- По ауре, дорогой мой, - авторитетно сказал я, как будто обладал опытом и знаниями по крайней мере Ойры-Ойры, - вы в человеке никогда не разберетесь. Вы можете узнать, в каком он настроении, выспался он или провел бессонную ночь в каком-нибудь кабаке, наконец, хочет ли он есть или только что пообедал, но понять, кто он - идеальный гражданин, выполняющий все законы общества, или же законченный преступник, вы не сможете никоим образом. - Вы можете не поверить, но я не выдумывал. О чтении аур у нас в институте упоминали только в анекдотах про разных шарлатанов, которые к магии приобщались главным образом посредством разукрашенной звездами мантии и самолично сотворенным на лазерном принтере дипломе об окончании каких-то магических академий. Одно время, правда, чтением аур увлеклись в отделе предикции, но быстро убедились, что хотя аура и дает информацию о сиюминутном состоянии человека, прогнозам о его будущем отнюдь не помогает.
- А как же вы определяете, где кто? - услышал я совсем несуразный ответ.
- Кто - кто? - равно несуразно ответил я.
- Ну, из какого кто Дозора?
Вопрос я не понял вовсе, однако ответил, напустив на себя авторитетный вид:
- Существуют методы.
Может, и не следовало бы так отвечать, от подобных ответов шерсть в ушах растет, но нынешнее поколение - совсем не то, каким были мы.
- Давайте займемся делом, - призвал я аудиторию к тишине и повернулся к доске, посмотреть, на чем мы закончили. Пока мы разговаривали, маркер, так и висевший у последнего написанного символа, от безделья начал шалить и нарисовал рядом с формулой симпатичного чертика. Я знал за собой, что рисую подобных чертиков, когда задумаюсь, но не подозревал, что способен скучать, пока меня отвлекают беспредметным разговором. Однако! Растем… Было чему порадоваться, но не хотелось. Настроение, витающее в конференц-зале, должно было разрядиться взрывом, а разрядилось пшиком, от этого, верно, и у меня на душе было как-то неприятно.
В кармане пискнули часы.
Я остановился, автоматически договорив фразу, посмотрел на ряд формул на доске, поймал маркер и, как обычно, засовывая его в карман, произнес:
- Продолжим в следующий раз.
- Александр Иванович!
- Да? - обернулся я.
- А сами-то вы кто?
- Я? - я удивился. - Я - Привалов Александр Иванович. Не дубль, если вы это имеете в виду. Показать документы?
- Нет, я не об этом. Вы Светлый или Темный?
- Как когда, - ответил я и вышел. В коридоре было пусто, только какой-то человек в длинном черном пальто дергал ручку приемной.
- Там никого нет, - сказал я издали. - Один Янус Полуэктович в Австралии, другой - в Серпухове. Не помню, где какой…
- Как же мне быть? - обернулся ко мне мужчина. Он был нехорош на вид: кожа на лице не только имела смешанно землисто-зеленоватый цвет, отчего казалась покрытой плесенью, да еще и собиралась в морщины крупными складками, как будто человек этот резко похудел с лица, а кожа не ужалась до его нынешних размеров.
- Что у вас стряслось? - спросил я как можно более доброжелательно. - Попробуйте к Камноедову обратиться или к Демину, если вы по административному вопросу.
- Я как раз только от них. Еле вырвался. Понимаете, они меня записали в какой-то Дневной дозор. Дневной! Мне нельзя ни в какие дозоры. Я больной человек. Я вот в профком пришел, за путевкой, а они - в дозор. Мне в санаторий срочно надо… Я болен, я на солнце плохо себя чувствую!
- Так идите в поликлинику и возьмите справку, - посоветовал я, ибо черный человек явно не имел опыта в уклонении от добровольных общественных нагрузок.
- Вы думаете? - нерешительно спросил черный человек.
- Уверен! Возьмите справку и покажите ее Модесту Матвеевичу, - сказал я. - Если вы больны, он не имеет права вас привлекать.
- Я болен, - подтвердил черный человек, - у меня генетическое заболевание.
