побеждала соперников, допуская лишь иногда досадные поражения. Но за ярким фасадом скрывался титанический труд и в первую очередь моральный дух. Как и предсказывал Ганжа, как и опасались Бобров и Ахметдинов, брожения в умах игроков в какой-то момент после зимнего перерыва достигли апогея. Вылилось это в серию неудачных игр для "Московии" и переход одного из сильнейших защитников и двух нападающих в Высшую Лигу. Конечно, вскоре они осели в глубоком запасе в своих звёздных клубах и уже к весне запросились назад.
С остальными участниками "проекта" (частенько, как предприниматель, Тимур так именовал всё, связанное с "Московией") всё со скрипом наладилось. Ганжа частенько встречался с Тимуром, и они вместе выстраивали какие-то схемы управления за закрытыми дверями. Результат был налицо - команда не только сплотилась, сбросив налёт надменности и высокомерия, но и стала образцом для болельщиков. На стадионе всегда был порядок, а эмоции выплёскивались исключительно без агрессии, ломания кресел и варварских "перфомансов". А ежели гостевые фаны пробовали начинать бузы, службы безопасности клуба быстро их утихомиривала, закрывая сектор специально предусмотренными тентами.
"Московии" было достаточно просто усиливаться и множить свой состав. Хоть и были ограничения по государственной принадлежности (согласно всей идеологии команды) зато почти каждый русский молодой футболист мечтал играть в этой национальной команде. Пресса, забегая вперёд (всё-таки Первая Лига - это Первая Лига), окрестила команду "Новой Сборной России" и регулярно подогревала ажиотаж вокруг матчей "Московии". И под конец сезона болельщики стали переполнять небольшой, но уютный стадиончик.
- Что-то надо делать с вместимостью, - Тимур первым взял слово на совещании руководства клубом. В конце весны стало очевидно, что по осени стадион не будет устраивать в первую очередь саму команду.
- Так есть же сейчас технологии новые строительные - "бетонорос" - моментального строительства. Можно успеть за два месяца поднять трибуны и раздуть вместимость до тридцати пяти - сорока тысяч зрителей, - ответил ему его соратник по производству экранолётов, талантливый инженер Шапиро. Он был энциклопедист и технарь. Следил за малейшими и свежайшими веяниями в технологиях, да и ему самому доводилось патентовать собственные разработки. Ахметдинов умел находить талантливых и нужных людей.
- Хм, похоже на какие сказочки, - слегка нахмурился Тимур.
- Хе, Тимур, экранолёты наши тоже лётают как ковры из сказок, - усмехнулся тот в ответ. - И ничего, ты в их реальности не сомневаешься. Вон мы с Сергеем уже и проектик сварганили.
Ганжа тоже присутствовал - он стал приближенным к Ахметдинову (тот оценил его компьютерный и инженерный гений) - открыл планшетник и запустил встроенный проектор. На белой доске формировались красоты обновлённого стадиона.
- Вот, можешь ткнуть в детали и посмотреть, как чего делается, - Сергей пододвинул компьютер Тимуру.
Тот вдоволь поигрался проектом, рассмотрев все доступные подпроектики и понажимав все возможные кнопочки.
- Да, картинка знатная. Только где образцы, где подрядчики, материал, рабсила - это за два месяца?! - он криво усмехнулся.
- Тимурий, что за скепсис? Твои верные соратники обо всём уже позаботились и всё уже давно на мази. Финансовые вопросы тоже решаемы, - барским тоном пробасил Ганжа.
- Ладно, давайте мне всё в деталях к завтрашнему дню, - на требование Тимура "соратники" закивали, а Ганжа расплылся в самодовольной улыбке.
А лето тем временем уже начало прихватывать Москву жаркой рукавицей, намекая на июльский липкий асфальт, усеянный сухим листом, пустые улицы и обмелевшие водоёмы.