…и тут время вернулось к привычной человеческой скорости. Девчушка отпрянула от бледного, потерявшего сознание судьи, привычным жестом тронула пульсирующую жилку на шее - жив! - и покосилась на переднее сидение. От промахнувшегося Валерика, раздавленного скомканной от удара дверцей, сейчас наличествовало нечто кровавое, остро и неприятно пахнущее. Водитель сохранился лучше, но неестественно вывернутая шея говорила о том, что и он окончил свой земной путь.
- Говорила же тебе - memento mori, - со злостью то ли прошептала, то ли прошипела разозленная Некта, пытаясь открыть слегка перекошенную дверцу и отряхивая с себя мелкую крошку разбитых закаленных стекол. - Вот теперь тебе Иерарх вставит большую ведерную клизму с нашатырным спиртом и патефонными иголками… и прав будет, чуть все дело не угробил, педик несчастный.
Перекошенная дверца автомобиля категорически отказывалась открываться, и тогда девчушка ловко, будто только этим всю жизнь и занималась, выкарабкалась из разбитой машины через окно. Оказавшись на краю дороги, она огляделась… тяжеловоза давно уже след простыл, на сером полотне трассы даже в ночном мраке резкими черными полосами выделялись следы торможения судейского лимузина. Практически совсем рядом, в двух десятков шагов, тускло поблескивал светоотражающим покрытием невысокий, с полметра, но толстенький километровый столбик, выкрашенный в черно-белый цвет с мерцающей желтым светом шляпкой-наконечником. Если Некта правильно помнила подробнейший и нуднейший инструктаж местного беса-куратора, в таких столбиках - в пригороде в каждом, а на далеких трассах через десяток - обязательно находились армейского образца аптечки, вода и - телефон. "Ну, хоть в чем-то повезло, - подумала девчушка. - А то пришлось бы полкилометра шагать, чтобы позвонить…"
- Скорая? Авария на Большаковской трассе, примерно сороковой километр от города. Большегруз столкнулся с легковушкой судьи Старикова. Есть жертвы.
Вернув черную трубку на место в ответ на нелепые вопросы диспетчера: "Кто звонит?" "Вы нас дождетесь?", Некта опять ругнулась на ушедшего обратно в Преисподнюю напарника, из-за его беспечности добираться обратно в город придется пешком и хорошо еще, что напрямую здесь до ближайших домов было не сорок, а едва ли пятнадцать километров. Но все-таки - осенью, в темноте, по малознакомой местности… прогулка обещала быть не из приятных.
Впрочем, все неприятные ощущения и злость агентессы перекрывало приятное чувство удовлетворения от спасения, как и было приказано Иерархом, судьи Ивана Кузьмича Старикова. Задание выполнено, и Некта бросила, казалось, прощальный взгляд на разбитую машину и тут - будто кто-то могущественный и беспощадный сильно и резко перенаправил её мысли в нужное ему русло - поняла, что ей придется еще на какое-то время задержаться в этом Отражении.
2
Старик очнулся… нет, проснулся, вынырнул из какого-то блаженно-дикого сна без сновидений и, ничего еще не понимая, попытался оглядеться. Вот только что он был в машине, летящей по пустынной трассе навстречу давно ожидаемой, внезапно ставшей такой манкой и желанной смерти - а теперь лежит на кровати в каком-то странном просторном помещении, в темноте… хотя, нет, черной ночной тьмы здесь не было - из далекой открытой двери струился загадочный синеватый свет, а слева, совсем рядом, горел неяркий, уютный и какой-то добрый ночник. А возле него, на казенном неудобном стуле, устроилась Некта… или Марина?.. с толстенькой книжкой в руках.
- О! очнулся дед, - негромко, но внятно сказала девчушка, неторопливо откладывая на тумбочку томик так, чтобы старик увидел название, тисненное золотыми буквами: Достоевский "Преступление и наказание".
- А почему - дед?
Конечно, спросить судья хотел совсем другое - и где он, и как здесь оказался, и почему это девчонка дежурит у его постели - но невольно вырвалось именно это:
- А почему - дед?
- Да очень просто, - улыбнулась Некта. - Это я твоей праправнучкой назвалась, когда сюда прорывалась. Надеюсь, что в этих "пра-пра" не очень запуталась, а просто внучкой быть - ну, как-то не по годам, мне же, считай, опять всего семнадцать.
- И тебя так просто пустили? - удивился старик, не обратив внимания на странное "опять семнадцать".