- Идите в поликлинику, - повторил я, начиная догадываться, с кем имею дело. В прежние времена этого человека называли Драконом или Сажателем. Он имел репутацию деспота, без разбору и жалости сажавшего на кол всех, кто имел несчастие вызвать его неудовольствие. Сейчас он не был в состоянии справиться с административной системой. Болезнь мало-помалу подмяла его под себя, и теперь это был крайне неуверенный в себе человек, прячущийся в закутке между библиотекой и виварием. Он сейчас много писал, и писал, по уверениям Романа, весьма интересно, но я не умел читать по-венгерски, да и латынь с древнегреческим знал не очень хорошо, поэтому не мог оценить ни стиля, ни содержания его трудов.
Черный человек ушел, а четверокурсники смотрели на меня круглыми глазами.
- Александр Иванович, - осмелился спросить один из них. - Это случайно не Влад Цепеш?
Я строго посмотрел на него:
- Молодой человек, - сказал я наставительно, - если вы вот так во всеуслышание будете разбрасываться оскорбительными прозвищами, до защиты диплома можете не дожить.
Молодой человек ойкнул и прикрыл рот.
- А как же его называть? - спросил другой.
- Влад Владович Дракул, - сказал я.
- Но простите, Александр Иванович, - вступила в разговор девушка, имевшая вид круглой отличницы. - Нас еще на первом курсе водили на экскурсию в Изнакурнож и там… там показывают глазной зуб графа Дракулы-Задунайского.
- Убитого венгерскими гусарами, - добавила вторая девушка, имеющая вид обольстительной голливудской звезды. Девушки были однояйцевыми близнецами и периодически обменивались обличьями, но узнал я об этом совсем недавно, почти дочитав лекции за семестр. Ойра-Ойра поймал их на том, что одна из сестер, сдав зачет за себя, переоделась и попробовала сдать зачет за другую. "Сердце подсказало", - объяснил Роман, подкручивая несуществующий ус в тени горбатого носа.
- Вы плохо усвоили историю, - укоризненно сказал я. - Не надо путать Влада Дракула с графом Дракулой-Задунайским. Влад Дракул графом никогда не был. Или вы из тех людей, что путают Роджера Бэкона с Френсисом?
Студенты дружно засмеялись. Я имел в виду недавнюю статью Б. Питомника "Наш дорогой английский гость", посвященную приезду английской делегации во главе с Роджером Бэконом, в которой корреспондент приписывал Роджеру биографию сэра Френсиса. Статья была снабжена портретом решительного мужчины, позирующего с саблей в руках. Под портретом значилось "Noledj iz pauer: знание - сила. Р. Бэкон". Как установил Эдик Амперян, изображен на портрете был Натаниель Бэкон, руководитель восстания фермеров против английских колониальных властей в Вирджинии в 1676 году.
Наш разговор прервало появление Витьки Корнеева, вернее, одного из его дублей. Студенты пока принимали дубля за оригинал и с восторгом рассказывали о преподавателе, который начинал чтение лекции с того слова, коим закончил в прошлый раз, и который способен принимать курсовые до четырех часов ночи. Потом, узнав правду, студенты как правило смущались и никому не рассказывали о своем конфузе.
- Тебя в лаборатории ждут, - сказал Витька-дубль, остановившись на несколько секунд перед дверью, пока студенты втягивались обратно в конференц-зал.
Я машинально кивнул и трансгрессировал, но по привычке оказался в своем отделе. Девочки занимались своими делами и на появление начальника не прореагировали.
Я посмотрел, что там у них, но замечаний делать не стал, а метнул взгляд в специально поставленный для таких целей на шкафу силикатный кирпич. Дырка в кирпиче заметно увеличилась и очень скоро обещала стать сквозной. Девочки, не отрываясь от своих дел, вяло поаплодировали.
- То-то же, - сказал я и отправился в Витьке. На этот раз тривиальным путем, по лестнице.
