Покинув ванную, капитан Хольм успел лишь разложить по полочками извлеченное из небольшой дорожной сумки чистое нательное белье и развесить в шкафу пару запасных сорочек, захваченных так – на всякий случай, как его внимание привлек резкий, но при этом не пугающий и оглушительный, а просто привлекающий внимание звонок телефона. Побеспокоил особиста полицейский комиссар – а кому ж еще – уже подъехавший в гостиницу и ожидающий своего гостя в баре на первом этаже. "Заодно и ознакомлюсь с достопримечательностями этого "приюта странников", – подумал Хольм, спускаясь по широкой мраморной лестнице, застланной впечатляющей алой ковровой дорожкой – наверх хозяин отвез его в лифте – тесном, старинном, поскрипывающем и будто вздыхающем при движении, облицованным изнутри зеркалами и благородной бронзой.
В полутемном просторном зале, поодаль от ярко освещенной барной стойки особиста поджидал за небольшим столиком Феликс Тарон, сменивший кургузый полицейский мундирчик на отлично пошитый костюм-тройку цвета маренго, сразу превративший своего владельца из государственного чиновника, пусть и высокого для здешних мест ранга, в преуспевающего антрепренера или букмекера столичного разлива.
– Перекусить с дороги не желаете? – привстав с места, поинтересовался для проформы комиссар и тут же деловито махнул рукой в сторону стойки.
Оттуда неуловимой тенью скользнул бармен… нет, барменша с подносом в руках, с узкой бронзового цвета лентой на бедрах, обозначающей юбку, с густой копной темно-рыжих с медным отливом волос. "И здесь красотка, как из кино", – успел удивиться Рихард, чуть отстраняясь от стола, чтобы не мешать девушке расставить на нем большую тарелку со скворчащей яичницей, соусник с майонезом, продолговатую тарелочку с заливным языком и большой запотевший лафитник с ледяной водкой. В сторону комиссара роскошная барменша пододвинула пузатый бокал с коньяком, пару высоких хрустальных стаканов и графин с ярким апельсиновым соком.
"Ну, это уж совсем ни в какие ворота не лезет, совершенное кино или скверный детектив в мягкой обложке, – подумал особист, пытаясь в интимной полутьме разглядеть выражение лица своего визави. – И любимую закуску приносят, и яичницу, как мне нравится… да и водка очень кстати, создает, что называется, атмосферу доверительной, внеслужебной обстановки…" Вновь всколыхнувшаяся после временного затишья профессиональная паранойя не помешала, однако, капитану контрразведки с удовольствием выпить, закусить отменно приготовленным языком, отведать яичницы, запивая её вкусным соком. Все это время комиссар Тарон скромно помалкивал, периодически поднося к губам бокал с коньяком, но внимательный по долгу службы и от природы Хольм приметил, что жидкость в бокале практически не уменьшается, полицейский скорее смачивал губы, чем употреблял благородный напиток.
– Папиросы вам предлагать не буду, – сказал комиссар, когда гость закончил с едой, а расторопная, фривольно одетая барменша споро и ловко прибрала стол. – У каждого свой вкус, как говорится…
"Похоже, так дают понять, что знают обо мне все, но не собираются этим знанием злоупотреблять", – решил капитан, доставая из кармана все той же просторной кожаной куртки пачку папирос и прикуривая от своеверменно поднесенной барменшей спички.
– Хотите, я вас многословно и восторженно поблагодарю, а вы будете отнекиваться с довольным видом и говорить, что встретить, устроить, накормить и напоить гостя – ваш скромный долг, да еще пообещаете вечерний сеанс с рестораном, баней и девочками?.. – поинтересовался особист, стряхивая пепел в небольшой хрустальный прямоугольник, играющий многочисленными гранями в лучах света над барной стойкой.
Полицейский добродушно засмеялся в ответ, самостоятельно прикуривая свою папироску и ловким движением забрасывая сгоревшую спичку в пепельницу.
