Последние слова были сказаны более громко и более жёстко. Публика "взорвалась" от произнесённых слов, ведь наиболее активные жаждали этих слов, ожидали исполнения. Иван продолжил:
- Мы – бегуны на длинные дистанции. У нас чёткий и весьма простой план, который может понять любой человек. В этом плане есть весомое место для каждого, позволяющее наслаждаться своим существованием без угнетения других участников общества, без невероятного количества сковывающих обязательств. Это звучит, как сказка только потому, что нас заставили поверить, что всё должно быть именно так, как сейчас. В качестве итога мы имеем долю процента тех, кто имеет возможность быть счастливым, и почти сто процентов тех, благодаря кому это возможность была осуществлена!
---
Громадные чёрные вороны кружили над полем в поисках чего-то. Ивану только здесь удавалось побыть в одиночестве. Как же он его ценил, особенно в нынешнее время. В жизни появилось много новых людей. Случайных и неслучайных, но которые сопровождали его везде. Часто Иван боялся думать, чтобы мысли не вылетели через рот. Иногда, когда мысли овладевали, Иван ловил на себе чей-нибудь взгляд и подозревал человека в чтении его мыслей. Почему были такие страхи? Сомнения. Они были всегда в его жизни и, наверное, двигали вперёд. Когда сомнения исчезали, начиналась деградация. Интересный процесс, правда? Статичное положение отсутствует. Либо вперед, либо назад. Прогресс или деградация, иными словами. Понимание и осознание опыта или восприятие его в образе неблагосклонности судьбы.
Зима была, как обычна, сурова в последнее время. Связано ли это было с тем, что Иван перестал носить действительно зимние вещи? Таким образом, он пытался уменьшить влияние на себя ненавистной зимы.
Иван любил степь. Непонятная любовь. Для себя он, конечно, это как-то объяснял: например, генами. Говорил, его предки могли скакать на своих конях по бескрайним степям, тянущимся от Азии и до почти центра Европы. А леса не переносил (сосновые особенно), лишь мог немного в них погулять. Говорил, что в лесах прятались, искали спокойствия, обыденности. Ивану это напоминало подозрительность к новым технологиям. Сложно было реформатору понять, почему люди доверяют устаревшим технологиям и болезненно переходят на новые.
Степь была удивительна хотя бы потому, что, если посчастливилось застать на ней жёсткую траву, мелкий кустарник летом, то зимой степь не будет противно обнажённой, будто дряхлая и повидавшая всякую жизнь женщина.
Главным минусом, конечно, был ветер. Но Иван терпел его, потому что снега была немного и высокая жёсткая трава с кустарником, который вполне мог быть травой, создавали впечатление хоть небольшой наполненности пространства. Одинокие деревья вдалеке не разочаровывали, потому что однажды Иван в них что-то, известное только ему, заметил и стал называть их "поэтичными". Многие из них для него были красивей без листвы, чем с ней.
Иван хранил это место, потому что оно было не в степной и даже не в лесостепной зоне. Около часа он ходил по немного проезженной сквозь степь кривой дороге, пока не пошёл сильный снег. Тогда Иван достал из-под верхней одежды небольшой термос, отпил из него немного травяного чая и покинул свою святую землю.
---
- Боюсь, люди думают, что дошли до некоего финального этапа, – сказал Иван.
- Ты так не думаешь?
- Могу судить лишь по себе, по своему опыту. Путь к развитию, путь вперёд есть всегда. Так же как всегда есть путь назад. Нет только остановки. Остановка может быть мнимой, на самом деле – это путь назад, деградация. Поэтому я считаю важным встряхнуть человечество для осознания этого. Возможно, мы не чувствуем направления, но дорога вперёд, прогресс существует в любой ситуации. Понимаешь, нам важно, очень важно сделать революцию даже не ради своих убеждений, а ради человечества. Впоследствии человечество может изменить курс, но мы сделаем важный толчок к этому. Наша революция забудется, а последствия будут жить.