- Ну, конечно, не просто так, но пустили, - замялась слегка агентесса и тут же решилась признаться, что дело тут вовсе не в деньгах, вложенных в карманы трех салатовых медицинских халатов: - Извини, я им там наплела, что ты мне дом свой загородный завещал… ну, иначе б не поверили - с чего это молодая девчонка в ночные сиделки к деду просится, аж слезно умоляет…
Ошеломленный очередным фокусом Некты, старик попытался приподняться на постели, и девушка моментально пришла к нему на помощь, умело и ловко подложив перехваченную с соседней кровати подушку под спину. Иван Кузьмич улыбнулся в ответ и теперь уже демонстративно оглядел темную комнату с еще тремя казенного вида кроватями, тщательно застеленными и пустыми, белесую раковину рукомойника в углу, высокую рогатую вешалку у открытых дверей.
- Это больница, дед, - не дожидаясь вопросов, пояснила Некта. - Кардиология, четвертый этаж. Сейчас ночь, тебя с трассы прямо сюда привезли. Свободных одноместных палат у них не оказалось, вот и переместили экстренно тех, кто здесь был, по разным местам, лишь бы такому пациенту покой обеспечить.
- А почему - кардиология? - поинтересовался совсем не о том, что было ему интересно, судья. - В жизни у меня сердце не болело, да и сейчас…
- А кто их, эскулапов этих, знает? - пренебрежительно пожала плечами агентесса. - Видать, кто-то перестраховался. Или еще что. Врачебную логику нормальному человеку трудно понять.
- Тут ты, внучка, права, - согласился старик. - А что же…
- …что же произошло на дороге? - не дала ему завершить фразу Некта. - Да так, пустяки. На трассе в нас въехал грузовик… ну, такой здоровенный, я в местных моделях не очень-то разбираюсь. Хорошо, что по касательной, только передок нашей машины задел.
Иван Кузьмич с некоторым подозрением внимательно оглядел свое тело, накрытое легким, но теплым одеялом до пояса. Кажется, все было нормально и привычно, никакой боли и даже легкого дискомфорта в теле не ощущалось.
- А ты, дед, совсем целехоньким выбрался, - заметив его взгляд, с удовольствием констатировала девчушка. - Да и я тоже. Только мне не с руки было там, на трассе, "скорую" и полицейских дожидаться, сразу рванула обратно в город. Надо же было и про больницу, куда тебя привезут, узнать, да и вещички кое-какие собрать…
Агентесса приподняла с пола небольшой пластиковый пакет, демонстрируя его судье. О том, что в больницу её привела непонятное до сих пор ощущение необходимости именно этого поступка, будто внушенное ей извне, девушка предпочла промолчать, сама плохо понимая собственное желание оказаться рядом со старым судьей.
- Ты про остальных почему-то молчишь? - спросил старик, ожидая худшего.
- Шоферу не повезло, - кивнула, подтверждая его мысли Некта. - Пока машина от удара юлой на дороге крутилась, он как-то умудрился себе шею свернуть.
- А этот… Валерик, с которым ты…
- Он уже в Преисподней, - с ясно различимой злорадностью в голосе отозвалась агентесса. - Закачивают ему там десятилитровую клизму…
- За что? - удивился Иван Кузьмич и тут же сам понял, что удивляется не тому.
Очень уж спокойно, почти равнодушно сообщила о случившемся девушка: ни грамма переживаний, никаких эмоций, если не считать явной отчетливой злости на напарника.
- Был бы грешник, а повод найдется, - отшутилась Некта. - Но, если честно, он свою клизму заслужил. Как говорили когда-то в моем Отражении - лох педальный, чуть все не загубил. Вот только жалеть его не надо, ладно? Отбудет свои лет двести-триста в каком-нибудь в угольном забое или грузчиком… он физическую работу жуть, как не любит… потом простят, конечно, тех, кто умеет быть живущим, в Преисподней ценят. Опять кому-нибудь в напарник подкинут. Только вот я - уже ученая, хватит. А то мало он мне на Столетней войне нагадил своим самолюбием, ненужным гонором и упертостью ослиной…
Старик недоуменно покрутил головой, пытаясь понять и уложить в нее сказанное девчушкой. Не укладывалось, уж больно много и сразу она нагромоздила несуразностей, непонятностей, загадок.
- Дед, я тут тебе наговорила, озадачила, - будто спохватилась агентесса. - Ты пока внимания особо не обращай и не волнуйся, я расскажу по порядку, если хочешь - подробно, только давай - попозже, а? Ты ведь только-только из "отсроченной погибели" выкарабкался… тьфу же, вот - опять сама и начинаю…
- Ладно, - кивнул Иван Кузьмич. - Согласен и на попозже. Тем более, мне сперва надо…
Он чуть встревожено огляделся, но Некта уже сообразила, что потребовалось старику, и быстро склонилась под соседнюю постель, через мгновение вернувшись с металлической эмалированной уткой в руках.