– В провинции бани и девочки при них не популярны, для этого лучше съездить в другой город, побольше нашего, здесь все слишком хорошо друг друга знают, – пояснил комиссар свою реакцию. – Впрочем, на приезжих, отдыхающих и командировочных, это правило не распространяется, хотя ничего подобного я вам предлагать не собирался, слишком уж смахивает в ваших глазах на попытку взятки при исполнении, да и что такого нового для себя вы увидите в наших ресторанах и банях?
– Ну, что же, будем считать – комплиментами мы обменялись, – усмехнулся Хольм. – Теперь, наверное, следует перейти к делами, которые привели меня в ваш город…
– Да уж, было бы не вредно, а то меня с момента вашего утреннего появления в управлении терзают смутные сомнения и догадки, – мягко кивнул полицейский. – В такой глуши и тиши, как у нас – что может возникнуть угрожающего государственной безопасности, когда и обыкновенных уголовных преступлений раз-два и обчелся? Последнее убийство, да и то на бытовой почве, из ревности, было три года назад…
– Ну, не стоит так прибедняться, выставляя себя совсем уж глухой провинцией, – издалека, будто разгоняясь, начал подходить к делу капитан. – Конечно, до столичного разгула преступности вам далеко, да и слава богам, но вот много интересных людей, достигших определенных вершин в науках, в искусстве, в обществе, родилось в вашем городе.
– Вы знаете, – моментально собравшись, будто и он только что сибаритствовал с бокалом коньяка в руке, осторожно отреагировал Тарон. – Вы знаете, мне на ум – вот так сразу – приходит только одна-единственная местная знаменитость планетарного, так сказать, масштаба. Наш известный биохимик, генетик, евгеник и знаток других близких научных дисциплин, лауреат полдюжины всяких международных премий, даже Крупповской, между прочим, профессор множества университетов, академик Пильман.
Рихард Хольм глубоко, с явным удовольствием, затянулся дымком папиросы, неторопливо выпустил изо рта пару кое-как сформировавшихся колец, старательно держа паузу, притушил в пепельнице окурок и лишь после этого склонил в легком кивке голову.
– Вот видите, вы сами без особых затруднений определили цель нашего интереса.
– Позвольте, – нарочито изображая на лице недоумении, поинтересовался полицейский. – Позвольте, но академик Пильман бывает в Энске раз в два-три года, да и приезжает сюда лишь на очень короткое время, чаще всго – отпраздновать свой день рождения…
– Так оно и было, – согласился с комиссаром контрразведчик. – Правда, последнее время визиты академика в родной дом участились, к примеру, в прошлом году он побывал в городе дважды, а в позапрошлом – аж трижды, ну, а этот год только-только начинается.
– Вы хотите сказать, что частые визиты известного ученого в родного город начали в чем-то угрожать государственной безопасности? – с наивным выражением лица поинтересовался полицейский.
– Три года назад, впервые за все время с момента своего отъезда из Энска, академик Пильман приехал на малую родину во внеурочное время, – начал свое подробное пояснение капитан Хольм. – Это было в самом начале осени, в бархатный сезон, казалось бы, что тут странного, если выдающийся ученый вдруг решил отдохнуть от трудов праведных, тем более, по сравнению с простыми туристами и отдыхающими из высших, так сказать, слоев общества ему совсем не надо морочиться с заказом гостиницы, фамильный особняк Пильманов всегда готов принять его…
Но после своего визита сюда, той же осенью, академик, никогда не занимавшийся врачебной практикой, внезапно излечивает своего старшего коллегу от… рака легких, зловещие метастазы – приговор больного – рассасываются буквально в течение пары месяцев. Казалось бы, никакой связи не наблюдается, если исключить показания старшей дочери больного, в частной беседе рассказавшей, что именно Пильман привез откуда-то таинственные ампулы безо всякой маркировки, и именно после инъекций содержимого этих ампул обреченный коллега академика поднялся на ноги… мало того, буквально помолодел, сбросил едва ли не десяток лет, активно приступил к работе, вновь начал интересоваться женщинами, чего за ним не наблюдалось уже лет двадцать…"
Сделав паузу на прикуривание очередной папиросы, контрразведчик махнул рукой призывая симпатичную барменшу.