- За что ты мне нравишься, за что мы тебя поддерживаем, так это за то, что, будучи таким идейным человеком, ты действительно умеешь мыслить. А ещё очень хорошо говоришь. Ты мне нравишься, да и всем, кто вкладывает в тебя деньги, иначе как объяснить, что люди, которые потеряют при твоей революции больше всех финансово, поддерживают тебя, Иван?
- Возможно, потому что понимают, что власть может дать гораздо больше, чем деньги? Возможно, ради интереса поддерживаете?
- Что ты имеешь ввиду?
- Ради общего интереса. Интереса, который двигал людей к накоплению капитала. Теперь этот интерес двигает в эту сторону, тем более суммы, естественно, большие, но не критичные, я прав?
- Прав, не критичные.
- То есть такая себе диверсификация. Перестраховываются, увидев тренд. А на счёт интереса?
- Не могу сказать. Мысль интересная, но сказать не могу, потому что сам не знаю. Что-то в тебе есть, на что мой скептицизм, моя критичность не срабатывают. Мне хочется, чтобы мир стал лучше. Целей я достиг. Но в своём бизнесе я не смог достичь вершины человеколюбия, хотя был максимально честен. Надеюсь, ты сможешь воплотить в жизнь свои идеи, тогда мы увидим: существует ли Утопия. Я выиграю в любом случае – сейчас мне хорошо за себя, за мою семью, за моё окружение, если всё будет, как ты хочешь, тогда мне будет хорошо за всех.
- Спасибо, Генрих, хороший у Вас эгоизм, неэгоистический. Надеюсь, Вас и людей, которых Вы представляете, я не разочарую.
- Не разочаруй лучше самых обычных людей, Иван. Большинство, ради которого ты это делаешь. У нас есть ресурсы, чтобы не разочаровываться. Скажи мне, будь добр, своё мнение относительно законов.
- Что Вы имеете ввиду?
- У тебя такие большие планы. Вся планета. Как ты работаешь с различиями? Как ты заставишь различия уважать закон?
- Естественно, у меня есть некоторые идеи, наработки по работе с различиями. Как только мы возьмём барьер здесь, будут составляться базы данных по всему миру, мы учитываем различия. Но, касательно закона, я думаю, всё довольно просто – закон работает сверху. Иными словами, люди начинают уважать закон, когда его уважают наверху. Если наверху не чтят общие правила, берут взятки, крадут, люди не будут жить по закону.
- Давай коснёмся одной непростой темы?
- Какой?
- Ты же понимаешь, когда ты станешь реальной силой, тебе будут предлагать деньги. Что ты можешь об этом сказать?
- Мне это неинтересно. Мне интересна идея.
- А если это будут очень большие деньги? Может быть, нечто нематериальное, что будет интересно для тебя? Не проснётся ли в тебе жадность?
- Не думаю. Граница жадности пройдена.
Иван и Генрих сидели молча ещё около минуты, когда машина подъехала к зданию, где располагался штаб коммунистов. Обменявшись рукопожатиями, Иван вышел на скользкий, покрытый лёгким пушистым снегом, тротуар и поспешил в здание, прикрываясь от падавших больших белых хлопьев.
---
- Мне кажется, ты не доверяешь нашему штабу в полной степени. Может, из-за этого некоторые люди не отдаются в полную силу.
- Шура, это не так. Возможно, так может казаться из-за замкнутости. В любом случае с этим надо что-то делать. Думаешь, стоит что-то сказать людям?
- Тебе лучше знать, Иван.
Горячий кофе с корицей медленно отдавал своё тепло пространству, дым лёгкой грацией извивался, растворяясь в воздухе помещения. Иван смотрел всё это время на дым, размышляя о разговоре с его штабом. Взвешивал, рассуждал. Всего несколько минут. Шура сидел рядом и смотрел то в большое окно, то на кофе Ивана. Внезапно Иван мгновенно выпил всё содержимое маленькой чашечки, успевшее стать едва тёплым.
