Здание кафе - приземистое, широкое, застекленное огромными окнами-витринами с трех сторон, но аккуратно зашторенное изнутри плотными темными портьерами - располагалось поодаль от учебных корпусов и основных заведений общественного питания при Университете, как бы намекая этим на собственную значимость и исключительность. И в самом деле, на деревянных, красивых и крепких столиках обязательно присутствовали скатерти, стулья соответствовали столам, явно контрастируя с поломанными и обшарпанными убожествами на четырех ножках, оккупировавшими несколько дешевых столовых и пельменных, предназначенных для "бедных" студентов. Мощные вентиляторы и хорошая вытяжка на кухне не позволяли властвовать в помещении табачному дыму и малоаппетитным запахам подгоревшего масла, кислой капусты и бадьи с отходами, прячущейся у самых дверей служебного выхода, ну, и, конечно, официантки, деловито снующие между столиками - то, чего ни коим образом не могли себе позволить дешевые столовые-самообслуживания - готовы были молниеносно подать-принести, сменить пепельницы и разлить по бокалам вино.
Некта уселась подальше от входа, по привычке заняв место спиной к тяжелой портьере, драпирующей стеклянную стену, и лицом к залу и входу в помещение. В кафе было пустынно, только в противоположном от агентессы углу то ли догуливала с ночи, то ли явилась с утра просто похмелиться после вчерашнего вялая, кажется, едва живая, но чем-то очень неприятная компания. Правда, загулявших молодых людей буквально тут же прикрыла спортивного вида, с широкими плечами пловчихи, официантка, принявшая у Некты заказ на мясное ассорти, отбивную с картофельным пюре, сто пятьдесят граммов водки под горячее и столько же коньяка, как бы, на десерт, к швейцарскому сыру.
- Ассорти, сыр, сок и коньяк могу принести сейчас, - деловито и бодро предложила официанта. - А горячее будет минут через двадцать-тридцать…
Потом она откровенно покосилась на подгулявшую компанию, среди которой особенно выделялась размахивающая руками взлохмаченная девица в рваных черных чулках, неприлично короткой юбке с небрежно размазанной косметикой на лице и постоянно куда-то рвущийся уйти парень, телосложением похожий на борца-полутяжа, одетый в помятый спортивный костюм и почему-то короткие, десантного образца, стоптанные сапоги.
- …а если эти будут тревожить, - понизила голос официантка, - только позовите, у нас тут порядок строгий.
То ли она накаркала, то ли в самой компании назрел давно тлеющий конфликт, которому непременно надо было выплеснуться наружу, но едва официантка скрылась на кухне, как из-за дальнего столика поднялся, как бы направляясь в туалет, тот самый борец-десантник, на которого успела обратить внимание Некта. Изрядно покачиваясь из стороны в сторону, он вдруг затормозил на полдороги, повернув к столику агентессы, замер возле него, пристально и бесцеремонно оглядывая девушку, и громко заявил, адресуясь прежде всего своим собутыльникам:
- Так себе девка, вот, правда, рот у нее рабочий… красотка, отсосешь у меня?
Услыхав подобное требование к совершенно посторонней женщине, взвилась, как распрямившаяся пружина, взлохмаченная белокурая девица, и также, как та пресловутая пружина, раскачиваясь в бесплодных попытках найти точку равновесия, попыталась добраться к предполагаемому месту происшествия, заодно откровенно информируя собравшихся:
- Ты, кобель! Меня уже мало, что ли, стало? На свежачок потянуло? Да ты глянь, у нее ни кожи, ни рожи, нашел, на кого запасть с похмелья…
На пьяные громкие голоса из-за портьеры, отгораживающей кухню и подсобные помещения, выглянули сразу двое - широкоплечий, массивный парень в черно-зеленой униформе, похоже, местный охранник-вышибала и тщательно накрашенная, с уложенной волосок к волоску прической стареющая дама далеко за сорок, видимо, хозяйка или администратор заведения. И хотя оба с полным вниманием таращились на происходящее, никто не успел толком заметить, как только что расслабленно сидящая Некта в одно движение оказалась рядом с пьяным десантником и, как бы неловко, прихватила его за борт полурасстегнутой спортивной куртки… а точно выверенный удар стилетом, любимым с некоторых пор оружием агентессы, никто уж точно не мог разглядеть. Мгновение спустя, девушка, с трудом справляясь с массивным, обмякшим телом, подтянула ногой поближе к нему стул и усадила свесившего голову на грудь покойника насколько возможно понадежнее, чтоб не свалился сразу.
