Пораженный ужасом, я глядел на то, что было в чемодане.
- Охотники за сувенирами, - сказал он.
Я увидел две голые белые птичьи тушки. Орлы были ощипаны дочиста.
Всю комнату заволок какой-то серый туман, в котором плавали черные точки. Я потерял сознание.
Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на старом кожаном диване в кабинете профессора Стэдмена. Сам Стэдмен стоял рядом.
- Как я сюда попал? - спросил я слабым голосом.
- Меня вызвал доктор Поддл. Я примчался в штаб-квартиру и привез тебя сюда.
- А где орлы?
- В холодильнике.
- Пустите меня, я встану. Я должен встать!
Я поднял голову и увидел, что на мне - халат профессора.
- Нет, тебе пока нельзя вставать. Фитц, ты здесь лежишь уже несколько дней. Сегодня пятнадцатое.
- Что-о?
- Да. За тобой ухаживала сиделка. Я не дал тебя забрать отсюда.
У меня на глазах навернулись слезы.
- Спасибо, - прошептал я.
- Не за что. Но ты ничего не ел. Сейчас я принесу тебе бульон и немного чаю.
Я подкрепился, и мне стало немного лучше. Три часа спустя мы с профессором уже сидели в правительственном самолете, направляющемся на юг.
…Орлы покинули все три свои гнездовья.
Одну за другой мы облетели охранные зоны, пустые и заброшенные, окруженные со всех сторон голой, вытоптанной землей.
У третьего гнезда мы нашли единственного оставшегося на своем посту сторожа.
- Что случилось с орлами? - спросили мы, задыхаясь от волнения. - Где та пара, которая жила в этом гнезде?
- Ночью кто-то осветил их прожектором. Они испугались и куда-то улетели, - мрачно ответил сторож.
- Надеюсь, они еще найдутся, - простонал профессор.
- Уже нашлись, - сказал сторож, опустив глаза. - Оба тут.
- Что значит "тут"? Где они? - закричал я.
Он ткнул пальцем в старый ящик из-под телевизора, стоявший рядом. Мы бросились к ящику и открыли его.
- Их подстрелили? О боже, их подстрелили! - повторяли мы снова и снова. Потом мы набросились на сторожа.
- Как вы могли это допустить?
- Ничего нельзя было сделать. Стрелял кто-то из парка. Мне их принес мальчишка. Я дал ему доллар.
Потрясенные, мы отвернулись.
- Послушайте! - сказал сторож с надеждой. - Остался еще один - молодой! Он цел и невредим! Сразу, как только это случилось, мы залезли наверх и поймали его сетью, спящего.
- Где он? - спросил профессор Стэдмен ужасным голосом.
- Сейчас покажу. Он в такой красивой клетке! Вы сразу успокоитесь, когда ее увидите. Пойдемте.
Последний орел был выставлен для обозрения в пышном зале расположенного по соседству банка, на возвышении, окруженном толпами зрителей. Клетка была похожа на миниатюрный средневековый замок, только в его передней стене было сделано отверстие, перегороженное золотыми прутьями. Четыре башенки по углам сверкали в лучах прожекторов золотой филигранью и перламутром. На них развевались американские флаги. Восхищенный шум толпы заглушал звуки музыки, лившейся из-под потолка.
- Вот это да! - говорили вокруг.
- Удивительно! Колоссально, правда?
- И как губернатор сумел это соорудить всего за одну ночь!
- Вот что могут сделать новые машины. На все про все - только шесть часов.
- А проект составил сам губернатор, - объяснил нам вполголоса один из полицейских, охранявших клетку. - Он всю ночь не спал.
Если бы мы не взяли с собой двух полицейских, пробиться к клетке нам бы не удалось. Подойдя поближе, мы разглядели на дверях замка небольшую надпись: "В честь нашей эмблемы и в память великого Двухсотлетия. От Флоридаполиса. Джон Дж. Маффит, губернатор".
- А вы знаете, из чего сделана вся эта громадная клетка? - прошептал наш полицейский. - Вся эта громадная клетка сделана из чистейшего литого золота! И сколько, по-вашему, она стоила?