У Витьки меня встретила рабочая обстановка. Я какое-то время молча созерцал дублей, с легкостью ворочающих щит, и наконец смог внятно выразить мысль, которая овладела всеми моими думами, когда я увидел это зрелище:
- Какого черта… Витька!.. какого черта мы перли этот гроб сами?..
На лице у Витьки появилось смущение, каковое чувство Витька, как я полагал, не способен испытывать в принципе.
- Понимаешь ли, Саша…
- Не понимаю, - грубо ответил я.
- Видите ли, Алехандро, - учтиво вступил в наш разговор Кристобаль Хунта. - В данном случае вы наблюдали любопытный побочный эффект, который я как раз заношу в протокол первичного осмотра. Даже довольно сильный маг, более того, два довольно сильных мага, в процессе визуального контакта…
Мне было, конечно, лестно, что Кристобаль Хозевич учтиво поставил меня вровень с Витькой, однако объяснений его я не понял. Совершенно. Поэтому просто подождал, пока Хунта закончит, и глянул на Романа.
- Сообразительность отшибает, - перевел Роман. - Витька на совесть поработал. Но малость перестарался. Психополя - это сила. Не уследил - и уже не ты с ними работаешь, а они с тобой.
- А сейчас кто с кем работает? - осторожно спросил я.
- Ну, Саша, - укоризненно сказал Роман. - Ты глянь, сколько нас здесь. Кстати, вот почитай и распишись.
Я посмотрел на книжечку с инструкцией по технике безопасности и потянулся к журналу расписываться.
- Саша, - укоризненно проговорил Роман. - Я же сказал - почитай. И вопросы задавай, если что неясно.
Я сел и стал читать. Кое-что в тексте инструкции меня заинтересовало, и я машинально потрогал лежащий в нагрудном кармане листик с подписью Жиакомо. Особенно мне понравился раздел "7.8. Правила сейсмической безопасности". Я не знал, что раздел 7.13 еще интереснее: "Правила безопасности при падении метеорита (астероида)".
- Ребята, - сказал я, - мне что-то расхотелось здесь присутствовать.
- Да ну, - бросил через плечо Витька. - Интересно будет.
Дойдя до конца инструкции, я закрыл ее, открыл на первой странице и начал читать заново со свежим интересом. Потом наконец дочитал и расписался в журнале.
- Вот и ладненько, - проговорил Ойра-Ойра. - Помог бы своим дублям, Корнеев. Какую-то деревяшку уже полчаса вешают.
Корнеев листал книжку, на яркой суперобложке которой значилось: "Первобытная магия коренных народов Африки", и ворчал громогласно:
- Ер-ресь какая…
Книжка полетела в угол. Витька рванул на себя вечно застревающий, набитый битком ящик стола и стал копаться в груде бумаг, тетрадей и книг.
- Вот, - сказал он удовлетворенно, извлекая потрепанный томик ин-октаво почти без всяких признаков обложки. - Раньше издавали куда более толково. Я готов. - Он строго посмотрел на дублей. Те как раз выровняли щит, проверили, насколько ровно тот висит, и отошли.
Щит был изготовлен по заказу пожизненного президента небольшой африканской страны Компорен. Президент в свое время закончил Горьковский ветеринарный техникум и с тех пор относился к российским научным достижениям с большим уважением. Естественно, когда встал вопрос о охране короны (в смысле, президентского кресла, конечно) от заговоров, переворотов и прочей вполне актуальной для молодой развивающейся страны оппозиционной политической деятельности, мысли президента с надеждой обратились к России. Материальную часть охраны обеспечивали АК-47 и МИГи-21, а вот за нематериальной, которая должна была противостоять воздействию враждебно настроенных колдунов, президент обратился в НИИЧАВО.
А-Янус направил его письмо в отдел Оборонной магии, но там резонно возразили, что давно уже не занимаются проблемами персональной безопасности, а интересуются исключительно глобальными проблемами. Если вспомнить, что полгода назад в плане работ отдела я видел тему "Методы борьбы с гляциогенными цунами в условиях всемирного потепления", возражения можно было счесть резонными. Вопрос некоторое время перебрасывали из отдела в отдел, пока Витька не придумал запросить у заказчика ствол алмазного дерева. Мы полагали, что за неимением материала вопрос будет закрыт, но президенту уж очень хотелось попрезиденствовать подольше, и потребное бревно он неведомыми путями достал.
