***
Что-б меня лопнуло, если я способен понять, чем эта глина отличается от любой другой! Копают её из ямы, над которой натянуты пованивающие шкуры. Собственно, подобные "шахты" с навесами имеются в этом месте в значительном количестве, но часть их уже заброшена и заметно оплыла. Да и навесы на многих начали заваливаться. С иных уже и покрытие сорвано, и каркас частично демонтирован. Одним словом, копают здесь давно. И под ноги надо внимательно поглядывать, потому что рухнуть в заброшенный раскоп - плёвое дело. Высокая трава так их маскирует, что лучше сначала палкой потыкать, а уж потом ногой вставать.
На меня и Кита, что не отходит ни на шаг, особого внимания никто не обращает. Я - совсем кроха, а братец мой несколько раз удостаивался грозных окриков - видимо его уже способны воспринимать всерьёз. Ну да, взрослеют в этом мире раньше, чем в нашем. Но, всё-таки, он пока действительно мал даже по здешним меркам. Хотя, лично я пошел бы с ним не только в разведку, но даже в длительное путешествие. Он умеет решительно всё… насколько я могу об этом судить. Во всяком случае пока возможности убедиться в обратном у меня просто не было. А уж Нут… но его бы точно наладили подальше от гончарни. Таких ребят здесь могут и не признать за совсем уж полноценных членов общества, но и недееспособными полагать не станут.
Словом, побродил я по стойбищу, поглядел на то, как мальчишки играют в камушки - не так, как в наше время. Они их раскалывают всякими хитрыми способами, а потом острыми кромками скоблят палки. Наверняка утверждать не решусь, но показалось, что пытаются делать луки.
Кстати! Что-то я до сих пор нигде не примечал такого рода оружия. Копья встречаются как у мужчин, так и у женщин, дубинки на любой вкус, топоры изредка примечаю. Мальчишки вообще поголовно таскают при себе заострённые с одного конца палки. А луков или стрел не видывал. Хотя, я в этих краях не так давно, а из своего селения, считай, впервые выбрался.
Так или иначе, но вернулся я обратно к тому месту, где идёт толковище. Папенька мой и дядя Тын по-прежнему вслух мечтают о горшках, на которые, как я понял, рассчитывают в обмен на щедрые дары. А отвечают им уже не рассказами про охоту, а объясняют, что злые люди придут и всех больно побьют.
Я почему так коряво объясняю? Так в меру собственного понимания. Дело в том, что темы, подобные сегодняшней, дома при мне ни разу не обсуждались, так что и слов незнакомых слышно много, и речевые обороты непонятны. Я даже в толк не возьму, идет ли речь о том, что хозяева позовут злых людей, чтобы те поколотили назойливых гостей, выпрашивающих горшки, или жалуются, что эти гырхи как раз хозяев и выпорют, коли, когда придут, не найдут для себя должного количества керамической посуды.
Опять же эти гырхи, это что, название племени? Или общее определение грабителей? Одно понятно - связываться с ними опасаются, потому что больно. Словом, фига нам с маслом, а не новая посуда. А за подарки - спасибо. А ещё я вижу, что дядька Тын ужасно хочет ругаться и говорить обидные слова в адрес принимающей стороны, но родитель мой его просто за руку удерживает от подобного невежества, хотя сам вот-вот закипит.
- Ыр, я хочу к Ыре, - это я сказал.
- Тын, я хочу к Тыне, - эхом повторил высказанное положение Кит. Он сегодня весь день ходил за мной по пятам и сейчас стоит прямо за спиной.
А батюшка мой просто потянул своего старшего брата к лодке. Прозвучали слова прощания, в ответ послышались доброжелательные напутствия. Заботливые руки гостеприимных хозяев помогли стащить на воду тяжеленную долблёнку. Визит завершён полным провалом торговой миссии. Хотя, пара новых кривобоких горшочков стоит между нами с Китом. Неказистых каких-то. Те, что раньше встречались в нашем стойбище, казались мне куда как глаже, и на щелчок отзывались звонче.
Я даже добыл из поклажи тот, в котором мы готовили себе завтраки и ужины в дороге, и сравнил их. Всё верно. Нам отдали весьма некачественные изделия. Возможно, это отбраковка, не прошедшая финишного контроля.
Мужчины, между тем, злобно налегали на вёсла, давая выход клокотавшему в них гневу. Дядя Тын, когда я попытался его расспросить о непонятных мне обстоятельствах, только рычал в ответ поначалу. Потом речь его сделалась членораздельной, но содержала большое количество непонятных слов, применяемых как в превосходной, так и в сравнительной формах. Судя по всему, он отчаянно ругался. А потом обмяк, улыбнулся и выдал полную неожиданность:
- Знаешь, Ыр, правильно Быга, не пустила нашего брата в эту поездку. А то бы он обязательно подрался, и нам бы намяли бока.