- Шура, будь добр, попроси людей собраться совсем на чуть-чуть, – сказал Иван.
- Хорошо, будет сделано, – последовал ответ.
Через несколько минут Шура зашёл в кабинет и предупредил, что все собрались. Иван смотрел в окно ещё четверть минуты и пошёл в основное помещение их штаба. Люди пристроились где могли – кто на своих рабочих местах, развернув стулья, а кто и в проходах.
- Здравствуйте, дорогие соратники, я заберу у вас совсем немного времени. Во-первых: я хотел бы вновь поблагодарить каждого за содействие. Мы все делаем общее дело. И я не хотел бы, чтобы меня воспринимали как-то иначе. Мы все – одно целое. Вы все осуществляете необычайную помощь в нашем общем деле. Возможно, в нынешнее время я провожу с вами мало времени, но это лишь потому, что я занимаюсь пропагандой наших идей, в том числе среди влиятельных и состоятельных людей, которые могут осуществлять нам громаднейшую помощь. Во-вторых: мне очень важно, чтобы вы все до единого знали о моём доверии к вам. Не знаю как у других людей, но я обладаю лишь двумя пограничными состояниями – доверие или недоверие, иного я не могу испытать. Поэтому хочу вновь вас поблагодарить за работу, которую вы проводите. Она очень важна. Важна каждая деталь. Если же кто-нибудь имеет какие-либо предложения или вопросы ко мне, но не может их сказать мне ввиду моего отсутствия, прошу передавать всё Александру, он держит меня в постоянной осведомлённости.
Иван сделал кивок головы, дав понять, что закончил речь. После этого к нему подошло несколько человек, чтобы выразить признательность и поддержку от лица всех.
- Знаешь, Шура, а если я подведу людей? Что я буду испытывать?
- Может, разочарование?
- А позор?
- Думаешь, позор?
- Я не знаю, просто интересно, вот и спрашиваю.
---
- Иван, почему ты такой закрытый?
- Я удалился от людей.
- Для меня, как и для Камю, сложно, что люди воспринимают меня лучше, чем я есть. Наверное, это проблема многих.
- Но не все ведь воспринимают тебя положительно?
- Люди, которые воспринимают плохо, воспринимают меня или совсем плохо или как-то по-другому. Почему-то меня воспринимают или как последнего добродетеля, или как последнего мерзавца.
- А ты сам-то как считаешь?
- Я, конечно, совершал плохие поступки, но меня за них порицали очень редко и больше это делал я сам.
- Возможно, плохие люди видели слишком уж большую угрозу в тебе?
- Это не имеет значения, коммунизм наступит демократически и всем придётся смириться, что добро укоренилось в большинстве людей.
---
События начали набирать всё больший оборот, поначалу это казалось Ивану невероятным, но довольно скоро он привык, как привыкает человек почти к любым обстоятельствам, хотя пару раз в день, а затем в неделю всё ещё подлавливал себя на мысли о невероятности происходящего. А как же всё медленно начиналось, были ощущения ходьбы в чём-то плотном и липком. Бывало, Иван вспоминал некоторые события в возрасте, который было сложно вспомнить из-за стёршейся памяти. Промежуток между десятью и четырнадцатью годами был для него тёмным пятном, вернуться в которое было уже невозможно и лишь некоторые события, чувства и мысли иногда можно было воскресить, но события эти были из совсем чужой жизни. И не могли даже проснуться мысли сочувствия к себе прежнему, только отрешённость. А иногда и презрение.
В те времена Ивану казалось, что жизнь закончена и в ней нет смысла, хотя, бывало, он всё ещё мечтал, как в детстве, и верил в что-то далёкое. Спустя годы Иван приложит неимоверные усилия, потянется к, казалось, уже ушедшему, упущенному и вновь научится мечтать. Но тогда в темноте, царившей даже в самый солнечный весенний день, для Ивана всё было призрачно, будто пелена тумана захватила весь его мир. И даже в дырявом ковре смеялась с него моль, делавшая очередную оплешину многолетнему ковру, который мог бы написать не один пронзительный печальный роман. Безысходнее и печальнее Маркеса и Кизи. Тогда адом были не другие, как считал Сартр. Тогда адом был сам Иван.