Больше я ничего не слышал. Я опустился на колени, затаив дыхание, и с бешено бьющимся сердцем заглянул в клетку. Я увидел орла - взъерошенного, прижавшегося к задней стенке замка, но живого! Он сверкнул на нас глубоко сидящими злыми глазами. Профессор накинул на решетку покрывало. Вздох разочарования послышался из толпы.
Как мы вытащили оттуда эту чудовищную клетку, я не помню. Помню только двойную цепь полицейских, которые оттесняли толпу, когда мы шли к самолету. Помню еще, как в моем мозгу молотом билось одно слово, только одно слово: "Последний, последний, последний!.." Последний в Америке. Последний во всем мире. Последний во всей бесконечной вселенной!
Мы доставили орла в аэропорт Олбскетрой. Там все уже было готово. Нас ждал пустой ангар, чисто убранный и устланный свежей соломой. По нашему приказанию, несколько листов кровли было снято, чтобы орел мог видеть небо, когда-то служившее ему домом. Были запасены свежая рыба из питомника, чистая солома и вода из горных ручьев; мы даже поставили в ангаре большое зеркало, надеясь, что с ним орлу будет не так одиноко и страшно. До завтра больше ничего сделать было нельзя. Мы заперли ангар, поставили вокруг него охрану из президентских телохранителей и неохотно разошлись.
- Нужно устроить для него заповедник, специальный парк, - сказал профессор. - Может быть, привезти несколько рыжих орлов из Калифорнии, чтобы ему было повеселее.
Я послал одного из часовых с распоряжением выключить все громкоговорители. Музыка мгновенно стихла. Аэровоз доставил нас на квартиру профессора. Я почувствовал себя таким измученным, что сразу завалился в постель.
На следующий день - день Двухсотлетия - я уже в шесть часов утра был в аэропорту и бегом бежал к ангару, вокруг которого по-прежнему мерно шагали часовые. На полпути меня догнал посыльный в форме секретной службы и протянул пакет, собственноручно подписанный шефом. Охваченный нехорошим предчувствием, я машинально отошел на полагавшиеся по уставу восемь шагов от ближайшего постороннего, сломал печать и прочел:
"Сэр, Вас приглашают немедленно явиться в центр космической связи для консультации. Возникшая экстренная ситуация требует Вашего присутствия. Б.Н.Боннетт".
Я поглядел в сторону ангара - он был окружен надежными часовыми. Все полеты над аэропортом были отменены. Радио молчало; над летным полем царили тишина и спокойствие. Я отмахнулся от аэровоза, который привез посыльного, и, прихрамывая, побежал в направлении штаб-квартиры.
После долгих блужданий по лабиринту коридоров, за время которых мне пришлось трижды подниматься и опускаться на лифте, трижды подвергнуться строгой проверке документов и один раз - вежливому обыску, миновать две толстых стальных двери и шесть раз расписаться в каких-то книгах, я, наконец, вошел в святая святых центра космической связи - в штаб управления марсианской экспедицией, которая в этот самый день должна была победоносно закончиться.
Комната от пола до потолка была заставлена разнообразной техникой. Ярко светили голубые люминесцентные лампы, а на панелях приборов мерцали красные сигнальные огоньки. Впереди всех, у пульта, сидел сам Б.Н., который даже встал, увидев меня, и молча со мной поздоровался. Вид у него был измученный, глаза красные. Рядом с ним я заметил трех первых его заместителей. Остальных заместителей, от четвертого до десятого, я не знал в лицо, но и они наверняка были здесь. Позади сидела блестящая свита из двух десятков специалистов по космосу и толпы космических медиков - все нобелевские лауреаты с мировыми именами. Зачем я понадобился этому собранию знаменитостей?
Шеф указал мне на свободный складной стул в заднем ряду. Перекрывая писк и визг радиосигналов, он сказал:
- Мистер Фитцсиммонс, мы пригласили вас сюда в надежде, что вы сможете высказать какие-нибудь соображения по поводу происходящего на борту корабля. За время вашей долгой работы на спутнике, в условиях невесомости, вы, вероятно, накопили бесценный опыт, который может прояснить сложившуюся катастрофическую ситуацию.