Как Вы думаете, какой вывод я сделал из услышанного? "Люди не убивают людей", - вот какой. То есть - подраться могут, но до применения оружия при этом не доходят. Но с другой стороны, откуда тогда такой страх перед гырхами? Да и, признаться, разницу между побьют и убьют я, вероятно, заподозрил слишком поспешно. То есть я не уверен, что понятие "лишить жизни" мои нынешние современники чётко отличают от понятия "нанести удар".
- Ыр! Кто такие гырхи? - на то и отец, чтобы объяснить ребёнку то, что ему непонятно.
Папенька крепко призадумался. Видимо, я коснулся некого фундаментального понятия, такого, которое невозможно растолковать другими словами.
Он так долго размышлял, что я решил прийти на помощь.
- Среди гырхов есть мужчины и женщины?
- Да, - Вы бы видели, как этот юнец обрадовался подсказке.
- А камнями и палками они пользуются?
- Да.
- А разговаривают?
- Да.
По всему получается, что люди. А то у меня закралось сомнение - уж больно особенной мимикой сопровождалось произнесение этого слова. Думал, уж не чудо-юдо какое, к нашему времени вымершее.
Почему я не спросил прямо? Так не знаю я подходящего слова. "Соседи" - знаю. "Женщина" или "охотник" - знаю. А такие понятия как "мужчина" или "человек" надёжно выделить не могу. Скажем, селение, где мы побывали, имеет название, которое совпадает со словом "горшок" - "Горшковка", если литературно перевести на русский. А вот для обозначения её обитателей собирательного термина нет, кроме "соседи", естественно. Или по именам нужно называть.
Тем временем мой папа отвлёкся от объяснения, кто такие гырхи, и обратился к Тыну:
- Если бы не умер Пык, всё было бы в порядке. Он бы и с гырхами договорился, и горшки у него получались хорошие.
Мужчины вздохнули, и навалились на вёсла уже не со злобы, а разумно рассчитывая силы. Пока шел разговор, папа прекратил грести, потому что мы с дядей Тыном были у него за спиной. Теперь же продолжать расспросы стало неудобно - заняты люди.
***
К месту прошлого ночлега мы подгребли уже в сумерках. Тут удобный берег, готовый навес, наскоро сооруженный ещё на пути туда, да и дровишки мы не все израсходовали. Так что затеплили огонёк и, скорее, кашеварить. Уж больно ерундовые харчи у горшечников. Ну и то обстоятельство, что выбранный для привала островок невелик, это тоже прекрасно. Шанс, что на нас нападут, ничтожен.
Пока варилась каша с хорошей добавкой вяленой рыбы, я продолжил расспросы.
- Зачем гырхам горшки?
- Не знаю, - честно признался папа.
- Посуда всем нужна, - не согласился с ним дядя Тын. - Гырхам - тоже. Но, если она часто трескается, то они сердятся, приходят к соседям и требуют новой. И дерутся, потому что кроме как постоянно бегать за новым горшком, у них есть и другие дела.
- То есть, оттого, что умер Пык, стало плохо и гырхам, и соседям, и нам? - подвёл я логическую черту.
- Нам хуже всех, - встрял папа. - Нас мало, поэтому нас не боятся и дают нам только самые плохие горшки. Надо нам было привезти посуду от "Противной воды".
- Если бы мы тогда знали, что Пык умер, и что после этого никто не сможет нормально делать керамику, то да. Стоило бы так и поступить. Только места в лодке оставалось немного, но нам бы хватило…
Я перестал слушать. Мужиков понесло по пережёвыванию пережитого… нет бы хворостин на дрова поломали.
Подтащил несколько валежин и обратил внимание взрослых на то, что нужно немного поработать.
***
Ночь. Луна нынче яркая, и в её свете гладь озера просматривается неплохо. Ветерок чуть рябит эту поверхность, нарушая величие картины, зато отгоняет комарьё. Вдали можно разглядеть несколько островков, один из которых, только что отделился от другого.
Естественно, как только мы это приметили, Кит отправился будить мужчин.
- Плот. С него отлично виден наш костёр. Но гребут не сюда, а налево, - однозначно определил Тын.
- Возможно, завтра мы их догоним, - согласился папа.
Через пару минут храп взрослых победоносно доносился до наших ушей. А темная полоска, действительно, уходила влево, пока зрительно не слилась с другим островом. Через какое-то время, миновав его, она снова показалась слева. Когда стало светать, нам уже ничего разглядеть не удалось. Плот слишком удалился как раз в том направлении, куда лежал наш путь.
Гребцов мы разбудили только тогда, когда поспел завтрак. А потом - сели и поехали. Вскоре и я задремал, и, наверняка, мой товарищ по ночному дежурству Кит так же поступил.