– Милочка, – попросил он, стараясь не смотреть на обнаженные стройные ножки девушки. – Сделай нам с господином Тароном по бокалу коньяка… вы не возражаете, комиссар?
Последние слова относились к полицейскому, который оказался вовсе не против выпить еще немного ароматного напитка, тем более, оплачиваемого Департаментом Безопасности – все-таки провинциальная скаредность нет-нет, но давала о себе знать в поведении Феликса Тарона.
Получив заказанное и по-гурмански обнюхав край бокала, капитан сделал большой, совсем не коньячный глоток, решительно отставил пузатенький сосуд подальше от себя и продолжил интригующий рассказ:
– Сначала Особый отдел эта история не очень-то заинтересовала, тем более, это оказался единичный случай, практиковать волшебные исцеления академик не стал, а занялся исключительно вопросами красоты… да-да, именно внешней красоты человека. Он брал совершенно обыкновенную девушку, можно сказать, дурнушку – с длинным носом, лопоухими ушами, маленькими глазками, а через полгода или чуть больше предъявлял удивленным друзьям и родственникам подлинную красавицу, при этом обходясь абсолютно без хирургического вмешательства. Вы, комиссар, можете представить себе, как из оттопыренных лопухов без помощи скальпеля можно сделать маленькие, аккуратные ушки? Вот и никто себе этого не представляет, а академик делал, причем, как кажется, легко и непринужденно, лишь добавляя в пищу своей пациентке некие "активные добавки", ну, и иной раз назначая внутримышечный курс таинственного препарата…
Нехирургическое кардинальное изменение внешности – это, пожалуй, уже дело государственной безопасности, согласитесь со мной, господин Тарон? Поэтому академика взяли под плотную, но очень корректную опеку, особо корректную в связи с тем, что своими секретами Пильман, кажется, не собирался делиться ни с кем…"
– Даже с Департаментом? – вставил внешне невинный вопрос полицейский.
– Представьте себе, представьте… Наши люди в окружении академика, конечно, ухитрились изъять пробы тех веществ, которыми он пичкал счастливиц, превращающихся из Золушек жизни в Прекрасных принцесс, но… сложный набор аминокислот, какие-то квазибелковые препараты… я в этом, к сожалению, полный профан, но – повторить в лабораторных условиях эти "добавки" не удалось даже нам, хотя условия были созданы очень близкие к идеальным. Да и не изготавливал сам Пильман эти вещества, не изготавливал, а получал уже готовыми, в неизвестной пока лаборатории лишь дозируя их и смешивая с совершенно безвредными витаминами и стимуляторами, типа кофеина. Стоит ли продолжать, господин комиссар, что по результатам плотной опеки академика с нашей стороны оказалось – никто не передает ему ранее упомянутые препараты по корректировке внешности, но они неизменно оказываются в руках Пильмана после визитов домой, в ваш город. Двойная, тройная проверка, последующая перепроверка – и вот, дождавшись очередного визита академика в Энск, я оказываюсь здесь же, правда, чуть раньше, чтобы подготовиться к достойной встрече достойного человека.
3
Комиссар Тарон откинулся на спинку стула, сосредоточенно, деловито посопел с полминуты, достал и положил на стол, не прикуривая, очередную папиросу и, наконец-то, спросил:
– Вы полагаете, кто-то именно у нас в городе изготавливает таинственный препарат, способный укоротить нос, изменить разрез глаз, цвет волос?
– Если бы я лично не видел результаты этого процесса, тоже бы отнесся скептически, – кивнул в ответ капитан. – Однако отнеситесь к этому, как факту – внешность меняется кардинально; не знаю, способен ли академик сделать из обыкновенного человека негра или китайца, но исказить европеоидную внешность до неузнаваемости у него получается. А что касается вашего города… я сразу обратил внимание на университет, его мощные биохимические лаборатории, достаточно компетентные образованные кадры, хотя бы в качестве помощников и вспомогательного персонала.