Я онемел от изумления, но тут же пришел в себя.
- Я к вашим услугам, сэр, - сказал я и сел. Никто ко мне даже не обернулся, лица у всех были серьезные и мрачные. Я почувствовал, что у меня по спине побежали мурашки. Через несколько часов марсианская экспедиция должна была приземлиться, но там, кажется, произошло что-то ужасное!
Все сидели молча - слышался только визг и мяуканье радио. Прислушавшись, я вздрогнул: в шуме космических помех мне вдруг почудились человеческие голоса.
- Отвечайте… отвечайте… отвечайте… - повторяли они без конца. - Помогите… помогите… помогите…
Неподвижные фигуры вокруг меня сидели с напряженными, каменными лицами, чуть наклонившись вперед. Неужели никто не слышал того, что сейчас услышал я?
- Помогите… ради… бога… дайте посадку… посадку… посадку…
Это было похоже на галлюцинацию. Но тут я услышал голос шефа:
- Скажите, мистер Фитцсиммонс, не пришлось ли вам за десять лет вашего пребывания в космосе перенести какую-нибудь неизвестную болезнь, например сыпь на лице или теле?..
- Это бери-бери, - сказал я. - Но мы ее быстро вылечили витаминами.
- Нет-нет, я говорю о каком-то необычном высыпании на теле.
- Может быть, экзема? Она была у меня раза два. Я думаю, от радиации. Но потом она сама собой проходила.
- А это сыпь была не серая?
- Нет, сэр. Обычная красная сыпь.
- А вам не приходилось замечать что-нибудь вроде серой плесени, похожей на мох, которая распространяется по всей кабине, по всему телу…
- Нет, сэр, не приходилось! Никогда! - отвечал я с ужасом.
- Серая плесень, которая распространяется и распространяется и в конце концов убивает…
- Сэр, вы хотите сказать, что капитан Клекстон… что там случилось что-то…
Шеф посмотрел сквозь меня и не ответил. Он кивнул своему второму заместителю. Тот, не меняя своей напряженной позы, повернул ко мне голову и сказал:
- Корабль приблизился к Земле еще на рассвете, на несколько часов раньше срока. Он задержан в зоне космической станции "Зет" и до сих пор находится там. На борту произошло что-то очень серьезное. От этой странной болезни погиб не только Клекстон. До него умер еще один член экипажа, о чем нам в свое время ничего не сообщили. Два дня назад умер третий. А теперь поражен, по-видимому, весь экипаж. Собравшимся здесь надлежит не более чем за час принять решение, что делать.
Радиосигналы зазвучали громче, и в их унылой какофонии я снова расслышал:
- Ради бога, дайте посадку… сообщите, что нам делать… помогите… помогите…
Никто не двинулся. И тут я заметил, что все сидят с затычками в ушах. Их не было только у шефа. Заместитель продолжал:
- Сегодня утром мы получили крайне важную информацию. Вы, видимо, знаете, что капитан Клекстон вез с собой образцы давно вымершей марсианской формы жизни. Он нашел много странных предметов причудливой формы, похожих на окаменелости. Так вот, десять дней назад кто-то на борту корабля уронил контейнер, где они лежали, и он раскрылся. Контейнер сразу же снова запечатали. Но два дня спустя на стенах кабины начала появляться плесень - та самая, которая убила Клекстона. Она быстро расползлась по всем отсекам. С каждым днем заболевали новые члены экипажа. Они попросили у нас медицинского совета. Но наши врачи не знали, что им рекомендовать. Теперь мы пришли к выводу, что корабль заражен марсианским микроорганизмом - может быть, тем самым, который уничтожил цивилизацию на Марсе.
Вопли, доносившиеся из приемника, усиливались. Среди них мелькали обрывки фраз, отдельные слова… или, может быть, это мне только чудилось? Я старался не слышать, не обращать на них внимания.