Ошеломленная такой неожиданной развязкой, но так и не понявшая, что её "кобель" уже мертв, расхристанная девица замерла в полудесятке шагов от Некты, недоуменно переводя взгляд с нее на борца-десантника.
- Ну, и где там мой коньяк? - глядя в пространство, требовательно повысила голос агентесса.
И тут же, будто ожидая именно этого момента, возле столика возникла плечистая официантка с бокалом коньяка и тарелочкой сыра на мельхиоровом сияющем подносе. Едва не споткнувшись о вытянутые ноги убитого, пловчиха замерла в непонятом ожидании, а Некта лихо и неправильно, в один глоток, выпила поднесенный коньяк, бросила на поднос выловленную во внутреннем кармане курточки купюру и негромко, только для официантки, сказала:
- Сдачи не надо. И горячее тоже отменяется. Вызывают меня срочно… по важным делам…
После чего неторопливо, деловито, будто и в самом деле - только что вызванная кем-то и куда-то, агентесса вышла из кафе, оставив тамошнюю публику самостоятельно разбираться в сложившейся по её вине ситуации. И только здесь, на улице, девушка смогла пусть лихорадочно и сумбурно подумать: "Зачем я его убила? Не хотела же… надо было ответить простым ударом, он же пьяный в дым, хватило бы… кто же подтолкнул меня под руку, заставив взяться за стилет? Неужели в меня вернулась Некта Великолепная, младшая дочь второго сына Роберта III д, Артуа - Жана Безземельного, графа д, Э, крещенная Изабеллой и в реальности умершая не дожив до восемнадцати лет? Только она, не задумываясь, отвечала холодным железом на оскорбление, и у нее излюбленным оружием был длинный тонкий стилет - как раз по женской руке. Но этого просто не может быть… у живущих нет души, и все навыки и привычки очередной жизни исчезают в момент возвращения в Преисподнюю, оставляя лишь память и жизненный опыт…" Вновь она явственно ощутила присутствие чужой воли. Для полноты чувств не хватало лишь звучащего внутри головы голоса Иерарха: "Он был нам нужен именно сегодня…" Представить себе этот жутковатый, оглушающе сильный и глубокий, как бездна, бас Некта могла легко, хоть и общалась с одним из подлинных властелинов Преисподней не более любого другого агента… впрочем, то дело по усмирению Дикого Демона вряд ли так легко забыл и сам Иерарх.
"Забавно, мне надо бы бежать со всех ног, - переключились мысли Некты с собственных проблем на текущую обстановку. - Там, в кафе, уже, наверное, вызвали полицию. А убийца стоит спокойно рядышком со входом и покуривает сигаретку…" И хотя на самом деле она не курила, но невероятное чувство полнейшей безопасности не позволяло агентессе бежать и скрываться с места происшествия. "И в самом деле что ли меня Иерарх прикрывает? - вновь задумалась девушка. - Значит, это его воля кажется мне чужой, посторонней?"
…двенадцать часов спустя…
- Паша, ты про сегодняшнее убийство в студенческом кафе слышал?