– И что же вы не наводнили город своей агентурой? – кисло поинтересовался полицейский, внутренне содрогаясь от такой перспективы. – Или думаете управиться с "плотной опекой" самостоятельно?..
– Вы были правы, комиссар, когда при первой же встрече сказали, что городок ваш маленький, и люди в нем хорошо знают друг друга. Каким бы увлеченным своими научными исследованиями и рассеянным в быту не был бы академик, что стоит ему заметить в городе множество незнакомых лиц, а поинтересовавшись – не выяснить, что все они приехали сюда накануне его визита?
– …а потом – сделать себе инъекцию препарата и исчезнуть с ваших глаз без следа? – продолжил Феликс Тарон.
– Вы очень быстро и логично соображаете, – похвалил своего собеседника Хольм, отметив, что его слова про временной интервал в коррекции внешности комиссар предпочел упустить.
– За что и пострадал двенадцать лет назад, – чуть грустно закончил фразу полицейский, как бы намекая на жизненные обстоятельства, вновь складывающиеся не в его пользу.
– Работая на Особый отдел, пострадать нельзя, – твердо пообещал капитан. – А вот мешая нашей работе, можно нарваться на очень крупные неприятности.
– Светлые силы! Господин Хольм, – казалось, совершенно искренне и эмоционально вполголоса воскликнул комиссар. – Разве я похож на человека, противопоставляющего себя государственной безопасности?
– А вот так я даже не думал, – хищно улыбнулся контрразведчик. – Значит, будем работать вместе, дружно и весело. Ну, а для соблюдения внешних приличий и маскировки основной цели моего визита – для всех я приехал проверить соблюдение инструкций по оповещению Департамента Безопасности о подозрительных происшествиях в городе. Помните, был такой циркуляр пару лет назад, а так как у вас подразделение "дебилов" отсутствует, то несекретную часть этого распоряжения обязаны были довести до сведения полиции.
– Положа руку на сердце, только об этом циркуляре и думал все это время, – съехидничал, было, полицейский, и в этот момент едва не замер с полуоткрытым ртом, будто внезапно, к месту, вспомнив что-то очень важное.
Такое неожиданное поведение Феликса Тарона не укрылось от внимательного взгляда его собеседника, но спешить с вопросами капитан Хольм не стал, вполне могло случиться так, что комиссар вдруг вспомнил о невыключенном утюге или позабытом мелком долге соседа? Впрочем, опытный полицейский позволил себе расслабиться всего лишь на долю секунды и тут же перевел разговор с общих тем на оперативную конкретику:
– Итак, уважаемый проверяющий, с чего же мы начнем?
– Начнем мы, пожалуй, – в тон комиссару ответил контрразведчик, – с того участка, на территории которого располагается фамильный особняк Пильманов…
– Да уж, особняк, – чуть презрительно фыркнул Тарон. –Если у Пильманов особняк, то и я живу, как минимум, в падишахском дворце. Старый двухэтажный домик, восемь, кажется, комнат, в которых проживает престарелая то ли тетушка, то ли просто старинная приживалка, в меру своих сил присматривающая за порядком, и родной брат-близнец академика.
– Вот к близнецу я хотел бы присмотреться повнимательнее, – попросил Хольм.
– Присматривайтесь, конечно, только потом не удивляйтесь несхожести братьев, – согласился полицейский. – Годы воспитания в различной среде – научной, столичной и провинциальной, обыкновенной – сделали их абсолютно различными людьми. Впрочем, убедитесь сами. А следующим пунктом программы, видимо, будет университет?
– Разумеется, – кивнул капитан, понимая, что оперативные методики уголовной полиции и Особого отдела ДБ во многом совпадают, будто написанные под копирку.