- Они многое скрыли от нас, - сказал шеф с ледяным спокойствием. - Только благодаря этому им удалось приблизиться к Земле. И только из-за того, что их положение сделалось отчаянным, мы узнали, что там произошло. Как вы слышали, корабль задержан, в зоне космической станции "Зет" на расстоянии трех тысяч миль от Земли.
Шеф показал рукой на свои уши. Все вынули затычки. Он продолжал:
- Я полагаю, мы должны им ответить.
Все присутствовавшие молча придвинулись к радиопульту.
- Сэр, я могу уйти? - стоило мне произнести это, как все присутствующие вскочили на ноги, будто посередине комнаты упал метеорит.
- Уйти? Конечно, нет! - отчеканил шеф тихо, но решительно. - Вы теперь засекречены. Вы будете засекречены до конца своей жизни! Под страхом мгновенной лазерной казни вы никогда ни словом не должны обмолвиться о том, что видели или слышали здесь. Понятно?
Я оцепенел под десятками пристальных взглядов.
- Отвечайте!
Я кивнул головой.
- Положите руку на сердце, - приказал шеф. Я повиновался.
- Клянитесь!
Я повторил за ним слова клятвы.
- Теперь все могут сесть, - сказал шеф.
Несшиеся из космоса крики становились отчетливее. Шеф наклонился над пультов и нажал несколько кнопок.
- …Повторяю, мы обсуждаем положение. Ждите сообщений. Ждите сообщений.
- Что ж, давайте обсудим положение, - сказал шеф, обращаясь к нам. Он вопросительно взглянул в сторону космических медиков. Оттуда раздался голос:
- По моему мнению, эта серая плесень представляет собой болезнетворное начало, не имеющее аналогий на Земле. Слышал ли кто-нибудь из моих коллег о чем-нибудь подобном?
- Никогда, - сказал один.
- Не слыхал.
- Не знаю ничего похожего.
- На Земле такого не бывает.
- Поэтому, - произнес первый голос, - на Земле не существует антител, которые помогли бы нашему организму бороться с этим болезнетворным началом.
- Продолжайте, приказал шеф. - Мы вас слушаем.
- Это означает, - вмешался еще кто-то, - что при заражении этой болезнью она распространится по Земле, как лесной пожар. Она уничтожит и нас, и все население планеты.
- И, может быть, всего за несколько недель.
- А может, за несколько дней.
- А может, и за несколько часов.
Все невольно содрогнулись. Шеф снова наклонился над пультом и повернул ручку. До нас донеслись заглушенные слова:
- Мы слабеем… скорее дайте посадку… скорее…
- Ждите сообщений. Мы продолжаем обсуждение. Ждите сообщений, - сказал шеф в микрофон и повернулся к нам.
- Нужно, чтобы они отошли от космической станции, пока у них еще остались силы.
Он сделал знак своему первому заместителю. Тот склонился над пультом.
- Вызываем космический корабль. Внимание! Слушайте нашу команду!
С напряженным вниманием мы следили за экраном. Корабль оторвался от космической станции и начал приближаться к Земле. Крики прекратились.
- Осталось три минуты, - сказал второй заместитель шефа, нажимая какие-то кнопки.
- Какая нужна температура? - спросил третий заместитель.
- Чтобы на Землю ничего не попало, - предупредил шеф. - Ни единой гайки. Ничего!
Прошла минута. Мы молча глядели, как корабль на экране несется сквозь космическую пустоту.
- Они поймут нас правильно, - пробормотал шеф, ни к кому не обращаясь.
- Семь тысяч градусов - хватит? - спросил третий заместитель, не отрываясь от пульта.
- Имейте в виду, это грибок, - предупредил кто-то из врачей.
- Рисковать нельзя, - поддержал его другой.
- Пожалуй, восьми тысяч будет достаточно, - согласились все.
- Хорошо. У нас осталась еще минута.
- Какая потеря! - не выдержал вдруг второй заместитель.
- Подумайте только об этих бесценных изделиях, об ископаемых остатках…
- О двухстах девяноста миллиардах долларов, - грустно произнес кто-то.