Взор Жиана Жиакомо, когда его как перед фактом, поставили перед бревном, был нецензурен, но мысли его все же нашли вполне учтивое словесное изложение. "Виктор Павлович, - молвил он, - изволили заказать, так теперь придумайте, как выкрутиться". А-Янус, чтобы подсластить пилюлю Жиану, придал в помощь Витьке меня - в качестве "информационной поддержки", как значилось в приказе. Витька взял в библиотеке сборник африканских сказок и принес ко мне. На обложке был толстыми небрежными мазками черной туши был изображен не то скачущий, не то бегущий человек с слишком длинным туловищем и слишком короткими ногами. Человек был снабжен перьями в кучерявых волосах, развевающейся травяной юбочкой, браслетами на всех четырех конечностях, копьем и веретенообразным щитом. "Вот такой щит. Чертеж нарисуй. А то я компьютерно хреново рисую", - сказал он мне. "А ручками? - спросил я. - Тушью и рейсфедером?" - "Можешь рейсфедером", - милостиво согласился Витька. Поскольку поддерживать Витьку меня обязали приказом, а чертежник из Витьки был никудышный, я посмотрел критически на картинку и отправился поискать в Интернете каких-нибудь более наглядных фотографий с африканской экзотикой. "И придумай, что будем на щите рисовать", - напутствовал меня Витька. "Что будем рисовать?" - остановился я. "Ну, думаю, зверей всяких - кто сильнее всех в небе, кто сильнее всех на земле и кто сильнее всех в море". - "В Компорене нет моря", - сообщил я. "А что есть?" - спросил Витька. "Озеро есть". - "Значит, в озере", - исправил техзадание Витька. "Только я рисовать не буду, - на всякий случай предупредил я. - Чертеж еще туда-сюда, а вот живописью в мировом масштабе я прославиться не хочу". - "Не трусь, - сказал Витька. - В Китежграде на заводе настоящие художники работают. Они и распишут".
Теперь наши коллеги критически смотрели на то, что Витька создал по моему чертежу в столярном цехе Китежградского маготехнического завода. За роспись по дереву мне и в самом деле краснеть не пришлось. Художники завода работали в палехской манере, и щит получился весьма декоративным. Другое дело, что он малость выбивался из народных компоренских традиций.
- Тематика рисунка какая-то странная, - неуверенно сказал Роман.
- Да, пожалуй, - согласился Хунта. - Против крокодила я ничего не имею, - сказал он. - Но вот вам не кажется, Александр Иванович, что в небе логичнее было бы какого-нибудь орла изобразить?
- Я, знаете ли, тоже так сначала думал, - сказал я. - А потом запросил компоренское посольство. И мне ответили.
- Юморист какой-нибудь ответил, - сказал Роман.
Глава 3
На центральной площади Соловца за сквером около бывшей доски почета стоит кинотеатр. Местные жители всерьез уверяют, что он стоит там испокон веков. Витька Корнеев подтверждал, что так оно и есть. Всегда в этом кинотеатре крутились фильмы и всегда эти копии были уже далеко не лучшего качества. В последнее время жизнь в кинотеатре забурлила. Связано это было с еще большим падением уровня отечественной кинематографизации. Ранее в кинотеатре для накопления зрителей были предусмотрены просторные кассы, фойе, буфет и салоны, на стенах которых развешивали афиши и фотографии артистов. С течением времени в распоряжении важнейшего из искусств, постепенно сдававшего позиции, остался только на треть усеченный зрительный зал и окошечко кассы. Сам кассовый зал отвоевали игровые автоматы. На остальные площади вселилась парикмахерская, мебельный магазин, "Секонд-хенд от кутюр из Европы", проявка-"Кодак", "Автомотовелозапчасти" и "Семена, удобрения и все-все-все для дачи". Первоначально на столь благодатных площадях попробовало было укорениться казино, но сей экзотический фрукт в Соловце не прижился. Аборигены заглядывали к игровым столам разве что на экскурсию. Окончательный удар заведению нанес визит Кристобаля Хунты и Жиана Жиакомо. Наши уважаемые корифеи и администрация казино расстались глубоко неудовлетворенными результатами этого визита.