Задавший вопрос оперативник лет тридцати, коротко стриженный, плечистый, с не запоминающимся, простым лицом, развалился на побитом, потертом жизнью и сотрудниками городского управления полиции стуле, периодически поднося к глазам взятую со стола очередную бумагу и по диагонали, мгновенно, на лету схватывая содержимое протоколов допросов, осмотра места происшествия, официальных поручений прокурора…
Дежурный следователь, ровесник сыскаря, но видом посубтильнее, с красивым мужественным лицом, из тех, что так нравятся женщинам, сидевший за столом напротив, сосредоточенно читал какую-то книгу и с трудом оторвался от её содержимого, возвращаясь в мир давно не ремонтированной, почти сплошь заклеенной по стенам календарями с девицами разной степени обнаженности, заставленной старой рассохшейся и обшарпанной мебелью второго, а то и третьего срока годности, комнатку для дежурной смены. Здесь, по обыкновению за чаем или кофе, коротали долгие часы ночных бдений в ожидании вывозов на происшествия сотрудники городского управления полиции: следователь, оперативник, судмедэксперт, - правда, последний отлучился на пару часиков по каким-то личным делам, но выдернуть его в случае тревожного выезда было делом пары минут, номерок телефона, похоже, очередной своей пассии эксперт дисциплинированно оставил напарникам.
- Слышал, но так - краем уха, - ответил, наконец-то, следователь Паша. - Кажется, зарезали там кого-то по пьяному делу, бывает… так ведь, Сергей?
- Зарезали? - взметнул ко лбу брови оперативник. - Да там такого бугая уложили с одного удара… да еще то ли заточкой, то ли настоящим боевым стилетом - пока результатов вскрытия нет… Хотя, чего только в наше время не случается, но вот самое-то любопытное во всем этом деле - показания свидетелей. В кафе буквально же куча народу была. Ну, пьяная, третий день гуляющая компания этого самого покойника - те еще ребятишки, однако, конечно, они могли бы и чертей зеленых увидеть, но вот официантка… Девушка трезвая, только с утра на смене, бывшая спортсменка, к фантазиям, вроде как, не склонная - она говорит, что обслуживала среднего роста и телосложения женщину лет сорока, волосы светлые, до плеч, на лицо - без особых примет. Администраторша и охранник, которые на шум выглянули из подсобки, уверяют в один голос - посетительница была высокой, худой, чернявой и длинноволосой, больше похожей на цыганку или какую южанку, чем на наших. К ней-то и подошел этот бугай, наверное, сказал чего неприличное, а в ответ - ножик прямо в сердце.
- А ты там был, что ли? - больше из вежливости, чем из любопытства, поинтересовался следователь, кося глазом на чуть отодвинутую во время разговора книгу.
- Нет, там мой приятель из пятого отдела оказался, да и то - случайно, - пояснил Сергей. - Он мне и рассказывал, а теперь вот - перебираю присланные из отдела документы, а в протоколах вся эта несуразица черным по белому… Да еще и показания подружки покойног… ох, чувствую, кто допрашивал, натерпелся от этой стервы, она, видите ли, своими глаза наблюдала совсем юную девицу, не старше семнадцати, миниатюрную, но спортивную блондиночку с короткой стрижкой.
- Сам же говорил, что они после двух дней загула могли и чертей зеленых увидеть, - пожал плечами следователь.
- Могли, конечно, - бросил на стол очередной просмотренный протокол оперативник. - Вот только, как выясняется, эта подруга покойного ближе всех стояла к месту происшествия. Она и рассказала, как девица встала, шагнула к убитому, взяла его за край куртки - на нем этакая спортивная была, видно, первое, что в доме попалось под руку на себя и напялил - и просто ткнула кулаком в область сердца. А потом еще подхватила его и усадила на ближайший стул. Подруга покойного сперва вообще ничего не поняла, думала, мол, вырубился её дружок от передозировки, они же там пили водку с раннего утра.
- Ну, а тебя-то что так разволновало? - спросил Паша, больше всего сейчас желая вернуться к недочитанной книге. - Пусть из пятого отдела ребята и разгребают, раз на их территории случилось.