Шеф поднялся во весь рост, как двухметровая скала, обнаженная вершина которой сверкала багровыми отсветами от сигнальных ламп.
- Ответственность я беру на себя, джентльмены. Пора!
Он нажал кнопку. На экране появилось крохотное белое облачко. Из репродукторов послышался грохот - он длился какое-то мгновение, а потом оборвался. Облачко быстро расползалось. Когда оно, наконец, стало прозрачным, экран был пуст. Корабль исчез бесследно. А через несколько секунд экран погас. Наступила мертвая тишина.
- Они поняли бы нас правильно, - сказал шеф.
Все долго молчали. Потом кто-то сказал:
- А как же теперь наша экспедиция на Меркурий?
Никто не ответил.
…Прежде чем уйти, я ухитрился переговорить с шефом. Конечно, время и место были совсем неподходящими для того, чтобы излагать всю историю с орлами. Но я успел рассказать о последнем молодом орле, который был спасен мной от толпы, и попросил дать письменный приказ с печатью, поручающей орла попечению профессора Стэдмена. Шеф поглядел на меня отсутствующим взглядом, рассеянно подмахнул заранее подготовленный мной приказ, и я поспешно удалился.
Мне не терпелось вернуться в аэропорт. Сжимая в руках драгоценный указ, я помчался по лабиринту коридоров и наконец добрался до все еще пустого летного поля. Хромая, я подбежал к ангару, с помощью часового отпер дверь, вошел внутрь и быстро, но осторожно подошел к золотой клетке, укрытой покрывалом от возможного сквозняка. Медленно, чтобы не напугать птицу, я откинул покрывало.
Я не был встречен гневным взглядом, не увидел гордо поднятой головы. В дальнем углу золотой клетки я увидел большую, неопрятную груду бурых перьев, покрытых пятнами ярко-красной крови. Последний орел разбился насмерть о прутья своей золотой клетки, колотясь о них в поисках свободы.
Не успел я войти к себе в комнату, позвонил мистер Балли. Черт знает, как он мог так быстро узнать о несчастье, разве что ему сообщил кто-то из часовых.
- Эй, послушайте, орлов больше нет? - прокричал он, задыхаясь.
- Это верно.
Мне не хотелось зря тратить время на разговоры. Мистер Балли меня больше не интересовал.
- Но как же это может быть?! - заорал он. - А как же все пластиковые чучела, которые мы запасли? А миллионы метров обоев с орлами? А занавески? А зонтики? На них же был в последнее время такой спрос! Мы сделали такие огромные закупки) Теперь все это останется у нас на руках! Мы будем раздавлены, уничтожены, разорены, мы погибнем, погибнем!
- Как и орлы, - безжалостно заметил я.
- Что-что? Да как вы можете шутить в такой момент? А наши рекламные обязательства? А контракты? Подумайте о всех этих непроданных медных фигурках орлов! А сувениры? Драгоценности?
- Ну и что? - ледяным голосом спросил я.
- Как что? Разве вы не председатель? Сделайте же что-нибудь!
- Я ничего не могу сделать. Я не бог.
- Может быть, найдется какая-нибудь другая птица, похожая на орла? Знаете, как я предлагал, посадить ее высоко на дерево, может быть, никто и не заметит…
- Боюсь, что меня это уже не интересует.
Мистер Балли издал звериный рык.
- Какой же вы, к черту, председатель!
- Мне очень жаль.
- Жаль? А мне что, по-вашему, делать?
В трубке послышались гудки.
Не помня себя, я бродил среди уличных толп. Я равнодушно смотрел на разукрашенные витрины, развевающиеся флаги, ожившие уличные киоски с сувенирами, вспыхнувшие огни.
Толпа двигалась взад и вперед, лениво, бесцельно, как оглушенная. Меня потянул за руку полицейский.
- Вы бы лучше туда не ходили, мистер Фитцсиммонс, - сказал он. - Там вот-вот начнется. Не знаю, что будет.
Он замолчал. Я вопросительно посмотрел на него.