***
Ветер поднялся, разогнал волну. Мы высадились на ближайший островок. Или это был берег - не знаю. Важно, что на сушу. Лодку вытащили на берег, сколько смогли, да ещё и привязали как следует. И в темпе вальса принялись сооружать укрытие от непогоды, потому что тучи лохматились - только держись. Каркас шалаша возник в считанные минуты. Мужчины вязали крепкие палки и переплетали их ветвями. Кит мигом отыскал камни для подставки под горшок, и таскал хворост, а я изо всех сил стремился не попасть кому-нибудь под ноги. Толку от моей помощи - никакой, а помешать могу запросто, когда все носятся, как угорелые. Мы спешили не напрасно - сгущавшаяся атмосфера предвещала грозу. Поэтому шкуры над нашим балаганом привязывались с великим тщанием, а подстилка из тонких жердей сооружалась плотная. Место для готовки тоже укрыли на случай ливня.
Успели. Когда по поверхности озера ударили резкие порывы ветра, морща воду и разгоняя волну, мы разводили огонь. А уж когда капли забарабанили по листьям, наша команда дожидалась закипания воды в горшке. В общем, до вечера сидели мы тихо, словно мышки - лило, как из ведра. А ночью тоже лило, но уже без истовости. Деловито так, знаете ли, настойчиво. Самый сон в такую погоду, когда сам сидишь в сухости, сытости и в тёплой компании.
Глава 4. Гырх - здравствуйте
Утро выдалось солнечным и тихим. Гроза ушла, а мы остались… с заполненной до краёв лодкой. Она, кстати, не лежала полувытащенной на берег, как вчера, а плавала, погрузившись по самые борта, потому что вода в озере заметно поднялась, а ливень был ужасный. А, может, волнами добавило? Не знаю, но вёсла и берестяной ковшик, которые мы не занесли в шалаш, уплыли в неизвестном направлении.
Вот тут я и посетовал на свою тупость. Нет, понятно, эти сопляки - мой папа и его старший брат, просто забыли об этом. Но я-то, старый хрен, о чём думал? Вот теперь придётся ждать, когда новые сделают. Нет, нормальным железным топором тут работы на полчаса, а сколько провозятся, действуя каменными наконечниками копий и кремневыми пластиночками, что у взрослых всегда в сумочках, - кто знает? В общем - привал затягивается.
Короче, я тут не советчик и не помощник. Моё дело горшок отмыть песочком с золой, а потом…
- Гырх, - прозвучал незнакомый низкий голос.
Поворачиваюсь на звук - картина маслом. Здоровенный коренастый детина в меховой юбочке стоит с узловатой дубиной в правой руке. Папа и дядя Тын в напряженных позах, буквально на полусогнутых, замерли с копьями в руках. И Кит с отвисшей челюстью. Немая сцена.
Но наконечники копий смотрят не на визитёра, а куда попало. То есть, подошёл он незамеченным и, пока не отмолвил, о его присутствии даже не догадывались. Да и оружие в его руке выглядит не "по-боевому", а "по-походному".
- Гырх, - отвечаю, - чем можем быть полезны? - кажется, это я по-русски выдал. Ну да, Господь мне судья! Кто в этом мире совершенен?!
- Жжи, - отвечает. И показывает лапищей своей на наш костёр. Ага, зашёл по-соседски разжиться огоньком.
- Жжи, так жжи, - говорю. - У нас этого жжи, как гуталина на гуталиновой фабрике, - надеюсь, Вы простите мне эту вольность. Дело в том, что я чуть не описываюсь от страха и невольно оперирую понятиями своего мира, причём, на родном языке. А что делал бы на моем месте любой другой, встретив вот так, нос к носу абсолютно дикого неандертальца со здоровенной узловатой дубиной в руке?
Отставил только что отмытый горшок, помочился прямо в воду, в которой стоял по щиколотку - ну невтерпёж мне, ничего не мог с собой поделать - маленькая у меня пока физиология. А потом взял другой горшок из числа "обновок" - его не так жалко - и давай туда угольки складывать. Палочками, конечно, не руками. Кит "отмер" и принялся мне помогать.
Старшие так и стояли не шелохнувшись, даже, кажется, дышать перестали.
Ну вот, готово. Несколько часов будут тлеть.
- Бери, - говорю. На местном уже, понятно. Я тоже чуток отошел.
Детинушка подошел, встал на колени и положил дубину на землю. Тут я строго посмотрел на папу с дядькой, но они ничего худого не содеяли. Выпрямились, поменяли позицию, копья перехватили по-иному. Но разить не собирались.
- Жжи, - снова сказал детинушка, отдергивая руки от стенок посудины.
Ясное дело, горячо. Кит порылся в дорожном мешке и подал рукавички, которыми мы пользовались, когда снимали посуду с костра. Гостюшка наш обрадовался, вздел их на ладони и, схватив горшок, помчался куда-то вдоль берега.