- Я больше за приятеля своего переживаю, - как бы по секрету поделился оперативник. - Ты можешь себе представить, какую они ориентировку на поиск сочинят? То ли сорокалетнюю искать будут, то ли семнадцатилетнюю, то ли высокую цыганку, то ли маленькую блондинку… мрак…
- Ну, справятся как-нибудь…
"Наверное, не зря про Сергея поговаривают, что он с мальчиками предпочитает любовь крутить, - мелком подумал следователь. - А с чего бы еще какому-то приятелю из чужого отдела в расследовании помогать, если он не близкий родственник или не любовник?.." Мысль мелькнул и ушла, а Паша подтащил поближе раскрытую книгу и вновь углубился в чтение. Оперативник, смахнув в ящик стола просмотренные документы, переданные под честное слово из пятого отдела, укоризненно покачал головой и негромко вздохнул. Равнодушие следователя - и не только этого - почему-то всегда выбивало его из колеи, хотя, казалось бы, Сергей давно должен был привыкнуть к такой манере поведения, не первый же год в уголовном розыске служит…
…лекция знаменитого Интрудера агентессу Преисподней не развлекла и не рассмешила - может, тому виной было недавнее происшествие в кафе, может, много малопонятных, заумных слов, неожиданных выводов, совсем не проистекающих из сказанного, или легкая путаница в причинно-следственных связях, чем откровенно грешил лектор, но единственное, ради чего, наверное, стоило заглянуть в набитую до отказа аудиторию, было явно интуитивное понимание мистиком и метафизиком сущности страданий грешных душ. Из долгой и причудливой словесной вязи и парадоксальных афоризмов Интрудер с необыкновенной легкостью и безосновательностью утверждал, что ожидающие Страшного Суда души мучают в Преисподней тем, чего они не любили, ненавидели, не терпели при жизни, и именно это становится самой страшной пыткой для них. На память Некте моментально пришла адская бухгалтерия, сверка счетов "от звонка до звонка" и лютая однообразная скука послерабочего времяпрепровождения. Наверное, от этого тяжелого и жалкого воспоминания неожиданно захотелось прорваться к кафедре, уже окруженной почитателями непонятного таланта профессора, взять лощеного, ухоженного мужчину лет пятидесяти за лацканы бархатного, богемного пиджака и носком сапожка изо всех сил ударить прямо по косточкам ближайшей лодыжки… свалить на пол и - бить, бить, бить ногами под ребра, по печени, по прикрывающим лицо рукам… "Опять повадки времен Столетней войны прорываются? - с трудом погасив собственное неумное садистское желание, подумала агентесса. - Ох, не доведут эти душевные порывы до добра… Скорей бы уж сам Иерарх объявился, не зря же он так тщательно руководит здешними событиями…" Впрочем, собственной значимости для одного из властелинов Преисподней Некта не переоценивала, скорее всего Иерарх занимался текущими делами этого Отражения наравне и параллельно со многими и многими другими, да и её догадки относительно участия одной из высших сил Преисподней в текущих событиях были всего лишь её догадками.
Побродив немного после лекции по заполненным студентами коридорам и рекреациям старого здания, агентесса, кажется, поймала момент душевного равновесия, успокоилась и направилась, подобно многим и многим из студентов, завершивших на сегодняшний день обучение, к станции метро, чтобы через полдюжины остановок и двух неудобнейших переходов с ветки на ветку оказаться поблизости от здания Городского федерального суда. До обозначенного накануне Иваном Кузьмичом начала торжественного банкета оставалось еще много времени, но Некта решительно не знала, чем можно занять себя и не впутаться в очередные приключения, навязанные чужой волей.