Под зданием кинотеатра был обширный подвал, куда вел отдельный вход, расположенный рядом с одним из боковых выходов. Для каких нужд запланировали его архитекторы, так и осталось загадкой. В наше время там находился опорный пункт милиции.
В комнате, которая невесть почему все еще называлась красным уголком, уже томилось около двух десятков страдальцев, не сумевших отвертеться от обязаловки. Народ времени зря не терял: на хлипком журнальном столике стояла обшарпанная шахматная доска, четверо играли блиц в объемные шахматы, остальные сгрудились вокруг и мешали играть, давая советы. Корнеев тут же подключился к болельщикам и уже через три минуты вместо пристойной шахматной партии образовалась интеллигентная перебранка. Витьке припоминали, как он воровал диван, Витька обвинял кого-то, что у него утащили какое-то ТУ.
- А вот не подеретесь, - сказал старший прапорщик Ковалев, переписал нас всех в журнал, сверяясь с документами, как предписал Кербер Псоевич, и выдал повязки - одним желтенькие, другим голубенькие. Народ цеплять на себя повязки не торопился. Изя Кацман, вертя в руках желтую повязку, сказал, что видит в ней унижение по национальному признаку. Роман Ойра-Ойра, которому досталась голубая, заявил, что чувствует унижение по гендерному признаку. Одним словом, повязок никто не надел.
- А инструктаж? - спросил Корнеев, засовывая свою повязку поглубже в карман.
Насколько мы знали, криминогенная обстановка в нашем тихом Соловце практически не отличалась от той, что была и сорок, и сто сорок, и двести сорок лет назад. Абсолютное первенство держали правонарушения на бытовой почве. Даже пресловутое ограбление газетного ларька имело под собой семейную подоплеку. Муж продавщицы во время ее отсутствия "на базе" взломал ларек и изъял из кассы потребную на приобретение бутылки паленой водки и плавленого сырка сумму. Организованная преступность, как и казино, тоже как-то не прижилась в городе. С одной стороны, самым крупным предприятием в городе был рыбзавод, а не какой-нибудь гигант нефтехимии. Лакомым кусочком для любителей передела собственности был и оставался НИИЧАВО, но тут уж наш ученый совет был настороже и сделал так, что в критические моменты об институте как бы забывали. С мелкими же группировками, которые воображали себя крутыми ребятами, утрясали вопросы два эмэнэса из отдела Оборонной магии, которым все еще нравилось играть в солдатики.
- Господа и товарищи, - проникновенно сказал Ковалев, - инициатива организовать дозоры исходила от администрации вашего института. Вы должны были ознакомиться с соответствующей литературой и сделать выводы.
Выяснилось, что книжек, щедро розданных Камноедовым и Деминым, никто не читал.
- Ладно, разберемся, - решили мы и отправились на дежурство. Народ рассредоточился по городу и занялся своими делами. Ойра-Ойра нежно поворковал по телефону и удалился, явно движимый желанием восстановить свое гендерное достоинство. Мы с Витькой и примкнувшим к нам Володей Почкиным медленно дрейфовали в сторону бывшей чайной № 16/25, ныне кафе "JORJ" (по-русски говорилось "пошли к Жоре"). Жора давно уже был в курсе, что имя Джордж пишется по-английски вовсе не так, но вывеску переделывать не стал. По летнему времени и хорошей погоде столики вынесли на улицу и пиво подавалось через распахнутое широкое окно, подоконник которого превратили в прилавок. Пользуясь случаем, Жора делал в своем кафе косметический ремонт.