– Тогда не будем задерживаться, – поднялся с места комиссар. – Я на служебной машине, сейчас доедем до участка номер три, там, на месте, вы и оглядитесь…
И Феликс, поворачиваясь к выходу, подал барменше условный знак, нарисовав что-то в воздухе сложенными в щепоть пальцами. Впрочем, красиво, как учили, счет подать девушка не успела, устремившийся прямиком к стойке столичный визитер, не глядя, поставил на бумаге красивый автограф, подтверждая, что принимает на себя все застольные траты, и не оглядываясь, последовал за уже вышедшим из бара полицейским.
…в городское управление комиссар вернулся лишь после официального обеденного перерыва, причем – в одиночестве, ибо капитан Хольм, в сопровождении местных служителей правопорядка, предварительно прогулявшись по нескольким улицам, продолжил тщательное изучение всех мыслимых и немыслимых тонкостей расположения дома Пильманов, мест для безопасного наблюдения за особняком, подходов к его фасаду со стороны улицы и к тыльной части из тесного маленького тупичка.
В связи с визитом столичного гостя обыкновенно растягивающийся на пару часов обеденный перерыв начальника городской полиции сегодня со свистом пролетел мимо Феликса Тарона, но сам комиссар, кажется, просто не обратил на это внимания, да и не очень то он проголодался после пары бокалов не только приятного во всех отношениях, но и высококалорийного коньяка, выпитых еще до полудня. По обыкновению шустро вбежав в приемную, он с явной радостью обнаружил на рабочем месте вернувшуюся с обеда из соседнего маленького кафе любимую племянницу.
– Ой, дядюшка… – оторвалась от разглядывания очередного журнала Эмилия. – А тут тебя искал…
– Эмка, дорогая моя, – умоляюще перебил родственницу полицейский. – Кто бы не искал, он не нашел, да и сейчас это совершенно неважно. У меня есть для тебя срочно оперативное задание. Прямо сейчас ты пойдешь домой и разыщешь свои школьные фотографии, а еще лучше – послешкольные…
– И что тут оперативного? – попробовала, было, возмутиться девчушка, поначалу приняв слова комиссара за очередной родственный розыгрыш.
– Не перебивай старших, – чуть повысил голос Феликс, но серьезно сердиться на девчушку он не умел. – Помнишь, ты рассказывала как-то, что твоя школьная подруга нынче работает в гостинице Пальчевского барменшей?..
– Ну, какая она подруга, – все-таки возразила Эмилия, желая восстановить справедливость. – Так – полгода за одной партой сидели, только и всего, да и потом несколько раз виделись на встречах выпускников и университетских вечеринках… Макоева всегда была немножечко себе на уме…
– Пусть, пусть не подруга, – моментально согласился комиссар. – Пусть себе на уме, ты просто вспомни – её фотографии у тебя есть?
– Да сколько хочешь, – недоуменно пожала плечами девчушка. – А что такого Милка натворила, раз уж ты сам ею занялся, а, дядя?
– Можешь мне не верить, знаю я тебя, но твоя Милка ничего, ну, совсем-совсем ничего не натворила, – уже молитвенно прижимая ладони к груди, ответил Тарон. – Но тем не менее, мне очень нужны её фотографии – из школьных и послешкольных, но такие, чтобы можно было сравнить с сегодняшним днем.
– Думаешь, её подменили? – вспыхнули детективным огнем глаза Эмилии. – И из-за этого приехал столичный викинг?
– Девочка, не выдумывай, – вздохнул окончательно утомленный общением с родственницей комиссар. – Правило Окаммы я тебе уже устал вдалбливать, пора бы уж и понять его, ты же все-таки не настоящая блондинка, а рыжая. Просто принеси мне, сюда, в кабинет, пару-тройку фотографий этой Милки, желательно – крупный план, чтобы было, как следует, видно лицо. И желательно – не с ваших вечеринок, на которых вы вечно корчите такие рожи, что мать родная не опознает.