5
После удушающих приторных ароматов множества белых роз, гвоздик, непонятно откуда взявшихся в разгар осени тюльпанов, запоздалых астр, расположившихся в хрустальных и керамических вазах, пластиковых обрезанных бутылках и даже простых литровых стеклянных банках по всему кабинету старика, предпочитающего, как знали поздравители, именно белый цвет, запахи чуть подгоревшего мяса, расплескавшегося бульона, заправленного майонезом салата, которые почуяла Некта, проходя мимо ресторанной кухни вдоль длинного стола уже сервированного к началу торжественного банкета, показались агентессе верхом благовоний. Конечно, цветы она, как и большинство женщин всех Отражений вселенной, любила, но такое изобилие показалось девушке излишеством на грани пошлости, ну, все равно, как обвешаться драгоценными камнями всех разновидностей и стилей огранки вперемешку, чтобы под их массой не видно было одежды. Впрочем, девяностолетний юбилей - случай неординарный, пожалуй, только это извиняло продолжающих приносить букеты и сюда, в банкетный зал. Официанты уже, кажется, начали тихо и зло материться, разыскивая по укромным уголкам подсобных помещений любую мало-мальски пригодную тару для роз и гвоздик и расставляя цветы подальше от стола, прекрасно понимая, что занюхивать розами слабосоленую форель или селедку под шубой - удовольствие не большое.
Длинный просторный зал постепенно наполнялся приглашенными, и Некта, устроившаяся за столом поближе, но не рядом с именинником, не сдержалась и вполголоса легонько застонала - даже если выступать с поздравлениями будет каждый десятый, то раньше полуночи ей с дедом отсюда не выбраться.
- Подсчитываете предстоящее количество обязательных застольных речей? - тихонько спросил её сидящий рядом сухонький и невысокий пожилой мужчина лет шестидесяти с небольшим.
Агентесса обреченно кивнула.
- Вот и мне всегда делается не по себе, если приходится присутствовать на таких торжественных мероприятиях, - охотно поделился ощущениями старичок. - Слава богу, это не так часто происходит… разрешите представиться - Марк Иваныч…
- Некта, - буркнула девушка, ей не очень-то хотелось завязывать с кем-то из присутствующих близкое знакомство, обыкновенно сопровождающееся обменом телефонами и адресами, агентесса рассчитывала скромно и незаметно просидеть весь прием, прикидываясь посторонней, пришедшей сюда с кем-то из гостей, пожелавших вывести малолетнюю дочку или даже внучку в свет.
- Оригинальное имя, - одобрил Марк Иванович. - Никогда такого не слышал.
- Если вам нужно что-то более простое, то по паспорту я - Марина, - не стала скрывать агентесса.
Похоже было, старичок не намеревался впихивать ей в руки свою визитку с позолоченной каймой, расспрашивать о близких родственниках, интересоваться семейным положением, он с первого взгляда показался самодостаточным, не требующим излишнего общения, к которому так склонны люди пожилого возраста. И Некта успокоилась, приняв ненавязчивые ухаживания своего застольного кавалера, выраженные в наливании вина в бокал и указании лучших закусок на столе. Впрочем, продолжалось это недолго - торжественная часть юбилея началась, едва лишь гости расселись за столом, и в промежутках между высокопарными, напыщенными, поздравительными речами и "бурными аплодисментами, переходящими в овацию", полноценно общаться даже с сидящим рядом человеком было чрезвычайно затруднительно.
Агентесса вяло прихлебывала кисленькое сухое вино с трудноуловимым цветочным ароматом, кажется, рислинг, и отчаянно скучала, стараясь не прислушиваться к затянувшимся славословиям, впрочем, уже после третьего торжественного тоста большинство присутствующих, правда, соблюдая очередность и не оголяя праздничный стол до неприличия, потянулось в небольшой вестибюльчик - курить в банкетном зале по просьбе самого юбиляра было нельзя. Некта воспользовалась удобным случаем и теперь перед грядущим выступлением кого-то из коллег, знакомых или бывших соседей Ивана Кузьмича ускользала из-за стола, а в курилке с независимым и серьезным видом устраивалась в дальнем уголке, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, да и не привлекала, откровенно говоря. Основной контингент гостей находился в возрасте далеко за пятьдесят, ну, или ближе к шестидесяти, молодежи было настолько мало, что Некта и еще пяток юношей и девушек до тридцати лет просто растворялись в общей массе пожилых, но откровенно молодящихся гостей девяностолетнего "патриарха судебной системы государства", как пафосно назвал старика кто-то из выступающих.