---
- Иван, спасибо, что пришли к нам на передачу, – сказала симпатичная ведущая.
- Добрый вечер, спасибо Вам, что позвали, – улыбнувшись ответил Иван.
Подобная ситуация не была для Ивана привычной, всё было довольно странным, особенно каким-то образом смущали внезапные обрывки декорации. Зрителей в студии было куда больше, чем он мог себе представить.
Иван был частью шоу, оставленный напоследок. До него в студии побывали уличный художник, преображающий по ночам рекламные бигборды в социальные послания, и мужчина, проживший в лесу десять лет, внезапно осознавший необходимость в обществе.
Иван думал, что сейчас он похож на этих людей, единственное, что, возможно, несолько успешнее. Только вот масштабность не уменьшала ощущение клоуна в себе. Выход на экран начался со слов ведущей:
- По существу хотелось бы задать такой вопрос: почему коммунизм?
- Не думаю, что есть что-нибудь лучше. Коммунизм – логический этап развития человечества.
- Но ведь попытки уже были. И они не увенчались успехом.
- Вы правы, но тогда было другое время, другие трактовки. Сейчас же мы имеем несколько иной взгляд и хотим донести его людям, чтобы они поняли, что коммунизм – это не диктатура лидера и даже не диктатура определённого сословия. Коммунизм – он для всех и нужно понимать, что коммунизм даёт путёвку в будущее, даёт возможность развиваться. Не будет необходимости работать на непонятного человека, государство и получать многим меньше, чем Ваш труд способен приносить прибыли. С каждого по возможностям, каждому по потребностям!
- Иван, насколько я знаю Вы – приверженец идей Троцкого. Как Вы относитесь к его убеждениям?
- Очень уважительно.
- Поддерживаете?
- В какой-то степени.
- Конкретней, пожалуйста.
- Некоторые его мысли устарели, их мы не поддерживаем.
- А мысль относительно невозможности коммунизма без терроризма? Она устарела?
- На данном этапе сложно сказать.
- То есть Вы допускаете терроризм для достижения коммунизма?
- Давайте обозначим, что такое терроризм в интерпретации Троцкого, а коммунизм у людей и так непонятно с чем ассоциируется. Терроризм в его понимании – восстание, возможно, силовое. Думаю, это и так всем ясно, что революция в определённых рамках возможна в любой ситуации. Хочу подчеркнуть, это мои домыслы, не более. Мао Цзэдун писал, что при уничтожении капитализма войны перестанут существовать. И он был убеждён, что фашисты и империалисты заинтересованы в войнах. Думаю, немного силы, чтобы никогда её больше не применять – не так уж плохо.
- Компромисс между Троцким и Ганди? – спросила ведущая и мило улыбнулась. Иван удивился её вопросу, потому что в его представлениях ведущие подобных передач были обычно самодовольны и не обращали внимания на персонажей истории подобных Троцкому и Ганди глубже, чем того требовали обычные жизненные ситуации. Ивану стало стыдно за такое поверхностное суждение, основанное на стереотипах.
- Вы сказали "компромисс". Эти люди слишком далеки. Одного я уважаю. Другого я уважал. Один – настоящий космополит, хоть, может, и был интернационалистом. Троцкий отрицал своё еврейство, как нечто важное и воспринимал его, как лишнюю одежду на себе, по которой его дополнительно искажали. А второй – националист, шовинист, говорящий красивые слова, при этом выступающий за кастовую систему в Индии, антисемит, как и его друзья по переписке Толстой и Гитлер. Так что не стоит их употреблять в одном предложении, если начало предложения не диаметрально противоположно концу.