Уфф!
Но это, увы, не всё. Во первых, и горшок и рукавички надо вернуть. В этом мире вещи такого рода - не безделица. Во вторых - дубина-то тут осталась. И мне её не поднять, если честно. Разве, один конец от земли оторвать сил хватит.
- Ыр, бери палицу, да пойдем следом. Свои вещи заберём, - это я папе. И он не возражает. Делает, что велю.
Он у меня - охотник. Так что идти по свежему следу громилы ему ни капельки не трудно. Минуем заросли, выходим опять к воде - это, выходит, мы на мысу останавливались, а тут как раз отсечённый им залив. Или пролив? Я не сверху смотрю, не знаю. У берега покачивается здоровенный плот, а на берегу группа мокрых неандертальцев, бросив попытки добыть огонь при помощи мокрых же деревяшек, разжигает сырые дрова от принесённых углей. Дело явно идёт на лад, по крайней мере, дымину они успели развести основательную.
Не знаю, что означают гримасы присутствующих - возможно, это приветливые улыбки - но зубов у них много, и они весьма низкого качества. Так что, от греха подальше, говорю: "Гырх", - и деловито, словно у себя дома, направляюсь к опустошённому горшку и брошенным рукавичкам. Крепкие волосатые руки мягко подхватывают меня - не иначе, какая-то тётя решила подержать малыша на ручках, потому что рядом со своим ртом вижу титьку.
Титьку?! Титьку! Жратва! Как же мне не хватает молока! Вернее, не хватало. А сейчас его вполне достаточно. И фиг с ним, с тем, что творится вокруг! Мне всего два года, и я должен полноценно питаться.
***
Встреча, начавшаяся мирно, также мирно и завершилась. То есть у гырхов нашёлся отличный топор, которым отец семейства вытесал для нас пару неплохих вёсел. Сам, потому, что давать его в чужие руки оказался наотрез. Папа с дядей, тем временем, помогли женщинам укрепить разболтавшийся во время вчерашней бури плот. Неандертальцев накрыло неподалеку от берега, вымочило, исхлестало и никакого убежища соорудить они не успели. Сидели, накрывшись шкурами и согревая друг друга теплом своих тел. Ну а утром, решив подкрепиться, не смогли развести костёр.
Это мы выяснили не выслушав рассказ - не понимали мы речи друг друга - а по следам, признакам, знакам и эмоциям. Куда и зачем направлялась семья из мужа, двух жён, подростка и ещё двух детишек - мы надёжно не поняли. Из их языка, кроме слова приветствия, обозначения огня и понятий: "да", "нет", "дай" и "возьми", ничего достоверно выделить не удалось. Но, вообще-то, язык бедным не кажется. Инструменты тоже ничуть не примитивней наших. Ну а по части одежды я судить не возьмусь. Не мёрзнут они - это точно. И шкуры на них не вонючие, нормально выделаны.
Крепкие ребята, этого не отнимешь. Ну и какой-то определённой злобности не заметно. Впрочем, если это окажутся те самые "злые люди", которые колотят наших соседей за некачественные горшки, то я не удивлюсь. Во всяком случае, тех как раз и определили словом "гырх". В общем, нет в мире ясности.
***
Больше никаких приключений на нашем пути не случилось до самого дома. Зато тут выяснились новые обстоятельства, связанные с неудачей неожиданно постигшей торговую миссию. Дело в том, что дальше была спланирована некая работа, обозначенная незнакомыми мне словами, и для неё требовались помощники, которых мы не пригласили. То есть произошедшая ссора не позволила дяде Тыну просить горшечников о столь очевидной услуге даже за весьма щедрые дары, отданные сразу при встрече.
В общем, я опять начал путаться в отношениях между древними людьми - маловато пока знаю, и ничего с этим поделать не могу.
- Позовём гырхов, - сказал я, когда атмосфера сделалась совсем унылой. - Они куда-то сюда плыли. По речке до озера за полдня можно добраться, а там пройдём вдоль берега и поищем.
И кто меня за язык тянул? Все так и замерли, видимо, размышляя, какого кренделя мне отвесить.
- Гырхи сильные, - вдруг сказал Кит. Тоже мне, сторонничек нашелся! Ведь помнит ещё, как сам титьку сосал! Откуда я знаю? Он мне рассказывал. Не забывайте, мы не одну ночь провели у костра, так что обо многом языки почесали.
- Куда это сюда они плыли? - забеспокоился старейшина.
Естественно, после этого наша встреча с неандертальцами была не просто предана гласности, но Быг по очереди выспрашивал нашу четвёрку, уточняя все детали. Охотники так обсуждают мельчайшие нюансы в поведении дичи, как он. Мне эта аналогия не вполне понравилась, но в данных реалиях ни на что большее знаний элементарно не хватило.