- Ну, вот еще! - откровенно возмутился судья на благородный жест незваной сиделки. - Я, кажется, не парализованный пока… могу и дойти до туалета.
- Ты-то можешь, - послушно кивнула девчушка. - Вот только дадут ли?
- Что?
- Там, в коридоре, - указала на открытую дверь Некта, - сидит дежурная, она, понятное дело, придремала, небось, прямо за столом, но шаги твои точно услышит, тем более - идти-то надо как раз мимо стола. Криков будет, шума…
- Ну, а тогда мы по-мужски… - подмигнул неожиданной внучке старик, откидывая одеяло и опуская на пол длинные жилистые ноги в неплохих, но все равно казенных пижамных штанах в крупную полоску.
Агентесса слегка напряглась, хотя и была уверена в нормальном самочувствии своего подопечного, наблюдая, как ощутивший себя лет на сорок моложе Иван Кузьмич, разминая ноги, неторопливо добрался до раковины, оглянулся на девушку, продолжающую сидеть у его кровати, и - громко, удовлетворенно зажурчал в белый фаянс, потом - пустил воду, смывая за собой "следы преступления", и вернулся обратно.
Удивительно - когда и как успела Некта, но ко времени его возвращения на тумбочке возле постели красовались на бежевой, явно домашней салфетке почищенный апельсин, уже разделенный умелой рукой на дольки, и порезанное яблоко. Старик, бегло глянув на приготовленное угощение, самостоятельно взгромоздился на постель, единственно, в чем ему помогла агентесса, так это поплотнее укрыть ноги одеялом и поудобнее разместить под спиной подушки.
- Надеюсь, Некта, что твое "попозже" теперь наступило? - подмигнул девчушке Иван Кузьмич, прихватывая с тумбочки дольку апельсина; кажется, он впервые с момента знакомства назвал агентессу по имени, к которому она привыкла. - Давай, рассказывай по порядку, чтобы у меня старческие мозги не вскипели.
- Не очень-то я умею так, чтобы по порядку и со смыслом, - откровенно призналась Некта, сосредоточенно потирая виски - вновь нечто исподволь будто диктовало ей, что можно, а чего не стоит рассказывать судье, сама агентесса никогда бы и не подумала откровенничать с аборигенами любого Отражения. - Ну, раз надо, то давай, конечно, попробую… С чего начать-то? Ну, вот ты, дед, живой, а я - живущая.
- А в чем разница? - не давая ей продолжить, сразу же уточнил старик.
- Я уже не раз жила и не два, - пояснила девчушка. - Ну, это уже метафизика, её так просто не объяснить, да и знаю я мало. Тут придется просто поверить, что я ушла из своего Отражения семнадцатилетней, такой всегда возвращаюсь, даже если перед этим прожила где-нибудь десяток лет…
- И правда, трудно понять, - вздохнул судья, наморщив лоб, он понимал, что слышит нечто подобное бреду, но - удивительное дело - сразу же принял слова самозваной внучки за чистую монету. - А что за Отражения ты упомянула?
- Понимаешь, этот, то есть твой, мир - он не единственный, их такое множество, что даже и представить себе трудно. И каждый - это всего лишь Отражение некого абстрактного первомира, основы метафизического мироздания, - как сама понимала структуру вселенной, пояснила агентесса. - И за каждым Отражением внимательно присматривают… ну, не буду говорить - Бог и Ангелы, Дьявол и Бесы, пусть будет проще, как в каком-нибудь фантастическом романе - Темные и Светлые, хотя, честно говоря, и это всё очень условно…
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
… - Вообще, было у нас простенькое такое задание с Валериком - не дать тебе сегодняшней ночью погибнуть в автокатастрофе… тот большегруз, что в твою машину-то врезался, должен был прямо лоб в лоб, только бы металлолом остался на трассе… но - видишь, как получилось из-за природной бестолковости моего напарника. А сесть впереди я сама не могла. И ты бы, дед, не понял этого, да и охранник твой бдительный тут же бы неладное заподозрил…
Некта тяжело вздохнула, переводя дух. Она уже давно так много и откровенно не говорила, и хорошо еще, что старик оказался восприимчивым, наверное, благодаря возрасту, а может, более гибкой, пластичной, чем у остальных обитателей этого Отражения, психике. Не стал креститься, отмахиваться и звать на помощь врачей, не насмешничал в душе - это агентесса видела также отчетливо, как дольки апельсина на тумбочке - не советовал отдохнуть, придти в себя после аварии и уж тем более - обратиться к психиатру, а как-то сразу, без сомнений, принял на веру слова пришелицы из Преисподней.