- Вас заботит национальный вопрос?
- В качестве наличия национальности. Каждая клетка моего космополитического тела – космополитична на все сто процентов.
- Давайте затронем такой важный момент, как противостояние капитализма и коммунизма. Ваше мнение, пожалуйста.
- Есть смена эпох, противостояние уже прошло, мы видим его конец. Если мы смотрим на капитализм со свободным рынком, это, конечно, лучше, чем капитализм со всевозможными государственными ограничениями, потому что такой капитализм, мне кажется, рано или поздно упразднит государство, то есть один важный для меня пункт способен исполниться. Но в любом случае о равенстве людей не будет идти и речи. Будут рабы и их хозяева, как бы Вы это не называли. Может быть я – романтик, но я за полное равенство каждого существа, независимо даже млекопитающее это или нет.
- У Вас потенциально большое количество единомышленников, ну а что делать с людьми, которых устраивает текущее положение?
- Во-первых: потенциально единомышленников у нас гораздо больше, чем Вы можете предположить, а среди реальных сегодняшних единомышленников у нас есть весьма состоятельные люди, которым, казалось бы, коммунизм должен быть противен едва ли не больше всех. Но способность мыслить сделала их нашими союзниками. А во-вторых: мы придём к коммунизму демократически – по воле большинства. В этом случае, коммунизм и капитализм имеют общее. Как писал Милтон Фридман в своей книге "Капитализм и свобода": "Единодушие – это, разумеется, идеал". И далее он говорил о том, что они вынуждены исходить из мнения большинства. Так и мы. Не будем изобретать паровоз.
- Хорошо, с этим понятно, а вот касательно Вашей команды. Как она формировалась, как формируется?
- Всё начиналось, естественно, с обычных единомышленников, с которыми беседовали, сомневались, предлагали. Наступил момент, когда было необходимо двигаться от разговоров к делу. Меня поддержали. Вот эти люди стали первыми соратниками. Когда всё начало разрастаться, начали появляться новые люди. Некоторые из них теперь выполняют более ответственную работу, чем при приходе. Скажем так, являются исполнительными соратниками. То есть такого нет, чтобы в соратниках, с которыми я провожу больше времени, были только те, кто были с самого начала. Мы смотрим на людей и, если есть необходимость, просим взять на себя какой-то дополнительный участок, потому что видим в них способность это сделать.
-Как Вы определяете?
- Определить-то несложно, просто необходимо некоторое время. Формируется ведь мнение. Безответственность в большом начинается с безответственности в малом.
- Что для вас свобода?
- Личная? Наверное, личная свобода – это экономическая свобода.
- Как вы видите мир личной свободы?
- К нему надо прийти постепенно, но, уверяю, мы сможем превратить постепенно в быстро.
- Каким образом?
- Прежде всего, мы будем рассказывать, почему это хорошо, а это плохо. Дадим людям самим решать. Будем приучать думать в этом направлении. Я вижу экономическую свободу в упразднении любого обмена, в том числе на деньги. Я вижу это возможным в некотором контроле данного вопроса на определённое, но не длительное время. Однако проводить отказ от денег следует исключительно после проведения разъяснительных работ. Многое держится на привычке.
После передачи к Ивану подошла ведущая и сказала с лёгкой улыбкой: "Сегодня была интересная передача, надеюсь, у Вас всё получится".
- Спасибо, Лана, за поддержку. Отдельное спасибо за хорошие вопросы, – улыбнулся Иван.
- Мне показалось, что эти вопросы помогут больше раскрыть тему для простых телезрителей.
- Вы правы, Вы мне очень помогли, сам бы я не смог затронуть такую обширную информацию за небольшой промежуток времени. Спасибо.
- Не стоит благодарностей. Рейтингов я ещё не знаю, но, думаю, Вы нам сделали их выше обычных.
- Буду рад, если это будет так, – губы Ивана сами по себе растянулись в улыбку.