И за разговорами, вопросами и ответами, странными воспоминаниями Некты о том, чего никогда не было в этом Отражении, они будто и не заметили, как за широкими окнами больничной палаты ночная мгла постепенно посерела, посветлела, уступая начинающемуся сумрачному осеннему утру.
А когда из коридора явственно донесся легкий топоток приходящих на работу врачей и медсестер, негромкий говор передающего друг другу дежурство персонала, Некта прервалась едва ли не на полуслове, внимательно прислушиваясь к происходящему за стенами, и вернулась в разговоре уже к неизбежной текучке суетных дел:
- Знаешь, дед, мне уже пора… застанут здесь - скандальчик будет гарантирован, ты же этих эскулапов получше меня знаешь, любят они власть свою показать, иной раз по делу, а чаще - просто для самоутверждения. А ты готовься, тебя отсюда, из больницы то есть, сегодня и завтра точно не выпустят, помяни мое слово…
- Ну, так уж и не выпустят? - усомнился старик. - Я вообще не пострадал… и чувствую себя совершенно здоровым…
- Знаешь, как они всей ночной сменой тут трепетали при одном только упоминании о тебе? - засмеялась агентесса. - Так что - хочешь-не хочешь, а готовься, достанется тебе всяких процедур по полной программе.
Она поднялась со стула, с наслаждением потягиваясь, разминая слегка затекшие мышцы ног и спины… и в этот момент в пустую палату деловито вошел немолодой, толстенький врач в салатовом халате и смешной, похожей на беретку шапочке на голове. Он успел сделать парочку по-хозяйски уверенных шагов в направлении постели старика и только после этого заметил потягивающуюся Некту. Готовые сорваться с языка врача слова: "Ну-с, уважаемый, как мы себя чувствуем?" застряли где-то между голосовыми связками и языком. Обиженно поджав губы, доктор резко развернулся и буквально вылетел через открытую дверь в коридор, и уже оттуда донесся его громкий, высокий и пронзительный голос, требующий от дежурной медсестры, попавшейся под горячую руку, немедленно разъяснить - "Почему в палате находятся посторонние?", "Что они там делают в ранний утренний час?", "Кто все это устроил и кто будет отвечать за содеянное безобразие?", и, вообще, "Всех немедленно вон!", "Что за глупые шутки!" и "Вас придется наказать за это!".
Судя по реакции медсестры, беспомощно и недоуменно оправдывающейся перед врачом, похоже - заведующим всем кардиологическим отделением, её коллега из ночной смены не сочла нужным предупредить сменщицу о посещении больного неожиданно объявившейся родственницей, а может, просто решила, что агентесса покинет палату задолго до начала рабочего дня.
- Вот теперь - точно пора, - хихикнул Некта, прихватывая со спинки стула, на котором только что сидела, короткую темно-серую курточку. - Пойду я отсыпаться, дед, да и тебе отдохнуть после ночного бдения не помешает. Знаешь, давай так и договоримся: ты днем тоже спи побольше, а по ночам я буду приходить, не так уж это сложно - сюда проникнуть, небось, не Монсальват эта больница, и мы еще поболтаем, ладно?
- А если меня переведут в другую палату? - забеспокоился старик.
- Ерунда… даже если ты переедешь на другой этаж, и у палаты поставят вооруженную охрану, я приду через два часа после полуночи, - безапелляционно заявила агентесса уже от дверей, и судья с удивлением понял, что это не самоуверенность едва вышедшей из подросткового возраста девчушки, а уверенность в себе много повидавшей и испытавшей в жизни женщины.
На секунду застыв у дверного проема, будто сосредотачиваясь перед серьезным и ответственным делом, Некта стремительно и плавно рванулась вперед, в ярко освещенный гулкий коридор и - будто бы растворилась в воздухе… что это было - человеческое умение или вмешательство потусторонних сил - старик не понял, да уже и не хотел, и не успевал понять: в палату неторопливо и несколько даже торжественно входила целая делегация из полутора десятков врачей, медсестер, заведующих хозяйством и, похоже, даже ночных сторожей больницы. Возглавлял шествие очень солидный, неторопливо-задумчивый плотно сложенный широкоплечий мужчина в возрасте далеко за шестьдесят, обладатель густой седой взлохмаченной шевелюры и аккуратно постриженной, но тоже уже взбаламученной беспокойными руками бородки с проседью.
- Ну-с, уважаемый, как мы себя чувствуем? - провозгласил врач, остановившись у постели Ивана Кузьмича и выждав пару секунд, пока его свита не займет свои места за спиной этакого "монарха" от медицины, старательно выстраиваясь полукругом.
"Началось, - с легкой тоской подумал судья. - Все, как говорила Некта… жаль, что её не будет до самой ночи…"